Гранатовое дерево

      Паоло спрятался за угол соседнего дома и пожав в воздухе кулачками в знак поддержки Дарио, мотнул головой на резную синюю дверь дома лекаря, мол, давай, стучись. Дарио сглотнул в горле ком: или пан или пропал! Назад пути нет! Он с тоской посмотрел на Паоло, выпрямил спину и уверенно постучался в дверь. Через минуту ожидания ему открыли. В дверях стоял невысокий мужчина лет пятидесяти, в потрёпанной чалме и одних шароварах. Тут же лаем дала знать хозяевам дома, что прибыл чужак, совсем молодая собака непонятной породы. Слуга шикнул на неё, после чего жестом пригласил войти. Дарио, вошёл, озираясь на собаку. Таких в Италии не видел, хотя собак в городе, где он жил было немало.       Парень на ломаном арабском попросил позвать хозяина – Сиразетдине ибн Далерана. Лекарь, услышав лай собаки, естественно вышел на крыльцо своего дома. Это был мужчина около шестидесяти лет, среднего роста, с небольшой с легкой проседью, аккуратно постриженной бородой. В его глазах чайного цвета читалась мудрость и опыт жизни. Выдающийся слегка нос с горбинкой придавал лицу какой – то знатности, родовитости в восточном понимании. В движениях пожилого араба чувствовалась уверенность, сила, и вместе с тем неспешность. Дарио сразу почувствовал, какая харизма у лекаря. С появлением хозяина дома воздух вокруг слегка наэлектризовался, но при этом никакой агрессии Дарио в отношении себя не почувствовал. С таким как этот мужчина только договариваться. Одет лекарь был в длинную светлую рубаху до пят – камис, на поясе широкий кожаный ремешок, поверх камиса - тонкий хлопковый халат горчичного цвета, на голове плетёная из тонких хлопковых нитей тюбетейка, которая на солнце немного светилась, а на ногах лёгкие сандалии. — Кто там ещё, Анм̀ар? – спросил лекарь. — Да вот, к вам просится, мой господин, - ответил слуга, указывая на гостя. Тот не торопясь подошёл к визитёру, попутно небрежно махнув рукой слуге, чтобы удалился. — Приветствую тебя, сын иноземцев! Слушаю, тебя. — Мир вашему дому, почтеннейший Сиразетдине – ага, - поприветствовал Дарио, согласно тому, как научил его Алонсо. Даже поклон головы отвесил, как учили. — И тебе, юноша. С чем пожаловал? — Я прибыл из далёкой Италии учиться лекарству. Вас рекомендовал мне купец Алонсо Абеле. Он рассказал мне о вас и дал мне вот это письмо. Да благословенны будут ваше и его имя в веках, - Дарио с поклоном протянул свиток с письмом потенциальному учителю. Тот взял свиток и тут же развернув его, спросил. — Как поживает мой друг Алонсо? Здоров ли? — Хвала небесам, он здоров. На словах передавал вам большой привет, но выразил сожаление, что не может пока навестить. Его товары ждут в других городах, он торопился. Пообещал, однако, на обратном пути заехать повидаться, а заодно выкупить немного ароматных мешочков для сна и ароматизации белья. Последнее пользуется огромным спросом в Италии. — Что ж, спасибо за привет. Рад слышать, что у него всё хорошо, - лекарь жестом показал на один из топчанов и они оба присели, чтобы спокойно поговорить в тени небольшого деревца, названия которого Дарио пока не знал. Лекарь пробежался глазами по тексту с арабской вязью и пристально посмотрел на парня. — Он пишет, что ты владеешь начальными навыками и некоторыми знаниями в области траволечения. Это так? — Да, господин, верно. Моя мать была врачевательницей, меня учила. Лечила травами боли, кровотечения, раны и нарывы. Её казнили за это. Кроме этого, прочел немало литературы о заразных болезнях. Знаю большинство трав и цветов, их свойства и для чего применяются. Умею делать сборы, - рекламировал себя Дарио. — А что твой отец? — Он был простым торговцем, держал лавку тысячи мелочей. Его тоже казнили. Он защищал маму, а в результате, лишился жизни сам! — Варварская страна! – проворчал Сиразетдине, поморщив нос. — Поэтому я здесь, господин. Я не хочу туда возвращаться. — Известно ли тебе, кафир, что я не беру в ученики кого попало? — Известно, господин, - честно ответил Дарио. Его кольнуло слабое ощущение, что ещё немого: если он не убедит лекаря взять его, то пропадёт. Оставался последний козырь – завёрнутый в тряпицу желудочный сбор с Мальты. Тот словно почувствовал, что мальчик раскрыл не все карты и спросил. — Ну, раз известно, как я должен понять, что ты действительно владеешь хоть какими – то знаниями и я не пожалею, что взял тебя? — Я быстро учусь, хорошо и на долго запоминаю травы и рецепты. В одной из книг я читал состав желудочного сбора при рвотах, а также при проявлении морской болезни. Корабль, доставивший меня в Тунис, заходил на Мальту. Там я набрал несколько трав, способных остановить рвоту. Мне удалось сделать целебный отвар, после которого меня перестало укачивать. Вот, - Дарио протянул Сиразетдине кулёк с травами размером с маленькое яблоко. Тот принял его, развернул, осмотрел со знанием дела, понюхал и попробовал на вкус. Похоже, остался доволен. — Что ж, рекомендациям Алонсо я верю. Однако, сколь