***
Дело в том, что Эдди знает, что он идиот. Он знает, что каждый раз, когда они с Баком идут куда-то или Бак приходит к нему, каждый раз, когда они прикасаются друг к другу, целуются или, черт возьми, проводят время с Кристофером, он хочет большего. Он хочет, чтобы всё было по-настоящему. Потому что Бак... он идеален. Он вписывается в жизнь Эдди, заполняя все пустые, тёмные места, как будто он забрел в один прекрасный день и просто начал открывать ставни, впуская воздух и свет, и это неудобно, но Эдди почти не возражает. Потому что это Бак. — Мы поговорим об этом? — спрашивает Карла, когда они выходят из школы после родительского собрания. — Поговорим о чём? Карла поднимает бровь и смотрит на него: — О том, что Мисс хорошенькая-молодая-штучка улыбалась без остановки и хлопала ресницами, а ты, кажется, даже не замечал, что с тобой флиртуют? — она делает предположение. Эдди потирает затылок, чувствуя, как горит его лицо. Он действительно заметил, вот в чем дело. Он заметил, что Мисс Флорес была великолепна, заметил, как она улыбалась ему, как наклонялась к нему, и как долго длился их разговор. Он это заметил. И, может быть, два года назад, он заинтересовался бы больше, но… — Я не собираюсь приглашать на свидание кого-то из учителей Кристофера, — уклончиво отвечает он. — Ясно, — отвечает Карла, — Мне просто интересно, что тебя останавливает. Или, вернее, кто. Потому что я не думаю, что это Кристофер. Эдди отворачивается. — Это не... я... — Если ты ещё раз попытаешься сказать мне, что вы с Баком просто друзья, которые иногда спят вместе, потому что это легче, чем Тиндер, клянусь... — Это очень сложно. — Потому что вы вдвоем сами всё усложняете. — Мы не встречаемся, — настаивает Эдди, и Карла бормочет себе под нос что-то, что, по его мнению, может быть "Господи, дай мне сил". — Ты даже не взглянул на эту женщину, потому что не считаешь себя холостяком, — говорит она, — Скажи мне, что я ошибаюсь. Эдди открывает рот. И закрывает его. Карла вздыхает: — Знаешь, в один прекрасный день что-то должно произойти. Не признавайся в том чего ты хочешь, притворяйся что ты доволен положением дел... но всё это не надёжно... В конце концов, кто-нибудь пострадает. — Я никогда не сделаю ничего такого, что могло бы заставить Кристофера... Она протягивает руку и сжимает его локоть: — Эдди, я говорю не о Кристофере. Ком застревает у него в горле, когда они прощаются, когда он едет домой. Это происходит, даже тогда, когда Бак звонит ему в полночь, чтобы рассказать об ужине у Мэдди. Бак произносит небрежное замечание о том, как он одинок, постепенно отвлекая их, на секс по телефону. Неделю спустя Бак дарит Кристоферу доступный скейтборд, а Эдди настолько ошеломлен, что даже не может говорить и проводит следующие два часа, выражая, как он ценит его всеми возможными способами. И там, в парке. Когда они все с Кристофером, Эдди полностью осознаёт тяжесть взгляда Карлы, наблюдающей за ними вместе, и он даже не может возражать, потому что это кажется таким... правильным. Но. Он не знает, как это сказать. Слишком страшно, слишком неуверенно, слишком непрактично. Секс - это легко. А вот всё остальное… "Никогда не знаешь, что будет завтра. Так что, если ты её любишь, скажи ей" говорит Эдди Чиму, и чувствует себя чертовым лицемером до конца дня, потому что кто он такой, черт возьми, чтобы давать такие советы? Никогда не знаешь, что будет завтра. Он не ожидал, что Вселенная почувствует необходимость напомнить ему, насколько верно это утверждение.***
