Гранатовое дерево

      Да, младший гарем требовал особого внимания. Но, иногда, не меньше проблем, чем с «малышами», было у Азединне и с собственным гаремом. Несмотря на занятость, были дни, а порой целые недели, когда ребята находились все вместе в гареме и со скуки что – нибудь творили. Молодая горячая кровь желала реализовать энергию. Азединне принимал в этот день счетовода Камиля-агу. Уже все расходы подсчитаны, деньги на налоги и прочие расходы в отдельные мешочки уложены, а статья доходов кричала: «Маловато будет! Ещё хочу!». Камиль – ага уже собирался уходить, забрав «налоговый» мешочек, как в дверь постучались и заглянул Калеб. — Господин, можно? — Да, Калеб, что случилось? — Прошу прощения мой господин, что отвлекаю, но это срочно. — Говори уже, чего мямлишь? — Господин, я…можете меня наказать, но я не смог прекратить в гареме бунт. Простите… - Калеб упал на ниц. —Что ещё за бунт? – не понял Азединне. Он переглянулся со счетоводом, тот изобразив на лице «Сами разбирайтесь!», быстро откланялся. Азединне дал знак, что прощается до следующей встречи, а сам обратил внимание на Калеба. – В каком смысле? Почему молчал? — Я сам справлялся, занимал парней, как мог. Предупреждал о вашем гневе, но они не слушали. Сегодня всё вышло из-под контроля, «младший» гарем не знает, куда деваться от них. — В чём причина? — Скучно! Жалуются на то, что вы совсем их не зовёте, вниманием не балуете, не любите и вообще, забыли про них со своей работой. — Позволь узнать, а что они творят? — Ну, вы приказали вам не мешать, поэтому все ушли в «малый» гарем. Они загнали всех младших под гранатовое дерево, а сами хулиганят: подушками бросаются, ссорятся из-за неудач в нардах или шахматах, чего раньше не было. Едой бросаться начали. Да и вообще из-за любой мелочи крик устраивают. Юсуф и Камиль даже подрались из-за Хасе, едва разнял. Он якобы камешек бросил в одного, тот подумал на другого, в общем… — И как долго так «капризничают»? – рыкнул Азединне. Уж от кого, а от своих ребят привлечение внимания таким образом он не ожидал. Ведь можно же было просто прийти и попросить этого самого внимания. Да, последнее время Азединне заработался, забыл про всё на свете, не до чего. Реми только баловал массажем простаты да сном в одной постели и всё. А так никого не звал, без сил. Однако это не значит, что парням можно такое устраивать. — Четыре, сегодня пятый день. — Сколько? И ты молчал? — Простите, господин! - взвыл Калеб. — Ладно, успокойся! Попросил тебя неделю присмотреть, и ты подвёл! Чего теперь-то выть?! Надо было сразу мне сказать, в первый же случай нарушения дисциплины! Не понимаю, что за необходимость самому разбираться, если тебя сразу не послушали! - ругал Азединне Калеба. — Простите, господин! - вторил Калеб. — Вроде недавно «малышей» унял, так мне собственный гарем «ярмарку непослушания» устраивает! Ладно, чего теперь то ругать тебя? Пошли разбираться! Азединне встал и пройдя мимо упавшего ниц Калеба, пошёл в гарем. Калеб мгновение спустя его догнал. Зайдя в гарем, Азединне наблюдал картину маслом. Весь хаос немедленно прекратился, младших Вали безопасности ради загнал в спальные комнаты, а во дворе остались только его парни. Они стояли в полном беспорядке, сами потрёпанные, раскрасневшиеся. Нет, Калеба точно стоит наказать за то, что допустил это безобразие! Азединне обернулся, чтобы одарить Калеба строгим осуждающим взглядом: «Как ты это допустил?». Тот стоял, вытянувшись в струну, опустив глаза в пол и сжав руки в замке. Видно было, что он вину понял, признал и готов быть наказанным. Что ж, это устроить можно: пусть теперь поднимет руку на своих же. Только для этого следовало выявить зачинщика. — Так, я тут с вами на жаре стоять не собираюсь. Сяду под гранат, а вы, полукругом, – приказал Азединне. Он хлопнул в ладоши, и парни рассредоточились вокруг дерева лицом к стволу. Азединне спокойно сел на кучу подушек, наваленных под деревом, устроился поудобнее, так как разговор будет по всей видимости очень серьёзный и долгий. Строго оглядев всех своих парней, Азединне