не был бы ты старателен в учении, я не могу учить неверного. — Если нужно, я приму ислам, выучу арабский, в том числе тунисский диалект и забуду о существовании Италии. Я ненавижу страну, отнявшую у меня самое дорогое на свете – родителей и двух братьев. Теперь же мне терять нечего, кроме собственной жизни, - твёрдо и на полном серьёзе произнёс юноша. — Ясно. Ну, что ж, хорошо, я возьму тебя на испытательный срок. Посмотрю, как проявишь себя, - выдал наконец лекарь после недолгого раздумья. Он только на прошлой неделе отпустил работать самостоятельно обученного лекаря. Хотелось отдохнуть от наставничества, да и своих дел было полно. А тут подарок судьбы в виде иностранного мальчика, которого надо ещё языку и Корану обучить, прежде чем приступить к обучению как лекаря. Ведь ещё не известно, что могло такого случиться с пятнадцатилетним парнем, чтобы он возненавидел страну, где родился. — Благодарю, достопочтенный Сиразетдине-ага. Я не подведу, обещаю. Мне идти некуда, так что постараться в моих интересах и силах. Я многое вынес, прежде чем попасть сюда и просто так не сдамся, - гордо заявил пятнадцатилетний итальянец, перемежая арабский с итальянским. Впрочем, лекарь прекрасно его понимал. — Верно мыслишь, юноша. Что ж, Анмар проводит тебя в комнату моего бывшего ученика. Он недавно покинул меня, теперь работает сам. С сегодняшнего дня это будет твоя комната, а ты сам принадлежишь мне всецело. Через час намаз, потом обед, Анмар позовёт тебя. Тебе предстоит познакомиться с домом, домочадцами и позже я расскажу, чем ты будешь заниматься. Зови меня учитель или по имени, и на «ты». Сначала выучишь язык. Потом подумаем, когда тебе принять ислам, истинную веру, - заявил Далеран. — Как прикажешь, учитель, - отозвался Дарио с улыбкой на лице. Сиразетдине сразу заметил, что парень заметно расслабился, услышав положительное решение. — Действительно, быстро учишься, - отметил лекарь на фразу Дарио. - Как тебя звать, говоришь? — От рождения имею имя Дарио Манати. Но с твоего позволения, учитель, я хотел бы забыть это имя как можно быстрее. Не мог бы ты дать мне имя, приличествующее моей будущей вере и жизни? — От чего же? – Сиразетдине польщённо провел по своей бороде несколько раз, обдумывая просьбу. Ему было приятно, что юноша так легко и спокойно, а главное добровольно отказывается от прежней веры и жизни в обмен на ту, что даст ему он. Какое же имя можно дать этому черноглазому мальчику, прибывшему из далёкой Италии? Его одень как араба, никто и не поймёт, что он родился на другом континенте. Перебрав несколько имён, Сиразетдине выдал. — На церемонии принятия веры я попрошу муллу дать тебе имя Азединне, что значит - Гордость. Сама церемония шаха́ды – не сложная. Фамилию пока не дам, посмотрю, какие поступки тебя будут красить. Там видно будет. А пока оставайся Дарио, как тебя и назвали от рождения. Успеешь ещё забыть это имя. Сколько тебе лет? — Пятнадцать, учитель. — Уже вполне взрослый, - отозвался Далеран. – Значит можно уже требовать, как со взрослого. И отвечать за проступки ты будешь уже как взрослый. Но это так, чтобы ты знал. — Я учту, - коротко ответил Дарио, кивнув один раз. Лекарь позвал слугу и велел проводить юношу в комнату его бывшего ученика. Пока Дарио шёл за Анмаром, успел разглядеть то, на что не обратил внимания в первые минуты пребывания в этом доме. Двор был довольно просторный. Постройки, окрашенные в белый цвет, стояли п-образно, образуя в центре пространство для отдыха. В центре стоял сам дом хозяина на первом этаже находились жилые комнаты, а на втором виднелась обустроенная терраса с резными решётками синего цвета. Того же, в который была выкрашена калитка, в которую Дарио зашёл внутрь. Крыша террасы была оплетена лозой и овита плющом. Видно, что за террасой, как и за всем, что здесь находится, очень хорошо ухаживали.       Справа стояло одноэтажное здание с большими окнами в синих рамах. Окна были открыты и Дарио заметил там много разных приборов, которые обычно используют алхимики. Он сразу понадеялся, что и его к этому со временем приобщат. Слева находилось здание с кухней и купальней. Особо Дарио понравилось, как оформлен двор. По периметру росли разные диковинные раскидистые деревья. Наличие по крайней мере ещё одного дерева за домом хозяина с террасой, выдавала выдающаяся крона. На том дереве Дарио заметил зеленоватые плоды округлой формы. Похоже, что есть ещё задний двор, но об этом пока беспокоиться не стоило, так как учитель со временем все покажет.       Также, посреди двора был небольшой цветник с фонтанчиком. По периметру двора под самыми деревьями стояли топчаны, покрытые коврами и разнообразными по форме и цвету подушками. Также, возле топчанов стояли невысокие столики, больше напоминающие табуретки искусной работы. Это указывало на то, что у учителя часто бывают гости или он принимает посетителей на дому.       