Половина Луны

— Смотри, что написал этот бессердечный! — Дурдхара влетела в хижину и сунула кусок шёлковой ткани под нос Тарини. — «Удачного обучения в ашраме!» Да как он мог?! — возмущению царевны не было предела. Тарини продолжала невозмутимо замешивать тесто для лепёшек, не проявляя особого интереса ни к запискам, ни к гневу раджкумари, а Дурдхара бушевала, перечисляя все свои претензии к брату, накопившиеся за последние годы. — Разве так можно отвечать родной сестре? — выпустив весь пар, Дурдхара наконец заметила, чем занята хозяйка дома. — Тебе помочь? — смягчившись, спросила она и прибавила робко. — Пожалуй, и я так смогу, — царевна кивнула на второй чан с тестом, стоявший на застеленном соломой полу и ожидавший своей очереди. — Давай завтра, хорошая, — ласково улыбнулась Тара. — Сегодня ты уже пожарила рис до черноты и хруста, хотя я просила его просто сварить, насыпала в панир толчёный уголь, разлила молоко и раздавила копытами коня мои апельсины. Лучше на этом остановиться. — А ещё я всю пойманную рыбу из сетей выпустила, — покаянно напомнила Дурдхара. — Абхай злился. Это был общий улов. Мне стыдно за свою неловкость… — Ну не каждый вечер нам наслаждаться рыбой, — Тара, казалось, ничуть не сердилась. — Съедим чечевицу и лепёшки. А у рыб сегодня счастливый день: боги им помогли спастись из сетей, а ты просто выполнила высшую волю. Ничего, Абхай завтра подобреет, не волнуйся! Он только выглядит суровым, а на самом деле вовсе не злопамятный. Дурдхара, мигом успокоившись, уселась рядом с Тарой и приткнулась к её плечу, совсем как тогда в лесу на их первой тренировке. — Я поражаюсь твоему терпению, — произнесла она тихо. — Я бы не вынесла такую глупую ученицу в своём доме, а ты меня терпишь. Тарини едва приметно усмехнулась, продолжая месить тесто. — Наверное, я должна сказать… — произнесла вдруг она. — Что?! — Дурдхара мигом встрепенулась. Тара очистила руки от прилипшего теста и указала пальцем в сторону деревянных полок, расположенных в углу её хижины. Они были отгорожены от остальной части помещения куском цветной ткани. — Вон, отдёрни занавесь и взгляни. Дхана Нанд просил ничего тебе не говорить, но мне кажется, это неправильно. Ты обязана знать. Дурдхара мигом вскочила на ноги и быстро подбежала туда, куда указывала ей Тарини. На средней полке она увидела небольшой мешочек, наполненный, судя по всему, звонкими монетами, а под ним лежала записка, начертанная на дорогом царском шёлке. Вытащив записку из-под мешочка, Дурдхара прочла: «Посылаю тебе триста золотых за обучение сестры. Надеюсь, этого окажется достаточно, чтобы заранее оплатить стоимость сломанного оружия, испорченных продуктов, разбитой утвари и, возможно, сожжённых домов. Если ущерб окажется больше, я всё возмещу. Используй деньги, как посчитаешь нужным, но, главное, береги Дурдхару. Не говори ей о письме, а мне сообщай обо всём, что происходит с ней в поселении через моего посыльного, который будет приезжать ежедневно. Если с ней приключится какая-то хворь, не жди ухудшения ситуации, мчись за помощью немедленно, и я пришлю лучшего лекаря. Дхана Нанд». — Я ему небезразлична!!! — на губах царевны появилась сияющая улыбка. — Он заботится обо мне! — И ещё как, — хмыкнула Тара, возвращаясь к своему тесту. — Знаешь, я наверное использую часть монет для покупки коров, которых раздам наиболее нуждающимся семьям в поселении, а другую часть оставлю на чёрный день. Случись неурожай, мы сможем закупить в столице рис или пшеницу для всех жителей. Кстати, я не верю, что ты способна поджечь чьи-то дома и переломать оружие. Кажется, твой брат склонен преувеличивать. — Но он меня по-прежнему любит!!! — Дурдхара, исполнившись счастья, подбежала к Тарини и крепко обняла подругу, едва не задушив. — Раджкумари, давайте вы самостоятельно накроете на стол, ничего не сломав, — прохрипела Тара сквозь сдавленное горло. — А я начну готовить ужин. — Да, конечно! — прижав письмо брата к груди, Дурдхара закружилась по