***
Баку кажется, что он плывет, и это странно, потому что он в это же время не может двигаться. Он пытается вспомнить... рука в его руке... голос "Я здесь". Эдди. Эдди... беспокоился о нем? Волновался потому что... Из-за боли. Бак чувствует, как она проносится сквозь него, словно призрак, вспоминает, что его нога... Он открывает глаза, и мир медленно расплывается в фокусе. И на какое-то безумное мгновение ему кажется, что он умер и попал на небеса, потому что он совсем не чувствует боли, а женщина, улыбающаяся ему, определенно ангел. Затем он понимает, что, хотя она и ангел, она очень даже живая, и он видимо тоже. Это Карла. Наступает паника. Его нога, его нога... Карла его успокаивает: — Ты пойдешь снова. Это не то, что беспокоит Бака: — Врач... он сказал, что не знал, буду ли я когда-нибудь работать снова. Карла снова успокаивает его панику. Это почти как её работа или что-то в этом роде. Затем она переключает тему: — Эли кажется хорошей. … что? Эли входит, Мэдди позади неё. Бак узнает выражение лица своей сестры. Он уверен, что оно такое же, как было у него, когда он увидел её в больнице после истории с Дагом. "Я не переставала сражаться", она рыдала, цепляясь за него, и он хотел бы, чтобы он мог сказать то же самое, но он не знает. Он не может вспомнить. Всё, что он знает, это то, что ему было больно, и он плакал, а Эдди держал его за руку. Эли... мила. Она нежно целует его и нежно проводит пальцами по его щеке. Но она недостаточно крепко держит его за руку. И она не гладит его волосы. Это... имеет значение. Он не уверен почему. Но это так. — Заметь, он не поблагодарил никого из нас за то, что мы здесь, — шутит Мэдди. — Я не думаю, что он даже заметил, что мы здесь, — дразнит Карла. Мэдди наклоняет голову: — Тогда мы должны уйти? — Я думаю, что торговый автомат зовет меня по имени. Они исчезают, и Эли нежно берет его руки в свои: — Как ты себя чувствуешь? — Хм. Хорошо, я думаю? Принимая во внимание. Я... доктор сказал, что я не смогу работать, опять же. Но Карла пытается быть позитивной. Никто не знает наверняка, — он пожимает плечами или пытается сдвинуться, его тело еще не совсем в порядке, — По крайней мере, я не потерял ногу, да? — Я слышала, что это было чудо, — Эли звучит благодарно, но в то же время... грустно, — Ты собираешься попытаться… вернуться к работе снова, не так ли? — А почему я не должен этого делать? Эли смотрит на свои ноги: — Я сожалею, — она вытирает свои глаза, — Я не думала, что придётся сделать это здесь. Но ты... Я действительно видела сегодня, на что похожа твоя жизнь. Каждый день. Что может случиться. И я... ты снова хочешь вернуться к этому. — Конечно, — он не понимает, что происходит, — Быть пожарным - моя мечта, моя жизнь, это то, кем я являюсь. — И я бы никогда не хотела, чтобы ты отказался от того, что делает тебя счастливым, — Эли прочищает горло, всхлипывает и словно приходит в себя, — Я не могу смотреть на это. Я не могу волноваться постоянно... Я не могу пройти через это снова. Бак обвиняет хорошие лекарства, которые они ему дают, в том, что так долго он соединяет все её слова в кучу: — Ты меня бросаешь? — Я не знаю, — признается Эли, – Ты мне нравишься, Бак, очень сильно, но я не знаю, нравишься ли ты мне достаточно, чтобы желание заботиться о тебе перевесило этот страх. Я не знаю, говорят, что если ты любишь кого-то, то независимо от времени, которое ты проводишь с ним, ты хочешь этого, несмотря на... риск, и я не знаю, что я чувствую к тебе. Бак знал, он всегда знал, что их отношения были... хорошими. Приятными. Но он был влюблен раньше, и он знает, что не влюблен в Эли. Может быть, он бы мог. Если бы не... Но это неважно, и теперь этот грузовик небрежно раздавил спокойную маленькую фантазию, которую он построил для себя. О безопасных, легких отношениях. — Мне очень жаль, — говорит Эли, и её голос звучит искренне, и он знает, что сейчас ему должно быть больно, но... нет. Ну, ему больно, но не так сильно, как следовало бы. — Эй, нет, всё в порядке. Я знаю, что ты этого не планировала. — Я не была уверена, хочешь ли ты сменить профессию, но... — Нет, я... это то, что я хочу делать всю свою жизнь. Эли кивает, гладит его по щеке, наклоняется и нежно целует: — Ты хочешь, чтобы я осталась? Или позвать твою сестру? — Тук-тук, — это Чим и Хен, выглядящие измученными, но улыбающимися. — Я оставлю тебя им, — Эли тепло улыбается ему. И в этой улыбке скрыты её пожелания всего наилучшего Баку. Бак кивает. Он понимает это: — Спасибо, Эли. Она обходит вокруг остальных, немного неуклюже, и выскальзывает из его жизни так же легко и безболезненно, как и вошла в неё. — ... всё в порядке? — спрашивает Хен. — Да, — Бак сам кажется удивленным, но это так, — Вы двое только закончили смену? — Как будто они заставят нас закончить её после произошедшего, — говорит Чим, — Мы все были в вестибюле, дежурили по очереди. Теперь, когда все знают, что ты проснулся, тебе лучше быть осторожнее, Я думаю... — Бак! Самый мягкий голос в мире зовет его по имени, и сердце Бака сжимается, когда Кристофер спешит так быстро, как только может. — Эй, приятель! — Бак, — повторяет Кристофер и плюхается на кровать, осторожно избегая его ноги, улыбаясь ему. — Прости, что не могу обнять тебя, приятель. — Это