Слуга привёл Дарио в комнату, дверь в которую была между домом хозяина и «лабораторией». Она оказалась не так тесна, как он подумал, а оформлена с минимальными удобствами, но со вкусом, присущим восточным традициям. На противоположной от двери стене – окошко всё в той же синей раме, низкий столик на подобие такого же, как во дворе, да на низких ножках топчан с подушкой. На столике стояла масляная лампа, а в углу пустой сундук под личные вещи. Вот и всё убранство.       Личных вещей у Дарио с собой было мало. Лишь то, что из одежды подарили ему Паоло и Алонсо, поэтому тюк с одеждой с лёгкостью вошёл в сундук. Сам сундук своим оформлением тоже немало поразил Дарио. Всего – то ящик для вещей, а смотрится, как большая шкатулка, оформленная мозаикой с необычным геометрическим рисунком.       Дарио прилёг на топчан, чтобы отдохнуть. За утро ему хватило впечатлений, поэтому побыть одному было просто необходимо. В голове крутились картинки и тревожащие сердце мысли. Совсем недавно он жил в монастыре под присмотром монахов, его готовили к постригу, он много читал, чтобы не сойти с ума от однообразия жизни. Вспомнил родителей, счастливый смех мамы, весёлый прищур отца. Вспомнил братьев, как они вместе играли, бегая по улице с разного рода самодельными игрушками. Как было хорошо, тепло и уютно в доме, где он родился и рос до того несчастного случая, когда потерял всё. На дядю он не обижался, к слову сказать и не думал о нём. Мама не поддерживала крепких связей со своей семьёй, так как вышла за папу без особого позволения родителей. От того и не общались. А вот отомстить за смерть родных Дарио теперь вряд ли удастся. Главное сейчас не это, а то, что он на пути к задуманному, к мечте.       И вот сейчас он лежит на топчане в маленькой комнате и глазам своим не верит. Будущее пока туманно, неопределённо, хотя Дарио очень надеялся на то, что судьба и дальше будет к нему благосклонна. В христианского бога он больше действительно не верил, так как был на него в обиде, а ещё потому, что, если бы этот бог был, он защитил бы ни в чём не повинных родителей от казни, а братьев от смерти. Теперь, он готов был поверить в другого бога, единого и вездесущего Аллаха. Лишь бы выучиться на лекаря, как он и хотел. Для себя Дарио решил, что будет слушаться учителя во всём, только если это не будет противоречить его целям в жизни.       Через полчаса пришёл слуга и позвал в купальню, так как с дороги нужно помыться, привести себя в порядок перед обедом и переодеться в местную одежду. Дарио удивился тому, что его так просто пригласили в купальню. В Италии купальни были редки и обычно общественными, так как церковь их не приветствовала, считая центром разврата. Однако же, гигиена, судя по книгам важная часть здоровья. По тому и развиваются разные заразные болезни, что люди пренебрегают простыми правилами гигиены. Матушка как-то рассказывала, что они с отцом тайком купали всех детей дома, чтобы никто не видел. Потому, удалось избежать смертей детей ещё во младенчестве. Так как дрова было не достать, топили сушняком, поэтому купания были раз в месяц. Остальное время мама просто заваривала ромашку и обтирала ребятишек влажной тряпицей, смоченной в её отваре. Дарио чётко усвоил, что чистота – залог здоровья. В монастыре купаться не давали. Даже мыться позволялось изредка, и то, только руки, лицо, подмышки и пах. Вот и вся гигиена. Эти пять лет Дарио едва смог уберечь себя от вшей и прочей надоедливой мелюзги, купаясь в реке недалёко от монастыря. Обычно он был под присмотром Пио, а в воду попадал во время редких прогулок, «случайно оступившись» или наперекор самому старому ворчуну и пропойце, чем вызывал у старика кучу недовольства и угроз быть наказанным. Теперь же, его приглашают в купальню с горячим источником внутри, не общественную, дают мыло, подобие мочалки из обычных верёвок и сменную одежду. Даже гребешок дали! Дарио был немного дезориентирован таким по истине «тёплым» приёмом.       Анмар объяснил, как всем этим богатством пользоваться, предложил помочь, но парень отказался. Через полчаса плесканий, Дарио вышел из купальни как новая монетка. Свежий, приятно пахнущий мылом изготовленного вручную из местных трав и цветов. В новых шароварах, длинной рубахе до бёдер и лёгких новых сандалиях. Его встретил у дверей купальни всё тот же Анмар и проводил в дом к учителю на обед. Здесь Дарио увидел тех самых домочадцев: пятеро молодых парней от шестнадцати до девятнадцати лет. Женщин Дарио не заметил, но на всякий случай вежливо поздоровался со всеми, как учил его Алонсо. — Ссаляму алейкум, - поприветствовал Дарио всех собравшихся за столом. — Ассляму алейкум, - ответили все хором. — Дорогие дети мои, – обратился учитель к парням. – Это мой новый ученик. Примите его так же хорошо, как и приняли Аббаса. Ему предстоит долгий путь, помогите ему освоиться здесь. Он иностранец, прибыл из-за моря, но теперь он будет изучать арабский язык, Коран, чтобы перейти в нашу единственно правильную веру Аллаха и пророка его Мухаммеда… — Иншалла-а-а… - протянули парни, подтверждая сказанное учителем. — Иншалла! – подтвердил лекарь, а Дарио только кивнул благодарно головой и улыбнулся.       