Что-то в Баке умирает. Тридцать футов грязи падают на Эдди сверху, и что-то в Баке разрывается на части тогда без малейшего шанса на реанимацию. Нет. Эдди, нет! Он падает на дыру, в то место, где была дыра, и вцепляется в землю, не успев даже осознать, что делает. Кто-то кричит. Кто-то кричит так, словно его любимого застрелили прямо у них на глазах, от ужаса, отчаяния и боли, и только когда Бобби хватает его за руки, он понимает, что кричащий - это он сам. Он не может остановиться. Он просто... он не может остановиться. Эдди там, внизу, он заживо похоронен, и если они не вытащат его... они должны вытащить его сейчас, сейчас. Почему все так спокойны, почему никто не... — Бак, — Бобби держит его, и голос у него тяжелый, как будто он знает, что чувствует Бак, — Бак, эй, Бак, пошли. Да ладно? Как он должен уйти? Эдди перерезал свою верёвку, как герой, как грёбанный идиот, он перерезал свою верёвку, и теперь он застрял там, и он похоронен под землёй, и это не должно было быть так, это не должно было случиться. Предполагалось, что вытащить ребенка будет легко, и с Эдди всё будет в порядке. С удивительной силой Бобби поднимает его на ноги и тащит прочь. Бак дергается назад... он не может уйти, они должны выкопать его, они должны... Эдди! Хен хватает его за другой бок и вместе с Бобби буквально тащит его в дом. — Умойся! — приказывает Бобби, и его заталкивают в туалет. Бак трёт руки и лицо, как ему было приказано. Он всё время дрожит. Эдди там, внизу. Каждая секунда, которую они теряют здесь - это секунда, которую Эдди не может позволить себе потерять. Он не может... не хочет потерять Эдди. Он потеряет Эдди из-за девушки или парня, он потеряет Эдди из-за драки, он потеряет Эдди из-за чего угодно, но только не из-за этого. — Кэп! — он спрыгивает с последней ступеньки, чтобы добраться до Бобби, — Нам надо идти копать, — они должны начать прямо сейчас. Лопаты, экскаваторы, руки - это всё, что им нужно. — У нас нет возможности, Бак, — отвечает Бобби, выходя из дома, — И даже если бы мы смогли достать его, подъездная дорога затоплена. Как он может говорить так буднично, так спокойно? Что, если бы это была Афина, пойманная в ловушку там, внизу? Тогда Бобби не был бы так чертовски спокоен. Как он смеет быть готовым к этому? — Тогда мы будем копать вручную, — настаивает он. Он не узнает собственного голоса. — Не при таком дожде, это просто вызовет новый обвал, — Чим тоже спокоен, как они все так чертовски спокойны и рассудительны?! Почему всех это устраивает?! Эдди там внизу, и они просто... — Как долго он там продержится? Второй пожарный недоверчиво смотрит на него: — Мы говорим о тридцати футах влажной земли, которая упала прямо на него. Бак не чувствует своего сердца. Или его ног. Он ничего не чувствует. Он оглядывается по сторонам, смотрит на Чима, на Бобби и понимает... теперь он понимает, почему все они так спокойны. Это логично. — Подождите, вы все думаете, что он мертв, — он не может... нет. Запах предательства попадает ему в нос, перекрывая доступ к воздуху. — Никто так не думает, — тут же отвечает Бобби. Бак знает этот тон. Он идиот, но он не кретин, и он узнаёт этот голос, его Бобби использует для супругов, когда их партнер истекает кровью, и тут уж ничего не поделаешь, и он просто пытается успокоить их, пока... — Мы просто не знаем, как его вытащить, — объясняет Чимни. — Никто от него не откажется, — говорит Хен, делая шаг вперед. А Хен... у неё такой голос, какой бывает, когда она не теряет пациента. Когда она делает искусственное дыхание в течение пятнадцати минут подряд и каким-то образом, каким-то образом, пациент оживает, — Никто. Мы найдем его. Бак смотрит на неё. На Чимни. На Бобби. Видит что-то ужасное в их лицах: знание. Они знают, они знают. Тайна раскрыта... его болезненная, кровоточащая тайна. Но это его вполне устраивает. Им позволено это знать. Чего им не позволено делать, так это сдаваться. Они могут знать всё, что хотят, и жалеть его, как им заблагорассудится, лишь бы вернули Эдди. Он предупреждающе смотрит на Бобби, он понятия не имеет, как именно выглядит его лицо, оно явно не похоже на его собственное, ничто в его теле не похоже на его собственное... и проходит мимо. Он будет копать до тех пор, пока не истечет кровью, если это необходимо.***