ничего, — Кристофер очень осторожно кладет голову на плечо Бака, — Видишь? Мы можем сделать это так. Бак в любой день мог снова залезть под грузовик с лестницей, черт побери, он засунул бы туда обе ноги, если бы Кристоферу это было нужно: — Это прекрасно. Именно то, что мне было нужно. — Он не переставал спрашивать о тебе. Бак поднимает глаза, и у него пересыхает в горле. Эдди в штатском, и он почему-то выглядит так, будто не спал целую неделю, хотя прошло не больше нескольких часов. Его волосы в таком состоянии, какими бывают после секса, когда Бак проводил по ним пальцами, и он каким-то образом кажется еще более заросшим щетиной, а мешки под глазами достаточно тяжелые, чтобы считаться незарегистрированным багажом в самолете. — Что я могу сказать? — Бак изобразил улыбку, — Я популярный парень. Кристофер хихикает. — Я собираюсь немного отдохнуть, — говорит Хен качая головой, она берет руку Бака и сжимает её, — Мы рады, что ты в порядке. — Спасибо, Хен. — Почему бы тебе не проверить, как там Мэдди? — спрашивает Хен у Чима. — С ней всё в порядке, она ела Хо-Хо из автомата, — хмурится он. — Думаю, тебе стоит проверить её, — повторяет Хен, хватая Чимни за руку и почти вытаскивая его за дверь. Это было странно. Эдди обходит комнату и пододвигает стул. Пальцы Бака кажутся пустыми: — Ты выглядишь дерьмово. — Спасибо. Знаешь, ты первый человек, который не спросил меня, всё ли со мной в порядке. — Это потому, что я знаю ответ, — фыркает Эдди. Веки Бака отяжелели: — И снова ты единственный кто сказал это. Ты тоже выглядишь как... как дерьмо. — Ну, по крайней мере, у меня это особый случай. А ты все время выглядишь дерьмово. Бак фыркает. Его глаза закрыты. Только когда это случилось? — Бак хочет спать? — Да, он многое пережил, приятель, мы должны дать ему отдохнуть. — Нет, я в порядке, — Бак не может снова открыть глаза, но на самом деле он в порядке. — Ммм, конечно, — пальцы прощупывают его волосы, затем отстраняются. Бак стонет, прежде чем он может остановиться, его грудь начинает болеть. Ему нравится, когда Эдди гладит его волосы. Ему нравится, когда Эдди касается его, — Ты в порядке? Что-нибудь болит? — Нет, просто… — что бы он ни говорил, он может обвинить в этом болеутоляющие, — Не останавливайся, ладно? — Оу, — у Эдди странный голос, но пальцы вернулись, мягко лаская его волосы, так что всё в порядке. "Я скучал по этому", пытается сказать он "Я скучал по тебе". Но его тело снова плывёт, и он ничего не чувствует, а потом все исчезает.***
Бак засыпает ровно через две секунды. Его грудь поднимается и опускается легко, глубоко, без малейших признаков боли. Его лицо расслаблено. С ним всё в порядке. Ну, за исключением огромного грёбанного гипса, в котором находится его нога, и всех трубок, к которым он подключен. Кристофер всё ещё держит голову на плече Бака. Он очень осторожно кладет руку на его грудь: — Я чувствую его сердце. — Это хорошо, значит, он выздоравливает. Кристофер мягко похлопывает Бака по груди: — Он будет в порядке? Он выжил в машине скорой помощи, так что теперь он в порядке, верно? Шеннон. Сердце Эдди разрывается надвое, когда он понимает, о чем думает Кристофер. — Эй. Бак очень сильный, понимаешь? Самый сильный парень, которого я знаю. С ним всё будет в порядке. Через несколько дней ты снова сможешь с ним пообщаться. Он не винит Кристофера за то, что тот недоверчиво смотрит на капельницу Бака, гипс, порезы на лице. — Машина пожарных намного больше автомобиля, — тихо говорит он. Эдди подходит и обнимает Кристофера: — Да, это так. И это было действительно страшно. И это нормально, бояться. Мне тоже было страшно. Но Бак просто спит. Нужно много спать, чтобы тело могло исцелиться. Это всё. Обещаю, всё будет хорошо. Эдди очень серьезно относится к своим обещаниям сыну, поэтому делает их редко. Он не хочет обещать то, что не может сдержать. Кристофер кивает, все еще глядя на Бака: — Хорошо, папа. Он целует макушку сына. Если бы Бак проснулся, чтобы услышать это, это разбило бы сердце бедняка: — Давай дадим Баку отдохнуть. Эдди выносит Кристофера, он ещё не совсем готов перестать обнимать его, туда, где разговаривают Карен, Хен и их дети, а также Чимни, Карла и Мэдди. Чимни, по-видимому, пытается убедить Мэдди пойти домой и немного поспать: — Ты здесь уже несколько часов, а он проспит остаток ночи. Тебе нужно отдохнуть, когда ты увидишь его завтра. Бак не может быть один. Что если он проснется? Что если ему больно? Что если он неуклюжий и растерянный? Что, если... Чим успешно вытаскивает Мэдди, и Эдди пытается остановить Карлу, но она уже уходит. — Всё в порядке? — спрашивает Карен. — Ах, да, я просто, — он смотрит, как Карла исчезает из вида, — Я надеялся, что Карла сможет оказать мне услугу и отвезти Криса домой. Я хочу... я думаю, что кто-то должен остаться с Баком. Хен странно смотрит на него, но ничего не говорит, просто продолжает убирать пустые кофейные стаканчики. — Я могу забрать его, — говорит Карен, — Мы сделаем из этого ночевку. Это будет весело. — Уверена? — он не хочет, чтобы Кристофер слишком волновался или был одинок, после смерти Шеннон, он беспокоится, если слишком долго оставляет Криса одного, ребенок начинает волноваться. — Конечно, — голос Карен полон уверенности, — Эй, Крис, ты