После этого его пригласили за стол, отобедать. Сиразетдине познакомил Дарио с каждым из парней. Из беседы с учителем он понял, что парни – гарем учителя, а подробности того, почему вышло так, что достопочтенный ага имеет гарем мальчиков, учитель обещал поведать позже.       Еда для Дарио была непривычной, но вкусной и немного островатой. В Италии восточные специи стоили очень дорого, и не каждый богач мог себе их позволить. А тут так запросто сдобренные специями блюда. Дарио не приходилось выбирать, а потому, он ел, нахваливая каждое блюдо, попутно спрашивая, что это и обязательно наблюдал, как правильно его есть, чтобы не быть осмеянным парнями или не дай бог учителем. Дарио старался во всю соответствовать данной ситуации, ведь первое впечатление важно. Хотя от казуса это его не уберегло. Не привыкший к острой пище он закашлялся и даже стал хватать ртом воздух. Учитель дружелюбно и смеясь похлопал его по спине, мол, привыкай. Парни тоже посмеялись, а Дарио посмеялся вместе с ними, давясь от слёз, хлынувших с непривычки от остроты пищи.       Из того, о чем говорили лекарь и его ребята, Дарио едва мог понять, но старался сильно не прислушиваться, так как скоро надеялся выучить язык и уже общаться на равных. А сегодня первый день и важно не показаться навязчивым или невоспитанным. В конце обеда учитель благословил каждого юношу и отправил по своим делам (у них были свои обязанности по уходу за домом), а сам позвал Дарио в отдельную комнату с низким рабочим столом для приватной беседы. — Прежде чем начинать твоё обучение, я могу ответить на все интересующие тебя вопросы. Я видел, с каким интересом и непониманием ты смотрел на моих мальчиков. Тебе многое непонятно, потому, что не известно. Я хочу развеять все твои сомнения. Поэтому отвечу на все вопросы сейчас, чтобы со дня, когда я начну тебя обучать, отвечать только на вопросы, касаемые языка, Корана и твоего непосредственного обучения, - объяснил учитель, усаживаясь на топчан и приглашая Дарио присесть рядом. Сам при этом говорил на чистейшем итальянском. Это позволило Дарио немного расслабиться и внимательнее слушать будущего учителя, хотя мелькнула мысль – откуда лекарь знает итальянский. - Сначала ты мне расскажешь свою историю появления здесь. Я должен знать, кого учу. Так мне будет проще тебя понимать. — Хорошо, я расскажу, как оказался в Тунисе и у тебя, хоть мне и не приятно это обсуждать. Я потерял не только родных, меня лишили нормального детства. Кто – то решил, что в праве разбить семью, разорить её и казнить ни в чём неповинных людей; возомнил себя рукой судьбы, сжалившись лишь надо мной и заперев в монастыре, где я света белого почти не видел. — Я слушаю тебя внимательно, мальчик, - спокойно ответил лекарь, предвкушая интереснейшую историю. Дарио рассказал всё как было, ничего не утаивая: начиная с посещения незнакомца, помещения Дарио в монастырь, знакомство с отцом и сыном Абеле, их подкуп и помощь, заканчивая тем, как плыл на корабле и пришёл сюда при поддержке Паоло. Даже о своих планах отомстить тому незнакомцу рассказал, но выразил сожаление, что теперь он этого сделать не может, да и не хочет. Лекарь слушал молча, очень внимательно, кивал, даже посочувствовал и остался под впечатлением. — Видимо, сама рука Аллаха вела тебя сюда, - сделал вывод Сиразетдине. – Твой рассказ утверждает меня в мысли, что нет ничего случайного и приезд твой сюда был предопределён. Если бы не тот незнакомец, что приходил к вам просить якобы помощи, то возможно, ты не оказался бы здесь и твоя судьба была иной. Что ж, теперь я готов ответить на все твои вопросы. — Кто эти парни, учитель? — Я же сказал. Они – мой гарем. Да, я не сплю с женщинами и удивляюсь, почему Алонсо тебе об этом не рассказал. — Он говорил мне о том, что у тебя есть какие – то особенности, с которыми я должен буду мириться, но не говорил, что это за особенность. Скажи учитель, а разве это не грех? — Грех, но в данном случае на него следует смотреть несколько иначе. Эти парни – воспитанники школ, для мальчиков-рабов, которых богатые люди используют для постельных утех. Эти – выкуплены мной, потому что вышли из товарного возраста и их готовили к продаже на каторгу. За свою жизнь они сменили не одного хозяина, побывали не в одной постели, их часто насиловали, не считая это зазорным, били и издевались только потому, что им больно и они не желают никого удовлетворять. Некоторых из них просто выкидывали на улицу за ненадобностью. У этих парней, несмотря на весёлый нрав, очень тяжёлые судьбы. Не спрашивай их о том, как они жили. Они тоже не будут спрашивать ничего у тебя. У каждого есть свои секреты и боль, которой они делиться не хотят. Это у меня здесь они оттаяли. В первый же день появления здесь каждый из них был напуган, болен и несчастен. Сейчас, когда я вылечил их тела, немного раскрыл их