***
Кристофер, к удивлению Эдди, всё ещё не спит, когда он приходит домой и идет проверить его. — Эй, приятель, не спится? — Я хотел подождать тебя, — Крис переворачивается и улыбается, и сердце Эдди снова тает. Он не говорит это вслух каждый раз, но он уверен, что думает об этом постоянно, спасибо Богу за тебя. Эдди садится на край кровати и проводит рукой по волосам Кристофера: — Ну, вот и я, — он улыбается и целует его в щеку, — И у кого-то завтра очень напряженный день в школе. — У меня? — Да, и как ты догадался, — он снова подоткнул одеяло. — Папа? — Ммм, что? — С Баком всё в порядке? — Конечно, да. Кристофер смотрит с сомнением: — Но... его давно не было у нас. И он был очень сильно ранен на вечеринке, — он трёт глаза, — Если бы Бак снова оказался в больнице, ты бы мне сказал? И мы могли бы навестить его? — О, приятель, эй, нет, — Эдди берет сына на руки и крепко обнимает, — Бака нет в больнице. Конечно, я бы сказал тебе, если бы он был там, — он гладит Кристофера по спине, — Просто на работе было какое-то сумасшествие. Но он спрашивал о тебе сегодня вечером. Он сказал, что хочет тебя увидеть. — Правда? — Кристофер лучезарно улыбается ему, — Ты сказал, что я скучаю по нему? Сердце Эдди словно раскалывается надвое. Чёрт. Кристофер несколько раз спрашивал о Шеннон, поначалу всегда с виноватым видом. Родители Эдди никогда не стеснялись скрывать то, что сделала Шеннон, а Кристофер не был глухим или идиотом. Он мог подслушивать, складывать кусочки головоломки вместе, и он знал, что его мама, вероятно, не вернется. Но в тот момент, когда он упомянул Кристофера в продуктовом магазине, лицо Бака исказилось. Он выглядел потрясенным и сломленным. И он тут же предложил попробовать увидеться с Кристофером. Ведь он не участвует в судебном процессе. С другой стороны, сегодня вечером, после секса-которого-не было, "Пожалуйста, позволь мне увидеть его. Тебе даже не обязательно там быть. Я должен загладить свою вину перед ним. Пожалуйста." Умоляя о встрече с Кристофером. Его ребенок потерял маму, он чуть не утонул, у него было достаточно травм. — Почему бы тебе самому ему это не сказать? — предлагает он, укладывая Кристофера обратно, — Мы устроим вам встречу, хорошо? — Хорошо, — Кристофер гладит Эдди по щеке, —Я люблю тебя. — Я тоже тебя люблю, — больше всего на свете. Он надеется, что Бак это понимает.***
Бак искренне полагал, что Эдди не позволит ему увидеться с Крисом. Шеннон не виделась с ним несколько месяцев, а она была матерью ребенка, так что какие у него были шансы? И после той катастрофы на заднем сидении машины, он не винит Эдди, но когда парень прекращает секс, а потом чуть не впадает в панику, что ж. Это не очень хороший знак для ваших отношений, не так ли? Однако на следующий день Эдди приходит к нему в раздевалке: — Ты свободен в эти выходные? — Да, — Бак на секунду забывает как дышать. — Кристофер хочет тебя видеть, — Эдди не выглядит сердитым или расстроенным. Он выглядит... Бак честно не может сказать, как он выглядит. Впервые с момента их первой встречи он не может сказать, что чувствует Эдди, и это выводит его из равновесия, — Я подумал, что ты мог бы приехать, мы могли бы сделать пиццу и посмотреть кино, но не слишком веселясь. Бак кивает прежде, чем Эдди успевает закончить фразу. Да, Господи, все что угодно. — Звучит великолепно. Он рискует улыбнуться, и лицо Эдди смягчается, его глаза теплеют, прежде чем он снова переходит к чему-то более серьезному. — Слушай, ты на испытательном сроке, ясно? Мы не... мы друзья, и всё, но... ты не можешь... — Эдди замолкает, сглатывает и начинает всё сначала, — Послушай... я его родитель. Я не могу отдохнуть от всего этого, просто не могу появляться и исчезать из его жизни, каждый раз когда захочется. И я знаю, что ты не его родитель, но ты его друг, и ты сказал ему, что будешь рядом, и поэтому ты не можешь просто пойти и делать всё, что угодно, не думая об этом обещании, хорошо? Ты мог бы быть его родителем. Это самое худшее, что можно сказать, и он не настолько глуп, но, черт возьми, он искушен. — Я понимаю, — Бак сделает