Подумай перед тем, как бросить вызов судьбе: а вдруг она его примет.
Судьба любит шутить по злому. Любит издеваться. Заставляет страдать тех, кто ещё вчера пировал. Один лишний шаг и, кто знает, какова будет цена ошибки? В карих, почти черных, глазах отражались пляски огня. Костер пожирал трескучее дерево и мертвую плоть. Белое краденное платье ярко выделялось на смуглой коже. В висках набатом стучала кровь. — Когда кто-то умирает, у нас в белое одеваются в знак чистоты его души, — невзначай кидает красноволосый. — Ты подыхать собрался? — нахально дергает бровью харадрим. — В Эсгароте бродит волк*, — одной фразой парень сбивает всю дерзость южанки. Лисца, побледнев, встаёт с кровати и, поведя плечом, чуть оборачивается, лишь чтобы окинуть напряженным взглядом комнату: — Скажу Кристиогло, чтоб нашёл лошадей. Уйдём в полночь? Хэл успеет забрать деньги. Пусть Тариэл начинает собираться. — Сбегать от судьбы — последнее дело. — Мы уходим, — нервно чеканит Хара и отходит от кровати, оставляя парня распахнутому окну. Куница, словно услышав зов, дернул головой, заглядывая в сумерки заката. На одной из крыш блеснули глаза. Волк упал в белые простыни с кинжалом в горле. На тонких губах застыла последняя ухмылка. Бегущая кровь туманила рассудок. Янтарно-серые глаза закрылись. Хара дернулась. Вспомнилась гончая. Один лишь шаг… Злостно сморгнув слезы, наемница отвернулась от догорающего костра и зашагала к мосту. — Ты собираешься обратно в город?! — удивился Хэл, молодой парень из Бри, что затесался в компанию удалых наемников полгода назад. — У нас, кажется, была крупная цель, — раздраженно выдохнула харадрим. — Я не собираюсь возвращаться туда, где шляется убийца, — заявил гондорец Тариэл, разделявший добычу с компанией последние четыре года. — Трус, — прошипела Лисца, сжав в руке тонкий кинжал, потерявший свою пару. — Боишься — так проваливай! — мужчина гордо фыркнул и развернулся к лесу, хватая Хэла с собой. — На Озере непонятно что творится, Лиц. Местные только и шепчутся о гномах, о Короле-под-Горой, — осторожно тронул её за плечо Кристиогло. Хара взвилась, точно змея, готовая пустить в мужчину кинжал: — Я не нуждаюсь в твоих советах! Роханец устало покачал головой и отвернулся, нагоняя друзей. Потеряв осколки прежней жизни, харадрим ступила на новую нить судьбы, решительно шагая по мосту в шумящий Эсгарот.***
Мори вновь варилась в бессмертии эльфов. Пустота снедала изнутри, равнодушие душило. Закутавшись в плед, она, не обращая ни на кого внимания, поплелась в комнату принца. — Мори! Как хорошо, что ты пришла! Я собирался прогуляться по лесу, не хочешь со мной? — эльфа лишь уныло покачала головой, наливая в кубок вино. — Что с тобой творится? — Леголас, ты веришь своему отцу? — подняла гонец пронзительный взгляд на эльфа. — Веришь в то, что гномы так плохи? — К чему ты клонишь? — непонимающе нахмурился принц. — Это я помогла им бежать, — слова громом разнеслись по комнате. Эльф осел на кровать позади. — Делай, что считаешь должным. Скажи владыке или живи с этим сам, но знай, что эти гномы не сделали мне ничего плохого. Имя Торина Дубощита чисто. — Ты влюбилась, — поразился Леголас, выдохнув. Мори неоднозначно промолчала. — Но как? — Сама не понимаю, — горько усмехнулась черноволосая. — Одно знаю, что, как бы там ни было, увидеть его больше мне не получится. — Ты даже не знаешь, как они? — сочувственно качнул головой эльф. Гонец устало кивнула, пожав плечами. — Я попробую вырваться в Эсгарот, узнать, что случилось. Мори в ступоре округлила глаза. — Но ты пообещаешь не делать больше глупостей. Эльфа просияла, часто закивав.***