души и успокоил, они совсем другие. Впрочем, сплю я не со всеми, только с одним. Остальных я обучаю профессиям и продаю по специальному договору в надёжные руки. По договору их нельзя будет убить или перепродать. Только вернуть. Деньги за них я не возвращаю в качестве платы за аренду раба. — Они – рабы? – поморщил Дарио нос. В Европе, какой бы она не была «варварской», как назвал её учитель, рабства не было. Во всяком случае Дарио ничего об этом слышал. Единственное значение слова «раб» Дарио воспринимал, как принадлежность к божьей собственности. — Да, это так. А как ты хотел? Ни один родитель просто так не отдаст ребёнка в рабство. Только если в уплату за долгое и дорогое лечение, жизнь как известно дороже. Не свободен, но зато жив и здоров. Потому, на обучение попадают дети рабов или пленных. Так что они рабы. Ещё, новый хозяин в праве дать им вольную и отпустить. Но это происходит крайне редко, так как обученный раб весьма дорог и просто так терять свои средства не каждый захочет. — А сами парни как к этому относятся? — К тому, что рабы или к тому, что я их продам? — И то и другое. — Нормально относятся. Они смирились со своей судьбой. У них не было другой жизни, кроме жизни в рабстве. А на свободе не факт, что они выживут. Да и бывших рабов свободный люд не чествует. Проще оставаться рабом и под защитой хозяина, чем на свободе и без защиты. — Наверно, я никогда не пойму, почему один человек берёт в рабство другого… - тихо проговорил Дарио сам себе. — Ты рассуждаешь, как европеец, Дарио. А чтобы такое понять нужно если не родиться на Востоке, то хотя бы долго прожить здесь. Ладно, не занимай свою голову сейчас, это пустое. — А Анмар? Он тоже… — Раб? Да, он тоже раб. Я знаю его ещё со времени жизни в доме моих родителей. Отец приставил его ко мне, когда мы оба были детьми. Но Анмар всегда знал своё место, его учили многим навыкам, чтобы он мог мне помогать. Не помогает он мне только в лечении людей. А в остальном, дом на нём. Ребята, как ты видишь, тоже помогают, чтобы не скучали, - он махнул в сторону окна. У противоположной стены один из парней поливал цветы в причудливых вазонах. Рядом был и Анмар с ведром воды. Дарио с сочувствием посмотрел на рабов у стены, занятых поливом цветов. Учитель сразу прокомментировал его выражение лица. - Не смотри так, Дарио. Его здесь никто не обижает, и никогда не обижал. У него есть всё необходимое для жизни и труда. Предложи ему свободу, и он однозначно останется. И не потому, что предан, хотя и это его держит, а потому, что идти ему некуда, родных у него нет, да и стар он уже для свободной жизни. При этом, в жалости и сочувствии он не нуждается, скорее в понимании. — А женщин у тебя в доме нет? И жены нет? Я просто никого не заметил, - пояснил Дарио. — Нет! И жена мне не нужна. Я был женат, но развёлся, так как её не устраивали мои предпочтения. Женщин в постель к себе я никогда не пускал, даже Фатиму. Они шумны, часто сварливы, ленивы и бесполезны. И даже к клиенткам я хожу на дом, сюда не приглашаю. Осматриваю их только в присутствии мужей. Так положено. А здесь из женщин была только моя мать, но её уже не стало, храни Аллах её душу, но и то, поругалась со мной и ушла. — А почему она ругалась? — Ей не понравились мои мальчики и чем кроме лекарства я занимаюсь. — Понятно, - вздохнул тяжко парень и опустил голову. — Что ещё тебя беспокоит? — Как я буду оплачивать учебу? Ведь не бесплатно же ты будешь меня обучать. — Верно. Скажи, что ты умеешь делать хорошо? — Я знаю латынь. В монастыре научили, поэтому, могу делать переводы с арабского, когда его выучу на латынь и итальянский. Также, могу переписывать книги с рецептами или какие другие по содержанию. Трудиться тоже умею. В монастыре я ухаживал за садом, библиотекой и иногда за двором. — Ты не тратил время зря, - оценил учитель. – Хорошо, я подумаю, что поставить тебе как плату за обучение. А с завтрашнего дня начну обучать языку. Это с утра, днём посажу за поручения по переписыванию некоторых книг с рецептами. Днём я занимаюсь с мальчиками, даю образование. Потом, могут быть клиенты. Иногда я ухожу принимать на дом. Могу брать тебя с собой, чтобы учился понимать живую речь. Да и клиенты должны знать, что у меня новый ученик. С посторонними без моего ведома и разрешения не разговаривай, от меня не отходи. Наблюдай и слушай. — Хорошо, - с готовностью кивнул Дарио. — Ты покажешь мне весь дом и его окрестности? — Конечно, ты же не можешь и не должен закрываться только в пространстве моего дома. Позже сходим на рынок. Я покажу тебе, что где можно купить, а за одно научу торговаться. — Торговаться? – искренне не понял Дарио. — Совершенно верно. Это традиция любого восточного базара. Товар нужно заслужить, поэтому следует сторговаться о приемлемой цене. Если продавец не уступит, считай, покупателя потерял, а если покупатель не поторгуется, считай, переплатил и купил товар незаслуженно. — Интересная традиция, - улыбнулся Дарио. — Конечно. Думаю, если