Половина Луны

Столь безудержной, ненасытной страсти от робкой и застенчивой Калки Мура не ожидала. Если некогда царица Пиппаливана пребывала в абсолютной уверенности, будто нет на целом свете никого более горячего и неутомимого, чем махарадж Чандравардан, изысканно ласкавший её и ублажавший до полного удовлетворения еженощно, то теперь Мура усомнилась, а так ли уж горяч был её супруг по сравнению с женой Джагат Джалы? Разумеется, последние шестнадцать лет жизни, в течение которых несчастная Калки вынужденно соблюдала аскезу воздержания, давали о себе знать. Законная половина управляющего Параспурой невыносимо стосковалась по любовным играм. Объятия Джагат Джалы в счёт не шли. С точки зрения бедной Калки, плотские утехи с собственным мужем выглядели ужаснее самых жестоких пыток в узилище. Приказать же служанкам ублажать её Калки не осмеливалась: боялась, что болтливые девки однажды обо всём донесут мужу, а он за такую адхарму прибьёт её насмерть. И с кем тогда остался бы Мартанд? Нет, преждевременно умереть, оставив сына в руках омерзительного чудовища и его не менее отвратительного брата, Калки не могла. И вот сейчас, дорвавшись до ласк столь желанной женщины, Калки не имела сил остановиться. Удобно устроившись меж бёдер Муры, лаская языком её влажное лоно, сжимая пальцами подобные цветочным бутонам соски, целуя и поглаживая нежный живот, благоухающий сандаловым маслом, Калки воистину возносилась на небеса. Стоны той, к кому много дней подряд стремилась её душа, звучали слаще звуков вины. Калки было безразлично, получит ли она в ответ хоть пару мимолётных поцелуев, закончив ублажать Муру. Ей доставляла наслаждение близость любимой. Уже от того, что тело Муры сейчас пребывало в её безраздельной власти, Калки чувствовала себя словно дэви Парвати, испытавшая тысячелетнее соитие с Махадэвом. — Это необыкновенно! — восклицала Мура, тяжело дыша, извиваясь спиной по смятым простыням. — Прекрасно… О! Только не останавливайся, умоляю! Калки… ты такая… чудесная! Они не заметили отдёрнутого полога и того, что рядом с их ложем вдруг бесшумно возникли две остолбеневшие от изумления гостьи — царевна Дурдхара и дэви Тарини. Краем уха сквозь дурман любовных ласк Мура услышала чей-то глухой вскрик, раздавшийся со стороны занавесей, отгораживающих постель от остальной части комнаты, и разнеженно приоткрыла один глаз. Облако неземного блаженства мигом развеялось, и она, многозначительно кашлянув, похлопала увлёкшуюся Калки по плечу. Та мгновенно поняла, что дела плохи, оторвалась от своего вдохновляющего занятия и подскочила на месте. Вскрикнула, залилась краской и подтянула к себе ближайшее покрывало, быстро укутавшись в него так, что теперь наружу торчали только лоб и карие глаза. Вторым покрывалом молниеносно завладела Мура, натянув его на себя до подбородка. Но обе меры предосторожности слишком запоздали. — Вот это да-аа, — только и смогла протянуть поражённая до глубины души Дурдхара. — Никогда бы не подумала, что в комнате благочестивой вдовы покойного царя Пиппаливана по ночам возможно узреть такой немыслимый разврат! С кривой усмешкой Дурдхара с силой дёрнула на себя тончайший шёлковый покров, в котором попыталась скрыться Калки, и беспардонно стала разглядывать обнажённое тело супруги Джагат Джалы, покрытое следами безудержной страсти. Узрев безыскусные «печати любви» — вспухшие тёмно-розовые царапины от ногтей — Дурдхара пришла к верному выводу: бывшая махарани Мура не слишком любит сдерживать себя, подходя к вершине удовольствия. Калки, проследив взглядом за упавшим с её тела куском ткани, горестно застонала и сползла с ложа. Встав на колени, она обхватила себя обеими руками в последней попытке прикрыться и прошептала несчастным голосом: — Умоляю, благочестивая царевна, чьи необыкновенные достоинства затмевают лучшие качества супруги Сурьядэва, только ничего не говорите об этом самраджу Дхана Нанду… Если он узнает, то непременно доложит моему мужу, а тот меня сначала выпорет, потом обреет и в заключение казнит прилюдно на площади перед жителями Параспуры. — Хм, — Дурдхара посмотрела на коленопреклонённую, дрожащую