Белое платье летало, оголяя ноги в грубых кожаных штанах, показывая набедренные перевязи кинжалов, засапожные ножи. Таверна гремела басистыми голосами и хмельными песнями. Лисца влетела в одного из компании гномов, которых горячо чествовали эсгаротцы. Парень рассмеялся прилетевшим в лицо волосам и успел заметить черно блеснувшие глаза. Хара выцепила из гуляющей толпы мгновенно напрягшегося гнома и тихо ухмыльнулась, отходя от блондина. Южанка забывалась в танцах и алкоголе, зайдя в первую шумящую на все лады таверну. Куница говорил не плакать. Говорил, что каждому свое время, что все уходят и приходят. Надо уметь отпускать. Сцепив зубы, Хара растворилась в привычной ухмылке. Отпускать было до одури больно. Вконец измотавшись, она плюхнулась на скамью рядом со светловолосым гномом. Спину прожёг цепкий настороженный взгляд, харадрим хитро оглянулась на здоровяка. — Позволишь скрасить тебе этот вечер? — голос её звучит вкрадчиво. — Фили, — дернув бровью, залихватски кивает гном. — Лисца, к вашим услугам, мистер гном, — довольно протягивает та, окидывая нового знакомого взглядом. Пшеничная грива с ворохом косичек, забавные усы, лукавый прищур голубых глаз, заинтересованная ухмылка. Добротная, но потрепанная долгим путешествием одежда, пару ножей за душой. Прямая осанка и озорная снисходительность. "Не просто так здоровяк глаз с него не спускает" — подумала темноволосая. — Кто ты? — склоняет он голову набок, заглядывая в черные глаза. — Та, кто хочет сегодня напиться, — молвила Лисца, оценивая собравшийся сброд. Вокруг шныряли эсгаротцы, трактирщик еле успевал разливать эль, гномы мелькали то здесь, то там. Некоторых Хара успела разглядеть. — Есть повод? — Ни одного, — самоуверенно хмыкает она и оборачивается, тут же выхватывая кружку пенного у проходящего мимо гуляки и нагло отпивая. — Платить кто будет? — звереет тот, сально оглядывая девицу с ног до головы. Та ставит добытую пинту эля на стол. — Моя плата — твоя жизнь, — ядовито ухмыляется наемница, опасно крутя в пальцах тонкий кинжал. Гадкая ухмылка сползает с лица эсгаротца, сменяясь раздражением. Хара одним движением встает на скамью, чтобы быть одного роста с ним, и прицельно метит остриём в шею. — Так понятней? — Я понял, — сдаётся гуляка, поднимая руки. Фили расслабляется, когда новая знакомая вновь усаживается, откидывая кинжал на стол. Двалин, фыркнув, подбирается ближе. — Неплохой ножик, — как ни в чем не бывало, бросает принц. — Кто-то разбирается в ножах? — дергает бровью Лисца. Окинув гнома взглядом, она бесстыдно вытаскивает его ножик из-за голенища сапога. — Что это за дрянь? — Дрянь — это хлам, а это — нож, — бесстрастно заявляет Фили, отпивая эль. — И на что он тебе? Рыбу чистить? — насмешливо рассматривает широкое лезвие южанка. Светловолосый фыркает, забирает нож себе и, насупившись, метает его в деревянную подпорку посреди зала. Торин оборачивается на племянника. Наемница кивает чему-то своему. В таверне продолжает пустеть. Лисца, хмыкнув, тянется к своему кинжалу. Двалин настигает внезапно, хватая её за руку. — Наёмница, — выплевывает вояка. Хара довольно ощеривается. Гомон утихает. — Зовусь наемным гвардейцем, — едко щурится та, пытаясь вернуть себе больно сжатую руку. — Одна дрянь, — пожимает плечами гном. — Дрянь — это хлам, — парирует южанка, пронзая взглядом Фили. Перестав дергаться и разжав пальцы на рукояти кинжала, она получает руку в свое пользование. Двалин