всё, чтобы вернуть доверие Эдди. Даже если на это уйдут месяцы. Эдди кивает, хлопает его по плечу в самом стереотипном Братском движении, возможно, когда-либо, и идет за своими вещами. Ладно, может быть, это заходит слишком далеко, но Бак не собирается упускать этот шанс извиниться перед Кристофером должным образом. А Кристофер чертовски любит Лего, ясно? Он никогда ничего из него не строит, но к черту, Бака это не волнует. И новый набор "Звездных войн" вышел, и последний фильм, который они смотрели вместе, был "Империя Наносит Ответный удар", так что всё сходится. Он убеждает Мэдди завернуть набор, так как он не умеет заворачивать подарки, а Мэдди очень хорошо научилась играть Санту для него, когда они были детьми, и она настаивает на покупке пиццы на ночь. Эдди открывает дверь, замечает спрятанный за спиной подарок и смотрит вверх, словно моля о терпении. — Что ты ему принёс? — Подарок с извинениями. А что, завидуешь, что тебе не досталось? — Бак протягивает ему пиццу и осторожно, чтобы они не соприкоснулись, проходит мимо. Он очень, очень, очень хочет поцеловать Эдди, но Эдди, очевидно, проходит через дерьмо, и Бак не собирается испытывать свою удачу. — Бак! — Кристофер подходит, и Бак присаживается на корточки, чтобы обнять его, одной рукой, вторая всё ещё спрятана за спиной. — Эй, как поживает мой любимый ребенок? —Бак взъерошивает волосы, потом кладет ладонь на щеку, чтобы Кристофер не отстранялся, — Эй, приятель, я должен тебе кое-что сказать. Я был очень эгоистичен в последнее время и сделал какую-то глупость, которая означала, что я был очень занят и не мог тебя видеть. И я не сказал тебе этого раньше, хотя мне следовало это сделать. Я думал о себе, а не о тебе, и это было неправильно с моей стороны. — Всё нормально, — Благослови Господь мягкое, всепрощающее сердце этого ребенка. — Ты замечательный, приятель, но это не нормально, — Бак показывает ему подарок, —Так что считай это извинением, потому что это то, что мы должны сделать вместе, так что я должен быть рядом, чтобы помочь тебе с этим, хорошо? Кристофер кивает, улыбаясь ему. Бак целует его в висок. — Я обещаю. Обещаю. Я не собираюсь делать это снова. Я всегда буду рядом с тобой. — Папа говорит не давать обещаний, если ты не можешь их сдержать. — Твой папа очень умен в этом отношении, — Бак подмигивает Эдди, который наблюдает за ними со странным, мягким выражением в глазах. Он снова сосредотачивается на Кристофере, — Это обещание я сдержу. Ты же мой лучший друг, помнишь? Как я могу упустить такое? — он встряхивает подарок, — Ты хочешь открыть его? Кристофер кивает: — Да, пожалуйста. — Кто научил тебя таким манерам? Должно быть, это была твоя абуэла, ты точно не получил их от своего отца. Он поднимает Кристофера и несёт его к дивану, чтобы они могли открыть подарок, снова глядя на Эдди, чтобы разделить с ним шутку. Эдди всё ещё смотрит на них с тем же мягким выражением лица. Это... странно, но это самое страшное, что Бак когда-либо видел. От этого его грудь кажется огромной и пустой, похожей на пещеру, и он чувствует, что вот-вот заплачет. Он опускает глаза и отворачивается, боясь, что всё это ему померещилось, боясь, что он слишком много в этом читает. Кристофер вернулся в его жизнь, а Эдди как друг... ну, он заслужил возвращение Эдди как друга, и это самое главное. Кроме того, это больше, чем он заслуживает после того дерьма, которое натворил.***
Кристофер в экстазе всю ночь, даже настаивает, чтобы Бак уложил его в постель. Бак выглядит так, будто готов расплакаться каждый раз, когда Кристофер обнимает его или показывает, что он ничего против него не имеет, как будто он думал, что Кристофер может дать ему холодную пощёчину. Эдди не знает, как объяснить, что Кристофер не способен, по крайней мере пока, так поступить с кем-то. Эдди приходит в ужас, когда он думает о мире, в котором они живут, полном обиженных, эгоистичных людей, которые воспользуются таким добрым сердцем. Но в то же время он не хочет, чтобы Кристофер утратил эту мягкость. Он никогда не хочет, чтобы мир отнял у него это. Наверное, теперь