ты хочешь освоиться в Тунисе и забыть прежнюю родину, то тебе кроме этого немало придётся узнать и многому научиться. — Я постараюсь. Потом лекарь показал весь свой дом, ещё раз познакомил с Анмаром, показал и рассказал, как живут парни на своей стороне. «Их сторона» - это территория гарема, занимаемая весь задний двор и постройку. Парни жили в отдельном доме, стоящем на заднем дворе дома лекаря. Дарио сделал вывод, что его учитель очень богат, раз может себе позволить такую большую территорию с большим домом и отдельным строением для гарема. Его собственная комната не шла ни в какое сравнение с убранством жилой площади мальчиков Далерана. Их дом находился позади дома лекаря и по сути создавал ещё один внутренний двор, куда вход был разрешён только самому хозяину и его особым гостям. Также лекарь показал Дарио гарем в качестве исключения, но предупредил, чтобы его мальчиков он не трогал. Дарио только фыркнул, так как и не думал никого трогать. Он в свои пятнадцать лет ещё был девственником, когда как парни уже всего повидали. А вот в своих предпочтениях Дарио пока не разобрался. Женщин он не знал в априори, а себя научился удовлетворять тайком ещё в монастыре. Как-то Паоло застал его за самоудовлетворением и немного помог. Не стал ни смеяться, ни отцу рассказывать. Просто помог. После этого Дарио задумался о том, а кто нравится ему: мужчины или женщины. Пока не определился. Посреди двора стояло высокое раскидистое гранатовое дерево. Именно его верхушку утром заметил Дарио. На нём уже зрели плоды. Учитель пояснил, что очень любит это дерево. Оно как символ его гарема: все ягодки вместе, все сочные, вкусные. Сорвёшь, словно запретный плод взял. А каков на вкус, пока не попробуешь – не узнаешь. Под ним хорошо отдыхать, но обычно он располагает под него парней и учит чему – нибудь. Вроде учатся и вместе с тем на воздухе, в прохладной тени время проводят. Много пользы от этого дерева. У парней была одна общая спальня с лежанками, одна общая комната для отдыха и совместного времяпрепровождения, а еще имелась комната – изолятор. Туда на некоторое время помещали вновь прибывших или тяжело болеющих, чтобы никто не мешал выздоравливать. Дарио нашёл это достаточно практичным решением. Во дворе были такие же лежанки, как и перед домом учителя, а в одном углу лежали незамысловатые музыкальные инструменты: потрёпанный саз, флейты, барабаны разных размеров и какой-то клавишный инструмент, напоминающий клавишами орган, а сам не больше того сундука, что в комнате Дарио. По всему периметру, не задевая лишь дерева, от одного высокого забора к противоположному были натянуты длинные жерди. Их переплетали более тонкие лианы, создавая своеобразный купол над двором между домом лекаря и гаремом. Часть этого купола закрывала и террасу на доме лекаря. Когда на улице солнце жжет нещадно, тень во дворе спасительна. Дарио уже успел понять, что здесь, в Тунисе, солнце на много жарче, чем в родной Италии, поэтому сгореть можно на раз. И, как бы Дарио его не любил, нужно укрываться. А здесь, во дворе гарема, просто идеальные условия, чтобы не сгореть. В ходе экскурсии учитель рассказывал о некоторых местных обычаях и законах, которые ему придётся соблюдать, в том числе в «учительском» гареме. И, хотя у него не женский гарем, и он не султан, правила есть правила. Например, его мальчики нигде не показываются без хозяина. Парни, желая купить что – то на рынке, сначала ждут, когда их господин освободится и идут на рынок в его сопровождении. А когда в гарем приходит гость, парни развлекают его игрой на музыкальных инструментах, танцуют, то есть демонстрируют себя во всей красе, чтобы тот сделал выбор и кого – нибудь купил по договору. Если выбор не сделан, не страшно, гостя приглашают прийти ещё. Правда, такое бывает редко. Обычно, с гостем ведётся обстоятельная беседа до посещения гарема, и пока лекарь не удостоверится в прочности решения гостя, в гарем его не приглашает.       Впрочем, можно и не приглашать гостя, а позвать мальчиков к нему в передний двор. Там, у фонтана они и устраивали «развлекательные номера». Это уж как гость пожелает. Обычно, после продажи какого – нибудь парня, хозяин позволял устроить небольшой «прощальный обед». Пока гость и хозяин общались, подписывали договор, Анмар с ребятами очень быстро накрывали столик у себя в гареме и «провожали» друга, желая ему хорошо прижиться в новом доме. Ученик обычно в таких посиделках не участвовал.       Вскоре, после продажи одного – двух парней, лекарь вызывал «поставщика» или ходил на рынок сам, чтобы выкупить столько парней, сколько продал, чтобы вновь обучить и перепродать. Скупал он именно тех, кого долго не могли продать из-за «профнепригодности» для работы в постели. Ученик в данном случае ассистировал, если нужно было парня лечить. В случае, если парней приводил «поставщик», который лучше самого лекаря знал, где можно взять таких несчастных ребят, товарный вид которых потерян или испорчен, то дело обстояло немного иначе. Сиразетдине осматривал мальчиков на месте, сторговывался по минимуму, отбирал только тех, кого мог применить или знал, кому можно продать. Бывало, что Далеран забирал всех, предложенных мальчиков, так как понимал, не купит, пропадут.       