мрачной горой нависает за спиной. — Простите, Ваше Высочество, что заставила Вашего стража нервничать, — почтительно кланяется Хара на грани с откровенной насмешкой. Фили, опешивши, застывает. — Клятвенно заверяю, Ваше Величество, — переводит черный взгляд на Торина, приложив руку к сердцу. — У меня и в мыслях не было вредить Вашему наследнику. — А я один не знаю, кто это? — прорезался сквозь плотную тишину голос Кили. Лукавые глаза метнулись к нему, оценивающе осматривая. Лисца ухмыльнулась: — Хотя, кажется, у Вас не один принц… — Хватит! — рявкнул Торин, стремительно приближаясь к девушке. — Что тебе здесь нужно, наемница? — Наемный гвардеец, Ваше Величество, — язвительно кланяется Хара, прожигая узбада глазами. — К Вашим услугам. — Не нужны мне твои услуги, — сквозь зубы цедит Дубощит. — Уверен? — вкрадчиво произносит южанка. — А что насчет дракона под Горой? Давай договор? Я убиваю Смауга, ты платишь мне. Не убиваю — дракон убивает меня, тогда и платить будет некому. Торин огляделся и кивнул Двалину в сторону выхода. Вояка, недовольно хмыкнув, потащил харадрим в дом. Змеёй взвившись, Лисца пытается вырваться из железной хватки, бросая отчаянные взгляды на одинокий кинжал на столе: «Я не собираюсь оставлять и второй не пойми кому!» Дубощит дергает бровью и забирает тонкий кинжал, думая, что где-то уже видел и крутил в руках такой. Притихшие гномы следуют кучей в дом, куда их поселил бургомистр. Бильбо, зябко кутаясь в плед, выходит на шум. Черные глаза заставляют его поежиться. — Ты следила за нами?! — грянул Торин, цепко хватаясь глазами в подозрительную девицу. Та лишь фыркает. — Как поняла, кто есть кто? — Вы сами себя выдали. — Объяснись, — рычит узбад. — Когда я влетела в Фили, Вы, мистер грозный гном, — она кивает стреляет глазами в недоброго Двалина, — Сразу насторожились. Я предположила, что Вы — бывалый воин. Либо сердечный друг, либо головой отвечаете за него. Мне стало интересно. Поначалу я приняла Фили за молодого Короля-под-Горой — за кого ещё будет так переживать стражник. А потом грянул настоящий Король. После, перебить тишину осмелился лишь один. Стало ясно, кто есть кто. — С таким же успехом ты могла и ошибиться, — пырхает вояка. — Мои суждения строились лишь на догадках и собственных ощущениях, верно. Я могла ошибиться, но, когда никто не стал отвергать моих слов, поняла, что права. Я блефовала, а вы попались и захлопнули за собой дверь, приведя домой непонятную девушку, — Хара вызывающе дернула бровью. Гномы безмолвно сверлили её недружелюбными взглядами. — Тем не менее, я лишь предлагаю вам свои услуги. — Зачем? — сощуривается узбад. — Золото, — простодушно пожимает плечами южанка. — В пасть к дракону, — хмыкает Двалин. — Отчаянная? — Мне нечего терять, — голос её отдает железом. — А нам есть что, — недовольно бурчит гном. — Почему мы должны тебе доверять? — Мы заключим договор. — Подпись на пергаменте остановит тебя от того, чтоб перерезать нам глотки во сне? — фыркает Кили. — Лучше, — Хара растягивает по губам ухмылку и, сверкнув глазами, достаёт из-за пояса метательный ножик. Двалин дергается, но Лисца зажимает лезвие в правой ладони и режет кожу. — Договор на крови перед Валар устроит? — она протягивает кровящую ладонь Подгорному королю, который задумчиво крутит в руках восточный кинжал. — Торин, нет! — порывается к нему Балин, не давая тому полоснуть себе ладонь. — Мы не можем так рисковать. — Свяжешь себя клятвой со мной? — произносит вояка, заметив, что друг решительно настроен. — Нет. Ты не Король. Нужна