ему следует отпустить Бака. Пусть это всё остаётся на территории друзей, пусть они будут вместе только тогда, когда у них есть работа или Кристофер. Но теперь, когда он снова впустил Бака, он вспомнил, как сильно скучал по нему. Как Бак заполнял все щели в его жизни. Поэтому он предлагает ему вместо этого пиво. — Так... — Бак прислоняется спиной к стойке, он смотрит из-под ресниц, как бывает, когда он дразнится, — Есть один вопрос, который я должен задать. — О боже, — Эдди улыбается, но готовится к неизбежному вопросу о той ночи в машине. Он не знает, как говорить об этом, как сказать, что я не доверял себе и не доверял тебе заботиться о себе. — Тебя выпустили из тюрьмы под залог? Ох, слава Богу. — Я поссорился с каким-то засранцем и ударил его. Вызвали полицию. В этом не было ничего особенного. — Хм, — Бак неторопливо направляется к нему. Это единственное, черт возьми, слово для этого. Его рука на поясе, играющая с брюками, плечи расправлены, голова опущена, он смотрит вверх сквозь ресницы, — А ты не думаешь, что, может быть, ты ударил не того парня? Чёрт. Эдди солгал бы, если бы сказал, что не реагирует на это. Теперь его тело реагирует на Бака по-Павловски, и то, что он прекратил всё это прошлой ночью, ещё не значит, что он не хочет переспать с Баком. Он хочет, хочет, он просто не может сделать это, когда не доверяет себе, не контролирует себя, он не может использовать секс как способ выместить свой гнев на Баке, и он не может спать с Баком, когда слова Лены всё ещё звучат в его голове. Когда он сам не знает, чего хочет. Вместо этого Эдди делает большой глоток пива. — Не всё в этом мире касается тебя, Бак. Бак пожимает плечами и поднимает руку в знак поражения. — Просто хотел убедиться, — он делает паузу, — Мне очень жаль, Эдди. Я не знаю, как ещё это сказать... — Я знаю об этом, — это очевидно в каждой части языка тела Бака, во всем его существе, — И я прощаю тебя. Мне просто... нужно время. Бак кивает. Делает глоток собственного пива: — Конечно. Он знает, что Бак считает, что Эдди нужно время, чтобы снова доверять ему. По правде говоря, Эдди понимает, что ему нужно время, чтобы понять, как доверять самому себе.***
Через пару недель Бак уже собирается домой, когда звонит его телефон. — Привет, Мэдди. — Привет! Я знаю, что это в последнюю минуту, но я подумала, раз сегодня пятница и ты не общался с нами с тех пор, как начался весь этот судебный процесс... может быть, ты придешь на ужин? Бак бросает взгляд на часы в джипе: — Эээ... в другой раз? У меня есть планы на вечер. — Какого рода планы? — Вообще-то я... — Бак морщится, — ... я еду к Эдди. Молчание Мэдди кажется очень напряженным. Как и то, как медленно она говорит: — Значит, у вас всё... хорошо? Вернулись к нормальной жизни? — Мэдди… — Что? Я твоя сестра, и мне позволено расспрашивать о твоих друзьях, не так ли? — Несколько месяцев назад ты предлагала мне пригласить его на свидание, так что прости меня за то, что я не считаю этот вопрос невинным, — отвечает Бак. — Ну, несколько месяцев назад ты спал с ним, так что... Бак вздыхает и откидывает голову на спинку сиденья. — Да, но этого... давно не случалось. Так что, что бы ты ни думала, что я буду сегодня делать, сейчас это не имеет значения. — Из-за судебного процесса? — Я всё испортил, — признается он, — Со всеми, но особенно с Эдди, и я... я просто пытаюсь наверстать упущенное прямо сейчас. Когда мы разговаривали перед вечеринкой, ты и я, в машине, возможно, ты была права, и я не знал, чего он хотел, и не должен был предполагать. Но сейчас? Я точно знаю, чего он сейчас не хочет. Эдди совершенно ясно дал это понять. Он не прикасался к нему никаким образом, который можно было бы неверно истолковать с той ночи, когда Эдди прекратил всё в своей машине. И это... нормально. Это действительно нормально. Бак всё понимает. Даже если иногда ему так хочется поцеловать Эдди, что он не может дышать. Но он обещал. Он пообещал Кристоферу, что никуда не денется. Он не собирается давить. Он не собирается просить Эдди о чем-то, чего тот явно не хочет давать, о чем Эдди, вероятно, не захочет, даже если бы между ними всё было в полном порядке. — Тебе не нужно беспокоиться обо мне, вот и всё, — добавляет Бак, — На этот раз я не сделаю глупостей. — Наверное... я не буду, — соглашается Мэдди, — Но я всё ещё твоя сестра, так что беспокоиться - моя прерогатива. Извини, но мне не жаль. Это вызывает у него смех. — Как насчет следующей недели? — Бак предлагает, — Бафф-пятница, с тобой, мной и Чимом. Я даже не буду жаловаться, если ты снова возьмёшь эти странные суши-буррито. — По рукам.***