от страха Калки, затем перевела взгляд на Муру, которая сейчас лежала под своим покрывалом ни жива ни мертва. — Ладно, договоримся. Я ничего не скажу брату, но вы обе, — она выразительно посмотрела на Муру, а потом на Калки, — будете мне должны за моё молчание. Пока я не знаю, что с вас потребовать, но ещё придумаю, чем вы сможете отплатить. Повернувшись к Таре, Дурдхара заметила, сколько боли и разочарования сейчас читается во взгляде той, которая столько лет переживала разлуку с любимой, а теперь стала свидетелем её измены. «Впрочем, можно ли говорить об измене, если с противоположной стороны никогда не наблюдалось любви? Как и в моём случае», — Дурдхара печально вздохнула, некстати вспомнив покойного Чандрагупту, упрямо не желавшего ни носить её на руках, ни подглядывать за ней в купальне, ни трогать её упругую грудь, будучи прижатым оной к стене подземелья. Сколько бы царевна ни пыталась воспламенить в нём греховные желания, Чандрагупта не поддавался. А потом вообще помер по воле брата, не способного прощать врагов… — Я думала, ты погибла, — хрипло произнесла Тара, обращаясь к Муре, не знавшей, куда девать глаза от стыда. — Целый год места себе не находила, когда узнала, что тебя и твоего сына разорвали тигры! Я возненавидела Дхана Нанда ещё больше после этого. Я пришла сюда, чтобы испортить его отношения с нынешней женой… — Испортить? — всполошилась вдруг Мура, прерывая тоскливый монолог Тары. — Зачем?! — Я хотела отомстить за твою смерть, навсегда сделав его несчастным и разлучив с махарани Юэ, а ты… Ну почему ты выбрала эту Калки?! Чем она лучше меня?! Та самая Калки, о которой шла речь, устроившись возле ближайшей стены, усердно обматывала себя сари, явно намереваясь выбрать удачный момент и дать ходу из опочивальни. Она уже догадалась, что Муру не накажут, а вот её саму могут выслать в Параспуру. Это стало бы настоящей катастрофой! Мура неожиданно вскочила с ложа и, позволив покрывалу соскользнуть со своего разгорячённого тела, бросилась в ноги Тарини, прижимая её руку к своим губам. — Нет!!! Только не мсти махарани Юэ! Она ни при чём. Если желаешь мести, сделай больно мне. Любым способом! Я — единственная причина твоих страданий. Будь я достойной возлюбленной, я бы не бросила тебя много лет назад. Забрала бы в Пиппаливан. Но я не сделала ничего ради твоего блага! Ты же разорвала помолвку с Дхана Нандом, пожертвовав собственным будущим, пришла защищать мой народ с мечом в руках… Я в неоплатном долгу перед тобой! Поэтому можешь мстить мне, как угодно, но махарани Юэ не трогай! Дурдхара застыла от неожиданности. Такого увидеть она, бесспорно, не ожидала. Как, впрочем, и Тара. Она отшатнулась от обнажённой Муры, выдернув у неё свою руку. — Неужели ты успела познать плотские утехи и с женой Дхана Нанда? — с ужасом спросила Тарини. — Неужели все красивые девушки обречены пасть жертвой грешной любви к тебе, когда ты приближаешься к ним? — Как ты могла такое подумать?! — возмутилась Мура. — Между мной и махарани Юэ ничего нет! Подобравшись бочком к сброшенной на пол одежде, царица Пиппаливана быстро подобрала своё помятое сари и начала поспешно одеваться, опережая по скорости облачения даже слившуюся со стеной Калки. — Ой ли? — прищурилась Тара. — А почему тогда ты так горячо заступаешься за почти незнакомую дэви из далёкой страны? Я не припомню такого, чтобы ты когда-либо целовала меня по собственной воле даже в лоб или в щёку. Всегда я первая дарила ласки. А тут вдруг я удостоилась поцелуя руки? Сердце Тарини терзали ревность и гнев, и она не думала этого скрывать. Калки, воспользовавшись тем, что внимание Дурдхары и Тары полностью переключилось на Муру, успела поспешно нацепить серьги, пояс и накидку, затем сгребла в горсть свои ожерелья и браслеты и торопливо юркнула за дверь. Супруга Джагат Джалы справедливо полагала, что нечего мозолить глаза прекрасным дэви, иначе те, рассердившись, точно доложат царю о разврате. А так — глядишь, и забудут обо всём после выяснения отношений между собой! Мура вздохнула. Она не желала признаваться ещё кому-либо в том, что на самом деле произошло