Гранатовое дерево

      Празднества закончились, заменив собой обычные будни. С той лишь разницей, что теперь Азединне имел регулярную личную жизнь, развивающееся дело, обеспечивающее постоянную прибыль. Счетовод Камиль ибн Фарух или попросту Камиль – ага, был весьма доволен доходами, отчисляя соответствующий процент налогов в казну. Приходя раз в неделю, чтобы поработать, Камиль –ага обговаривал все планы на прибыль и расходы с Азединне, помогал спланировать траты так, чтобы не терять в будущем. Он также отмечал, что дела ведутся очень правильно, он все расходы видит, доход явно выше. Это несмотря на то, что немало средств уходит на лечение, кормление и обеспечение гарема всем необходимым. Выручают продажи «малого» гарема, он постоянно обновляется. И, хотя им тесновато с более старшими парнями, те стараются юное поколение не стеснять и не обижать. Кроме того, старшие постоянно заняты и часто находятся вне стен гарема (занимают в основном передний двор), а потому никто никому и не мешает.       Прошёл целый год, дела у Азединне шли довольно хорошо. Однажды, он работал дома, возился в лаборатории, изготавливая лекарства на заказ и под конкретных пациентов, с которыми работал. Хасе и Саха были на рынке, Калеб возился на кухне, перемежая с уходом за растениями, Вали был занят в младшем гареме, Юсуф наигрывал мелодии на сазе для господина, а Равиль и Сели́м наводили порядок во дворе и в доме. В общем, всё, как всегда.       Собрав нужные лекарства и инструменты, Азединне дал задание Юсуфу подметать передний двор и вышел из дома. С собой он никого не брал, так как ученика у него не было, а в охране он не нуждался. Сделав шаг от калитки, он чуть не наступил на лежащего на земле мальчика. Первым делом осмотревшись вокруг в поисках хоть кого – то, кто быть может его потерял, но не обнаружив таких, подошёл к ребёнку. Мальчик был без сознания, едва дышал, был в одной набедренной повязке. При поверхностном осмотре Азединне обнаружил на теле мальчика, которому на вид было лет десять – двенадцать (точнее определить было невозможно), ссадины и кровоподтёки по всему телу. Кожа, и без того светлая, была бледной, почти синюшного оттенка, тело истощённым. Руки – ноги к счастью целы, иначе помощь была нужна на много серьёзнее. В черных как смоль волосах запутались колтуны, а на лице следы избиений. Стоило лекарю тронуть мальчика, как он тихо застонал. Азединне решил не медлить и позже разобраться с тем, кто он и чей. Сейчас главное помочь, и не важно, подкинули его или он сам пришёл.       Вернувшись в дом, Азединне позвал первого попавшегося ему на глаза парня. Им оказался Юсуф, который наводил порядок во дворе. Он помог занести мальчика в гарем и уложить в отдельной комнате, служившей для лечения больных. Азединне пришлось задержаться, чтобы оказать первую помощь ребёнку. Его раны были промыты и обработаны, чтобы в кровь не попала инфекция. Азединне с ужасом обнаружил, что на спине мальчику лежать явно тяжело, больно. Его зад кровоточил, что выдавало изнасилование. Азединне и здесь пришлось обработать, тихо ругая насильников – педофилов, которые надругались над ребёнком. — Как можно? – ворчал Азединне, обрабатывая рану, чтобы остановить кровь и не допустить заражения. Его собственное сердце обливалось кровью, глядя на раны, синяки и кровоподтёки мальчика. – Он же совсем дитя! Ему ещё в игрушки играть лет пять, а из него «дырку» сделали! Что за изверги?       Мальчик очнулся окончательно, тихо стонал от боли, не хотел иной раз, чтобы трогали. Просил не выгонять, когда поправится. Азединне только успокаивал его, прося потерпеть и не беспокоиться ни о чём. Закончив с процедурами, лекарь, наконец ушёл по делам. Его ждали пациенты, принимал у себя он крайне редко. Вали он наказал покормить мальчика небольшим количеством еды, воду давать столько, сколько захочет и не давать часто подниматься, пусть лежит. Вали, привыкший присматривать за такими, как этот малец, заверил хозяина, что всё сделает.       Азединне проходил почти до вечера. Даже был на рынке: принёс заказы, и чтобы забрать новые. У Хасе и Сахи как всегда торговля шла бойко, поэтому и заказов они собрали достаточно. Кроме этого, Азединне была нужна одна очень хорошая ранозаживляющая мазь - она обезболивала и снимала воспаление. На данный момент дома такой не было, нужно было делать, а это время. Быстрее взять на рынке с лотка, если ещё не продали. К счастью, такая мазь оказалась на месте в единственном экземпляре, её Азединне и забрал.       