Первая мысль Эдди "неужели я мертв?" Ему требуется много времени, чтобы сориентироваться. С тех пор как Кристофер принес на станцию свою медаль, он то погружался в свои мысли, то выходил из них, застряв между реальностью и воспоминаниями. А теперь всё вокруг него погружено во тьму, единственный потенциальный источник света - это его фонарик, а тени сгущаются. Он в ловушке. Придавлен, выхода нет. Странно, но ему кажется, что он слышит выстрелы. Эдди вздрагивает. Затем он нащупывает рацию. — Это Диаз, — говорит он в трубку, и даже его язык инстинктивно возвращается к фамильярности последнего раза, когда он застрял вот так, — Меня кто-нибудь слышит? В ловушке, в ловушке, в ловушке, никто не придет... Он не может дышать. Паника как тиски вокруг его легких, когда его мозг возвращается в себя ровно настолько, чтобы бесполезно напомнить ему, что у него не может быть больше пары часов кислорода, даже перед тем, как осознать тот факт, что пещеристый карман, в котором он застрял, медленно заполняется водой. — Я всё ещё жив здесь, внизу! — кричит Эдди в рацию. Ничего. Ничего, кроме тишины. Я умру здесь, внизу. Его желудок скручивается, он опускает голову между колен. Черт. Эдди пытается убедить себя, что они должны искать его, они должны попытаться, верно? Хотя бы для того, чтобы Бак сам убил Эдди. Перерезав веревку, он уже знал, что Бак поддаст ему, когда он вернётся. Он знал, что это глупо. Но... это был инстинкт. Он не думал, когда делал это, он просто знал, что должен спасти Криса... Хейдена. Маленького мальчика звали Хейден. Эдди снова дрожит. Кристофер дома. Кристофер с Карлой. Кристофера, вероятно, разбудит посреди ночи Бак, Бобби или случайный полицейский, и ему придется сказать... Не прошло и года после смерти Шеннон. И кто-то должен сказать ему о таком. Не тащи его за собой, Эдмундо. Я подвожу этого ребенка каждый день. А что, если мы какое-то время будем пробовать что-то новое вместе? Папа говорит не давать обещаний, если ты не можешь их сдержать. Это должен быть Бак, думает Эдди. Бак должен сказать Кристоферу. Что нечестно, Эдди знает, потому что это не входит в обязанности Бака, но это просто... это не должен быть незнакомец. Кристофер любит Бака. И Бак... Бак сделает всё лучше всех. Бак сделает вид, что всё будет хорошо. Это должен быть Бак. Бак… Эдди садится и потирает лоб тыльной стороной запястья. Он мог бы почти рассмеяться над иронией, если бы ситуация не была такой чертовски мрачной. Потому что он любит Бака. Он его любит. И он никогда не говорил этих слов: — Я люблю его, — Эдди говорит это просто так. Хотя бы раз в жизни хочется признаться в этом вслух. Нет никого, чтобы услышать его здесь. Рядом с ним потрескивает рация... сердце Эдди подпрыгивает. — Приём? Ребята, я здесь... я жив... я... Ничего. Но это... будто пробуждает его. Если ему суждено умереть, он сделает это, пытаясь жить, а не сидя здесь и сдаваясь. Эдди оглядывается, смотрит на маленькую дырочку, из которой, кажется, вытекает вода… Он застрял в колодце. Он ведь должен куда-то вести, верно? И у него есть жизнь и ребенок, к которому он должен вернуться домой. Эдди прерывисто вздыхает. Успокаивает себя. А потом он начинает копать.***