королевская кровь... Хотя бы наследник, — хищный взгляд находит светлую макушку, заглядывая прямо в голубые глаза. Фили хмыкает и подходит к наемнице, не сводя с неё глаз. В одно движение он оставляет себе на ладони кровавую черту и хватает смуглую руку. Кровь капельками стекает с ладоней, смешиваясь. — Клянись мне, Фили из рода Дурина, наследному принцу Короля-под-Горой, что не причинишь вреда никому из отряда, — чеканит принц. — Клянись, что не покинешь Гору, пока не избавишься от дракона. Клянись, что не учинишь злого умысла. Клянись перед взором Махала и устрашись его гнева, если решишься на предательство. — Я, безродная, прозванная в народе Лисцой, названная Харой, клянусь, что не причиню вреда никому из отряда. Клянусь, что не покину Гору, пока не избавлюсь от дракона. Клянусь, что не имею злого умысла. Клянусь и клятве своей верна, покуда бьётся мое сердце.***
Бильбо притих, робко выглядывая из своего пледа. Лисца ему не нравилась. Слишком непонятной она была для хоббита. Слишком дикой. Слишком опасной. Грея руки о чашку с чаем, он грустно вздыхал по доброй тихой Мори. Его передергивало от карих глаз, где с трудом удавалось разглядеть зрачок, от лисьей ухмылки, которая вечно сверкала то тут, то там, от кровной клятвы и алых капель, впитавшихся в деревянный пол. Он до сих пор не мог понять, как все так быстро переменилось — как кроткая эльфа сменилась на беспринципную наемницу, как Торин вновь стал таким жестокосердным и каменным, как полурослик оказался забавной зверушкой для южанки. Бильбо казалось, что эта девушка и есть воплощение Смауга, явившееся за их жизнями. — Клятва на крови — очень древний и сильный обычай, — желая поддерживать взломщика, присел к нему Балин. — Если кто-то поклялся, то не нарушит своего слова. Точно не южанка. Бильбо благодарно кивнул мудрому гному и перевел взгляд на окно, за которым наемница уже бросала вызов Двалину. Хоббит тяжело вздохнул и устало поплелся в комнату, подальше от всего этого безумия. Во дворе дома гномы упражнялись с новым оружием из эсгаротской оружейной. Было свежо, приближался конец осени — скоро отряду предстояло преодолеть последнюю преграду, озеро, отделяющее их от Эребора. — Эй, наемница, покажешь, что умеешь? — залихватски крикнул Кили, завидев, как та крутит в руках кинжал. — Если что-то умеешь, — едко добавил Двалин. Темноволосая недобро прищурилась. — Нападай, — спокойно произнесла она, вставая. Воин не заставил себя ждать — слишком уж хотелось сбить с девицы всю напускную пыль. Было глупо думать, что она сможет победить. Как бы умело Хара не изворачивалась и защищалась, Двалин был сильным гномом, лихо орудующим топором. Восточный кинжал, лишенный пары, блестел в руках на пару с охотничьим ножиком. Пару раз у наемницы были возможности ранить вояку, пусть несильно, но неприятно, однако она не собиралась переступать черту данной клятвы. Двалин тоже не спешил сносить девчонке голову, покуда та помнила свои слова. Вдруг Лисца шагнула назад, учтиво кланяясь и поднимая руки. Двалин, опешив, тоже отступил: — Ты сдалась? — Я самоуверенная, но не безрассудная, — кивнула харадрим. Вояка хмыкнул. — Спасибо за бой. — Кто учил тебя? — совершенно спокойно поинтересовался Торин. — Случайный знакомый, который подарил мне жизнь, — без усмешки вновь кивает Лисца. — Ну давай, делись своей трагедией, — отозвался Бофур, разделяя общее настроение. Хара раздраженно фыркнула и замолкла, принимаясь приседать, уклоняясь от воображаемых ударов. — Наемница, ты теперь в отряде… — гном был