хочешь остаться у нас сегодня вечером? Мы можем сделать вафли утром! — Вафли! — Кристофера, как и большинство детей, легко убедить едой. — Спасибо, — говорит он Карен, когда она уводит детей. Бак всё ещё спит, когда Эдди возвращается. Вероятно, он будет спать на всю ночь. Эдди осторожно берет его за руку. Переплетает их пальцы. Поддерживает. Даже если Бак не проснется, с ним кто-то будет. Он не будет одинок. — Эдди. Кто-то осторожно трясет его за плечо. Он моргает, как в тумане. Черт, у него болит спина. В его руке что-то есть, и он машинально сжимает её. Рука. Рука Бака. Бак. Он резко выпрямляется, но Бак всё ещё спит, его рука крепко сжата в руке Эдди, и он смотрит вверх, на источник голоса. Там стоит Мэдди с двумя чашками кофе в руках. Она выглядит измученной. — Я думал, Чимни заставил тебя пойти домой и немного поспать. — Так и было, — Мэдди протягивает один из стаканчиков ему, – Сейчас восемь утра. Вот дерьмо. Эдди осторожно опускает руку Бака на кровать и встает, принимая кофе: — Спасибо. — Спасибо, что остался. Эдди кивает, делает глоток, морщится. Больничный кофе никогда не станет лучше. — Ты знаешь, Эли бросила его. Он смотрит на Мэдди, его сердце учащается: — Что? Она кивает, и на её лице мелькает горечь: — Прошлой ночью. Эдди никогда раньше не хотел ударить женщину, но сейчас он близок к этому. Пока Бак мучается от боли? Она испугалась? Когда он больше всего на свете нуждается в утешении? Эдди никогда бы не оставил Бака в таком состоянии, как ты можешь так поступать с кем-то, кого ты любишь? Он прочищает горло: — У меня было такое чувство, что она не была... той, кто ему нужен. — Я никогда не встречала её раньше, — Мэдди делает паузу, — Я не встречала... никого из близких Баку людей. Насколько мне известно. Эдди чувствует себя так, как будто он пропустил ступеньку на лестнице и сумел сделать следующий шаг, но всё ещё немного не в себе: — Ах. Да я имею в виду… — Но сейчас он одинок, — повторяет Мэдди, как будто это имеет смысл. — Да, — о, черт, она, наверное, беспокоится, что Бак живет один, — Не волнуйся, мы все о нем позаботимся, Мэдди. Он не останется здесь один. Мэдди бросает на него странный взгляд, как будто она хочет испустить тяжелый вздох, но вместо этого снова потягивает кофе: — Я очень рада. Он всегда заслуживал семью. У Эдди смена, так что он обнимает её почти неловко, но, вероятно, не так неловко, как должно быть, и уходит. Весь день он чувствует руку Бака в своей.***
Дело не в том, что Бак не ценит советы доктора. Просто физиотерапия отстой, костыли отстой, и его нога зудит там, где он не может дотянуться до неё в гипсе, это всё отстой. Эдди не помогает, что бы там ни говорила Мэдди. Каждый раз, когда Бак смотрит на карандаш, Эдди поливает его водой из бутылочки, как будто Бак непослушный щенок. И, ладно, может быть, Бак засунул дюжину или около того ручек в гипс, и доктор разозлился на него, но всё чешется! Это раздражает! Эдди не обязательно каждый раз обрызгивать его водой! — Ты что, в прошлой жизни был садистом? — он ворчит, когда Эдди отодвигает заманчивую ручку подальше от него, — Ты не можешь хотя бы попробовать что-то позитивное? Предложи мне печенье? — Тебе нельзя печенье сейчас, — отвечает Эдди. Кристофер в школе, так что Бак получает глубокое удовлетворение от того, что может доставать Эдди. Диаз закатывает глаза: — Господи, если ты сможешь пройти весь сеанс физиотерапии без жалоб, я подрочу тебе. Все тело Бака светится, как будто он засунул палец в электрическую розетку. Они не... Шеннон больше не проблема, хотя то, как это произошло, было ужасно, и Эли порвала с ним, так что... технически ничто не мешает им возобновить "привилегии" в их отношениях. Но Эдди не поднимал эту тему, и поскольку он был тем, кто положил всему конец, Бак думает, что Диаз, вероятно, и должен быть тем, кто будет инициатором возобновления их связи. Если он вообще захочет. Бак не был уверен, что Эдди согласится, у него и так достаточно забот, но... Черт возьми, во всем этом есть одна большая загвоздка: — Доктор сказал, никакой сексуальной активности. Эдди складывает руки на груди и прислоняется спиной к стене: — Ты что, отказываешься от мастурбации? — Ты думаешь, я хочу отказываться от такого?? — он практически кричит, ему так чертовски хочется прикоснуться к Эдди. Эдди хихикает и Бак очаровывается вновь. — Как насчет этого? Бак в данный момент сидит, и Эдди наклоняется, кладет руки на подлокотник кресла и целует его, нежно и медленно. Дыхание Бака останавливается в груди, и он тает так быстро, что кажется, будто его тело расплавляется. Эдди целует точно так же, как он помнит, спокойно и уверенно, его рот ласкает открытый рот Бака, а язык игриво скользит внутрь, прежде чем отступить. — Это лучше, чем печенье? — тихо спрашивает Эдди. Черт возьми. — Намного лучше. Оказывается, физиотерапию гораздо легче пройти, когда тебя ожидает длинный сеанс из поцелуев в конце. Не каждый раз, конечно. Бобби и Чим тоже там, оба они опытны во всем этом дерьмовом процессе, и Мэдди любит быть там, когда она может. У Эдди есть работа, и у него есть сын, так что все ходят по очереди. Но когда там Эдди… Эдди очень осторожен, чтобы не давить и не сжимать его слишком сильно, чтобы не сделать больно ноге Бака, но, боже, он