Вернувшись домой и помыв руки, Азединне первым делом осмотрел мальчика. Только сейчас он обнаружил, что у ребёнка выразительные глаза цвета ультрамарин, небесно - синие. Это что вообще за цвет глаз такой?! А как мальчик смотрел? Хотя сам взгляд мог выражать что угодно: страх, неуверенность, облегчение или спокойствие. До самого мозга костей прошибало! Азединне взял себя в руки и подошёл ближе. Присев к постели больного мальчика, он спросил. — Ну, как себя чувствует мой маленький пациент? — Спасибо, лучше, - ответил мальчик тихо. — Вижу, - ответил лекарь. – С кожи синюшность ушла, губки порозовели. Ты ел? — Да, немного. — А много и не надо пока. Это хорошо, что ел. Как себя чувствуешь? — Всё болит, но я кажется жив. — Конечно, жив. Как тебя зовут? — Реми. — Как ты появился у меня под дверью? — Я не знал, что это ваша дверь, господин. Я просто брёл, куда глаза глядят. Потом упал и больше ничего не помню. Очнулся уже здесь. — А чей ты? Ты потерялся? — Можно и так сказать, но я ни чей. Я сам по себе. — Как так сам по себе? Бездомный что ли? — Да, - мальчик отвернулся и едва сдерживался, чтобы не заплакать. — Ладно, позже подробнее поговорим. Не буду тебя сильно беспокоить. Сейчас мне надо тебя обработать, чтобы раны быстрее начинали заживать. Возможно будет не очень приятно и больно, но тебе придётся потерпеть. Я постараюсь побыстрее. Обработать поверхностные раны труда не составило, но, когда дошло до обработки саднящего прохода, мальчик взвыл. Он старался сильно не кричать, кусая кулачок, терпел, пытался немного отстраниться, так как было очень больно. Лекарь и так не прикасался больше положенного. Но это всё-таки ребёнок и ему реально очень больно. Азединне предполагал, что мальчик не сразу расскажет о том, что с ним произошло на самом деле. Так и вышло. В течение двух недель Реми поправился, хорошо ел, вставал и пытался прохаживаться по двору гарема. Ребята ему помогали, но часто пытались дознаться, как он попал сюда. Он только расстраивался и начинал плакать. Было больно смотреть на его слёзы, поэтому, ему посочувствовали и позже оставляли в покое. Азединне наблюдал его состояние каждый день. И, если физически мальчик восстанавливался, то психологически он был близок к депрессии, что могло навредить выздоровлению и последующей социализации. Обучать его чему-либо, тоже пока не брались. Но, чтобы без дела не сидел постоянно занимали чем – нибудь интересным. Азединне пытался сначала в городе, потом в порту выяснить, не терялся ли у кого мальчонка лет десяти - двенадцати. Следовало выяснить чей он, и, если найдётся хозяин или нерадивые родители, Азединне планировал его выкупить. Циничность в отношении к своей профессии он не мог применить к ребёнку. Потому для себя он не брал детей, боялся привыкнуть, чтобы потом потерять. Это больно: вложить в ребёнка силы, средства и потерять. Так было с братьями. Мама тогда сделала всё возможное, чтобы вылечить их. Не удалось, они всё равно умерли, хотя на это ушло очень много как денежных средств, так и лекарств. Те времена оставили в сердце Азединне глубокую рану на душе, которая кровоточила до сих пор. Видя на невольничьем рынке детей, Азединне передёргивало, так как невольно ему мерещились его братья. Не брал он детей ещё и потому, что справедливо считал насилование детей – грехом похлеще всех остальных. Никогда он не поймёт, что взрослому мужику надо в лоне ребёнка. Сам Реми тоже не спешил рассказывать, что да как. Азединне очень переживал за него, опасаясь того, что мальчик закроется от мира и впадёт в депрессию. Поэтому, не найдя того, кто искал бы пропавшего ребёнка, и чтобы нагрузить его, Азединне занял Реми учёбой в настоящей школе. Он оформил его как своего приёмного сына и собрал всё, что нужно для учёбы. Реми было наказано исправно учиться и не позорить поведением или плохой успеваемостью достопочтенного лекаря. Азединне ибн Далерана знала вся округа. Это накладывало на мальчика определённые обязательства. Поэтому, как только Реми был готов, он поступил в местную школу. Тем более, что Азединне пообещал мальчику, сделать его своим учеником, если успехи в школе будут радовать. Школа была платная, поэтому посоветовавшись со счетоводом, Азединне немного урезал траты на гарем. *** Только по истечение целого года, когда Реми подрос, окреп и успокоился, он смог в приватной