Оглядываясь назад, Эдди, вероятно, должен был ожидать, что Бобби вызовет его для приватной беседы в какой-то момент. Вы не можете просто небрежно признать перед своим боссом и всеми своими коллегами, что вы были арестованы, и предположить, что это никогда не будет поднято снова. И действительно, было бы слишком надеяться, что Бак будет единственным, кто скажет что-нибудь. Так. Он не удивлен, что оказался по другую сторону стола от Бобби, но это не значит, что ему стало от этого легче. — Тут не о чем беспокоиться, — говорит Эдди, — Это было всего один раз, я вышел из себя, больше такого не повторится. И они сняли обвинения так что, это больше не проблема. — Меня не волнует сам инцидент, — говорит Бобби, внимательно наблюдая за ним, — Я беспокоюсь о тебе. Ты через многое прошёл за последний год. Эдди отворачивается. — Нет... не совсем так. Не больше чем Чим или ты или... Бак. — Ты переехал на новое место, твоя бывшая жена вернулась в твою жизнь, а потом она умерла. Бак сломал ногу грузовиком с лестницей, ваш сын попал в цунами, судебный процесс… Бобби всё ещё смотрит на него, и Эдди неловко ерзает и тяжело сглатывает. — Бак не... — он не знает, чем должна закончиться эта фраза. — Эдди, — голос Бобби спокоен, взгляд мягкий и понимающий, Эдди даже не помнит, чтобы он получал что-то от своих родителей, не говоря уже о других авторитетных фигурах. И это... он чувствует... Второй раз за год он позволяет себе немного расслабиться. Он обхватывает голову руками и прерывисто выдыхает. Это слишком много, чтобы чувствовать всё сразу, есть причина, по которой он всё бросает. — Когда я вернулся домой из армии, —признается он, — Шеннон ушла. Она ушла и отправила мне документы о разводе, и я расстроился, но взял себя в руки. Я убедился, что держу себя в руках. И она вернулась, и я впустил её обратно в жизнь Кристофера, и... всё это не имело значения, она все равно ушла снова. — Она умерла, — говорит Бобби, и Эдди качает головой. — Перед этим она сказала, что снова уходит, — Эдди трет глаза, — Я простил её... за всё. И всё равно этого было недостаточно. И Бак... Чёрт.. — Бак - это не Шеннон. — Я знаю, — отвечает Эдди, — Я знаю, что это не так. Он хочет от меня только одного. И он тоже ушёл. — Я не знаю, что делаю. Я не знаю, что думать, что чувствовать, как будто я просто... существую. И то едва. Единственное время, когда я чувствую, что делаю что-то правильно, это здесь, на работе или с Кристофером. Всё остальное... — он машет рукой и проводит ею по волосам. Сначала ему показалось, что он знает, что делает с Баком. На самом деле он думал, что может держать вещи под контролем, быть его другом и дать ему то, что ему нужно, и держать любые... другие чувства вне этого. Но, очевидно, он потерпел в этом сокрушительное поражение, даже не осознавая этого. Что, черт возьми, это говорит о нём? — Это нормально... — говорит Бобби, — Это нормально нуждаться в помощи. Но это не так, думает Эдди. На самом деле это не так. Он снова сглатывает и вздыхает: — Спасибо, Кэп, — отвечает он, — Я буду иметь это в виду.***