По секрету лекарь сообщил Дарио, что зачастую на таких парнишках он пробует новые мази и другие снадобья. Помрёт – не жалко, другого раба можно купить. На вопрос ученика, сколько же умерло за его практику, учитель, закатив глаза к небу, делая вид, что считает, ответил: — Один! И он был запущен и тяжёл настолько, что спасти его было нереально. Зато, когда его бывший хозяин был ранен, я отрезал ему ступню, хотя мог попытаться её спасти! Ошеломлённое лицо Дарио знатно повеселило Сиразетдине, и он дружески похлопал парня по плечу, давая понять, что всё нормально.       Далее вечер был занят игрой в нарды. Дарио сказал, что немного умеет играть только в шахматы. Ребята и эту игру ему показали. Естественно, он проиграл несколько раз. Хорошо, что играли на интерес, так как учитель был рядом и запретил азартные споры. Даже на желания нельзя было поиграть. Нарды же оказались куда интереснее и Дарио до самого намаза с упоением осваивал игру. После вечернего намаза был ужин, и учитель приказал всем идти спать. К себе в спальню он позвал лишь одного парня. Дарио полночи слушал тихие стоны из комнаты учителя. Он тайно надеялся, что, сия участь его не коснётся.       Утро было ранним, проснулся Дарио от того, что парни в гареме молились на утреннем намазе. А учитель и один из его мальчиков, тот с кем он провёл ночь, прямо во дворе дома у фонтана. Дарио это было странно. Он притих и наблюдал в окошечко двери, как молится учитель и его подопечный. После этого был завтрак, и учитель приступил к обучению нового ученика. Не сказать, что Дарио было легко. Арабский язык был непрост в освоении, а письменность тем более. Потом, Дарио занимался переводами. Наблюдал, как учитель ведёт приём, но самое интересное было, когда учитель показал некое подобие лаборатории. Вот тут-то Дарио и увидел ту тряпицу, в которую был завёрнут его сбор с Мальты. Учитель уже изучил его и сделал попытку вывести экстракт. Это было жутко интересно. Дарио изучил и формулы, которые учитель использовал, даже кое – что поправил, чем вызвал одобрение Сиразетдине.       Абеле с сыном заехали на обратном пути, где-то через месяц. Алонсо был приятно удивлён, что Дарио пришёлся по душе достопочтенному Сиразетдине и был принят в ученики, сам Дарио тоже был рад видеть Алонсо и Паоло. И, лекарь – не лекарь, если не уговорит купца купить партию мешочков с пахучими травами, в том числе и для сна. Абеле провёл в доме лекаря весь день, остался доволен и уплыл вместе с сыном по делам торговли, с набитым мешочками с травами тюком.       Шло время. Через пару-тройку месяцев активного погружения в языковую среду, Дарио освоился настолько, что был готов к церемонии шаха́ды. Далеран сводил Дарио к мулле в местную мечеть. Парень был поражён тому, какой она была величественной снаружи и красивой внутри. Под присмотром учителя Дарио сказал мулле, что хочет принять ислам и трижды произнёс символ веры. Мулла его просьбе внял и благословил новообращённого, подарив новенький Коран. На этом церемония была завершена. Далеран, желая лично сделать подарок ученику, сводил парня на рынок, где тому было предложено купить себе ковёр для молитв. Естественно, Сиразетдине напомнил, что нужно обязательно сторговаться, снизив цену до приемлемой и рассказал, как. В случае чего, лекарь был готов помочь ученику справиться с этим первым заданием в качестве правоверного мусульманина. Дарио быстро учился, а потому с ходу сбил цену аж в три раза. Учитель не преминул его похвалить. На этом задание было окончено и Сиразетдине провёл Дарио, имеющего теперь имя Азединне, по рынку в качестве дополнительного знакомства с местной жизнью Габеса в частности и колоритом Туниса в целом. Придя домой, Дарио – Азединне ждал ещё один подарок. Его ребята кроили давно, в тайне от Дарио купили лёгкую, связанную из тоненьких хлопковых нитей белую феску (иначе её называют тюбетейкой) и вместе с ней платок – куфию, а к нему икаль (жгут из шерсти на голову, чтобы держался платок). Дарио очень было приятно, так как ему за два с лишним месяца ещё никто ничего не дарил. Это был очень дорогой подарок. После этого, устроили пир горой, чтобы отпраздновать новообращение и новое имя. Теперь Дарио следовало называть Азединне, и никак иначе. Фамилию пока решено было дать по имени учителя: ибн Сиразетдине (сын Сиразетдине). Годы ушли на то, чтобы освоить науку лекарства. Вот уже десять лет прошло, как Азединне приехал в Габес. Уже закончив учебу, он остался жить в доме учителя, на отрез отказавшись покидать его. Он много ассистировал, а иногда и заменял лекаря. Немало времени Азединне проводил в лаборатории, изобретая разного рода лекарства. Его навыки в фармацевтике достигли такого