беседе рассказать Азединне, что произошло с ним. Реми имел с рождение имя Роландо Полетти и нищенски жил в одном из городов Италии, пока родители не продали его торговцам живым товаром. Так можно было быть уверенными, что хоть кто-то из десяти голодных ртов не будет знать нужды в еде и иметь шанс выжить. И, цвет глаз, который впечатлил Азединне, в Италии никого не удивлял. Его забрали на большое судно, плывшее по Средиземному морю вдоль берегов Африки и Италии, дали имя Реми. В разных крупных городах корабль останавливался, забирая новых рабов, меняя один товар на другой, пополняя провизию и запасаясь пресной водой. Габес был для Реми уже восьмой стоянкой. Мальчик успел за это долгое путешествие не только привыкнуть к качке, необычной еде, которую давали лишь раз в день, вытерпеть издевательства надсмотрщиков, но и выучить несколько основных фраз для общения на арабском языке, на котором говорила вся команда, купцы и надсмотрщики. Путешествие было долгим, так что времени было достаточно. В порту Габеса группу рабов сняли с корабля, чтобы продать на местном рынке. Реми было решено отдать в школу для мальчиков – рабов знаменитого Ш̀ахир – аги. Воспользовавшись тем, что надсмотрщик, который повёл мальчика в школу, чтобы продать, отвлёкся, Реми сбежал. Хорошо, хоть он не был привязан. Ошейник и верёвки, связывающее путы он снял только после того, как ему удалось удрать и спрятаться так, чтобы его не нашли. Его искали, он это видел. Знакомые лица надсмотрщиков он видел часто, они рыскали по всем ближайшим улицам, рынку, опрашивали местных жителей. Реми знал, что у них на стоянку только неделя. После этого, они уедут, так как их товары ждут в других городах к определённому сроку. Задерживаться из-за одного потерянного раба они не будут. Поэтому, Реми прятался по подворотням, воровал еду, воду находил у общих источников, порой, попрошайничал. Заметив цвет глаз мальчика, местные жители называли его неверным, сыном шакала и обычно гнали прочь. Когда попрошайничество ничего не давало, да и опасно было часто показываться - найти могли, Реми начал воровать. Сначала по -тихому, несмело. А потом, голод стал таким сильным, что приходилось воровать уже в открытую. Раз не давали милостыней, он делал вид, что обиделся и всё равно брал без спроса, а потом бежал быстрее ветра, чтобы не догнали.       По ночам приходилось скрываться на окраинах города. Он надеялся, что надсмотрщики до отплытия сюда не сунутся. Правда, была другая опасность - такие же как он: бездомные, бедные, голодные и очень злые, и агрессивные. Порой, наткнувшись на группку местных попрошаек, которым не понравился цвет его глаз, Реми был вынужден драться, иначе прохода не давали. Потом, лежал где – нибудь в тени дома, унимал кровь из носа, зализывал раны в прямом смысле этого слова. Неделя прошла и корабль уплыл без него. Реми решил убедиться в своей безопасности лично, чтобы быть уверенным в том, что его больше искать не будут. Поэтому он незаметно пробрался в порт и смотрел, как отчаливает корабль, доставивший его сюда. Даже видел, как возбуждённо общались купец и его охранники, потерявшие из вида беглого мальчишку. В виду того, что Реми не очень дорого им обошёлся, купец был вынужден отнять жалование за месяц у надсмотрщика, упустившего маленького раба, и плыть дальше. Мало ли он ещё таких мальчишек себе найдёт?       Как только корабль отчалил, на душе у маленького беглеца стало немного спокойнее. Теперь так отчаянно скрываться не надо. Но зато, в этой чужой стране ему придётся как-то выживать. Вернуться он не может, идти ему некуда, а жить хочется. Реми пытался устроиться на местном рынке, помогать мелким торговцам подносить товар. Однако, двое его обманули, не дав и половины обещанных денег, а третий вообще ничего не дал. Правда, все трое и потеряли немало. Реми воровал у них товар, забирая себе в качестве платы. Однако продавцы сочли это воровством, их помощники догоняли или подкарауливали Реми и сильно избивали. Он снова отлёживался в тихом месте и снова шёл воровать. Но в ночь, перед тем, как ему абсолютно случайно появиться у дома лекаря, Реми сильно досталось. Мало того, что он уже несколько дней ничего толком не ел, так ещё ослаб физически. Поэтому, когда его окружили в районе порта, он не смог вырваться и убежать. Четверо взрослых парней, лиц которых он не видел в темноте, схватили его и бросили на один из больших тюков с товаром, что