Когда Бак получает расписание на декабрь, он сразу же замечает, что они должны работать на Рождество. Его первая мысль - Кристофер. — Ты уже сказал ему? — он спрашивает Эдди за неделю до этого, когда тот заходит, чтобы привезти подарки. Эдди вздыхает. — Да, он очень расстроен. У него завтра встреча с Дэнни, потому что я обещал, что мы сможем сделать пряничные домики, но...да. — Я могу приехать, — предлагает Бак, — Посмотрим, сможем ли мы все вместе заставить его чувствовать себя лучше? — Мы можем попробовать. Колесо начинает вращаться в голове Бака уже тогда, и оно только ускоряется после того, как Кристофер спрашивает, может ли Бак провести Рождество с ним вместо работы. В конце концов. Бак дал обещание. И это Рождество. Кто откажется от маленького рождественского чуда? Когда они входят в участок, чтобы посмотреть на всех, Эдди останавливается как вкопанный. — Папа! — Кристофер машет рукой, абуэла Эдди ухмыляется, и Бак тоже... Бак скрещивает руки на груди и прислоняется к стене, наблюдая за происходящим с легкой улыбкой. Может, он и опоздал на год, но... В прошлом году Эдди пригласил его провести с ними Рождество. И все планы, все секреты, всё это стоит того, чтобы увидеть выражение лица Кристофера и Эдди. И всех остальных тоже. Но Бак может признать, по крайней мере для себя, что это было действительно только для них. — Бак! Бак, ты должен открыть свой подарок! — Кристофер зовёт. Бак отталкивается от стены и присоединяется к толпе, опустившись на колени рядом с Кристофером. — Ну, поскольку сегодня Рождество, я думаю, ты прав, — поддразнивает он, — Что у тебя есть для меня, приятель? Час спустя Бак идет, чтобы взять чистую рубашку из раздевалки после неудачного инцидента с клюквенным соусом, когда его затягивают в кладовку. Прежде чем он успевает сказать хоть слово, его целуют. Это совсем не похоже на то, что было в прошлый раз в машине Эдди, или в ванной в комнате ярости, или когда Бак пришел к Эдди домой перед судебным разбирательством. Сейчас поцелуй мягкий. Сладкий. У Бака от этого все внутренности скручивает судорогой. Тихий, отчаянный звук вырывается из него прежде, чем он успевает остановить его, и Бак снова впивается в поцелуй, его руки вцепляются в рубашку Эдди, цепляясь, желая. Его рот жадно открывается, когда язык Эдди проходит по его нижней губе, дрожа, когда Эдди облизывает его рот и сосет его язык. Ещё через несколько мгновений Эдди отстраняется, оставив Бака тяжело дышать. — Господи, — говорит Бак. Эдди фыркает от смеха, его руки скользят вниз по груди Бака. — Извини, — отвечает он, — Надо было спросить. — Ты определенно не должен извиняться за то, что целуешь меня вот так. Я скучал по тебе. Господи, как же я по тебе соскучился. — Спасибо. За сегодня, — говорит Эдди, — Я даже не могу... то, что ты сделал... Бак рад, что в подсобке темно и Эдди не видит, как он краснеет. — Да ничего особенного. — Нет, это было всё, — Эдди наклоняется и снова проводит губами по губам Бака, —Приходи завтра вечером. Если... если ты хочешь. Бак резко вздыхает: — Да? — Да. — …хорошо.***
Эдди - слабый человек. Он осознает, что он никогда не был таким раньше. Но, черт возьми, как он может помочь себе после этого? После того, как Бак устроил целую рождественскую вечеринку на станции, чтобы Эдди мог побыть со своим сыном на празднике? Как-то раз Бак упомянул, что Рождество было не совсем... веселым событием для его детства, но Рождество всегда было большим событием в семье Эдди. Не то чтобы у них было много денег, но всё равно это было важно. На прошлое Рождество Кристофер получил свою маму. Теперь, в этом году, Шеннон ушла, и его отцу пришлось работать… И Бак это заметил. Он знал об этом. И он сделал всё возможное, чтобы это произошло. Чтобы убедиться, что Эдди и Кристофер проведут этот важный день вместе. Черт, он хочет Бака. Он ему нравится. Возможно, даже больше. Поэтому он целует Эвана в кладовке. Бак сразу же целует его в ответ, так сладко и страстно, как в первый раз после того, как проголодался весь день, стискивая руки в рубашке Эдди, и Эдди снова хочет разорвать его на части, на этот раз, слава Богу, не от злости, а медленно, мягко. Он хочет... найти способ отблагодарить его, как бы глупо и сентиментально это ни звучало. Конечно, он не может этого сделать, если они находятся в кладовке, особенно с коллегами и друзьями прямо снаружи. Никто никогда не позволит им пережить это, если их поймают, и он предпочел бы не травмировать дюжину или около того детей вместе с ними. Поэтому он разглаживает рубашку Бака, с минуту думает о мертвых котятах, чтобы