перебит гневным взглядом. — Наемный гвардеец, — процедила южанка. — Так и объясни почему, — раздался голос Фили. Лисца обернулась к нему, стискивая зубы. — Потому что я не только убийца. Нас было пятеро, и мы сопровождали разных купцов, торговцев — кого угодно, кто платил — в их путях. Просто так нож не должен обагряться кровью. — Где ещё четверо? — насторожился Торин, подавшись вперед. — Наши пути разделились после смерти Куницы, — на выдохе промолвила харадрим. — Чем вам насолило животное? — глумливо усмехнулся Двалин. — Животное — это ты, — злостно выпалила Хара. — Он — тот, кто дал мне в руки оружие и возможность жить. Девушка, успокаиваясь, походила пару минут взад-вперед по двору и устало уселась на ступеньку крыльца рядом с Фили, точащим нож. Двалин, грозно сложив руки на груди, замелькал рядом. Хара горько усмехнулась, покачав головой. — Я из харадского племени, что расположилось на берегу моря. Там дикие нравы. Настолько дикие, насколько дикой кажусь вам я. Там правят мужчины, для которых женщина лишь разменная монета. Там с женщинами не считаются. — Хотелось свободы? — понимающе вклинился Кили. Лисца зыркнула на него, но продолжила. — Мне было 13. Я была выгодной добычей для женихов. Тот, кого принято называть отцом, входил в правящий городской совет и удачно продал меня небедному вельможе. Я думаю, не стоит говорить про любовь. Жена становилась собственностью мужа, прислугой в доме. А мужа, как правило, не интересовали ни чувства, ни комфорт жены, ведь у женщин нет права слова — лишь способность рожать детей. Бильбо, заслышав, как гомон во дворе сменился единственным охриплым голосом, с любопытством высунулся в окно. — Мы с матерью были на площади, выбирали украшения, когда в толпе я увидела мелькнувшие огненно-красные волосы и серые глаза. Потом ещё пару раз. В конце концов мы столкнулись у какого-то прилавка с фруктами. Я знала, что он не местный — такого бы запомнила, увидев — и одними губами выдавила: «Белый дом, возвышающийся у моря. Прошу.». Я не знала, придет ли он, но понимала, что незнакомец — моя последняя надежда. Бофур, собравшийся прервать грустный рассказ глупым вопросом, чтобы хоть немного развеселить отряд, закрыл рот, как только вгляделся в темные глаза, полные застарелой боли. — У меня уже закончились слезы, когда мой муж закрыл дверь в опочивальню. Он был пьяный, тяжелый и сильный, дышал перегаром и, кажется, старался сделать только больнее. — Так он…? — воззрился на нее Фили. — Да, — твердо кивнула Хара. — Он трахнул меня как последнюю шлюху, а потом уселся добивать вино и заснул головой на столе, захрапев. Кричали чайки. Морской, соленый воздух развевал воздушную тюль на распахнутом окне. Девочка, свернувшись на левом боку, скулила, глотая слезы. — Сказала бы хоть, какой именно дом, — с укором прошелестел незнакомец с площади, бесшумно спрыгивая с подоконника. Южанка обернулась, болезненно сморщившись. — Чего ты хочешь? — в руке его сверкнул нож. Темноволосая зацепилась за него взглядом, нервно сглотнув. Куница дернул бровью и всунул в трясущуюся руку оружие. Зверем крадучись, он подошел к храпящему телу со спины, задирая ему голову и открывая шею. Грузно вздохнув, южанка одним движением полоснула по горлу, заставляя вельможу захлебнуться своей кровью. Глаза её были пусты. Куница схватил перемазанную багровым девочку и потащил к окну, вытащив из крепко сжатых пальцев нож. В ночи двое сбежали из оков старой жизни, растворяясь на бесконечных дорогах Средиземья. Бегущие от мира, Куница и Хара. Лисца