стоял среди прочих здесь же. Один держал ему рот, двое других руки и ноги, а четвёртый, содрав единственные штаны, грубо изнасиловал. Сначала он, потом остальные по очереди. Их не смущало, что у ребёнка, которого они насилуют, уже идёт кровь и он стал кричать громче, а вырываться у него сил почти не было. Из их переговоров он понял, что эти четверо помощники того купца, который не заплатил Реми за работу. Они давно его выслеживали, выжидали момента, когда можно будет наброситься и побить иностранное отродье; неверного, открывшего рот по поводу платы за свой труд. Естественно, ни о каких мерах предосторожности и осторожности вообще не могло идти и речи. Молодые мужчины изнасиловали кричащего и упирающегося ребёнка с жестокостью, не соотносящейся с виной мальчика, до потери сознания. А потом ушли, оставив истекать кровью и умирать.       Когда Реми пришёл в себя, то было почти утро, никого рядом не было. Едва найдя силы встать, он кое – как оторвал кусок обёрточной ткани от тюка, стоящего рядом. Его штаны были разодраны в клочья. Он на силу сумел хоть как-то обернуть тряпицу вокруг пояса и завязать. Кровь из прохода ещё сочилась, однако, надо было быстрее отсюда уходить, пока его не обнаружили. Тогда точно отдадут в какую – нибудь школу для рабов. Собрав последние силы, Реми поплёлся из порта, куда подальше, лишь бы людей рядом не было. Желая добраться до своего тайного места, где он часто прятался не только от жары, но и от людей, Реми плёлся по малолюдным в этот час улицам. Истощение от голода и потеря большого количества крови давала о себе знать и постепенно, Реми начал терять сознание. Остановится, прижмётся к стенке, подождёт, когда в голове немного прояснится и топает дальше. Со временем, сознание затуманилось настолько, что он и забыл, куда надо идти. Он просто плёлся, стараясь не сталкиваться с препятствиями в виде углов домов, редких деревьев, проходящих мимо людей с безразличными и пустыми взглядами. Никому в голову не пришло помочь ребёнку двенадцати лет. Как только местные видели его цвет кожи и глаз, отворачивались с ругательствами на устах и обходили по широкой дуге. Как он добрался до дома с синей калиткой, Реми уже не понимал. Он просто шёл. Неожиданно, последние силы покинули его, и мальчик свалился в обморок. Сколько он так пролежал, Реми сказать не мог. Таким и застал его у дверей своего дома достопочтенный лекарь, известный на всю округу под именем Азединне ибн Далеран. Теперь просьбу Реми не прогонять его, Азединне понимал. Мальчику надоело скитаться по городу, голодать, быть побитым, страдать от жажды и боли. Пожалуй, это естественное желание любого ребёнка – иметь дом, и чтобы заботились, чувствовать безопасность. Слушая рассказ Реми, Азединне ужасу давался, до чего люди могут быть без меры жестоки, даже к невинным детям. Сердце щемило от боли за то, как насильники не постеснялись возраста мальчика и вчетвером отделали ребёнка. Что ж, Аллах им судья, искать их бессмысленно.       Чтобы было легче говорить, Реми иногда переходил на итальянский. Азединне понимал его, но отвечал только на арабском. Обида на страну, лишившею его нормальной жизни была до сих пор велика и говорить на родном языке Азединне отказывался. Реми от старого Анмара узнал, что хозяин родом из той же страны, что и он. Однако мальчик искренне не понимал, почему Азединне не желает вспоминать родной язык. Понимает, но не говорит, словно он стал чуждым. Понял только тогда, когда Азединне сам вкратце рассказал свою историю.       Сейчас главное для Азединне вырастить Реми достойным человеком. О продаже не могло идти и речи, Реми в школе оформлен как сын. Однако ничего не мешает беречь этот цветок до поры до времени, не давая волю собственным чувствам и желаниям. Ребёнок всё – таки! А то, что этот голубоглазый мальчик запал в душу и занял много места в сердце Азединне, было видно издалека. Лекарь не давал обижать своего любимца, за проказы сам с него спрашивал, не ругал по пустякам. В будущем Азединне всё же хотел бы приобщить Реми к своей профессии, давно пора брать учеников.       Шло время, Реми учился, постегал азы наук и жизни, доставляя Азединне немало радости своими успехами. Частым гостем в доме лекаря бал торговец Фирас – ага, его друг. Он имел честь видеть, как взрослеет приёмыш Азединне, иногда оказывал мальчику знаки внимания, смотрел ласково. Впрочем, Азединне свой драгоценный камень показывал не часто, старался вообще, отправить Реми куда – нибудь с поручениями, пока в гостях Фирас. Друг слыл довольно любвеобильным мужчиной. У него было уже четыре жены и столько детей, что Азединне уже и запутался, кто чей.       