целует Бака, как будто тренируется для будущей карьеры. Его руки скользят вверх, медленно и нежно, под рубашку Бака, прижимаясь к его спине или животу, подушечки пальцев Эдди поглаживают в такт его языку. Он никогда не торопится, очевидно, стараясь не начать то, что они не могут закончить (проклятые медики), посасывая язык Бака, исследуя рот Бака, пока он, вероятно, не сможет нарисовать его карту. Он время от времени отстраняется, его глаза темные и ищущие, как будто он должен получить визуальное подтверждение, что Бак наслаждается этим... и, черт возьми, Бак действительно наслаждается. Потом у него горит половина лица от щетины. И Эдди продолжает делать эту раздражающе-горячую вещь, когда он отстраняется и заставляет Бака тянуться за собой, держа его рот вне досягаемости, или только позволяя чмокнуть, прежде чем он снова отстраняется, ожидая, пока Бак заскулит, прежде чем он прикусит нижнюю губу Бака зубами и снова поцелует его как следует. Бак мог умереть со ртом Эдди на его губах, и ему было бы наплевать. На данный момент это рефлекс собаки Павлова: Эдди здесь, Эдди целует. Кровь Бака трепещет от предвкушения, когда Эдди появляется, и хотя физиотерапия не становится вдруг чудесным образом легкой, становится легче относиться к ней, когда Эдди целует и хвалит его в конце. На самом деле, он заходит немного дальше на своем последнем медосмотре и просит некоторые... дополнительные тесты. Они с Эли всегда пользовались презервативами, но лучше перестраховаться, чем потом жалеть, верно? Каждый раз, когда Эдди целует его, Бак хочет его ещё больше. Поцелуи Эдди - это самое долгое, самое страстное приближение к сексу, которое у него когда-либо было, и это уже привычка. Вот почему... Вот почему они почти целуются перед всеми на церемонии посвящения Эдди. — Я даже не знаю, зачем беру тебя с собой, — говорит ему Мэдди, — Ты не должен быть на ногах. Ради лечения. — Ну, это гораздо важнее, — он не пропустит церемонию Эдди, даже если ему придется ползти туда. Он и Мэдди... это... это всё идёт по спирали. Он чувствует себя разбитым, хрупким, и вот почему, когда... вот почему когда он видит улыбку Эдди, всё его лицо светится, и он просто сияет. Бак пробирается к нему между всех гостей, и Диаз уже двигается навстречу... Поцелуй. Он идет за поцелуем. Эдди тянется к нему, понимающая ухмылка на его лице, знакомый огонек в глазах, и тут он как бы замирает на секунду, и, о черт, они почти... Бак уклоняется в сторону, и Эдди делает какую-то странную дурацкую роботизированную штуку, которая заставляет Бакли расхохотаться, и они крепко обнимаются. — Я рад, что ты пришел, — говорит ему Эдди, и Бак уверен, что он говорит это всем, но всё равно прячет собственное ярко-красное горящее лицо в плечо Эдди. — Я не пропустил бы это, — уверяет он его. Он поднимает глаза и видит, что Мэдди смотрит на него поверх разрезанного торта с таким же выражением лица, как тогда, когда она поймала его тайком возвращающимся с вечеринки, когда ему было четырнадцать и... О, он так глубоко увяз. И похоже у него будут огромные проблемы.***
Прошло около трех месяцев, прежде чем доктор разрешил Баку "легкую сексуальную активность", и даже тогда Эдди не был уверен в своих действиях. — Хочу зайти дальше, — скулит Бак, ласково прижимаясь к Эдди. Они целовались, кажется, уже несколько часов, и оба были твердыми, иногда они случайно-нарочно терлись друг о друга, но Диаз видимо пытался убедиться, что он всё ещё помнит каждый дюйм горла Бака. Баку сняли гипс, и он очень хорошо тренируется, но Эдди не хочет ничем рисковать. Иногда, лежа в постели в полусне, он слышит в ушах крики Бака. Он чувствует вкус крови во рту, когда её там нет. Он видит, как по лицу Бака текут слезы. Он никогда, никогда больше не хочет видеть Бака в состоянии такой сильной боли. Неважно, насколько это соблазнительно, неважно, как сильно он горит желанием, чтобы Бак оказался под ним, неважно, как сильно он хочет погрузить свои руки, свой член, свой рот в Бака, он не сделает этого. — Нет, — Эдди отталкивает руки Бака. Бак надувает губы: — Эдди, пожалуйста. Проклятье. Он большой любитель того, как Бак умоляет, и Бак это знает. — Я не буду тебя трахать. Тебе нужно давать ноге отдыхать, ты не можешь перенапрягать её, — особенно учитывая то, через что Бак проходит каждый день, чтобы как можно быстрее вернуться в боевую форму. Иногда Эдди беспокоится, что Бак заходит слишком далеко, это слишком быстро. Чертов Бакли, думает только о себе как о пожарном, а не как о человеке. — Я хочу тебя, — шепчет Бак, так тихо-тихо, и дерьмо, черт. Эдди не может устоять перед этим, — Я хочу твой член, Эдди, пожалуйста… Хмм. Они лежат на кровати в квартире Бака, и у них есть время. Если Бак останется лежать… Эдди откидывается назад и начинает расстегивать брюки: — Сними рубашку, положи одну подушку под колено, а другую под голову. — Я уверен, что это должно быть сексуально, — говорит Бак, делая то, что ему сказали, — Но в каком месте? Баку нравится, когда Эдди всё контролирует. Когда Эдди прижимает его к кровати, или приказывает ему, или делает с телом Бака всё, что ему заблагорассудится. — Если ты не против, я могу... оседлать тебя. — Что? Ты объездишь меня? — Не обычным способом, — Эдди снимает штаны и ползет