рассказывала, как Куница отвел её в Дорвинион к одной богатой семье, которая должна была ему за случайное спасения главы семейства. Как провела там три года, научившись грамоте и какому-никакому этикету. Как на шестнадцатилетие Куница вернулся и забрал её. Как научил её владеть оружием и убивать. Как они стали наемными гвардейцами и как пару дней назад разошлись в разные стороны от погребального костра. — Только попробуйте меня жалеть. Отрежу язык, — предупредила Хара, вытаскивая кинжал из ножен. — Ты не можешь вредить никому из отряда, — отстраненно произнёс Двалин глухим голосом. — Но могу действовать в свое благо, — рыкнула та, едко прищурившись. — Если это не вредит кому-нибудь из нас, — Лисца лишь раздраженно закатила глаза, стиснув зубы, понимая, что гном прав. — И что? За вами никто не гнался? Никто не собирался тебя возвращать домой? — не успокаивался Кили. — Я выкупила свою свободу, забрав жизнь того, кто имел право распоряжаться моей жизнью. Отныне никто не имел власти надо мной, оттого и гнаться было некому, — стараясь остудить пыл, с расстановкой ответила южанка. — Куница — странное имя, — задумчиво отозвался Торин. — Да, — качнула головой Лисца. — Наверняка, его когда-то звали по-другому, но он ушел от своего прошлого, отрекаясь от дома, оставляя там и имя. — Поэтому ты прозванная Лисцой и нареченная Харой, да? — определил Фили. — Харад давно перестал быть моим домом, — кивнула южанка. — Куница сначала называл меня Харадрим, от этого и пошло Хара. А Лисцой прозвали люди. — Так ты харадрим, почему такая маленькая? — удивился Бофур, понимая, что девчонка ростом с Фили. — В тебе есть гномья кровь? — Нет, — нахмурилась та, не понимая такого вопроса — рост для неё никогда не был проблемой. — Там, в харадском поселении, все были невысокими. Племя такое. — И ты жалеешь о чем-нибудь? — осторожно промолвил Кили, наблюдая за тем, как нервно наемница крутит в руках кинжал. — Жалею о том, что не отрезала яйца тому ублюдку семь лет назад, — запальчиво фыркнула Хара и раздраженно встала, захлопывая за собой дверь в дом. Жалела. Хах. Она жалела, что вообще родилась, и совсем не хотела, чтобы гномы разглядели это в заволоченных дымкой прошлого глазах. Бильбо отшатнулся от окна, когда дверь хлопнула. Он не перестал бояться странную наемницу, но теперь понимал, что у Хары были все права быть такой, какой она предстала перед отрядом — слишком дикой и слишком свободной для этого мира.***
Хара сидела на чердаке, безвольно сгорбившись. События последних шести месяцев сверкали в памяти сквозь скорбный туман. Да, все пошло через Карадрас именно в последние полгода — думала южанка — из-за этого трактирщика, из-за менестреля, из-за гончей. Из-за собственной глупости. Нарушила правило — расплачивайся. Фыркнув, Лисца поднялась и вышла на свет. Вечер окутывал дом крепким табаком и сытным ужином. Южанка упрямо подошла к Торину, требовательно покачав перед его лицом кинжалом, потерявшим пару: — Где ты его видел? У тебя был такой вид, будто ты точно раньше его видел. — Кажется, этикету ты так и не научилась, — огрызнулся Дубощит, пронзая наемницу взглядом. — Плевать, — отмахнулась та. — Что с кинжалом? — боковым зрением она заметила, как Двалин следит за ней, но выглядит при этом довольно расслабленным, наконец признав, что кровную клятву наемница держит. — Видел и крутил в руках, — вздохнул узбад, кивнув. — Ещё в Шире, — Хару передернуло. — Ты знаешь эльфийского гонца? — Лучше, чем мне того хотелось бы, — проскрипел Торин и вдруг грянул, — Это ты