спросил. – И так, дорогие мои, я хотел бы сейчас услышать от вас вразумительный ответ, что здесь происходит? Парни стояли, не желая смотреть господину в глаза и что – либо говорить, беря на себя ответственность. А чего её брать одному, если виноваты все? Молчание было недолгим, Азединне не любил ждать, а потому переспросил. — Соколы мои, я не понимаю вашего молчания! Как устраивать в гареме не пойми что - это пожалуйста, а как ответить за содеянное – молчим! Разве я не забочусь о вас? Разве не продаю младших, - он указал рукой в сторону ребят «малого» гарема, - чтобы вы не знали ни в чём нужды? Разве вы не могли прийти ко мне сами и сказать, чем недовольны? Обязательно надо было устраивать здесь полный хаос и неразбериху, которые я наблюдал? – Азединне сыпал вопросами, но ни на один ребята не ответили. Только головами мотали, отвечая безмолвно. Видимо, сказать что – либо в оправдание, они не могли, так как оправдываться нечем. Этот молчаливый протест Азединне надоел окончательно. Если бы не присутствие здесь «малого» гарема и больного ребёнка в отдельной комнате, то он устроил бы тут такие разборки, парням неповадно было в следующий раз устраивать такое. — Что ж, не хотите сами, буду спрашивать каждого, - принял решение Азединне. Он жестом указал куда надо подойти и позвал. – Реми, подойди ко мне. Реми стоял первым в линии, но не был готов к тому, что с него первым и спросят. Чувствуя себя виноватым, он подошел ближе и, как и Калеб, виновато упал ниц на расстоянии вытянутой руки. Парень весь сжался, боялся смотреть в глаза. — Простите, господин…Я виноват… — Ага, значит, ты понимаешь, что мог предотвратить это безобразие, ещё два- три дня назад, когда был у меня? Калеб сказал, что вы эти представления уже пятый день устраиваете! Почему ты ничего не сказал мне? — Я не мог… - завыл Реми. — Прекрати выть, ты не женщина! Держи лицо, Реми! Что могло такого произойти, что ты не смог мне рассказать? — Я боялся… - шмыгал носом юноша. — Так, с тобой всё ясно. Поговорю с тобой отдельно и более обстоятельно сегодняшним вечером. Готовься, а теперь марш на место, - Азединне прикоснулся к его голове и направил в сторону, мол, иди. Реми, вытирая рукавом слёзы вернулся на место. Как учитель Азединне был строг, а как хозяин – требователен. С недавнего времени был Реми вхож в спальню господина, сам как – то напросился, уговорил, наслушавшись рассказов старших товарищей о том, как хорошо с господином в постели. Ласки, правда, доставались минимальные, но зато всегда приятные. А так, Азединне и наказать мог, по бёдрам ладонью нехило прилетало и у стены на коленях стоял за какую – нибудь глупость или нерадивое учение. Однажды даже за маленький взрыв в лаборатории был строго наказан. В общем, знал, что разозлить господина не просто, но, если достать хорошенько, можно порядком получить от него. И по всей видимости, придётся получить сегодня в спальне. Это будет для Реми в первые, когда господин зовёт его на разборки к себе в постель. Вот только другим парням и это было пока не доступно, у них статус немного другой. А потому, что может сделать с ним Азединне, страшно было предположить. — Итак, следующий кто? Сейчас не услышу кого – нибудь из вас – накажу всех! Мне тут доложили, что Юсуф и Камиль подрались из-за Хасе. Вы дети малые или вам реально настолько скучно? Вы какой пример младшим подаёте? - Азединне строго посмотрел на троих парней. Хасе взгляда не вынес и упал на колени. — Господин, простите! Это я начал всё! — Та-а-ак, становится интересно. Продолжай, - разрешил Азединне. — Ну, мы сначала в нарды играли, ели, на инструментах играли, веселились… Потом стало скучно, и я начал донимать остальных. Драку Юсуфа и Камиля тоже я спровоцировал. Простите. — Знаешь, Хасе, я пошёл на поводу, оставив тебя на совсем даже после того, как эпидемия в твоём родном селе прекратилась. Отец не смог забрать тебя, ты уговорил его передать дела брату. Вопрос: для чего ты остался? — Мне хорошо здесь, я много и успешно работаю, моя обувь пользуется спросом… Дома этого нет, мне надо будет снова