Часть 1
6 июня 2020 г. в 23:35
Семнадцать лет. Разве это большой срок для страны? Большинство из ныне живущих воплощений существуют как минимум половину тысячелетия, а кое-кто и вовсе осмеливается приписывать себе появление ещё до Римской цивилизации. Но порой считанные дни, недели или месяцы переворачивают всю историю одного государства с ног на голову, и тогда какой-то жалкий год становится более весомым и значимым, чем десятилетия до того. Оглядываться на прошедшие семнадцать лет… было страшно.
— Отсюда до Женевы дня за два дотопаешь, если постараешься!
Тогда, спустя ровно год после очередного — и никто не мог сказать, последнего ли — вторжения французских войск на савойскую территорию, им уже всё казалось бессмысленным. Заразу Французской революции они не могли даже замедлить, не говоря уж о том, чтобы её полностью остановить и обезвредить. И они, альпийские привратники, судьбой или злым роком поставленные на стражу Апеннинского полустрова от вторжений Франции, оказались её первой жертвой.
Они проиграли ещё в конце ноября девяносто второго, Савойя уже была захвачена и аннексирована, и лишь спустя полгода после этого король начал судорожно пытаться всё исправить. И если летом на подмогу контрреволюционным повстанцам пришли пьемонтские войска и даже смогли в августе отбить несколько городов, то почти сразу же все их достижения обратились в ничто. Франция была… Франция был сильнее.
— Предлагаешь мне бросить их?!
Они отступали обратно, за Альпы — последние сражения недалеко от Салланша, на севере Савойи, были проиграны. Единственные оставшиеся в этом государстве брат и сестра самого Савойи оказались во французском плену — и теперь простая смерть для них стала бы скорее удачей, чем горем. По эту сторону Альп он остался один в пределах их границ. Могли помочь братья, ушедшие когда-то в Конфедерацию, но как долго их земля останется безопасным пристанищем? Ведь до Женевы и правда отсюда рукой подать — но это правдиво как для них самих, так и их врагов.
— А что ты предложишь, идиот! Мне тебя хоронить следующим?!
Взбешённый от отчаяния Пьемонт преграждал дорогу своему нерадивому наставнику, явно не собираясь пускать его в сторону своих территорий вместе с их войском — а затем снова на бессмысленную войну, что обязательно окончится провалом, если не гибелью. Поражения, как и, впрочем, победы, обычно дорого даются Савойскому государству. Не считая пленных, их всех, из того самого семейства, осталось здесь всего трое.
Тихий вздох. С упрямством этого bogianen тягаться — пустая трата времени и сил.
— Прежде чем я уйду… — шаг навстречу своему подопечному, на что тот сразу же дёрнулся, готовый в случае чего чуть ли не силой отпинать его прямиком до границы, — постой.
Савойя снял фиолетовую ленту с волос, вечно собранных в хвост на плече, взял Пьемонта за руку и повязал её ему на запястье.
— Не бойся. Такому мерзавцу помирать ещё не скоро.
С этих слов прошло семнадцать лет.
За это время королевская династия и двор успели сбежать на Сардинию под защиту британского флота, а все материковые её владения оказались под властью Наполеона. За это время сменилось три сардинских короля, и ни один не смог бы стать сильнее французского теперь уже императора. За это время Конфедерация исчезла с карты Европы и вновь добилась своего возрождения — пусть и не в полной мере. За это время в бывших Савойских государствах успел на короткий срок воцариться мир. Но за всё это время они не могли даже передать друг другу сообщение о том, что они живы.
Пьемонт остался единственный на своих родных территориях — несмотря на то что ещё до прихода Наполеона сюда, а тем более века назад их, пьемонтцев, было побольше, чем савойских братьев. Савойя после захвата Женевы затерялся в горах, даже было сложно сказать, в каких конкретно. Франция занялся Пиренеями и на время оставил своих бывших соседей и нынешних подчинённых в покое — отвлёкся лишь, чтобы пополнить свои земли ещё одним напрямую аннексированным конфедератом, что когда-то давно с боем ушёл из савойского дома. Тем временем в мире, независимо от чьей-либо воли, дни медленно шли к Рождеству.
— Эй, Пьемонт.
В тот снежный воскресный вечер, когда до Рождества оставалось всего два дня, его нашли среди народа, вышедшего прогуляться по родному городу и отдохнуть, и буквально выдернули за руку из толпы после негромкого оклика. С когда-то остриженных распущенных русых волос был спущен капюшон плаща, а слишком уж сильно знакомый голос звучал как-то по-родному — и в то же время непривычно. Непривычно устало, что ли.
Тогда, спустя семнадцать лет Савойя всё-таки вернулся живым — вместе со своим братом Женевой.
— Нам больше негде прятаться… — начал было он, но тут же был прерван самим Пьемонтом — тот безо всяких церемоний подскочил к нему и сжал в объятьях.
Савойя невольно пошатнулся, пойманный врасплох. Он явно ожидал в первую очередь крики, возмущения и размахивания кулаками, скрывающие за собой заботу о нём, но услышал лишь сдавленный вой и, кажется, всхлипы. Руки аккуратно легли на макушку мальца и провели по волосам, дабы опуститься на спину и обнять в ответ. Семнадцать лет, а может, последние несколько тяжёлых веков, полных страдания и потерь, заставили забыть, что где-то в мире пока осталось место, где его всегда будут ждать.
Кое-как успокоившись, Пьемонт поудобнее устроился на его плече — в итоге Савойя почувствовал, как он коснулся его волос, собирая их в кучу и перевязывая лентой, которую он, видимо, так и носил на запястье где-то под рукавом. Их обоих обнял Женева, — и всё же, гибель стольких близких, друзей и товарищей за такой короткий промежуток времени отрезвила их и напомнила о том, как легко они могут потерять семью, и даже сущность воплощений не способна их спасти. Странно видеть в таком положительные моменты, но общее горе и правда скрепляет.
— Пойдёмте домой, — тихо, но различимо для всех них предложил Пьемонт.
Спустя столько лет где-то свыше им дано было право провести Рождество в том месте, который они могут назвать домом. Все трое пришедших в Турин, что жили всё это время в бегах, имели последние годы только временное укрытие, а этот парень сумел не только выжить, оставшись один, но сберечь именно дом, в котором чувствуешь безопаснее, несмотря на французскую оккупацию. Есть ли в этом хоть какая-то заслуга Савойи или же Пьемонт и до него был таким? Таким стойким, что ли. Остался на материке, на своих землях, в отличие даже от их династии, и не ушёл в горы в поисках хоть какой-то безопасности для своей шкуры, а продолжал смотреть в лицо своему главному страху — страху остаться всеми покинутым навсегда, прекрасно понимая, что может оказаться следующим на гибель, в том числе и в относительно мирные времена. Если хоть немногое наследник Раймунда получил от него самого, то, быть может, у них и не всё потеряно?