хижине. Тара невольно наблюдала за ней и не могла скрыть тёплую улыбку. *** — Я успел увидеть нашу махарани, — восторженный Мартанд, сидя в покоях матери, делился с Калки свежими впечатлениями о своём прибытии в Паталипутру. — Она такая юная и прелестная! — он воздел влюблённые глаза к потолку. — Мне раньше говорили, что женщины в тягости вмиг дурнеют, но махарани Юэ восхитительна, как дэви Лакшми или дэви Парвати. Я не мог оторвать от неё взгляда! Она идеальна. — На чужие ладду рот не разевай, хорошо, сын? — вернула Мартанда к реальности Калки. — А теперь давай ненадолго забудем о прелестях царской супруги. Скажи, почему ты вдруг решил приехать вместе с Дургамом? Мартанд помрачнел. — Отец неистовствовал с того дня, как ты пропала. Лупил служанок почём зря, потом и до меня добрался. Кричал, что я никчёмный воин, даже меч правильно держать не умею. Так я ведь хочу учиться, а он ничего нормально не объясняет, орёт только и кулаками машет. — Да, — Калки тоже опечалилась. — Эту его особенность я знаю слишком хорошо, потому и уехала. — И не вернёшься? — жалобно спросил Мартанд. — Мне придётся вечно жить с таким вот отцом и без тебя? Калки растерялась. Она понимала, что не сможет так сильно разочаровать сына, честно признавшись ему, что век бы Джагат Джалу в глаза не видала и ровно столько же не возвращалась бы в Параспуру. Вспомнив дипломатический ход Дхана Нанда, она нашла наилучший выход. — Мы придумаем, что делать дальше. — Когда? — Скоро. А пока оставайся здесь вместе со мной. И, кстати, потренировался бы ты, что ли, с Бхадрасалом, пока есть такая возможность! Может, хоть чему-то научишься? Мартанд убито посмотрел на свою мать и, встав с места, поплёлся прочь. *** Выход из создавшегося положения нашёлся даже скорее, чем Калки могла предполагать. Правда, не такой, о котором она бы мечтала. Утром следующего дня Мура явилась в её опочивальню с таким выражением лица, что Калки поняла мгновенно: произошло нечто, о чём махарани Пиппаливана желает ей сообщить, но новость явно не из лучших. — Только не говори, что самрадж принял решение отослать меня сегодня в Параспуру, — испуганно пролепетала Калки, прежде чем Мура сказала хоть слово. — Нет, — Мура теребила кончик своей косы, виновато поглядывая на подругу. — Кое-что другое произошло. Видишь ли, до того, как ты призналась мне в своих чувствах, я связала себя некоторыми обязательствами с одним мужчиной… — Ты о ком? — лицо Калки внезапно стало таким несчастным, что у Муры сердце сжалось, но отступать было поздно. — О Дургаме. — Нет! — не выдержав обрушившегося на неё удара судьбы, Калки горько расплакалась. — Кто угодно другой, но только не этот ужасный грешник! — рыдала она. Мура приблизилась к Калки и села рядом, не рискуя, правда, прикасаться к подруге. — Я не самая лучшая возлюбленная, — самокритично заметила она. — Точно не такая, о которой можно мечтать. В прошлом я умудрилась начать отношения с Тарой, будучи замужем за Чандраварданом. Позже я тайно сгорала по Дхана Нанду, невзирая на то, что он стал причиной разрушения моего царства, гибели мужа и разлуки с сыном, — в глазах Калки мелькнул ужас, и она невольно отшатнулась от подруги. — К счастью, между мной и моим нынешним зятем ничего не произошло, — успокоила её Мура, — иначе не знаю, как бы я сейчас смотрела в глаза Чандры. Я только теперь поняла, какое благо сотворила Триада, отвратив от меня юного Дхана Нанда! А ведь четырнадцать лет назад меня выворачивало от обиды, стоило лишь увидеть, как Дхана Нанд ласкает ничтожных наложниц, а на меня смотреть не желает. Я наряжалась в лучшие сари, надевала дорогие украшения, надеясь привлечь его внимание, но всё тщетно. Трудность, наверное, заключалась в том, что он ждал, пока я склонюсь к его стопам, а я ждала того же от него. Гордость не позволяла ни одному из нас сделать первый шаг… К лучшему, как вижу я теперь! И вот я начала дерзить, строить ему козни исподтишка, а потом и вовсе связалась с Чанакьей. Впрочем, это