нарабатывать постоянных покупателей. — Работает он! А вынести неделю отдыха ты не мог, да? — Прости… господин! Накажи, но прости! — У меня одно наказание – отослать тебя домой! — Не надо! – завыл пуще прежнего Хасе. — Вместо того, чтобы подначивать парней, лучше бы делом занялся и в гареме поработал, раз так хочется! Младших обучил бы чему полезному! Но, нет, тебе надо похулиганить, как пацан уличный! Сейчас Калеб всыплет тебе десять ударов за такое поведение, а я сегодня же напишу письмо отцу, пусть приезжает тебя забирать! — Нет, господин, только не это! Калеб негласно принял приказ и подойдя к Хасе, отвёл его от хозяина в сторону, а затем отходил длинной прыгалкой, сложенной вчетверо, которую младшие обычно использовали для игр с прыжками. Потом Хасе был отведён к одной из стен и поставлен на колени, как нашкодивший пацан. Все парни, в том числе и ребята «малого» гарема за этим молча наблюдали, боялись чихнуть или пошевелиться. Такого ещё ни разу не было, поэтому подростки были в недоумении. Как только с Хасе было закончено, Азединне продолжил разбор «бунта». Он обратил внимание, что Саха и Равиль переговариваются, Саха жмётся к Равилю, а тот что – то шёпотом говорит, успокаивает, видимо. От Азединне не ускользнуло и то, как нежно касается Равиль лица Сахи. — Саха, чего ты к Равилю жмёшься? Думаешь, он защитит тебя? — Нет, господин, - прогудел тот, отходя от Равиля. — Подойди - ка, милый мой! Разговор есть. Саха неуверенно подошёл, опустившись перед хозяином на колени по его знаку. Когда он сравнялись глазами, Саха не выдержал взгляда, и уставился в пол. Рассматривать узоры персидского ковра было куда как интереснее и безопаснее, чем смотреть на злого, как сам черт, Азединне. Тем временем, лекарь продолжил. — Итак, раз такое дело и я вынужден уделять вам всем внимание таким образом, ответь на пару вопросов. Я наблюдаю за вами обоими довольно давно. Последние разы, когда вы оба были у меня, то словно находились не со мной. Что ты, что он! Теперь, ты жмёшься к нему, словно он что – то для тебя значит. А теперь вопрос, - Азединне специально наклонился вперёд и говорил тихо, чтобы мог слышать только Саха. – Что у вас с Равилем? — Чувства… - так же шёпотом ответил парень, не поднимая глаз на господина. Говорить, как и признаваться было трудно. — Взаимные, я так понимаю? — Да. — И что мне прикажешь с вами обоими делать, если я обещал вас не продавать? Вы сокровища, каких поискать! — Я не знаю… – Саха молча пустил слезу, отказываясь что – либо говорить дальше. Азединне понял это и подозвал Равиля. — Это правда? - спросил Азединне Равиля, когда тот подсел к Сахе. – У вас чувства, и они взаимны? — Да, господин! — Тогда может ты ответишь, что мне с вами делать, если продать вас возможности нет, а то, чем вы занимаетесь, приносит мне неплохой доход? — Отпустите нас, господин! Прошу! - взмолился Равиль. Другого выхода он не видел. — Это вариант, но смею тебе напомнить, дорогой мой, что бывших рабов не любят, нормально жить не дают. — Мы можем жить рядом под вашей защитой. Работать, как и прежде, но часть прибыли за покровительство отдавать вам. — Это, конечно, вариант. Только учитывай, что даже если я найду вам отдельное жильё и дам свободу, проживание двух парней в одном доме, да ещё и бывших рабов, будет как минимум подозрительно. Поэтому, я подумаю над предложением. Но, надеюсь, вы оба понимаете, что вам теперь вход в мою опочивальню заказан, а сами вы связь сможете иметь лишь когда найду вам отдельное жилье при гареме. — Да, господин! Вы очень мудры! – ответил Равиль. — Спасибо, господин! – отозвался Саха. — Да, цените это. Завтра же подготовлю вам вольные. Вы продолжаете здесь жить, работая как раньше. Поиском дома займусь позже, всё равно вам никто ничего не продаст, зная, что вы бывшие рабы. Кожа от ошейников никак не заживает, а потому, лучше слов скажет людям, кто вы. А теперь марш с глаз моих! Равиль и Саха встали на место. Азединне оглядел оставшихся и промолвил. — Раз не умеете себя вести, допустили беспорядок, не слушали Калеба, как старшего и не