обратно по груди Бака, и он видит лицо Бака, сияющее от понимания. Эдди чувствует, как его лицо краснеет, — Ты сказал, что хочешь мой член. — О, ты хочешь сесть на моё лицо, — Бак звучит, как щенок, которому дали новую игрушку для жевания, — Черт, да. — Твой энтузиазм беспокоит меня. Ты делал это раньше? — С женщинами, — бодро говорит Бак, совершенно не заботясь о возможных осложнениях в здоровье, после того как член Эдди окажется у него в горле. Эдди очень осторожно опирается одной рукой о стену, а другой хватает Бака за волосы: — Постучи меня по ноге, если тебе нужно, чтобы я остановился, хорошо? Бак бросает на него взгляд, говорящий, что останавливаться ему меньше всего захочется, и тогда Эдди очень, очень осторожно направляет свой член в рот Бака. Он вводит неглубоко, и чувствует себя так, будто это его работа, засунуть себя в рот Бака. Бак просто держит руки на бедрах Эдди, его рот открыт, горло свободно и расслаблено. Он так чертовски хорош собой, его темные глаза с тяжелыми веками, его распухший от поцелуев рот весь розовый и мокрый, его щеки пылают. Он словно создан для этого, для того, чтобы позволить Эдди сделать это с ним. Эдди гладит его по волосам: — Хороший. Отлично. Кажется впервые с тех пор, как он получил травму, Бак выглядит так, как будто он больше не думает, больше не беспокоится, обычно его мозг работает со скоростью мили в минуту, одержимый желанием поправиться, войти в боевую форму. Эдди делает мягкие и неглубокие толчки, даже когда его ноги начинают немного гореть. Это так приятно, понимаете? Он не занимался сексом с тех пор, как в последний раз был с Баком, несколько месяцев назад на полу (и Боже, он провел гораздо больше времени, мечтая об этом, чем, вероятно, должен был, вновь вспоминая то, как Бак ожил, когда Эдди поцеловал его впервые, вспоминает как горячо Бак сжимался вокруг него, то, как он выглядел тогда), и он действительно не продержится так долго, как обычно. Он осторожно пробует продвинуться немного глубже, и Бак стонет вокруг его члена, вибрация проходит прямо через него, и Эдди вздрагивает, продолжая этот медленный, но более глубокий темп. Бак выглядит чертовски довольным, как кот объевшийся сливками, и Эдди продолжает бормотать похвалы, удерживая голову Бака на месте, так как это заставляет того содрогаться: — Так хорошо меня принимаешь, посмотри на себя, ты такой хороший, всегда так хорош для меня... Бак всегда так хорош для Эдди, всегда готов угодить, его послушный мальчик... Он подтягивается и отстраняется, держа во рту Бака только головку, когда чувствует приближающийся оргазм, он не хочет, чтобы Бак, блять, задохнулся, но Эван издает такой звук, как будто умирает с голоду. Черт, нет никакого способа вернуться только к поцелуям, после такого. Бак поднимает на него большие, полные отчаяния глаза, его лицо раскраснелось, а волосы превратились в сплошное месиво, и Эдди быстро спускается вниз, кладёт руку на грудь Бака, чтобы тот не шевелился, и берет его истекающий член в свою руку. Глаза Бака закатываются, и Эдди требуется всего несколько раз провести по нему рукой, прежде чем он кончает, дрожа всем телом, и высокий скулеж вырывается из него. — Хорошо? — спрашивает Эдди потянувшись за салфетками. — Определенно, — Бак уже пытается схватить Эдди и подтащить его вверх для большего количества поцелуев, потому что он абсолютно ненасытен, — Но я всё равно хочу, чтобы ты меня трахнул. — Когда твой врач скажет, что тебе можно, — повторяет Эдди, но позволяет Баку притянуть его к себе, чтобы поцеловать ещё раз. Он должен был догадаться, что Бак заставит его подавиться этими словами.***
Бак торжествующе шлепает бумагами по столу: — Ха! Эдди, доедающий сэндвич, смотрит на бумаги, потом снова на Бака, без всяких эмоций: — Ну и что это за куча каракулей? — Это подписанные результаты от моего доктора, — Бак постукивает по бумаге, — Там написано, что ты можешь трахнуть меня, — Эдди давится бутербродом и следующие десять секунд кашляет и отплевывается. Бак вежливо ждет, пока Эдди придет в себя, — Ну так что? Ты можешь трахнуть меня прямо сейчас? — Я обедаю. — Тогда заканчивай свой обед, — они находятся у Эдди дома, так что у них есть время, это здорово. Они могут хорошенько потрахаться, прежде чем Эдди нужно будет забрать Кристофера из школы, а Баку провести вечер с Мэдди. Эдди настороженно смотрит на него, пока доедает свой сэндвич: — Я чувствую себя Типпи Хедрен.* — Очень смешно. Эдди относит тарелки в раковину и моет их, а Бак старается не уговаривать его поторопиться. Эдди и сам не торопится, сушит их и убирает, хотя Бак знает, что у него стоит отличная посудомоечная машина. Наконец он поворачивается и кладет руки на стойку: — Твой доктор действительно сказал, что ты в порядке? — Я сдаю свой тест на профпригодность через несколько дней, Эдди, я почти уверен, что могу заниматься сексом. Пальцы Эдди постукивают по стойке, а потом: — Подойди сюда. Бак идет, дрожа от нетерпения. Взгляд Эдди скользит вверх и вниз по его телу, как будто он сам оценивает физическое состояние Бакли. Эдди обвивает рукой шею Бака, его большой палец покоится прямо в углублении его горла, и у Эвана перехватывает дыхание. Эдди притягивает и прижимает его к себе, просовывает язык между его приоткрытыми