Азединне также знал, что Фирас не прочь использовать в постели мальчиков, иначе, он не посещал бы школы для рабов, чтобы провести пару часов с выбранным мальчиком, заплатив лишь за аренду «товара». Вопросы морали с ним поднимать в данном случае было бесполезно. Сам уже отец, а спит с чужими детьми. Азединне пытался его от этого отговорить, но Фирас был непреклонен. Нравится и всё тут, мол с женщинами нет тех острых ощущений, которые есть с мальчиками. А мальчики – из стран неверных, так чего беспокоиться? Именно по этой причине Азединне пытался минимизировать встречи Фираса и Реми. И чем старше становился его неогранённый алмаз, тем более жадно, с долей желания и похоти смотрел Фирас в сторону Реми.       Чтобы Фирас поменьше заглядывал на его любимца, Азединне в каждый визит показывал другу мальчиков «малого» гарема. Тот вечно придирался к тому, что было не по нраву: не так мальчик посмотрел, не красивое тело у одного или неказистое лицо у другого (хотя на самом деле это было надумано. Все мальчики Азединне в «малом» гареме были довольно миловидные). Одним словом, не нравились. А вот Реми…вполне мог бы скрасить одинокие вечера. Жёны – то вместе с детьми у него в разных домах живут, чтобы ссор не было. А сам он живёт в отдельном доме, где только прислуга. Но того, кто украсил бы этот холостяцкий дом, пока нет! Азединне прекрасно понимал все намёки друга, но прямым текстом дал понять, что Реми он не отдаст ни за какие богатства мира. Самому Реми чаще всего было запрещено показываться, если в гостях был Фирас и отправить с поручением его никуда не удалось. ***       Баязид - ага исправно поставлял «ненужных» мальчиков взамен уже проданных Азединне. Мальчики, обученные в его доме, продавались довольно дорого и ценились знающими людьми. Благодаря этому, удавалось спокойно оплачивать учебу Реми, содержать оба гарема и дом. Ежегодная побелка и покраска стен дома, проходившая под чутким руководством Селима, тоже требовала определённых средств. Торговля же снадобьями и лечение пациентов позволяли платить налоги и не отказывать себе в элементарном.       Однажды, Баязид – ага привёз, буквально принёс на руках мальчика лет двенадцати без сознания. Его родителей – европейских учёных, убили бандиты, а мальчика отдали на рынок рабов. Там его не только долго не брали, но как представителя неверных много били и издевались. В результате, один из парней Баязида – аги нашёл мальчика едва живым на свалке, когда шёл мимо. Поставщик, долго не думая, привёз мальчика Азедину и просто оставил с просьбой о помощи. Этого мальчика Баязид знал (и его историю тоже), так как вращался в среде работорговцев, и этот мальчик ему как-то уже попадался. Но, то, что он так быстро найдёт его полуживое тело, не предполагал. Надо ли говорить, что Азединне не мог отказать и принял мальчика. Его поместили в отдельную комнату и Азединне принялся его лечить. Реми на этот момент уже было почти пятнадцать, и он уже мог помогать хозяину в таком деле. Не зря же он столько времени учился в школе, а дома Азединне буквально вбивал в него науку врачевания. Строго, но терпеливо!       У белокурого ангела, которым представился раненый мальчик без сознания, Азединне меньшее из бед констатировал – истощение. Сразу вспомнился день, когда он встретил у своего дома едва живого Реми. На этом мальчике и того хуже: весь в синяках и ссадинах, рука в крови, возможно переломаны пальчики. С последним придётся повозиться. Это какие же звероподобные сущности так истязали несчастного ребёнка? А главное, за что? Зачем так жестоко?       Задумываться времени не было и Азединне принялся за дело. Все раны были промыты, обработаны и перевязаны. Самое сложное – пальцы на руке доставили немало проблем лекарю. Чтобы мальчик не кричал и дал себя лечить, его поили настойкой опиума. Давали немного, чтобы не привык. Зато дозы хватало, чтобы спокойно заняться делом. Пальцы на руке были собраны по кусочкам, перетянуты. Азединне несколько дней и ночей подряд не спал, выхаживая мальца. По такому стечению обстоятельств, основную массу клиентов Азединне пока забросил. Иногда Реми звал его поспать, чтобы отдохнул, но он не шёл. Наконец, когда у мальчика прошла лихорадка, ему стало немного лучше, Азедин ушёл спать, оставив Реми приглядывать за маленьким пациентом. В случае чего, просил позвать. К счастью, мальчик лежал тихо, постанывая лишь во сне от боли.       