пришли ко мне сами, будете наказаны. Весь беспорядок на смех «младшему» гарему уберёте сами. Отдраить здесь всё! До блеска! И попробуйте отлынивать, получите от меня лично! Семью ударами, как Хасе не обойдётесь. В течение пяти дней никто из вас не посетит меня! Всем всё ясно? — Да, господин! – прогудели парни. — Ну, раз всё поняли, приступайте. Калеб, обед урезать. Раз с жиру бесятся и кидаются едой, значит, заелись! Вот, пусть немного посидят без мяса и сладкого. Думаю, три дня достаточно. Младшим ничего не урезать, пусть едят, как ели. Они учатся, им нормальное питание нужно. Всё понятно? — Будет сделано, мой господин, - Калеб наклонил голову в знак повиновения. На этом инцидент был исчерпан. Результат: он потерял трёх рабов для постели и возможно, лишается части дохода Хасе. Впрочем, последнее следовало обдумать. Можно так же, как Сахе с Равилем, предложить Хасе жить отдельно, но работать на себя, отдавая ему налог за покровительство. Снадобья продаются ведь в палатке у Хасе. Так почему бы нет? Если Хасе лишится продажи снадобий, доход упадёт, а это не выгодно. На завтра стоит вызвать торговца недвижимостью, чтобы найти подходящий дом для парней. Важно найти рядом, чтобы всегда иметь их под боком. Да и Сахе и Равилю стоит найти такой заработок, чтобы они ни в чём не нуждались, живя отдельно. К вечеру, когда дела были закончены, все молитвы принесены, Азединне потребовал ужин в комнату и Реми, готового для постели. Мальчик был уже достаточно взрослым, чтобы постепенно приучать его к более глубоким ласкам, в том числе с частичным проникновением. Этот цветок Азединне всё ещё берёг, не желая делать больно. Реми, хоть и оказался терпим к виду крови, когда ассистирует, но сам боль выносил плохо. На этом тоже немного стоит поиграть, чтобы преподать урок доверия. В конце концов, он никого и никогда не наказывал серьёзно. Так почему Реми не смог рассказать о случившемся? Что помешало? Или, может, кто – то помешал? Не исключено, что ему угрожали, а он повёлся. Это и решил выяснить Азединне, когда придёт Реми. Юноша пришёл, как и было приказано, готовым. На это указывали влажные волосы свидетельствовавшие, что он только что из купальни, одет в одну длинную рубаху до пят на голое тело, с маслом и полотенцем в руках. Масла ведь разные бывают, поэтому, Азединне всегда давал парням право выбрать, каким маслом их попку будет мазать хозяин. А полотенце использовалось, чтобы стирать лишнюю жидкость, появляющуюся входе процесса. Так и постель не пачкается и тело сухое. У каждого парня было своё личное полотенце и они сами следили за его чистотой после посещения спальни хозяина. Впрочем, это отступление, поэтому вернёмся к делу. Реми стоял, опустив голову и не решаясь смотреть господину в глаза. — Раздевайся! – жёстким тоном сказал Азединне. На что Реми положил флакон масла с полотенцем на кровать и начал развязывать рубаху у горла. Азединне терпеливо ждал, когда его мальчик наконец, разденется. По его виду было понятно, что он слегка дрожит, а пугать или сильнее смущать не хотелось, опасно. Пади потом, уговори мальчика на страстное поведение в постели, если он боится всего на свете! Когда Реми через плечи спустил рубаху на пол, приказы продолжились. По коже Азединне видел, что у Реми идут мурашки. То ли от прохлады вечера, то ли от изучающего взгляда господина. — На кровать! Обопрись на руки и колени. Приказ был выполнен молча, словно Реми делал одолжение. Этой позы господин ещё ни разу не использовал, поэтому юноша мог только догадываться, что будет делать его хозяин и учитель в одном лице. По его мордашке было видно, что приготовился он к самому ужасному! К порке! Азединне, разглядывая тело своего любимца, медленно снимал с себя халат, рубаху. Шаровары пока решил не снимать. Он пристроился на коленях позади Реми и осмотрев поле деятельности, нашёл, что будет неплохо, немного раскрасить это «поле» в иной цвет, а за одно всыпать за поведение. — Ну-с, начнём, мой сладкий! Скажи-ка мне, кто учил тебя скрывать от меня правду? — Никто! – прошептал Реми. — Ой, ли? — Ай! – крикнул