губами. Как будто он претендует на него. Нет, как будто он уже владеет им и просто мимоходом напоминает об этом Баку. Бак хватает Эдди за руки и крепко прижимает к себе, пока тот целует его. Наконец-то они это делают. Он чувствует себя так, словно провел в одной долгой прелюдии целых три месяца. Эдди отступает, его руки отпускаются на бедра Бака: — Повернись. О, так вот как они это сделают. Бак делает так, как ему говорят, а затем следует за направляющей рукой на спине, наклоняясь и упираясь руками в кухонный стол. Рука Эдди медленно скользит под рубашку, вверх по спине Бака, как будто он пересчитывает позвонки. — Ты действительно так сильно этого хочешь, — похоже, Эдди разговаривает скорее сам с собой, чем с Баком. — Что же меня выдало? — спрашивает Бак, прижимаясь задницей к бедрам Эдди. Да, черт возьми, Эдди такой твердый, а у Бака слюнки текут. Он наконец-то получит это внутри себя, а на это потребовалось всего пять месяцев и чертова врачебная подпись. Эдди смеётся, протягивая руку, чтобы расстегнуть брюки Бакли. У Бака такое ощущение, что из кожи вот-вот посыплются искры, куда бы Эдди не дотронулся, он так чертовски возбужден от предвкушения. Он хотел этого так долго, что начал беспокоиться, что Эдди больше не захочет этого, что Эдди больше не хочет его... — Тебе повезло, что я могу за тобой угнаться, — замечает Эдди. — О, прости, ты... ты жалуешься, что я хочу заняться с тобой сексом? — Бак протягивает руку, хватает Эдди за затылок, и вытягивает шею, целуя его в уголок рта, — Я и не знал, что это так тяжело для тебя. — Ты неисправим. Бак не имеет ни малейшего понятия, откуда Эдди взял смазку, и, вообще-то, поскольку они сейчас на кухне, он, вероятно, не должен спрашивать. Он просто расслабляется в прикосновениях Эдди, позволяя растягивать себя открыто, приятно и медленно. Эдди не торопится, и Бак позволяет себе думать, что Эдди наслаждается этим, что он наслаждается повторным изучением этого чувства так же, как и Бак. — Я нравлюсь тебе в таком состоянии, — стонет он, крепче вцепляясь в стойку, когда Эдди сгибает пальцы и у него подгибаются колени. Черт, это хорошо. Почему они вообще прекратили это? Господи, ему кажется, что он состоит только из голых оборванных проводов, искрящихся и гаснущих, накачанных опасным танцующим током. — Да, — соглашается Эдди, и его зубы впиваются в раковину уха Бака, — Да, это так. Он вытягивает пальцы, и Бак скулит, остро осознавая потерю, но только на секунду, прежде чем Эдди уже сам толкается внутрь. — Да, черт возьми, — выпаливает он, не в силах остановиться, но Эдди вынужден сделать паузу, положив руки на бедра Бака, чтобы тот мог привыкнуть. — О Боже, черт. Ты заставил меня ждать этого месяцы, Эдди, давай. Прояви немного сочувствия. — О да, потому что всё это время у меня был парад людей, с которыми я трахался, я получал тонны секса, а ты бедный несчастный ребенок. Бак сжимается вокруг него и толкает свои бедра назад, заставляя Эдди стонать и дергаться внутри него. Ха. Получи, Эдди. Теперь уже не такой самодовольный. Эдди рычит, и, о боже, Бак уже так сильно влип. Конечно же, следующий толчок Эдди безошибочно находит его простату, и Бак стонет, его голова падает между плеч. Господи Иисусе, да. — Если ты этого хочешь ... — голос Эдди мягко мурлычет, когда он обнимает Бака за талию, а его губы рисуют греховную линию на шее Бака, — ... тогда я дам тебе это. Его бедра снова подались вперед, и Бак бесстыдно застонал. Теперь Эдди хочет доказать свою точку зрения, и далеко не БАК будет стоять у него на пути. Бака трахают хорошо и глубоко, до полусмерти, и он почти уверен, что не сможет двигаться после этого. Это стоило того. Эдди не играет с ним, он каждый раз находит простату, и черт, как он вообще помнит об этом даже спустя почти девять месяцев, Бак не понимает, но и не жалуется. Это лучший чертов секс, который у него был за всё это время, и он вроде как хочет дать пощечину своему прошлому "я" за то, что думал, будто может найти лучше где-нибудь ещё, потому что Святое дерьмо... Он даже не может уследить за словами и звуками, вылетающими из его рта, но что бы это ни было, Эдди, похоже, любит их, потому что он сильно кусает Бака за плечи и шею, а его рука - это чертов железный прут вокруг талии Бака, и он прижимается так близко, будто хочет устроить чертово место жительства, взять в аренду, построить дом. — Погладь себя, — шепчет Эдди, разбитым голосом, — Прикоснись к себе, давай, я хочу это увидеть. Иисус, блядь, Христос. Бак делает то, что ему говорят, быстро двигая рукой, крепко сжимая кулак, и Эдди стонет, как будто это его гладят по члену. От этих мыслей Бак весь потеплел. Ему нравится, что он может заставить Эдди чувствовать себя таким образом, что он может покрасоваться перед Эдди, что Эдди всё ещё по какой-то чертовой причине находит его сексуальным, хотя он полностью осознает, какая катастрофа Бак на самом деле. — Хороший мальчик, — голос Эдди звучит прямо у него в ухе, его живот и грудь прижаты к спине Бака, когда он снова и снова двигает бёдрами, и Бак не был так растянут, не чувствовал себя полным, как сейчас, уже целую вечность, и он не перестает трогать себя, и он вроде как уже на спусковом крючке после такой большой паузы в их отношениях и он