напала на неё?! — южанка поморщилась, бессильно клокоча внутри. — Нет. Точнее да, но убить хотела не её, — Дубощит встал с кресла, нависая тучей. — Рядом с ней был эльф. Он был целью. Меня отвлекли, а она шагнула и перекрыла своей ногой шею перворожденному. Гончая! — выругалась харадрим. — Ты! — взбесился Торин. — Всё ты! — Лисца, опешивши, отшагнула и заглянула в глаза узбаду, натыкаясь на синие сапфиры, присыпанные пеплом. Она поймала себя на мысли, что не может долго смотреть в эти наполненные тоской и болью до краев глаза. Хара отступила, поднимая руки. Торин грозой вышел на крыльцо, хлопнув дверью. — Так я виновата в том, что не добила её или в том, что ранила? — недоуменно окинула южанка глазами остальных. — Если бы вы с Мори не пересеклись, у Торина было бы спокойней на сердце, — объяснил Балин. Хара, пожав плечами, потупила взгляд. — Так тот трактирщик в Бри ваших рук дело? — озарило Нори. Лисца коротко кивнула. Гном опасливо покосился на кинжал, что крепко сжимала наемница, и неуютно потер шею. Хара, проигнорировав это, прошагала вслед за Торином. Луна бликовала на дрожащей воде. — Если тебе станет легче, то знай — не тебе одному насолила моя ошибка, — голос её звучал чуть приглушенно. — Ты напоминаешь мне одну девушку, — повернулся к ней Дубощит. — Откуда, говоришь, был этот Куница? — Из скифского поселения во Фрамсбурге. Он воспитывал меня подобно себе. — Я знал одну из них. Картасис пришла к Горе и просто постучалась в тяжелые ворота. Её не смутили ни грозные статуи воинов-гномов, ни недружелюбные взгляды стражников с бастиона над главным входом. Скифы пришли в Средиземье на кораблях по Великому морю и осели в Умбаре примерно в 2650 году Третьей эпохи. Картасис с детства слушала рассказы взрослых о других землях и в 17 лет, устав от окружающего её быта пиратов, ушла побродить по свету. Она дошла до Андуина — единственного, что запомнила с карты, — и пошла по реке, заглядывая в самые разные города на своем пути. Тракт наугримов показался Каре стоящим того, чтобы свернуть на него. Одинокая Гора притянула её своим величием. Встретить странную девушку было поручено Торину. Зайдя в караульную, молодой наследник рода увидел невысокую, с него ростом, странницу с копной платиново-золотых волос, что были причудливо заплетены на висках. Глаза, серые, отливавшие хищным жёлтым, смотрели спокойно, но смело. Губы в ожидании поджаты. Торин пустил Кару в город под Горой. — Варварка, — фыркнув, изрекла Дис. Гномка не жаловала опасную странницу. — Друг, — заявил Торин, нашедший товарища в скифке. Двалин согласно кивнул. Немалую долю ехидства будущий узбад впоследствии перенял от неё. Фрерин промолчал. Ясно выразилась Кара — в глазах варварки младший принц выглядел олухом, которого та победила на первой же тренировке. Трора и Траина устроила гостья, уважающая нравы гномов. Каре нравилось в Эреборе. Нравились гномы. И после некоторых событий вдруг стал нравится Фрерин — Трор заявил, раз её прельщает мысль остаться под Горой, то пусть учится жить при дворе. В учителя ей выделили младшего принца. Тот обучил её грамоте, манерам. Она, в свою очередь, научила его и Торина стрелять из лука, что спустя много лет сослужило Кили неплохую службу. Варварка пленила мысли Фрерина. Торин только радовался. Дис начала оттаивать. И в тот момент, когда в Эреборе стали смеяться, что младший женится раньше старшего, заявился Смауг. Они вместе спаслись из отнятого Эребора. Геройствующая Кара, вся перемазанная сажей, надрывно кашляла от угарного дыма. Фрерин