В машине скорой помощи Бак не отпускает руку Эдди. А Эдди даже не думает просить его об этом. Он знает, как близок был к тому, чтобы сдаться, Эдди всё ещё чувствует призрачное ощущение холодной воды в горле, в носу... даже сейчас он не может перестать дрожать. Но он жив. Теперь он в безопасности. Бак держит его за руку. В больнице Эдди уложили в постель с одеялами, всего истыкали и искололи, поставив капельницу. — Они собираются оставить меня здесь на ночь, не так ли? — он вздыхает. — Ты же медик, как ты думаешь? — Бак язвит в ответ, но в нем нет зла, и он рассеянно проводит большим пальцем по костяшкам пальцев Эдди. Успокаивая. — Я в порядке. Мне просто нужен горячий душ и моя собственная кровать, и я буду как новенький. — Да, но ты должен простить меня, если я подожду, пока твой врач скажет это после того, как получит результаты сканирования. Эдди с трудом сглатывает. Это... ошеломляет. Весь день был ошеломляющим... его словно пропустили через отжим, выплюнули и переехали грузовиком, вот на что это похоже. И он хочет, чтобы Бак был здесь. От этого больно, но теперь, когда у него есть несколько минут, ему также нужно подумать, нужно дышать, просто нужно... немного времени. — Ты можешь кое-что для меня сделать? — спрашивает он. — Зависит от того, что это, — отвечает Бак, — Я не уверен, насколько доверяю твоим решениям после сегодняшнего. Эдди смотрит на их соединённые руки и облизывает губы: — Ты можешь переночевать у меня дома? Я... иногда Кристофер ждет меня, и я знаю, что Карла с ним, но я... — слова застревают у него в горле. Я думал, что никогда больше не увижу его, и если я не смогу вернуться домой, то ты будешь следующей лучшей вещью. Эдди прочищает горло и трет глаза свободной рукой, — ... я не хочу, чтобы он боялся. — Хочешь, я приведу его сюда? — предлагает Бак, но Эдди отрицательно качает головой. — Если ты это сделаешь, он подумает, что всё гораздо ужаснее, чем есть на самом деле. Бак отворачивается. Его челюсть напряжена: — Ты оказался в ловушке, по меньшей мере, в тридцати футах грязи. Ты чуть не умер. Это было ужасно, Эдди. Я знаю. — Пожалуйста, — тихо говорит он. Бак шмыгает носом, смотрит в потолок, жует губу. У него красные глаза. — Да, хорошо, — наконец отвечает Бак, — Всё, что тебе нужно. — Спасибо. Когда Бак уходит, Эдди ещё глубже забирается под одеяло. У него замерзает рука. — Не могу поверить, что он позволил тебе убедить его уйти, — говорит Бобби с порога, скрестив руки на груди, — Я думал, он просидит здесь всю ночь. — Я разыграл карту Кристофера, — признаётся Эдди. — Ах, — Бобби пересекает комнату и садится на освободившееся место Бака, — Как ты себя чувствуешь? — Как будто я чуть не умер, — Эдди снова облизывает губы, — Ты собираешься наорать на меня за то, что я перерезал верёвку? Бобби улыбается: — А тебе это нужно? — Нет. — Хорошо. И как бы то ни было... Бак сказал мне дать тебе больше времени. Доверять тебе. Я не слушал его. Не то чтобы это оправдывало твоё идиотство, но... мне тоже жаль. Они замолкают, когда входит медсестра, чтобы проверить жизненные показатели Эдди. Когда она уходит, Бобби прочищает горло. — Итак, я старался не вмешиваться, но... Эдди тяжело вздыхает. Бак. — Знаешь, в последний раз, когда у меня были отношения, я убежал, — говорит он, глядя в сторону и ни на что не глядя. Слишком трудно смотреть на Бобби, — Шеннон забеременела, я испугался и сбежал. А потом Кристофер заболел, и я ещё дольше стал задерживаться на службе. Я вернулся только потому, что в меня стреляли три раза, и всё, о чем я мог думать в течение нескольких месяцев, был парень, который погиб в том рейде. У него тоже были дети, но он знал своих... они знали его, они любили его, и иногда я всё ещё удивляюсь, почему именно я вернулся домой. — Эдди… — Но я всё изменил, — признается Эдди, — Я посвятил Кристоферу всю свою жизнь, потому что он заслуживает этого, он заслуживает своего отца, он