***
Время утекает в черную дыру, стëртую и несуществующую. Ева не помнит, когда они уехали и как долго ехали, но Вилланель не останавливается, пока они не добираются до захолустного городка с двумя гостиницами. Она паркуется рядом с одной из них, как можно дальше от главной дороги, и вместе они тащат хилые колеса своих чемоданов семь кварталов по булыжнику и разбитому бетону, чтобы добраться до другой. На всякий случай, Вилланель говорит ей как можно небрежнее. Комната уютная и ничем не примечательная, что почему-то успокаивает Еву. Так легче притворяться, что они навещают семью. В отпуске. Скромный, романтический отдых. Вообразить себе. А что, если они смогут? Будет ли у них когда-нибудь такой шанс? (Несмотря на то, что Вилланель делает вид, что ничего не чувствует и ни в чем не нуждается, Ева потеряла счëт тому, сколько раз она слышала, как слово нормальный срывалось с еë губ.) Ева достает из чемодана Вилланель аптечку и усаживает ее на крышку унитаза. По большей части она была права - это была всего лишь ссадина, но на боку ее трицепса осталась рана, и Ева занялась обеззараживанием и перевязкой, насколько это было возможно. Приятно иметь цель, что-то делать. Есть на чем сосредоточиться. Что-то, что отвлекло бы еë мысли от этих "что если". (Если бы пуля была на шесть дюймов выше или ниже... куда бы она попала? Голова или сердце?) Молчаливая и неподвижная, Вилланель терпит ухаживания Евы без комментариев или сопротивления. Даже при укусе дезинфицирующего средства она не вздрагивает. В те моменты, когда Ева украдкой бросает взгляд на еë лицо, она смотрит исключительно вдаль. Ева закрывает дезинфицирующее средство и начинает разворачивать марлю. - Как ты думаешь, они нас найдут? - Только не сегодня. - Что насчет… - Следующие пять минут, Ева. - Что? Вилланель ëрзает на стуле, выпрямляется и поднимает руку, чтобы лучше видеть. - Когда работа идëт не так, и ты не знаешь, что будет завтра или через час - ты планируешь на следующие пять минут. Ты делаешь лучшее, что можешь сделать за это время. - О, - говорит Ева и продолжает молча. Пять минут. - Я сожалею о Риме, - говорит Вилланель. - О какой части? - Обо всëм. - Мне тоже очень жаль. - За что? За то, что наткнулась на мою пулю? Ева закатывает глаза. - Я ввела тебя в заблуждение. Я ... дала тебе ложные идеи. О стольких вещах. Я не знала, чего хочу. Я хотела ... всё. И у нас не может быть всего. - Я хочу только тебя. Ева смотрит вниз. Вилланель смотрит на нее без притворства, без стен - ничего, кроме грубого, ничем не омрачëнного доверия. Ева наклоняется и целует еë, глубоко и нежно, прежде чем вернуться к своей задаче. Она наматывает слой за слоем на руку Вилланель, стараясь не слишком туго и не слишком свободно обмотать еë. - Как ты справилась? После Реймонда? - Я не справилась. - Я должна была быть рядом с тобой. - Я просто ушла. - Я прогнала тебя, Ева. - Да, и знаешь что? - Ева присела на корточки рядом с ней и взяла лицо Вилланель в свои ладони. - Теперь это не имеет значения. Жесткость, застывшая на лице Вилланель, начинает рассеиваться, смягчая ее подбородок, очертания глаз - всë это. - Спасибо, - говорит она. - Ты не должна благодарить меня. - Я не заслуживаю всего того, что ты мне дала. - Честно говоря, никто ничего не "заслуживает". - Ты заслуживаешь. Ева усмехается. - Нет. - Ты заслуживаешь, чтобы тебя любил кто-то лучше меня. - Это чушь собачья. - Тебе было бы лучше уйти. Признай это. Она отворачивается, но Ева быстро удерживает еë лицо и направляет назад. - Я не хочу быть лучше, - твердо говорит она. - Я хочу быть ... живой. - Итак, ты решила сбежать с убийцей. - Угу. Ты планируешь убить меня? Вилланель улыбается. - Я никогда не совершаю одну и ту же ошибку дважды.***
Они заказывают обед внизу и едят в номере. Бутылка дешëвого вина исчезает между ними через двадцать минут. Вместе, параллельно и неподвижно под треснувшим потолком, они лежат бок о бок на спине поверх одеяла, сцепив руки на бедрах. Смотреть некуда, кроме белого пространства над их головами, так как Ева уверена, что один взгляд в еë сторону приведëт к слезам. Будет ли когда-нибудь что-нибудь, кроме этого? Смогут ли они когда-нибудь просто ... быть? Она сглатывает в пересохшее, кислое горло, покрытое липким послевкусием плохого вина. - Что будет завтра? - Завтра.- Вилланель пожимает плечом, прижимаясь к плечу Евы. - Завтра будет завтра. И не поспоришь... - Кем ты хотела стать, когда вырастешь? Ева фыркает. - Астронавтом. - Серьезно? - Да. Но меня всегда тошнило на американских горках, так что эта мечта умерла прежде, чем у неë появился шанс. Краем глаза она видит, как Вилланель улыбается. - Я хотела стать пиратом. - Пират. - А почему бы и нет? Выпивка, бои на мечах, концерты. Красивые женщины в каждом порту. Что тут может не нравиться? - Ты вообще умеешь плавать? Вилланель поворачивается к ней и ухмыляется: - Я могу управлять чем угодно. Ева улыбается и снова смотрит в потолок. - Нам нужно взять лодку. Когда-нибудь. Вилланель ничего не говорит. Через минуту она сжимает руку Евы. Ева не помнит, как засыпает***