успокоиться, и возвращается на вечеринку с обещанием на завтрашний вечер. Он так чертовски слаб, и он целует Бака в тот момент, когда тот только переступает порог. Бак тихо ругается себе под нос, что-то неразборчивое, и цепляется за Эдди так, словно тот вот-вот развалится на части, если не будет держаться. Руки Эдди голодны, скользят под рубашку Бака, массируют, пытаясь заново изучить тело, в котором он отказывал себе неделями. Наверное, ему следовало бы отрицать всё, не делать этого, не тогда, когда он осознает, какие глубокие у него чувства, но он не может остановиться. — Крис? — спрашивает Бак приглушенным голосом, его губы уже покраснели и распухли от поцелуев. Хен и Карен хотели потренироваться, чтобы иметь больше детей, чтобы справиться или что-то в этом роде, и Эдди более чем готов воспользоваться преимуществом. Бак нетерпелив, почти гудит в моменты, цепляется и хватает его, и Эдди должен замедлиться. Он не хочет торопить события. Бак подарил его сыну настоящее Рождество, и Эдди хочет вознаградить его, обращаться с ним правильно, дать Баку похвалу и ласку, которых он чертовски заслуживает, потому что Бак отдает всего себя, как будто это ничего не значит. — У нас есть время, — указывает он, осторожно стягивая рубашку Бака через голову и обнимая его за шею, чтобы направить его в следующий поцелуй, — Нам не нужно спешить, у нас впереди целая ночь. Он ничего не может с этим поделать, он смыкает их носы, слегка соприкасаяся, потому что знает, что Бак любит это, и Бак, блять, тает. Эдди чувствует, как он улыбается в их следующем поцелуе. — Ладно, ладно. Эдди гладит руками бока Бака, его спину, грудь, наслаждаясь тем, как подрагивают теплые мускулы под его пальцами. Бак обнимает Эдди за талию, и он не может сдержать дрожь, когда они прижимаются друг к другу, и он чувствует, насколько Бак уже твёрд. Он скучал по этому, черт возьми, он скучал по ним вместе вот так. Он протягивает руку, берет Бака за подбородок и мягко тянет, ведя его по коридору, целуя до тех пор, пока спина Эдди не упирается в противоположную стену рядом с дверью в его спальню. Бак скулит и снова дергает Эдди за рубашку, безмолвно умоляя его раздеться, и, в общем, Эдди в хорошем настроении. Он снимает рубашку и прижимает их друг к другу, обхватывает рукой поясницу Бака, обхватывает ногой лодыжку Бака, поворачивает их, прижимает Бака к стене и всё время проводит большим пальцем по его подбородку. Бак, кажется, наконец понял, что они будут менее грубыми, чем обычно, и он нежно проводит пальцами по волосам Эдди, слегка царапая ногтями его голову. — Ммм, скучаю по твоим длинным волосам. — Неужели? — Эдди приподнимает подбородок Бака, нежно целует его, а потом опускает губы к горлу. Бак скулит, когда Эдди посасывает пульсирующую вену, — Разочарованная гримаса на твоем лице, когда ты впервые увидел мою стрижку, не дала мне ни малейшего намека на это. — Ты такой идиот. — Полагаю, мы узнали друг друга, — он целует Бака, легко-легко, снова и снова, пока они оба не улыбаются и не начинают целоваться как следует. Пальцы Бака играют с застежкой джинсов Эдди, задевая низ его живота, дразня. Взгляд, который он бросает на Эдди из-под ресниц, самый настоящий кокетливый. Эдди не успевает сдержать смешок, и он оттаскивает Бака от стены, толкая его в спальню. — Да, да, только я не могу припомнить... — Не заставляй меня напоминать тебе, как давно это было, — говорит Бак, — Я просто не спускаю глаз с приза. Как давно это было. Бак больше ни с кем не был. Бак - красивый парень. Ему было бы легко пойти и найти кого-нибудь другого, чтобы удовлетвориться, пока идет судебный процесс, или после того, как Эдди остановил вещи в машине, а затем застрял в своей собственной голове. И Бак, вероятно, сказал бы ему, если бы он был с кем-то. В конце концов, им снова понадобятся презервативы. Но это так чертовски непринужденно, это легкое признание, как будто они все это время были на одной странице, что если Бак не занимается сексом с Эдди, то он не занимается сексом ни с кем, и Эдди... Эдди не знает, что с этим делать. Что это значит? Это вообще