от неожиданности Реми, получив увесистый шлепок по правой ягодице. — Говори! – рыкнул Азединне и прибавил ещё несколько ударов, вынуждая парня кричать от боли. — Я не мог! - визжал от шлепков Реми. – Я испугался! — Вот как? – Азединне остановился и спросил. – Чего именно или кого ты испугался? — Хасе пригрозил побить меня, если я посмею что – нибудь рассказать. Говорил, что поимеет меня с особой жестокостью, если рот раскрою! И в школе расскажет, что ты не опекун, а господин и я сплю с тобой! Ай-яй! – Азединне среагировал на слова Реми очередным шлепком по попе. На этот раз пострадала левая часть. — А сказать мне об угрозах ты тоже не мог? Неужели ты настолько мал, что ведёшься на шантаж?! Да ещё и такой грубый! Отвечай! – Азединне снова огрел Реми по полушариям, от чего тот взвыл. — Прости-и-и-и-и, я не подумал. Я боялся, что ты потом и меня за ненадобностью выкинешь и Хасе работу потеряет! Как тогда малых содержать? – выл Реми, роняя на подушки горючие слёзы. — Не многовато ли ты на себя берёшь, милый? – спросил Азединне, прекратив экзекуцию не на долго. – Неужели ты думаешь, что я не разобрался бы с ним? Кто Хасе, и кто ты? Он хоть и свободен, но он часть гарема. Ты мой ученик, мой любимец, моё всё! Насколько сильно он напугал тебя, что ты не посмел мне всё рассказать? Что это вообще, за недоверие такое? — Прости-и-и-и-и, я буду доверять! Не бей больше, мне больно! Хватит! – молил парень сквозь слёзы. — Я – то прекращу, а вот как в твою голову вложить приоритеты жизни, не пойму. — Я понял! Мне надо было довериться и сказать тебе! Я трус! Я просто испугался. Прости-и-и-и-и-и! – выл Реми, стоя на коленях. Азединне не выдержал этой пытки, которую он сам себе и этому ребёнку устроил. — Ну, всё, всё, не плачь. Иди ко мне. Азединне развернул Реми к себе и обнял. Тот продолжал рыдать от обиды и боли, обнимая господина. Азединне поцеловал его в щёку и сильнее прижал голову, хныкающего юноши к себе. — Не скрывай от меня ничего, Реми. Я слишком много в тебя вкладываю, чтобы не быть достойным этого. Хорошо? Будешь доверять? — Угу, - промычал Реми в плечо Азединне. Когда Реми вдоволь наплакался, Азединне вытер пальцами его слёзы и спросил. — Ну, если ты успокоился и всё понял, составишь мне компанию за ужином? — Да, - ответил Реми, шмыгнув носом в последний раз. — Надевай рубаху и садись за стол. — Так кресло одно! – наивно ответил Реми. — Ко мне на колени сядешь! – вышел из положения Азединне. — Как прикажешь… - пробубнил Реми, всё ещё обижаясь на хозяина за устроенное наказание. — Будешь капризничать - буду приказывать, а пока это предложение, от которого ты вряд ли сможешь отказаться! – пояснил Азединне, умиляясь обиженной мордашке Реми. — Тогда предложение принято, - Реми впервые посмотрел в глаза Азединне, словно, делая вызов. Он это оценил и чмокнув в нос, отправил одеваться. Он не стал провоцировать мальчика и тоже натянул рубаху. Сев за высокий письменный стол на кресло, которые ему пару лет назад привёз из дальней поездки Фирас, Азединне пригласил Реми сесть к нему на колени. Стоило парню потянуться за мясом, как Азединне тут же хлопнул его по руке и сам взял кусочек баранины, чтобы дать его Реми. — Я сам… - пытался протестовать парень, но был осажен. — Будешь спорить или капризничать, накажу снова. Ты же не хочешь, чтобы я вновь поставил тебя на колени и как следует отодрал по мягкому месту? — Нет! – промычал Реми. — Тогда ешь и не спорь! Ты наказан! Так что лучше слушайся! Азединне положил в рот Реми кусок мяса и спросил. — Вкусно? Ещё дать? – на оба вопроса Реми кивнул, давая положительный ответ. Потом вход пошёл нектар и фрукты. Последнее Азединне разрезал на кусочки и подавал, не используя никакие приборы. Реми получал всё, на что указывал: мясо – пожалуйста, запить – извольте, айву – нате вам, виноград – приятного аппетита! Вдоволь насытившись, Реми осмелился сказать. — Всё, не могу больше, я сыт! — Точно? — На пузо посмотри! – Реми обратил внимание лекаря на слегка раздувшийся живот. — Тогда, марш спать! — А куда? – не понял Реми. Если