заслуживает быть счастливым... — Ты тоже заслуживаешь счастья, — перебивает его Бобби. Эдди потирает лицо руками. "Это нормально нуждаться в помощи" сказал Бобби несколько месяцев назад. Может быть... может быть, пришло время попросить об этом? — Я потратил... очень много времени, полагая, что это не так. Последовала пауза... долгая пауза, и Бобби вздыхает: — Знаешь, я многому научился, будучи наркоманом, — говорит он, и это так далеко от того, что ожидал Эдди, что он моргает и оглядывается: — Например, чему? Бобби пожимает плечами: — Например... мы можем быть зависимы от многих вещей, которые никто никогда не признаёт проблемой, потому что они не являются наркотиками или алкоголем. Но они делают то же самое - заставляют нас привязываться, заставляют нас бояться отпустить их, отягощают нас и мешают нам создавать связи, строить отношения, жить той жизнью, которую мы хотим. Одна из самых больших вещей вроде этой? Чувство вины. Эдди снова отворачивается. — Эй, — Бобби накрывает руку Эдди своей, — Ты сбежал от своей семьи? Но я прибегал к таблеткам и алкоголю, и моя семья умерла... у меня не было шанса загладить свою вину. И да, я буду нести это до конца своей жизни, но я всё равно двигался вперед. Я женился на удивительной женщине и живу своей жизнью, а не просто стою на месте и погрязаю в своих ошибках. Эдди... ты уже невероятный отец. Какие бы ошибки ты ни совершил в прошлом - это не значит, что у тебя нет будущего. И если ты хочешь быть с ним, ты должен сказать ему. — Я... — Эдди сглатывает, — Я не хочу всё испортить. Я не могу быть причиной того, что Кристофер потеряет кого-то ещё, если что-то пойдет не так. — Это оправдание, — говорит Бобби, — И довольно плохое, потому что просто наблюдая за вами двумя в течение последних нескольких месяцев, я могу сказать, что Бак сдвинул бы горы, чтобы отношения с тобой и твоим сыном сработали, несмотря ни на что. Я думаю, ты просто боишься быть счастливым. Эдди молчит, и Бобби кивает. — Как я уже сказал, чувство вины останавливает - это удобно. Чертовски комфортно, чем рисковать и идти на риск. Но, Эдди, поверь мне, риск того стоит. — ... я подумаю об этом. Он постарается.***
Кристофер, понятно, волнуется, когда Бак говорит ему, что его отец не сможет вернуться домой этим вечером. Бедняга через многое прошел, и Бак изо всех сил пытается убедить его, что это будет просто веселая ночевка вдвоем, и почему бы Кристоферу не выбрать несколько книг для Бака, чтобы почитать ему? Лицо Карлы мрачнеет, когда она обнимает его на прощание: — Как он на самом деле? — Он... — Бак все это время не позволял себе плакать, и вдруг ему кажется, что он не может остановиться. Ему приходится прижимать руку ко рту, чтобы не дать шуму вырваться наружу. Кристофер не должен услышать, Кристофер должен быть уверен, что всё в порядке. Карла услужливо протягивает ему салфетки из своей сумочки. — Это было ужасно, — признается он наконец, — Он почти умер... черт. Но сейчас с ним всё в порядке. Я думаю, ему просто нужно немного жидкости и отдохнуть. Они оставили его на ночь, чтобы следить за ним. Они беспокоились о пневмонии. Но это было грёбанное чудо, что он выжил. — Об этом говорили в новостях, — признается Карла, — Я не смотрела телевизор, но я проверяла свой телефон. В случае… Да. В случае. Бак сморкается. У него саднит в горле: — Да. Хм... Он хотел, чтобы я был здесь, я хотел остаться, но... он не хотел, чтобы Крис был... ну, ты понимаешь. Я люблю его, а он чуть не умер. Я люблю его, и я люблю его ребенка, и мне почти пришлось сказать ему, что его отец умер. Он не позволил бы никому другому сделать это. Бак не из тех, кто трубит в свой рог, когда речь заходит о его значимости в жизни Кристофера, но он никогда бы