чувствует... черт. — У меня есть шутка насчет задней панели кухни, — говорит Бак слабым голосом, рассматривая беспорядок, который они только что устроили на кухне. Эдди смеется, продолжая трахать его: — Не смей, блять... О Боже, — выпаливает он, чувствуя приближение оргазма, и Бак никогда не позволит ему смириться с тем фактом, что он кончил, жалуясь на одну из плохих шуток Бака. Лоб Эдди оказывается между лопаток Бака, и Бак чувствует, как Эдди глубоко вдыхает. Как будто он пытается запомнить запах Бака. Это... это просто воображение Бака. Эдди только что трахнул его до потери сознания, он устал, он просто тяжело дышит. Бак - тот, с кем... тот, кто не имеет значения. Он слишком много думает о деталях. Он выгибается дугой, позволяя члену Эдди выскользнуть из него, и поворачивается, ухмыляясь: — О, смотри, я не умер. На Эдди это не произвело впечатления: — Наверное, я недостаточно жестко трахнул тебя. — Это будет звонок в 911 за помощью. — Слушай, я просто говорю, из нас двоих? У кого из нас была девушка и кто занимался сексом? Ты не слышал, чтобы я жаловался. — О, прости меня, — Бак тянется за бумажными полотенцами, чтобы вытереться, — Я никогда больше не буду говорить о том, как сильно хочу твой член. — Нет, нет, я просто хочу сказать... я вижу, что секс, который у тебя был, был очень посредственным… — Я слишком сильно подкормил твоё самолюбие. Я уже сожалею обо всем. Эдди ухмыляется ему, поднимает брови, он сейчас такой самоуверенный, обаятельный и довольный, это как удар, и сердце Бака сжимается и болит. — Если ты думаешь, что это было хорошо, подожди, пока не пройдешь тест. Тогда я действительно вознагражу тебя. — Ой? — Бак шагает вперед, бесстыдно опускает руки на плечи Эдди, — Тогда, я думаю, мне стоит пройти этот тест как можно лучше. Эдди закатывает глаза, но потом целует его так, что Бак называет это победой.***
— Итак, — говорит Мэдди, они едут в машине, чтобы отпраздновать сдачу его теста, Бак понимает, что он в ловушке и не может никуда уйти, если только не собирается выпрыгнуть из движущейся машины, что, вероятно, разрушит результат последних пяти месяцев восстановления, и её тон слишком знающий и невинный, он знает, что она собирается начать что-то, о чем он, вероятно, не захочет говорить. Может быть, ещё одна просьба, чтобы он взял больше времени, чтобы убедиться, что действительно в порядке, прежде чем вернуться на работу. Чего он от неё не ждет, так это того, что она говорит, — Как там Эдди? Бак замирает, чувствуя себя потерянным: — Ээ... он в порядке? Я не... — По крайней мере, когда я встречаюсь с кем-то, я действительно делаю это, — она не сводит глаз с дороги, но на её губах застыла улыбка, означающая, что она слишком довольна собой, — Это были твои слова, верно? — Ты действительно никогда не позволишь мне забыть это, не так ли? — спрашивает Бак. — Что ж, ты сам себя подставил... Бак смеется и качает головой: — Давай тогда, говори что у тебя там есть. — Ха… его бывшая жена появилась на Хэллоуин, не так ли? В это время ты перестал спать с кем бы то ни было после Эбби? Интересно, как это связано, — говорит она, — Также интересно, что он почти не покидал тебя в течение пяти месяцев и что по крайней мере часть этого времени ты казался счастливее, чем был, когда встречался с Эли, так что... — Мы друзья, Мэдди. Лучшие друзья. — Друзья, которые занимались сексом, — Бак не уверен, что происходит с его лицом, но Мэдди глубоко вздыхает, — Друзья, которые занимаются сексом? Эван! Серьёзно? — Доктор сказал, что всё в порядке, — говорит он, и Мэдди потянулась и шлёпнула его по руке. — Это не то, что я осуждаю, и ты это знаешь. Просто пригласи его на свидание! Очевидно, что вы оба хотите этого, и сейчас ты здоров и полон сил, зачем останавливаться на полпути? Лицо Бака вспыхнуло. Очевидно? Это так очевидно? Эдди тоже так думает? — Я не… это не… — Бак прикусывает свою щеку, — Он мой лучший друг. Я не собираюсь это испортить. — Конечно случайный секс этого не сделает, но пригласить его на свидание, где на этот раз вы оба будете знать, что это свидание всё испортит? — Мэдди на секунду смотрит на него и вздыхает, — По крайней мере, когда Чимни и я отрицали отношения, мы не спали друг с другом. — Это не одно и то же. — Неужели? Объясни, почему это не так. — Потому что он не хочет... — черт, Бак понижает голос, — Он не хочет меня в этом плане, хорошо? — И ты знаешь это, потому что он так сказал? Или ты просто делаешь предположения? — спрашивает Мэдди, когда Бак молчит, она ворчит себе под нос, — Ну конечно. Так я и думала. Они подъезжают к обочине, и Мэдди останавливает машину. Бак смотрит в окно и моргает. У Бобби и Афины? Почему они...? — Подумай об этом, ладно? Это всё, о чем я прошу, — говорит Мэдди, протягивая руку и хватая свою сумочку, — Не разбивай себе сердце только потому, что это легче, чем позволить ему сделать это. К счастью, она, похоже, не ожидает ответа, потому что у Бака его нет. Он медленно вылезает из машины, слабо шипя и чувствуя, что его нога внезапно пульсирует, он замечал тупую боль в течение нескольких дней, даже на последнем приеме у своего врача, но тогда он ничего не сказал ему, не говоря уже об Эдди. Бак не хотел поднимать шум перед тестом, ведь это, вероятно, не более чем напряжение мышц. В нескольких футах от него Мэдди останавливается и оглядывается: — Ты в порядке? Бак оттолкнулся от машины и последовал за ней: — Да. Да, я в порядке. Всё великолепно.***