он наказан, то спать с господином в одной постели его могут не пустить. Поэтому, вопрос был вполне уместный. — Постель рядом, малыш! – ответил улыбающийся Азединне. — Только спать? – снова уточнил Реми. — Только спать! А ты желаешь что – то ещё? — Просто спросил! – Реми спрыгнул с колен хозяина и пополз по кровати на своё место. Едва коснувшись подушки, он уснул. Азединне ничего не оставалось, как лечь рядом и уснуть вместе с ним. *** Утром прибыл Фирас, чтобы навестить Луи. Привёз ему гостинцев, подарок Реми и денег Азединне для лечения мальчика. Сначала он долго беседовал с Азединне, потом навестил Луи и проболтал с ним часа два. Обычно после ухода Фираса, Луи был спокоен. Однако, после того, как мальчик узнал о том, что привлёк внимание торговца, стал замкнут. Фирас же, будучи человеком, способным разговорить бревно, смог найти к мальчику подход и уговорить не дуться, надеяться на лучшее. Азединне даже досталось от Фираса, мол, зачем ребёнка пугаешь! *** Через пару дней после «бунта» Азединне вызвал торговца недвижимостью и с его помощью быстро нашёл подходящий дом. Он оказался как раз за забором дома Азединне. Небольшой, но с двумя отдельными входами, подразумевающими мужскую и женскую половину. В доме был небольшой дворик с садиком, калитка на улицу, а для удобства, ещё одну калитку сделали между общим забором. Парни: Хасе, Саха и Равиль перебрались туда сразу, как только дом был куплен и готов к переезду. Отцу Хасе было сообщено лишь то, что Хасе отправлен на «вольные хлеба», так как вызвал немилость господина. Однако его просили не беспокоиться, так как Хасе продолжает работать, как работал. Он ни в чём не нуждается, так что справится. Всё необходимое для начала новой жизни Азединне парням дал, договора о покровительстве и вольные для Сахи и Равиля подписал. А затем и отпустил. В гареме не стало тише, но заметно свободнее. Теперь удовлетворяли господина только Калеб, Селим и Юсуф, чуть реже Вали. Реми Азединне по-прежнему особо не трогал больше того, что тот мог вытерпеть. *** Луи заметно шёл на поправку, давно начал ходить, хорошо ел и даже начал заниматься вместе с остальным «малым» гаремом. Занятия ему нравились, причём все без исключения. Несколько раз за занятиями его заставал, приехавший навестить друга Фирас. Торговец каждый раз отмечал, что Луи становится всё лучше и лучше. Радовался за него, видя, что средства, потраченные на лечение, имеют результат. Луи расцветал с каждым днём, а его сломанные пальцы, благодаря упражнениям и массажу, постепенно начинали работать. Был недалёк тот день, когда Азединне нужно было принимать решение относительно Луи. Он тянул, давая Фирасу понять, что не может отпустить мальчика, не дав ему должного образования. Фирасу оставалось лишь набраться терпения и ждать. Лишь, через полгода, когда Луи был обучен, Азединне смог продать его по договору с особыми условиями. В этих условиях оговаривались не только стандартные условия, которые есть во всех договорах такого рода. Важным, пожалуй, отличительным условием было то, что Луи продавался с обязательным требованием свозить его на родину повидаться с родными и условиями последующего освобождения, дарования свободы. Фирас не особо был доволен условиями, но Азединне смог его убедить, что мальчик европеец, содержания в рабстве он не вынесет, да и надоесть может. Если надоест, его проще будет отпустить, вернув родственникам, чем продать в Тунисе. Как бы не любил собственную страну Азединне, он оставался европейцем по происхождению. Он проникся судьбой и чувствами этого ребёнка, а потому, не мог позволить держать его в рабстве до конца жизни. И потом, если Фирас его полюбит, то свободным мальчик будет в большей безопасности. Фирасу ничего не оставалось, как согласиться, подписать договор и заплатить за мальчика кругленькую сумму. Довольный собой и сделкой, Фирас забрал Луи к себе в холостяцкий дом. Луи провожали как родного, желали удачи на новом месте и счастливой жизни с новым хозяином.       И всё бы так дальше продолжалось, пока не одна встреча с давним знакомым.