Его постоянно поили, давали немного есть каши, запивая бульоном. Порошки и микстуры не в счёт: их всыпали и влили достаточно. Он едва мог глотать, но всё же ел, так как Азединне уговаривал его жить. Впрочем, если физически мальчик шёл на поправку, то психологически он был разбит и потерял всякую тягу к жизни. Всё, что Азединне и Реми смогли узнать о нём по мимо того, что рассказал Баязид – ага, его звали Луи. Язык он знал, потому, что вырос здесь, в Тунисе. Но больше ничего мальчик рассказать не смог. ***       В очередной визит Фираса, Азединне принимал гостя на тахтах прямо в переднем дворе. Погода способствовала, было не жарко, дул ветерок, птицы начали смолкать, предчувствуя непогоду. К столу был подан турецкий кофе, орехи и сладости, фрукты.       Как назло, Реми был рядом и не отходил от Азединне. Тому и отправить – то юношу было некуда. Поэтому, на равных правах он сидел рядом с господином и уплетал фруктовую пастилу, свёрнутую в небольшой плотный рулон. Запивал всё это лишь водой. Разговор господ он не особо слушал, так как гонял свои мысли относительно учёбы. Скоро предстоял экзамен по письменности и Корану. Надо было готовиться, а он из-за присутствия гостя прохлаждается. — Красивый у тебя мальчик, Азедин, - снова завёл свою старую песню Фирас. – Одни глаза чего стоят! Настоящая жемчужина! Не надумал продавать? — Не надумал. Фирас, он мой ученик и свободный. Я же тебе говорил. — Да не верю я в это! Где ты таких красивых мальчиков свободными видел? А мне скучно дома. Поверь, я и ценой не обижу, а его самого любить, холить и лелеять буду. На эти слова друга своего учителя, Реми встрепенулся. Он впервые слышал разговор на эту тему, хотя Азединне и сказал, что разговор уже имел место. Он поднял голову и присел поближе к Азединне, словно ища защиты. Азединне не сдавался. — Фирас, у меня недавно было пополнение. Пойдём, я тебе их покажу. Выбери уже себе кого – нибудь, а от моего мальчика отстань. Я и сам его не обижаю, холю и лелею. Не для того я оплачиваю его учебу в школе и дома учу, чтобы тебе продать! Сказал же тебе, он мой ученик. — Ты можешь мне сколько угодно говорить о том, что только учишь его, но я же вижу, как ты порой на него смотришь. Ни за что не поверю, что он ещё не побывал в твоей спальне. — Фирас! Это не твой дело, честное слово! И давай, прекратим разговор на эту тему. Пошли в гарем, я пополнение покажу. Или ты передумал искать себе подстилку? – Реми кожей почувствовал, что хозяин уже начинает терять терпение и поэтому, схватился и обнял его за руку. Это успокоило лекаря лучше слов. — Ну вот, а говоришь, только ученик! – прокомментировал Фирас жест Реми. – Ладно, так и быть! Покажи мне своё пополнение. Азединне отцепился от Реми и зашипел на него, отправив на кухню, проведать старого Анмара, а сам повел гостя в гарем. Новое пополнение не вдохновило Фираса. Впрочем, что и требовалось ожидать! Однако приметив открытую дверь в лазаретную комнату, он спросил. — А там кто? — Это европейский мальчик – Луи. Его искалечили прежние хозяева и выбросили. Вот, подобрали и лечу теперь. Не думаю, что он будет тебе интересен. Ты от здоровых-то нос воротишь, а тут и вовсе. — Покажи мне его, - загорелся Фирас. — Ещё чего? Он отдыхает, ему покой нужен. — Азе, как друга прошу! Покажи мальчика. Я недолго и беспокоить не буду. Такое фамильярное обращение могли позволить себе только два человека: покойный учитель, который пользовался этим крайне редко, ну и, конечно, Фирас. Такое обращение означало ни что иное, как демонстрацию отношения к ближайшему окружению, называние Азединне закадычным другом, почти братом. Братом в прямом смысле он назвать Азединне не мог, так как тот имел иностранное происхождение. Увы, таковы нравы. Однако Азединне сдался. — Хорошо, но с условием, что трогать ты его не будешь, как и спрашивать о чём-либо! — Согласен! – легко подтвердил Фирас, принимая условия. Азединне же не трудно показать мальчика, а Фирасу выполнить эти условия. Фирас не был робкого десятка. Он многое в жизни повидал, немало и пережил. Но, чтобы настолько покалеченного ребенка, ещё не видел. В обществе бытует мнение, что арабы очень любят детей. Еще бы! В арабских государствах, в том числе и Тунисе, даже