всё дела прошлые и грешные, о которых, кроме тебя, я никому не говорила и не скажу впредь. Что же касается настоящего… Наверное, тебе покажется, что я пытаюсь найти причины для нового замужества, но для меня единственный путь остаться рядом с тобой — принять предложение Дургама и войти в семью Джала. — Но мы и сейчас вместе! — недоумевала Калки. — Зачем тебе соглашаться на такое ради меня? — Сейчас мы вместе, а что нас ждёт завтра? Из любви к Чандре Дхана Нанд исполняет все мои желания, но как долго это будет продолжаться? Придёт день, и он отправит тебя в Параспуру. Конечно, я могу приехать следом, но в качестве кого? Став служанкой в вашем дворце, я поставлю себя в ещё более бесправное положение. Джагат Джала станет моим господином и будет иметь полное право измываться и надо мной. Но получив статус жены Дургама, я вместе с этим обрету и огромную власть в Параспуре. Так я сумею защитить нас обеих. Никто уже не задаст вопроса, что я делаю рядом с тобой, почему мы все дни проводим вместе… Никто даже не посмеет об этом заикнуться! — Да, — плакала Калки, — но ты же будешь не только проводить время со мной, а вдобавок исполнять свои супружеские обязанности по отношению к этому… этому, — так и не подобрав подходящего слова, Калки махнула рукой и зарыдала громче. — Оттого я и чувствую вину перед тобой, — Мура опустила руки на колени и сцепила пальцы. — Я должна была раньше сказать, что между мной и Дургамом случилась близость. Это произошло в тот день, когда мы с тобой покинули Параспуру. Но я не хотела, чтобы ты узнала о моём непозволительном поведении. Мне было стыдно, что я так легко поддалась ласкам мужчины, забыв о праведности. И я ведь ничего не знала о твоих чувствах ко мне! А когда ты вдруг пришла в мою опочивальню, то к тому времени я была уверена: Дургам про меня думать забыл, значит, и мне пора выбросить из головы случившееся между нами в Параспуре. И вдруг он явился вчера и предложил замужество! Я согласилась по двум причинам. Во-первых, он на самом деле не так плох, как ты думаешь. Если бы не Дургам, сидеть бы мне до самой смерти в клетке в медвежьем теле! Во-вторых, став его женой, я смогу защищать тебя до конца дней. Сейчас Дургам находится в покоях у Дхана Нанда, испрашивает разрешения на нашу свадьбу. Думаю, мы поженимся в самое ближайшее время. Калки продолжала утирать накидкой крупные слёзы, катящиеся по щекам, но ничего не отвечала. — Я понимаю, как сильно разочаровала тебя, — печально добавила Мура. — И я также понимаю, что, скорее всего, ты не пожелаешь продолжать наши отношения. Однако я всегда останусь для тебя подругой, которая придёт на помощь в любой беде. Я клянусь, Калки! А ещё даю слово, что после твоего возвращения в Параспуру Джагат Джала больше пальцем тебя не тронет. Ты сможешь найти себе хорошую девушку среди служанок вашего дворца или в городе и жить с ней счастливо. Да, ты будешь продолжать считаться женой Джагат Джалы, воспитывать Мартанда, но кошмар с избиениями и с принуждением к близости закончится. Джагат Джала ни словом, ни делом более не повредит тебе. — Но я не желаю жить ни с кем, кроме вас, махарани, — упавшим голосом призналась Калки. Мура нежно погладила её по голове. — Пока ты желаешь, я буду приходить к тебе, а ты — ко мне. Я не отвергну твои чувства. И Дургам не посмеет нас разлучить. А в день, когда ты встретишь другую — ту, которая не будет разрываться между тобой и своим мужем — я отпущу тебя без ревности и останусь твоей подругой. Калки вдруг доверчиво уткнулась лицом в грудь Муры. — Я буду молиться Триаде, чтобы в следующей жизни родиться мужчиной и снова встретить вас, махарани, но чтобы при этом никто не встал на моём пути! *** — Всё, отлежалась — и довольно! Пора вставать и приниматься за работу. Лекарь сказал, что ты уже выздоровела, — Дайма грубо растолкала Шипру, вынуждая дочь подняться с ложа. — Дурдхары нет, стало быть, будешь помогать мне на кухне. — А где моя раджкумари? — растерялась Шипра. — Уехала. Совсем