что-нибудь значит? Наверное, он слишком много об этом думает. И теперь он снова в своей голове, а не в настоящем моменте, где он хочет заставить Бака чувствовать себя хорошо. — Тогда снимай свои штаны, — говорит Эдди и отвлекается, снимая свою одежду, прежде чем его сердце начинает биться громче или быстрее. Бак спешит подчиниться. Эдди протягивает руку и включает ночник. Обычно он не заботится об освещении. Они занимаются сексом, когда это вписывается в их расписание, а это значит, что они занимались сексом поздним утром после того, как высадили Кристофера в школе, в середине дня, вечером, поздно вечером, как можно тише после того, как Кристофера уложили в постель. Он видел Бака практически при любом освещении, как естественном, так и искусственном, и он трахал его во всех видах темноты. Но он действительно хочет видеть Бака прямо сейчас. Бак... Бак - это много чего, и Эдди просто хочет всё это увидеть. Стоит только дотронуться ладонью до груди Бака, как он тут же заползает на кровать и ложится на спину. — Ты так хорошо натренирован, — шутит Эдди, слова выходят томными и хриплыми, и он получает явное удовольствие, наблюдая, как зрачки Бака расширяются, пока его глаза не становятся совершенно черными. — Я чувствую много поддержки, — шутит он, его голос прерывается, и он звучит так смешно, что Эдди смеётся. Бак улыбается в ответ, выглядя довольным собой, и Эдди, слабый, слабый, слишком слабый для него... не может не поцеловать эту улыбку на его лице. Это медленный, сосущий поцелуй, когда их губы сопротивляются, когда они отстраняются, желая удержать их вместе, и он поддается силе тяжести, падает обратно, облизывает рот Бака и опускает своё тело, пока мир не становится ничем, кроме миль кожи между ними. Бак раздвигает ноги, медленно и грязно, но неторопливо, и Эдди упивается тем, что может не торопиться и просто наслаждаться этим путешествием вместо того, чтобы мчаться к финишу. Бак тихонько поскуливает, когда Эдди отстраняется, целует его нежно и медленно, задерживаясь на горле и груди. — Тссс, — он успокаивает, — Ты упомянул о поддержке? Он прокладывает себе путь вниз, облизывает член Бака, затем опускается ниже. Бак дышит глубоко и тяжело, как всегда, когда сосредотачивается на чем-то, стараясь не потерять контроль слишком рано, и кровь Эдди трепещет от этого. Он терпелив, методичен, использует язык и пальцы, пока Бак не начинает хныкать и прижиматься к его рту, а бедра начинают дрожать. "Ты хорошо себя чувствуешь? Чувствуешь ли ты заботу?" Он бы спросил, если бы это не значило слишком много. Он отстраняется, как только Бак полностью расслабляется под ним, подползает к нему, позволяя Баку увидеть свою торжествующую ухмылку. — Как ты себя чувствуешь? — спрашивает Диаз. — Как будто я хочу, чтобы меня трахнули, — отвечает Бак, звуча дерзко, но и отчаянно. Эдди вынужден фыркнуть в ответ. Бак бесстыден, но он также очарователен и искренен. Бак никогда, ни на секунду, не притворяется в постели. Он хочет того, чего хочет, и дает Эдди это понять. Так что, если он захочет большего, то и об этом сообщит Эдди. Эдди целует его, чтобы не думать об этом. Он подумает об этом позже. Прямо сейчас было бы стыдно потерять то, что прямо перед ним, то, что ему позволено иметь, простой, легкий акт благодарности Бака. Он может разобраться со своими собственными запутанными проблемами позже. Он прижимает бедро Бака к себе и медленно продвигается вперед, наслаждаясь каждым дюймом, наклоняясь всё ниже и ниже, пока его лоб не упирается в лоб Бака, и он чувствует, как тот тяжело дышит ему в лицо. — Боже, Эдди... — бормочет Бак, и что-то внутри Эдди чуть не ломается, чуть не лопается. Вместо этого он толкается внутрь Бака. Бак стонет, его лицо расслабляется, рот открывается, и в глазах появляется остекленевшее выражение, которое Эдди так любит. Он держит темп медленным, хочет почувствовать каждый кусочек кожи вокруг себя. Бак дрожит, держась за руки Эдди, и Эдди не может оторвать взгляда от его лица. Он просто... он даже не может описать, каково это - провести Рождество со своим сыном, вызвать