Через два дня после того, как Эдди трахнул его, Бака рвёт кровью. В одну минуту Эдди обнимает его, и Бак обнимает его в ответ, как будто нет места в мире, где он предпочел бы быть, а он прыгает по вечеринке, как большая счастливая собака, выпущенная в парке, но в следующую минуту он кашляет кровью. Бак сказал, что всё в порядке, но Эдди должен был догадаться, он ни в коем случае не должен был рисковать, он должен был заставить Бака подождать с тестом, он должен был сказать "я трахну тебя после того, как ты сдашь тест" как, черт возьми, Эдди мог так сильно напортачить? Он сидит в приемной вместе с остальными, его колено подпрыгивает вверх и вниз, пока все они ждут, чтобы узнать, выжил ли Бак вообще. — Повезло, — говорит врач, — Ему повезло, что он был на вечеринке, полной врачей скорой помощи. — Ему повезло, что он был на вечеринке, где было полно спасателей. — Иначе мы не смогли бы ничего сделать. Он должен встать и пойти в ванную, плеснуть себе в лицо водой. Пять месяцев назад его лучший друг чуть не умер у него на глазах, и ему пришлось смотреть, как он кричит, и он ничего не мог сделать, а сегодня вечером этот же самый друг даже не мог кричать, кровь была у него в горле, во рту, душила его, а он даже не мог кричать в этот раз, он не мог кричать... Дверь ванной открывается, и Чим просовывает голову внутрь: — Эдди? Карла здесь, она сказала, что ты звонил ей? Ах, черт, да, конечно. — Я иду, — он вытирает лицо насухо и, выходя, принимает нейтральное выражение. Карла ждет его, — Спасибо, что приехала. — Конечно. Я могу отвезти Криса домой, — она обнимает его и вздыхает, — Дежавю, не так ли? Эдди кивает, сглатывает, давится словами: — Я, эээ... Мэдди действительно... так что я остаюсь на всякий случай. — На случай, если они попытаются убить друг друга и Чиму понадобится помощь, чтобы удержать её, я всё понимаю, — Карла кивает, потом хмурится, — Эдди, — она кладет руку ему на плечо, — Ты выглядишь так, будто сейчас упадёшь. — Я просто сожалею. Мне так жаль. — Эй, я понимаю, он твой лучший друг… — Нет, это не то, о чём думаю, что я… черт, — Эдди провел рукой по лицу. Никто этого не знает. Они никому не говорили. Он не знает, стоит ли вообще что-то рассказывать. Но он не может молчать. — И... Эм... Бак слишком много на себя давил. Физически. И мы не знаем, он не сказал никаких подробностей, но это не только последствия теста. Это должно быть... это могло случиться в любой момент, и я... черт, я облажался. — Ты заставил его пробежать марафон? —сухо спрашивает Карла. — Нет, я просто трахал его на своей кухне, — выпаливает Эдди. Карла, к её чести, не реагирует, кроме как моргает: — Эдди, я думаю, что у тебя приступ паники, — это... да, это, вероятно, так и есть, — Я собираюсь помочь тебе сесть. — Хорошо. Как только он садится, Карла берет его за руку: — Сейчас я буду очень хорошим другом и не стану задавать лишних вопросов, потому что у тебя была тяжелая ночь, а сейчас не время. Эдди, ты же медик. Ты знаешь, что это так не работает. — Я должен был сделать так, чтобы ему было легче. Он слишком сильно давил на себя, — каждый вдох кажется слишком поверхностным, слишком тяжёлым, — А что, если бы это случилось тогда, а? Что, если бы я... а он бы умер. Врачи сказали, что ему повезло, что у нас на вечеринке было так много профессионалов, но что если бы он умер? — Ты в любом случае делал всё профессионально, — говорит Карла. Он бы посмеялся, если бы смог вдохнуть. — Эдди, но ничего не произошло. И ничто из того, что вы делали вдвоем, как бы усердно это ни было, не поспособствовало этому, — она сжимает его руку, — Никто не заботится об этом человеке больше, чем ты, кроме его сестры. И я говорю это не из-за дико интригующей информации, которую ты мне только что дал, а потому, что я наблюдала за вами обоими. Вы проводите вместе почти каждый свободный момент. Я видела, как ты на него смотришь. Бак никогда не чувствовал себя в большей безопасности, чем с тобой. Они находятся в той части коридора, где находятся туалеты, за углом от приемной, так что никто не может видеть, как он прикрывает глаза рукой, и как трясутся его плечи. Карла гладит его по спине и задумчиво молчит. Когда он наконец выпрямляется, она достает из сумочки несколько бумажных салфеток: — Я собираюсь отвезти Кристофера домой, а тебе нужно немного воды. Потом ты пойдёшь увидишь Бака, как только он проснется, потому что ты его лучший друг, и он нуждается в тебе, и никому из вас не пойдет на пользу сидеть и жалеть себя. Понял? Эдди фыркает: — Да, мэм. Карла сжимает его руку: — Хорошо, — она встает, но делает паузу, — Так что между вами происходит? — Ничего серьёзного, Карла. Он мой лучший друг, но мы иногда спим друг с другом, потому что это проще, чем искать кого-то в Тиндере. Карла поднимает бровь: — Ну, если ты так говоришь. Эдди берет себя в руки, умывается (опять) и поправляет одежду. Он пойдет к Баку, когда тот проснется, и он будет там, и поможет Баку, какая бы ему не была нужна помощь, и он перестанет жалеть себя. ... или он попытается справиться хотя бы с двумя пунктами из трёх.