там, где голодают и ведутся военные действия, многодетность – обычное явление. «Дети – райские бабочки… Дети и богатство – мирские украшения…» - звучит народная восточная мудрость. Даже в Коране, священном писании мусульман, которыми является большинство арабов, дети приравниваются к счастью и тому, что наполняет жизнь радостью, смыслом, и особенными красками. И все это прекрасно, как сама восточная поэзия, только вот в реальной жизни отношение к цветам жизни весьма двоякое. Ребенок свободный чуть лучше ребёнка – невольника. В основном, к детям относятся терпимо, так как они нуждаются в воспитании, заботе, уходе, реже родители беспокоятся о развитии. На деле, зачастую родители бьют дочерей, но не сыновей. Невольников же бить без дела нет смысла, долго не протянут, тогда, заплаченные за них деньги пропадут.       Но чтобы так избить мальчика - невольника, пусть и европейца? Даже видавший виды Фирас был в шоке. С этого дня он заинтересовался Луи, давал деньги на лечение, пообещал регулярно его навещать. Он планировал его позже забрать, но Азединне осадил его, предупредив, что мальчик не игрушка и теперь имеет проблемы со здоровьем. А потому, чтобы взять покалеченного душой и телом ребенка в дом, надо иметь холодную голову. Тот обещал успокоиться и подумать, так как мальчик ему нужен был не для красоты. ***       Ещё одной постоянной заморочкой Азединне была школа в «малом» гареме. Приходящие учителя редко жаловались на то, что дети ленятся. Они все были достаточно мотивированы. Но, как обычно бывает в любой школе, находятся ребята, то ли не желающие учиться, то ли недостаточно мотивированные, то ли вообще, не имеющие умственной способности к обучению. Такие правда, попадались редко, но всё же имели место быть.       Учитель иностранного языка, уважаемый Нур̀ан – ага, пришёл к Азединне в лабораторию, когда все его собственные ребята были заняты, Реми в школе, а у «малого» гарема были занятия. — Прошу прощения, господин Азединне, - обратился учитель. — Что случилось, Нуран – ага? — Я хотел бы просить вас о помощи. Все возможные методы я использовал, но такого нежелания знать иностранный язык ещё не встречал. Дети не желают его учить. Поэтому я задумался о том, а действительно ли нужны вам мои услуги? — Так, не горячись, Нуран - ага! – спокойно осадил учителя лекарь. – Что значит не хотят? — Говорят, что не даётся! — Что, всем сразу? — Похоже на то! — Быть такого не может! — Я бы не пришёл! — Понимаю, но поверить не могу. И давно они капризничают так? — Уже третье занятие. Боюсь, при таком положении дел, я не смогу обеспечить им качество обучения. Это же язык! На нём каждый день говорить надо, а они элементарные слова повторять не желают. — Сейчас разберёмся! – заявил Азединне. Он привёл в порядок рабочее место, выключил горелку, отложил бумаги. Придя в гарем, он застал полный хаос на занятии. Мальчики веселились, толкались, били друг друга подушками. Но, завидев хозяина, быстро успокоились, расселись на свои места и сделали весьма серьёзные мордашки, мол, всё хорошо, ничего и не было. Азединне, заложив руки за спину, строго посмотрел на каждого мальчика, призывая к ответу. Большинство не желали смотреть хозяину в глаза, пряча их. Минуту он молчал сам, испытывая терпение мальчиков. Учитель стоял поодаль и спокойно наблюдал, как эти чертята притихли и сидят, уподобившись ангелочкам. — Итак, я желал бы знать, что здесь происходит? – спросил наконец, Азединне. Ответом ему было не только молчание, но и то, что даже не виноватые ни в чём спрятали глаза от взора господина. Значит, поняли, о чём речь. Терпение Азединне было небезграничное, поэтому он повторил вопрос, но громче и жёстче. – Последний раз спрашиваю вас, дети мои: что здесь происходит? Если вы не поняли вопрос, уточню. По какой причине вы не только не учитесь как положено, но и вообще отказываетесь учиться? В ответ снова было молчание. — Ну, хорошо, раз вы молчите, значит виноваты и вам сказать нечего в своё оправдание. Скажи, уважаемый Нуран – ага, кто первым затеял всю эту историю с отказом от учебы? Все дружно, в том числе и учитель, посмотрели на парня лет пятнадцати – Ра́джи. От этого он даже голову в плечи втянул, со страхом поглядывая на хозяина. Азединне без слов всё сразу стало ясно. — Ага, понятно. Значит, саботажник здесь Радж! – прокомментировал Азединне молчаливое признание парней. – А ну, подойди ко мне, негодник! Парень нехотя