не позволил какому-то случайному полицейскому сообщить эту новость. Это должен был быть он. Друг его отца, друг Кристофера, тот, кому Крис доверяет. Я люблю его, и это была худшая грёбаная ночь в моей жизни. Он пытается сказать что-то ещё, но ничего не выходит. Карла обнимает его, позволяя зарыться лицом в её плечо, пока они не слышат Кристофера, и ему приходится отступить и успокоиться. — Да, приятель? — Я выбрал книги! — Отлично, сейчас я приду, — он поднимает салфетки, — Спасибо за... ну, ты знаешь. — В любое время, — Карла делает паузу. Похоже, она хочет сказать что-то ещё, но только качает головой, — Утром он будет в полном порядке, Бак. Он боец. Бак чертовски на это надеется. Он читает книги вместе с Кристофером, делая разные голоса, чтобы рассмешить его, пока Кристофер не засыпает, положив голову на плечо Бака. Чёрт. Этот ребенок, этот ребенок. Он заслуживает хорошего отца, и он у него есть, и даже если бы Бак не был влюблен в Эдди, он бы боролся изо всех сил, чтобы сохранить Эдди живым и невредимым только ради Кристофера. Пожалуйста, пожалуйста, неужели это не последний раз, когда Крис чуть не потерял кого-то? Пожалуйста, пусть ребенок получит грёбанный перерыв. Он начинает выскальзывать, чтобы положить книги и на цыпочках выйти, но Кристофер просыпается и тянется к нему: — Бак... — Я здесь, — он снова приседает на корточки, — Я здесь, приятель. — Ты можешь остаться? У Бака такое чувство, что сердце вот-вот разорвется. — Конечно, могу. Он уже бывал рядом несколько раз, когда Кристоферу снились кошмары после цунами. В те моменты, когда Эдди выходил из спальни и говорил: “он хочет тебя”, Бак чувствовал себя одновременно сломленным и польщенным... понимая, что он был безопасным местом для Кристофера, что он был единственным, кто был нужен Кристоферу, чтобы чувствовать себя хорошо. Но раньше там был Эдди. Теперь Эдди здесь нет, он в больнице, он чуть не умер, и Бак просто хочет разбиться на куски. Но он не может, у него есть Кристофер. Поэтому он запихивает всё это глубже, и держит Кристофера, и чувствует, что держит свое собственное сердце в своих руках. На самом деле он не спит этой ночью. Завтра школьный день, так что он помогает Кристоферу собраться, упаковывает обед и сажает его в автобус, и всё это без происшествий, и всё это время он борется с болезненным желанием позвонить в больницу или Бобби и убедиться, что с Эдди всё в порядке. Зазвонил телефон, и он чуть не ударился локтем о стену, вытаскивая его из кармана. Это всего лишь Мэдди. — Чим рассказал мне, что случилось, — говорит она, как только он нажимает кнопку разговора, — Эван, ты в порядке? Он идет на кухню и начинает мыть посуду после завтрака, зажав телефон между ухом и плечом, просто чтобы чем-то себя занять: — Я... я пытался... — слова не доходят до него. Он с трудом сглатывает и пробует снова, — Я пытался его откопать, — на другом конце провода воцаряется тишина, — Я пытался выкопать его... голыми руками. Я не думаю... я даже не знаю, чем я думал. Бобби должно быть... чёрт. Вдалеке что-то хлопает, и ему требуется секунда, чтобы понять, что это дверь. — Ты ему сказал? — спрашивает Мэдди, — Эдди, я имею в виду, ты ему сказал… Бак не слышит, что она говорит дальше, потому что Эдди только что вошел в комнату. — Эван? — голос Мэдди эхом отдается в телефонной трубке, а Бак пристально смотрит на него, — Эван, милый, ты здесь? — Я перезвоню, — прохрипел он повесив трубку, телефон выскользнул из его пальцев и упал на кухонный стол. Эдди всё ещё выглядит уставшим, но он больше не выглядит так, как будто только что вырыл себя из собственной могилы, он больше не выглядит как воплощение смерти... — Бобби подвёз меня, — начинает говорить Эдди, и это всё, что он