уровня, что вся округа давно знала, что за снадобьями практически от любой болезни надо идти к ученику достопочтенного Сиразетдине ибн Далерана - Азединне. Благодаря этому, Далеран богател с каждым днём, гарем процветал, а клиентов становилось больше. Помимо этого, мальчики гарема научили Азединне искусству любви. И опыт с Паоло не в счёт. То, что умели делать эти мальчики, убедило Азединне, что они намного опытнее молодого Абеле и могут дать гораздо больше опыта в постельных утехах. Вдруг, да пригодится этот опыт. Благодаря им, парень понял, чего ему так долго не хватало, какого удовольствия он был раньше лишён. Ведь монахи, а особенно настоятель монастыря, всё время твердили, что тело греховно и его надо истязать во спасение души. Нельзя позволять похоти тронуть девственную чистоту юного тела. Монахи даже грозили гиеной огненной Дарио, если он посмеет самоудовлетвориться. А это оказалось совсем не грех и приятно. Во всяком случае, здесь, в Тунисе. И с учётом того, что он теперь не Дарио Манати, а Азединне ибн Сиразетдине, то и греха нет. А уж как это приятно! Да, по началу больновато, но приятно! Увлажняющая мазь каждый раз очень хорошо смягчала девственный проход. Дарио перепробовал всё, что можно: позиции (сверху и снизу), позы, поверхности. А главное с молчаливого позволения учителя несмотря на запрет ранее, ибо он как никто другой понимал, что молодому телу нужна разрядка. И даже греховность такого поведения с точки зрения ислама тоже не напрягала никого. «Такова сексуальная культура, ну и природа, конечно!» - как часто говорил учитель. ***       Последнее время, Далеран стал болеть, старел и таял на глазах. Начал слепнуть и руки понемногу преставали его слушать, кожа была сухой и шелушилась. Мази и втирания, настойки и микстуры только временно облегчали состояние старого лекаря. Поэтому он поспешил распродать всех своих мальчиков, даже того, с которым спал. Того, кстати, продали по договору с особыми условиями, довольно дорого и самым последним. Вскоре гарем опустел, в доме повисла какая – то тяжёлая тишина. В один прекрасный день учитель потребовал привести писца, чтобы составить завещание. Азединне он сказал, что желает оставить всё ему, так как больше оставлять и некому. Его лекарское дело нельзя бросать, люди привыкли иметь под боком лекаря. Они постоянно нуждаются в помощи врача. Просил не выбрасывать на улицу Анмара и старого пса – Виго. И, то ли учитель сам что – то выпил, понимая свою обречённость, то ли само так получилось, но в одно солнечное утро его не стало. Азедин нашёл учителя уже холодным в его постели. Похоронив учителя, Азединне принял его дело, взял его фамилию – Далеран и оплакав старика, к которому успел порядком привязаться, продолжил жить и работать дальше.       Дни тянулись за днями, прошла ещё пара лет. Азединне долго тосковал по учителю, ставшем ему как отец. Азединне всего отдавал себя работе, занимаясь лечением как состоятельных людей, так и не очень. Много времени уходило на сбор сырья для втираний, микстур и прочих настоек. Травы, нужные для снадобий порой росли далеко в горах. За ними Азединне часто уходил по неделе, а то и больше. А дома всегда ждал старый Анмар и пёс Виго. Непрошенных гостей Азединне просил в дом без него не впускать.       Он рано вставал, мало ел, много работал, порой, плохо спал. Анмар уже ругался на него в открытую, зачем себя так изводить, старался заставить молодого хозяина поесть и вовремя лечь отдохнуть. Анмар даже начал недолюбливать посетителей, которые отнимали у хозяина время, а платили мало. Азединне старался не обращать внимание на брюзжание старого раба, но, чтобы меньше ворчал, иногда делал вид, что проголодался и просил поесть. Это действовало на Анмара успокаивающе.       Ещё, пришлось оставить в помощниках приходящего счетовода. Тот помогал с подсчётом прибыли и отчислением налогов. Азединне категорически отказывался этим заниматься, так как понимал, что цифры – не его стихия, а счетовод проверенный и с ним всегда можно быть спокойным за доходы и налоги в казну Халифата. Несмотря на то, что имя учителя было своеобразным брендом и Азединне дорого брал за услуги и вытаскивал людей буквально с того света, брался и за лечение бедных, подыскивая потенциальных учеников или замену старому Анмару. И, хотя большого дохода это не давало, всё же, Азединне был спокоен, что помогает людям, как велел Аллах. Правда, чтобы возместить убытки при лечении бедноты, Азединне шёл на маленькую хитрость: пропишет богатому клиенту какой – нибудь витаминный или иммуномодулирующий напиток и сам же его изготовит. Заставит пить, пока общее состояние не улучшится. А улучшалось состояние обычно от приёма более серьёзных снадобий. Так богатые платили два раза: за себя и за бедняка. Благодаря этому, Азединне долго удавалось жить безбедно, спокойно содержать одного раба с собакой и даже счетовода с его жалованием и налогами.       Так и текла бы жизнь молодого лекаря, пока не один случай.