с ней в Чжунго, но иного пути избежать грязных подозрений в интимной близости с женой самраджа теперь не оставалось. — Юэ — это мой Чандрагупта, поэтому я защищаю её, — выдохнула она, решившись. — Что?! — Дурдхара побледнела, глядя на Муру, как на безумную. — Ты совсем спятила?! Что за чушь ты несёшь, служанка?! Тара молчала, но её взгляд говорил о многом. Она уже поняла по выражению лица Муры: та не лжёт. Всё так и есть, как она сказала. — Я вовсе не шучу. По приказу Дхана Нанда нас, пятерых зачинщиков заговора, окунули в волшебные источники Дзюсенкё, расположенные в государстве Чжунго. Дхана Нанд не стал убивать нас. Мы вовсе не умерли от когтей тигров, как он объявил остальным. На самом деле мы теперь пожизненно находимся под заклятьем проклятых источников: я, ачарья, Стхул с Индрой тоже… Мы утратили свой изначальный облик, став другими. — Но с тобой же всё в порядке! — Тара оглядела Муру со всех сторон. — Ты не мужчина. И даже по-прежнему ласкаешь других женщин, забыв обо мне, — добавила она с упрёком. — Да, я не мужчина… Моё проклятие заключается в другом, — Мура опустила глаза. — Об этом пока знают немногие, включая дэви Калки. Если меня облить холодной водой, я стану пандой, а верну свой истинный облик только в случае, если меня окунут в тёплую воду. — Что ж, предлагаю попробовать! — Дурдхара неожиданно развеселилась. — Не поверю, пока не увижу! Мне кажется, это какая-то глупая шутка, чтобы отвлечь моё внимание от главного — грешных развлечений двух недостойных дэви. Я никогда не поверю, будто есть магия, способная сделать из мужчины женщину, а из человека — медведя. И также, — прибавила она назидательным тоном, подняв указательный пальчик вверх, — я никогда не поверю, что Чандрагупта согласился бы стать женой моего брата и носить его ребёнка под сердцем. Да он бы скорее сложил себе погребальный костёр, чем позволил случиться такому. И мой брат ни за что не женился бы на заговорщике, едва не лишившем его трона! Нет-нет-нет, — она отрицательно замотала головой, смеясь, — это всё сказки. Тарини не отрывала пристального взора от Муры, отвечавшей ей робким, виноватым взглядом. — Я там медведя в клетке на площади видела, когда сегодня по дворец приехала. Это ачарья? — осведомилась она у Муры. — Он, — кивнула махарани Пиппаливана. — Его уже один раз превратили обратно в человека, но никто не узнал Чанакью. Слуги посмеялись и разошлись, приняв его за обезумевшего аскета. Дхана Нанд быстро спохватился и приказал вернуть Чанакье облик медведя. Подозреваю, что тех, кто эту историю потом пересказывал, приняли за лжецов. — Да, я что-то такое слышала, — внезапно припомнила Дурдхара. — Случился недавно шум на площади, смех и крики… Я тогда решила, что, наверное, слуги развлекаются. Подумала, что кого-то поймали, раздели, в перьях вываляли или бхангом против воли напоили. Даже из окна выглядывать не стала. Меня такие глупости не интересуют. А потом ходили слухи, будто медведь моего брата — вовсе не медведь, а обезумевший аскет, натянувший на себя шкуру животного и поселившийся в царской клетке вместо сдохшей панды, чтобы жрать задаром нашу еду. Ну, я решила, что это ерунда, не стоящая внимания. Шудры чего только не выдумают, лишь бы не работать, а языками чесать! — Но, как видите, это не было ложью, и вы многого лишились, раджкумари, не выглянув тогда из своего окна, — криво усмехнулась Тара. — Не каждый день нам показывают, как кто-то превращается из медведя в человека, а потом обратно в медведя. Кстати, вы не могли бы приказать служанкам прямо сейчас принести два сосуда с тёплой и холодной водой к той клетке на площади? Если хотите, мы можем немедленно удостовериться, правду ли говорит Мура, не унижая её достоинства. А Чанакью жалеть незачем! На него и плеснём. — Пожалуй! — оживилась Дурдхара. — И ты пойдёшь, — она повернулась к Муре. — Если всё сказанное тобой окажется ложью, я прикажу выпороть тебя на конюшне за твои выдумки. Ведь, по сути, ничего не изменилось, и ты по-прежнему служанка моего брата, — добавила она. — Значит, я могу делать с тобой, что захочу. Тарини украдкой покосилась на