одна в какой-то всеми забытый ашрам! Когда вернётся, даже самрадж не знает. Вообще настоящего порядка в этом дворце нет с тех пор, как почил достойнейший Махападма, да будет благословенным его новое рождение! Увидел бы он, что творят его наследники, умер бы повторно, — Дайма осуждающе покачала головой, а потом вдруг, спохватившись, резко повернулась к дочери. — И не вздумай никому сказать то, что сейчас услышала от меня! — Да я всегда молчу, — быстро ответила Шипра. — Вот и правильно, — удовлетворённо пробурчала Дайма, усаживая дочь на сиденье спиной к себе и начиная расчёсывать её густые чёрные волосы, чтобы заплести их в косы. — Сейчас украшу тебя получше, и ты выйдешь в сад. Прогуляйся, прежде чем приступать к работе. Ради благого дела разрешаю. — Какого дела? — удивилась Шипра, обернувшись. Дайма немного помолчала, а потом произнесла: — Во дворце гостят двое мужчин. Первый — это Дургам Джала, брат управляющего Параспурой, но этот развратник тебе не надобен. Тем более, он уже к Муре посватался, и самрадж дал позволение на этот греховный брак, от которого Триада, несомненно, отвернётся и отведёт свои благословения. А второй юноша — сын Джагат Джалы по имени Мартанд. Симпатичный, бесхребетный, неуверенный в себе юноша. Одним словом, идеальный вариант для замужества. Из такого бесценного материала, приложив немного усилий, ты вылепишь отличного супруга. Я научу тебя, как правильно действовать. — Мама, за что?! — Шипра посерела от страха. — За что?! — разъярилась Дайма. — Когда собираешься замуж выходить, чадо, если тебе совсем скоро восемнадцать стукнет? А всё отец покойный в уши пел: «Погоди её сговаривать, она расцветёт аки лотос и найдёт свою любовь». Что, нашла за столько-то лет?! Царевичи из Нандов на тебя явно не польстятся, хотя некогда я лелеяла наивную мечту выдать тебя за раджкумара Говишанаку! — Дайма даже не заметила, какой нескрываемый ужас отразился в глазах Шипры при упоминании самого упитанного из всех царевичей. — Но он ускользнул, став мужем… стыдно сказать чьим. Самраджу Дхана Нанду ты тем более не нужна, но на такое твоё возвышение я никогда и не рассчитывала, а вот сын управляющего Параспурой — наилучший вариант. Иди в сад и позволь Мартанду узреть твою красоту. Пусть влюбится и утратит рассудок! А если уедет, так и не сделав тебе предложения, то, боюсь, на годную партию ты рассчитывать никогда не сможешь. Так и останешься на всю жизнь тенью раджкумари, — пребольно дёрнув дочь за прядь волос, припечатала Дайма. «О Вишну, — мысленно возрыдала Шипра, выслушав планы матери, — почему ты не забрал меня на небеса во время болезни? Я вовсе не хочу замуж! Меня вполне устраивает судьба служанки!» — Так что молчишь? — обратилась Дайма к дочери, продолжая укладывать её волосы в причёску. — Надеюсь, обдумываешь, как понравиться Мартанду? «Я обдумываю, как сложить себе погребальный костёр, если меня всё-таки выдадут замуж за слабовольного хлюпика, о котором я не слышала решительно ничего хорошего», — Шипра лихорадочно комкала край сари. И вдруг её посетила блестящая идея, как не попасться в сети нежеланного замужества. — Да, мама, — покорно проговорила вдруг она. — Можешь не сомневаться, очень скоро я уеду в Параспуру, как ты того и желаешь. — Надеюсь, в качестве законной жены, а не в качестве грешной развратницы? — ворчливо вопросила Дайма. — О, я ни в коем случае не позволю Мартанду обманом сорвать цветок моей чистоты! Я обещаю, что он не познает блаженства любви в моих объятиях, пока не наденет на меня мангалсутру и не обойдёт со мной семь раз вокруг очага. «Но если мой план сработает, этого не случится вплоть до дня моей смерти», — мысленно прибавила она. — Молодец, — Дайма одобрительно погладила Шипру по красиво уложенным косам. — Всё-таки я сумела взрастить семя разума в твоей глупой головке. Слава Махадэву. Ну, ступай навстречу своей судьбе! Потом расскажешь, как всё прошло. И Шипра ушла, стараясь скрыть от матери торжествующую улыбку.