может сказать, потому что Бак каким-то образом пересек комнату, взял лицо Эдди в свои руки и поцеловал его. Эдди издает звук, испуганный или облегченный, Бак не уверен, но он целует его в ответ, и это всё, что имеет значение. Он отчаянно вцепляется в одежду Эдди, желая сорвать её, желая кожу Эдди, чтобы удостовериться в его тепле. Он хочет почувствовать пульс Эдди на своем языке, он хочет почувствовать биение сердца Эдди вместо своего собственного. Он хочет согреть Эдди, сделать так, чтобы Эдди больше никогда так не дрожал, чтобы ему никогда не было так холодно. Он хочет давить на себя, давить и давить, пока не отдаст Эдди всю свою кровь, кислород и силу, чтобы Эдди был непобедим, ведь тогда Эдди никогда не будет в опасности, Эдди никогда не умрет. Ни один из них не произносит ни слова, но каким-то образом они координируются достаточно, чтобы доковылять до спальни Эдди, сбросив одежду дорогой. Его руки блуждают по спине Эдди, его бокам, его рукам, жадные, голодные, и Эдди позволяет ему. Эдди прижимается ближе и втягивает язык Бака в свой рот, и только тогда Бак перестает целовать его достаточно долго, чтобы они вдохнули, прежде чем он снова пожирает Бака. Да. Пожирает его. Он хочет, чтобы его съели. Он хватает смазку, чуть не роняет её, потому что сейчас он словно слепой и неуклюжий, и прижимает Эдди к подушкам. Они редко так поступают, но, боже, он просто хочет позаботиться об Эдди, он хочет, чтобы Эдди чувствовал себя таким чертовски ценным, чтобы он никогда даже не думал сделать что-то настолько безрассудное со своей жизнью, Бак никогда даже не думает о смерти, потому что знает, что его ценят, он знает, что его ждет что-то хорошее. Кроме того, из них двоих тот, кто провел ночь в больнице, не должен был делать эту работу прямо сейчас. Эдди не сопротивляется ему, когда Бак целует каждый кусочек кожи, который только может, и заставляет Эдди открыть рот, хотя он, кажется, немного удивлен таким щедрым вниманием. Бака не волнует, что он удивлен. Его волнует только то, что с Эдди всё в порядке. Он пытается спуститься ниже, чтобы поцеловать Эдди в живот, в бедро, но ему это удается лишь на мгновение, прежде чем Эдди тянет его обратно, обхватив рукой за шею, как будто он не хочет, чтобы Бак был слишком далеко от него, и черт, Бак полностью согласен с этим. Эдди держит его крепко, крепко, крепко, и Бак надеется, что у него останутся синяки, он хочет отметин, он хочет запечатлеть этот момент. Бак садится, увлекая за собой Эдди, и тот, поняв что от него хотят, садится на него верхом. Руки Бака скользят вверх по спине Эдди, Чувствуя игру мышц под ними, как они сокращаются и сдвигаются, чистое ощущение жизни. Они сидят грудь к груди, прижатые друг к другу, Эдди обнимает его руками, и всё равно кажется, что этого недостаточно. Он всё ещё умоляет быть ближе, утыкаясь носом в шею Эдди, беспорядочно толкается, всё ещё в отчаянии. Он всё ждет, что Эдди отстранится и скажет ему, что всё в порядке, что Эдди успокоит его, но Эдди только целует его, прижимается к нему, и когда Бак начинает ощущать вкус соли, он не может сказать, от кого из них это исходит. Это приятно, боже, это приятно, но сейчас секс - это не погоня за кайфом. Это больше освобождение от напряжения, меньше ради оргазма и больше ради того, чтобы просто быть так близко к Эдди, как это по-человечески возможно для него. Он хочет заползти внутрь, он хочет, чтобы его поглотили и держали, и он просто... он просто больше никогда не хочет разлучаться с Эдди. Руки Эдди повсюду, пробегают по его волосам, царапают спину, хватают Бака за плечи и используют его в качестве опоры, чтобы двигаться вверх и вниз на члене Бака, и Эван просто хочет, блять, растаять. Он посасывает пульсирующую