Где-то на тонком отрезке времени между ночью и днëм Ева спотыкается и просыпается. Света как раз хватает, чтобы разглядеть, как Вилланель, свернувшись калачиком на полу, перебирает их багаж. Ева может разглядеть несколько куч вокруг неë, одежду и предметы первой необходимости и несколько темных, размытых фигур в мягком утреннем рассвете. Ева приподнимается на локтях и несколько раз моргает. - Что ты делаешь? Вилланель оборачивается, как олень в свете фар - ненадолго, пока она не смягчается и не ползëт обратно к кровати, устраиваясь рядом с Евой и беря еë за руки. Она на секунду прижимает их губы друг к другу - это признание, приветствие. - Пора вставать. - Почему? Вилланель вздыхает и отпускает еë, возвращаясь к багажу. Ева может приступить к расшифровке некоторых стопок документов и документов, удостоверяющих личность. Одежда, аккуратно разделенная на еë вещи и вещи Ви, там, где раньше они были брошены вместе в куче. - Оксана. - Они преследуют меня, - говорит Вилланель, не поднимая глаз. - Но если ты встанешь у них на пути или они смогут использовать тебя, чтобы добраться до меня... они не будут колебаться. Ева пристально смотрит на нее. Это слишком много, слишком рано. - Ты, конечно, можешь ехать куда угодно, - говорит Вилланель, - но я бы посоветовала ехать далеко и быстро. - Какого хрена. - Ева. - Нет, какого хрена. Ева теперь резко выпрямилась, ноги свисают с края кровати, плечи расправлены, дыхание прерывистое. Вилланель возвращается к ней, садится на корточки у еë ног, глаза дико умоляют. - Если мы будем вместе, я умру, пытаясь защитить тебя, а потом они убьют и тебя. Ева крепко зажмуривается. Если есть шанс, что она сможет начать все сначала, проснуться снова, перезагрузиться— - Ева, - Вилланель тянется к ее рукам. - Мы должны признать, что проиграли. - Что...нет. Я не хочу проигрывать. Я не хочу потерять тебя! Вилланель ещë мгновение остаëтся пленницей еë взгляда, глаза широко раскрыты и влажны, прежде чем она отпускает Еву и возвращается к своим вещам. - Я бы посоветовала хотя бы час езды от любого мегаполиса. - ...Что? - Только не говори мне, где именно. Просто ... держись подальше от городов. - О чем ты говоришь? Я пойду с тобой. - Нет, это не так. Ева неуверенно поднимается на ноги, не говоря ни слова. - Через двенадцать минут за тобой приедет водитель. Она подождëт снаружи до десяти и отвезëт тебя на ближайшую станцию. Не задавай ей никаких вопросов - я доверяю ей безоговорочно, и она доставит тебя туда в целости и сохранности. - О.- Голос Евы потускнел. Она заполнила пробелы - уверенная, упрямая и закрытая для комментариев. - Я поняла. - Правда? - Конечно. Я - обуза. В одиночку тебе безопаснее. Вилланель резко вскакивает на ноги. - О чем ты говоришь? Дело не во мне, а в тебе! Речь идëт о твоей жизни, Ева! У меня была мишень на спине с тех пор, как мы встретились, и я не собираюсь ставить еë и на твою тоже! - Да ладно тебе. Это никогда не было безопасно, и меня это устраивало. Я всегда предпочитала тебя безопасности, и ты никогда не пыталась остановить меня раньше! - Теперь всë по-другому! - С чего это вдруг?! - Потому что теперь я действительно люблю тебя! Слова прозвучали в замедленной съëмке, как эхо пушки в мертвой тишине. - Так оно и бывает, верно? - произносит Вилланель, и еë глаза увеличиваются под слоем слез. - Не навязчивая идея, не одержимость, не жажда. Дело в этом. Разбить собственное сердце, чтобы сделать то, что лучше для кого-то другого. Разве не так? У Евы нет ответа. Ей просто больно, болит каждый чëртов дюйм ее тела. - Да, - задыхается она, - но ... — Вилланель коротко кивает, удовлетворëнная, и отворачивается, роясь в своих вещах, метаясь по комнате, чтобы засунуть случайные предметы в карманы и отделения, пока Ева не бросается вперëд и не останавливает еë, разворачивая твëрдой рукой за предплечье. - А что, если ты - то, что лучше для меня? Страдальческая улыбка Вилланель будет преследовать еë до самой смерти. - Мы обе знаем, что это неправда. - Мне всë равно. - Ева в ярости качает головой. - Я скорее умру с тобой, чем буду жить без тебя. Это не от тебя зависит, это мое решение. Вилланель медленно поворачивает голову, стряхивая слезы. - Я не принимаю твоë решение. Она поспешно возвращается к своей сумке и извлекает что-то маленькое, прежде чем вести парализованную Еву назад к кровати, где еë колени подкашиваются, чтобы приземлится на матрас. Вилланель встаëт на колени между еë ног и берет еë за обе руки, заставляя улыбнуться снова. - Мы наскучим друг другу, помнишь? Ева качает головой. - Закрой глаза. Ева качает головой. - Закрой глаза, - повторяет Вилланель и тоже закрывает глаза. Какая-то сила, находящаяся за еë пределами, заставляет веки опуститься, и Ева забывает как дышать. Она слышит короткое шарканье - губы у еë уха, шëпот - Дождись меня - затем пара рук мягко разводит еë ладонь, чтобы дать скользнуть прохладному металлическому кольцу по еë левому безымянному пальцу. И только после щелчка двери, после того, как Ева открыла глаза, она осознает— Она никогда не говорила этого в ответ.