уверенную в себе Дурдхару, и на губах дочери брамина заиграла вдруг заинтересованная улыбка. *** Охранники, оберегавшие клетку с медведем, по приказу раджкумари были отправлены восвояси. Следом за ними услали и служанок, принесших воду. — Никто не должен стоять рядом, чтоб потом брату не доложили о происходящем, — так объяснила свои распоряжения Дурдхара. — Даже если превращения не случится, в чём я уверена, Дхана всё равно рассердится, узнав, что его приказ нарушен. Он ведь в последнее время запретил обливать панду без его ведома любой водой. Два больших факела горели по бокам клетки, освещая пространство вокруг. Медведь, проснувшись от шума шагов и звука голосов, заметил поблизости Муру, Тарини и Дурдхару, злобно обнажил передние зубы и предупреждающе зарычал. — Ачарья так раньше себя не вёл. Он рычал только на аматью, Дайму и Дхана Нанда, — поразилась Мура. — Я его просто не узнаю! — Может, не стоит навлекать беду? — задумалась Тара. — Вдруг медведь взбесился? Придётся потом ловить его по всему царскому двору, если сломает прутья и вырвется из клетки. — Ну нет! Разве я напрасно тащилась сюда в такую темень? — Дурдхара капризно топнула ножкой. — Если этого не сделает ни одна из вас, я сама оболью панду. Итак, чего мы ждём? — и она скрестила руки на груди, ожидая активных действий от своих спутниц. Тарини вздохнула и взялась за кувшин с тёплой водой… *** Дурдхара не верила словам Муры вплоть до того момента, как прямо на её глазах плешивая панда, на которую Тарини выплеснула тёплую воду, превратилась в голого мужика со спутанными волосами и с перекошенным от злости лицом. Узнать в нём прежнего холёного брамина, помешанного на безупречности, было практически невозможно. Бросившись на прутья клетки, безумец вцепился в них зубами и некоторое время просто грыз железо, пока Дурдхара, зажав себе рот и сдерживая рвущийся вопль, мелко тряслась от страха. В конце концов, не выдержав отвратительного зрелища, она спряталась за спиной Тары, обняв ту обеими руками за пояс. — Убить, — хрипло прорычал вдруг сумасшедший, выкатив налитые кровью глаза. — Убить… Чандр-рагупту! — и он попытался просунуть меж прутьев худую руку со скрюченными пальцами. Когда ему это наконец удалось, он потянулся всем телом в сторону Муры. — Пр-рикончу т-твоего с-сына! Смер-рть Д-дхана Н-нанду и их м-младенцу, зач-чатому во гр-рехе! Мура некоторое время печально глядела на ачарью, а потом обернулась к Таре и негромко сказала: — Облей его из другого кувшина. Прошу. Тара встретилась глазами с Мурой и заметила, как по щеке бывшей махарани катится слеза. Не задавая более вопросов, Тара взяла второй сосуд и плеснула на брамина. Проклятия стихли, тощее тело ачарьи поросло шерстью, увеличилось в размерах, округлилось… Он опустился на четыре лапы и теперь стоял, мотая головой и издавая невнятное рычание. — А я-то хотела его освободить, когда родится внук, — Мура вдруг прикрыла лицо краем накидки и заплакала. — Нет, его нельзя теперь выпускать. Никогда, — и она пошла прочь от клетки. Дурдхара, опомнившись, бросилась следом и цепко ухватила Муру за локоть. Царевна до сих пор дрожала всем телом, ещё не придя в себя от увиденного. — Так что же? — трепеща от сверхъестественного ужаса, спросила Дурдхара. — Вас всех и правда околдовали? Значит, дэви Юэ действительно Чандрагупта?! — Да. Я тебе не лгала, — спокойно отозвалась Мура. — Рада, что ты поверила хотя бы теперь. После того, как Мура полностью разочаровалась в любимом учителе, ей уже было всё равно, о чём думает взбалмошная царевна. Пальчики Дурдхары внезапно разжались. Она отпустила локоть Муры. Лицо раджкумари исказилось, а потом случилось и вовсе невероятное. Гордая сестра Дхана Нанда вскрикнула, рухнула ничком на землю и горько разрыдалась, лупя кулачками по камням дворцовой площади: — Как это подло! — сквозь слёзы вопила она. — Он забрал его! Мой собственный брат забрал моего возлюбленного и женился на нём! Как он мог так поступить со мной, если говорил, будто любит меня больше всех на свете?! Потрясённая Тара и обомлевшая Мура молча смотрели на истерику Дурдхары и не знали, что предпринять.