точку на шее Эдди, чувствует, как она бьётся под его губами, и содрогается всем телом. Эдди теплый, он такой теплый, Бак хочет сделать его ещё теплее, он хочет, чтобы Эдди никогда больше не было холодно. Эдди дергает Бака за волосы, наклоняет его лицо, чтобы снова поцеловать. Его пальцы прижаты к лицу Бака, теплые, заземляющие, безопасные. Эдди почти перестает двигаться на нем, и они оба, кажется, замедляются, время идет медленно и липко, как патока, они целуются мягко и глубоко, когда большой палец Эдди гладит прямо уголок рта Бака. Боже, он никогда не захочет покинуть этот момент. Он хочет, чтобы Эдди чувствовал себя хорошо, он хочет заботиться об Эдди так, как Эдди всегда заботится о нём, поэтому он обнимает Эдди за поясницу, чтобы удержать их. Когда он опускает руку на член Эдди, их лбы прижаты друг к другу, и Бак наблюдает, как глаза Диаза чернеют, а рот открывается. Эдди обвивает рукой шею Бака, прижимает большой палец к его подбородку, пока Бак не поднимает голову, и целует его, прижимаясь всем телом. Когда Бак кончает внутри него, Эдди сжимается, создавая чертовы тиски, и у Бака, блять, кружится голова. Он кусает Эдди за губу, трясётся и понимает, что плачет, но Эдди ничего не говорит, а только снова и снова прижимается губами к щекам Бака, его лбу, подбородку. Их груди тяжело вздымаются, и когда Эдди кончает, его голова падает на плечо Бака. Бак утыкается лицом в шею Эдди. Диаз смутно пахнет больницей, но Бак не может удержаться, чтобы не поцеловать его в изгиб плеча. Это как после моментов, в которые он жаждет успокоения, и просто хочет, чтобы его утешили, и не может удержаться от прикосновений и поцелуев, только сейчас, это не спуск с высоты изнурительного сексуального сеанса, это что-то совсем другое. Он не может скрыть почему целует Эдди, почему обнимает его, почему так себя ведёт. И он ждёт, и ждёт, и ждёт, когда всё станет неловко, когда Эдди пошутит или скажет, что им надо поговорить, но Эдди ничего не говорит. Он просто крепко обнимает Бака и целует его в ответ. В конце концов Эдди всё-таки тянется за салфетками. В конце концов, они начинают становиться какими-то липкими. — Я проводил Кристофера в школу, — Бак понятия не имеет, почему говорит это, но Эдди беспокоился о Крисе, он заставил Бака присмотреть за ним, так что он наверняка захочет знать, что о нем позаботились. Эдди отбрасывает салфетки и смотрит на него. — Это... как он это воспринял? — Он в порядке. Он хотел, чтобы я поспал с ним, но не более того. Никаких кошмаров. Эдди кивает. У Бака пересохло в горле. Он не может скрыть того, что только что произошло, и того, что он чувствовал. Он продолжает ждать, когда произойдёт момент Х. — Ты... хочешь принять душ? Позавтракать? Эдди бросает на него странный взгляд. В последнее время Эдди часто бросал на него странные взгляды, как например тогда, когда впервые увидел скейтборд. — Я действительно хочу спать. Больничные койки дерьмо. Ох. Окей. Что ж. Бак может оставить его в покое… Бак собирается встать, но Эдди хватает его за запястье и тянет к себе, пока у того не остается иного выбора, кроме как последовать за ним и растянуться под одеялом. Эдди обнимает его одной рукой и притягивает Бака вынуждая уткнуться лицом в шею Эдди, как будто он знает, что это то место, куда Бак идет, чтобы чувствовать себя в безопасности, чувствовать себя счастливым. Он чувствует, что Эдди пытается ему что-то сказать. Или, может быть, Эдди просто устал, а Бак ведет себя как идиот, потому что он измучен, и он жил на чистом ужасе в течение последних нескольких часов, и только сейчас приходит в себя. Пальцы Эдди переплетаются с его пальцами, и Бак, даже не думая об этом, инстинктивно сжимает их. Эдди сжимает его руку в ответ.