поднялся и подошёл. — Повернись ко всем и ответь, с какой целью ты саботируешь занятия языком? — Я…это…мне не даётся… - промямлил тот. — И что? Ты не так давно у нас. Возможно, нужно подтянуться. Ты помощи у учителя просил? — Нет, - промычал тот, мотая опущенной головой. — Правильно ли я понимаю, что ты решил, раз тебе не даётся, помощи ты просить не хочешь, то считаешь возможным нарушать дисциплину? — Нет! То есть… - Раджи не знал, что отвечать. — Всё ясно! Ты что, хочешь, чтобы я отправил тебя обратно Баязиду –аге? — Нет! — Или ты может, хочешь, чтобы я, немедля, отправил тебя на каторжные работы? — Нет, хозяин! – завыл ученик. – Я больше не буду! Простите! Я не знал, что можно попросить о помощи. Парень кинулся в ноги хозяина, вымаливая прощение. Азединне долго не думая, снял с себя широкий кожаный пояс и со всей силы, что была ударил по спине парня раз семь. Этого было достаточно, чтобы на голой спине появились разовые полосы. Азединне снова нацепил пояс и отпихнув ревущего Раджи ногой рыкнул. — Иди на место! Еще одна подобная выходка и я буду отдавать на тяжкие работы каждого, кто это устроит, а тебя в первую очередь. Теперь послушайте у меня все, - он обратился к мальчикам, которые впервые видели, что их хозяин в гневе. – Я даю вам, невольникам, образование, чтобы поднять вашу цену. Купив вас, ни один хозяин просто так не захочет обижать или перепродавать без видимой нужды. А вы, неблагодарные, посмели поддержать этот саботаж! Вместо того, чтобы поставить парня на место или предложить помощь, вы поддержали его. Я вас предупредил: ещё одна жалоба любого учителя на ваше недостойное поведение, и я всех вас продам куда следует, а взамен наберу тех, кто хочет жить лучше и достойнее. Всем ясно?! — Ясно, - прогудели хором мальчики. — На этом всё! Занимайтесь, Нуран – ага! Они будут прилежны. И в следующий раз не ждите трёх уроков. Говорите сразу! — Благодарю, господин. Сообщу непременно, - учитель наклонил голову в знак благодарности. На этом конфликт был исчерпан. Уходя, Азединне заметил, что Луи, лёжа на своей постели из комнаты, смотрит на него испуганными глазами. Азединне срочно успокоился и подошёл к мальчику. — Ты чего, Луи? Чего испугался? — Вас… — Ну, что ты, милый! Не надо. Это я так, для проформы, чтобы не расслаблялись. Веришь, нет: я впервые поднял на парня из гарема руку. Никогда никого не бил. Мне и самому особо в жизни ни от кого не влетало, даже в Италии, где я родился. — А сюда как попали? — Учиться приехал! Долгая история, как – нибудь расскажу. — Хорошо. А я понимаю, чему учитель ребят учит, - сообщил Луи, меняя тему. — Вот как? Откуда? — Мои родители несколько языков знали и меня учили. — Это замечательно. Вот выздоровеешь, выучу тебя, может свободу дам и в ученики возьму. Тобой вообще – то Фирас – ага интересуется. — А он кто? — Мой хороший друг. И как человек – замечательный. Он торговец. Если ты будешь владеть несколькими языками, да ещё письменностью и знать счетоводство, то цены тебе не будет! Он тебя никому не продаст и не отдаст. Это, конечно, если у меня тебя выпросит. А я пока не планирую. Пока у меня в планах твоё выздоровление. Как ты себя чувствуешь? — Нормально, мне лучше. Только я ничего не хочу. Зачем и кому я такой калека буду нужен? — Тому, кому будешь приносить пользу. — Я хочу на родину. — К сожалению, пока это невозможно. Туда ты попадёшь, только если тебе дадут вольную. А здесь ты сокровище, от которого просто так никто не откажется, даже я. — Но там бабушки и дедушка остались. Они даже не знают, что родителей… - Луи тихо заплакал, прикрывая глаза здоровой рукой, но Азединне погладил его по голове, чтобы успокоить. — Тшшш, не плачь. Я не могу пока тебе ничего обещать, только выздоровление. Сейчас тебе надо набираться сил и учиться. Поверь, если судьба забросила тебя сюда и лишила родителей, значит, что это для чего-то нужно. — Я домой хочу, - всхлипывал Луи. — Я тоже, но там меня никто не ждёт. А у тебя есть перспективы получше моей. Если тебя захочет выкупить Фирас, я включу в договор пункт - свозить тебя на родину, повидаться с родными. Он же торгует, много где бывает. Может, согласится. Но, повторяю: обещать пока ничего не буду, выздоравливай. Азединне чмокнул мальчика в лобик, проверяя температуру и вышел вон, оставив его дальше слушать урок под гранатовым деревом. Да, похоже, придётся сделать Фирасу предложение, от которого он не сможет отказаться.