улыбку на лице Кристофера вместо того, чтобы снова разочаровать его, и знать, что Бак сделал это для него, для них... и он хочет, чтобы Бак почувствовал что-то, хотя бы часть того, что чувствовал вчера Эдди. И он не знает никакого способа, он ни в чем не хорош, кроме этого. Бак обожает целоваться, причем целовать не только губы, но и всё тело, и Эдди делает ему одолжение, хотя это означает, что он больше не может следить за каждым выражением лица Бака. Он целует его в губы, вверх по подбородку, вниз по шее, вниз к соскам, играя с ними, а Бак прижимается к нему и трясется от толчков Эдди, как будто на самом деле теряет рассудок. Это так приятно, всегда чертовски приятно, и ему приходится стиснуть зубы, сосредоточиться на том, чтобы засосать кусочек кожи на горле Бака, чтобы не кончить слишком рано. Он не хочет приходить раньше Бака. Он хочет быть уверен, что Бак получит всё, что заслуживает. Руки Бака движутся к его спине, царапая её, пальцы скользят вверх и вниз, когда он стонет и выгибается от толчков Эдди. Диаз позволяет Баку использовать его, и он бы перевернул их, чтобы Бак мог быть сверху, если бы он думал, что у Бака остался какой-то реальный контроль над мышцами или движением, но он просто слепо ищет оргазм, Эдди собирается дать ему это. Он запоздало осознает, что бормочет хвалу Баку, что в этот момент это настолько инстинктивно, что ему даже не нужно об этом думать. Бак в полном дерьме, хнычет и отчаивается, очевидно, он близко, и Эдди сдвигается, толкается ровно настолько, чтобы дотянуться и взять в руку член Бака, водя по нему крепко, но медленно. — Да, вот так, пожалуйста. Он продолжает в том же духе, просто бормоча похвалы, наблюдая за глазами Бака с тяжелыми веками, когда Бак кончает, выглядя так, будто он выпивает Эдди до дна. Эдди падает, целует Бака, пьяного и грязного, и, наконец, позволяет себе ускориться. Он гоняется за этим скользким лезвием ножа, за кайфом, таящимся в уголках его глаз, в его крови, и изливает каждое "спасибо", которое он не знает, как сказать, в рот Бака, когда он кончает. Самое умное, что можно было сделать после случившегося в машине - это воспользоваться случаем и держаться подальше. Чтобы сохранить дистанцию, которую они создали. Но он не может, помоги ему Бог, он не может, он хочет Бака, и он ему нравится, и он чувствует себя немного так, как будто он вернулся в шестой класс, просто молится об улыбке от объекта своей любви, весь извиваясь и смущаясь, но черт возьми, кто ещё заставит Бака чувствовать себя хорошо? Кто ещё заставит Бака почувствовать, что его ценят? Бак нуждается в похвале, о нем нужно заботиться, и Эдди может это сделать. По крайней мере, он может это сделать. И вот они здесь. Он перекатывается, чтобы не раздавить Бака, и на мгновение они просто дышат вместе, грудь тяжело вздымается, пот медленно высыхает на их телах. — Это... — голос Бака звучит неуверенно, — Одноразовая вещь? Мысленным взором он видит Бака, стоящего на одном колене, держащего подарок для Кристофера, сияющего Кристоферу, как будто ребёнок это источник солнечного света для Бака. В этот момент он почувствовал, что его сердце остановилось, и понял... он не может позволить этому случиться. Он не может потерять Бака. — Если ты этого хочешь. — А чего ты хочешь? — Бак перекатывается на бок, приподнимается на локте и настороженно смотрит на Эдди. "Ты не хочешь знать, что я хочу от тебя." — Я хочу принять душ. И чтобы ты присоединился ко мне. И я хочу... сделать это снова. Бак смотрит вниз, и на секунду Эдди думает, что он скажет "нет", но потом снова поднимает глаза. — Тогда ладно. У Эдди возникает абсурдное желание спросить, остались ли они друзьями, хотя именно он командует с тех пор, как Бак облажался с судебным иском. Он проглатывает этот порыв и встает, протягивая руку. — Если ты не пойдёшь сейчас в душ, я оболью тебя холодной водой. — Даже не мечтаю об этом, — отвечает Бак, используя руку Эдди как рычаг, чтобы подняться, и вот так всё снова нормально. Что бы ни значило для них слово "нормально". Он слаб, но, эй, по крайней мере, он осознает это.