крепко держал её, не давая себе оглядываться… Им не дано было пожениться и жить долго в счастье, зато дано было умереть в один день. Они погибли в битве при Азанулбизар. Торин нашёл свалявшиеся в крови светлые волосы рядом с такими же черными, как у него самого. В последний свой миг они держались за руки, крепко переплетя пальцы. Балин успокаивал молодого Дубощита тем, что Махал обязательно пустит верную воительницу в свои чертоги, где они с Фрерином будут счастливы. Торин бездумно кивал, закрывая смотрящие друг на друга синие и серые глаза. Хара сглотнула. Теперь она знала, отчего ей так неудобно смотреть в глаза Подгорного короля — молодая девушка не могла вынести столько скорби. — Наши жизни ярко горят и часто самозабвенно сгорают, не оставляя даже пепла, — еле нашлась южанка. — И что выберешь ты? Сгореть или угаснуть, наемница? — как-то сухо хмыкнул Торин. — Лучше сгореть, чем угаснуть. Быть может, жизнь вовсе и не стоит того, чтобы о ней так много заботиться? — Поэтому ты напросилась к Смаугу? — пронзительно усмехнулся Дубощит. Лисца неоднозначно промолчала. — Кто убил твоего друга? — Такой же как он. Один из его стаи. Когда он забрал меня из Дорвиниона, то предупредил, чтобы я никогда не совалась во Фрамсбург или Умбар, или куда ещё, где расселились скифы, не говорила про то, кто меня наставлял, потому что, вернувшись за мной, он стал для них предателем — скифы больше не желали учить кого-то своим умениям. Он твердо уяснил, что будет, если ему на пути встретится какой-нибудь волк — либо он, либо его, — Хара болезненно вздохнула. — Я нарушила правило — кинжал обагрился кровью невинного. За это и поплатилась. Сделала лишний шаг, как Мори когда-то, но, увы, мой позволил забрать чужую жизнь, а не спасти.***
С кровью и потом, я буду выкладываться на полную, Пока все шрамы не заблестят золотом, А моё имя не войдёт в историю**.
Наемница шипела ругательства, в пустом дворе упражняясь с неудобным эсгаротским мечом, который ей выделили из городской оружейной. — Здешний бургомистр добр на раздаривание всякой ветоши, — усмехнулся позади вернувшийся с прогулки Фили. Хара обернулась к нему с ухмылкой на губах. — Ты хотел сказать всякой дряни. — Дрянь стоит передо мной, а это — меч, который не под твою руку, — парировал принц. Лисца проказливо дернула бровью, опуская клинок. — Чем я тебя обидела? — лукаво заглянула она в голубые глаза. — Лишь тем, что оскорбила мой нож. Я поражен в самое сердце, — картинно вздыхает светловолосый. — Примите мои глубочайшие извинения, Ваше Высочество, — кланяется Хара, озорно сверкнув глазами. А потом с тяжким вздохом плюхается, растягиваясь, на ступеньку. — Вот, что касается бургомистра — тот ещё тип. Мне он не нравится. Если вы и правда собрались ему платить, то лучше отдайте это золото мне. — Чем он успел насолить тебе? — Он же мошенник. Пренеприятнейший тип, — фыркает Лисца. — Он собирался нас выставить из города! — За что же? — с любопытством Фили усаживается рядом с девушкой, бесцеремонно двигая её. — Хотел нанять убить какого-то Барда, но, услышав цену, брызжа слюной, выгнал нас, ругая за жадность и бесстыдство. Мы вообще, знаешь, цены неплохие держали. Угадаешь, кто был самым дорогим? — ехидно протянула Хара. — Эльф? — Гном, — категорично опровергла наемница. Светлые брови дернулись вверх. — Гнома сложно убить, да я думаю, вас можно за многое уважать. И если слухи про то, как гномы ценят своих женщин, правдивы, то я, наверное, даже могу позавидовать гномкам. — Да, это так, — немного опешив, кивнул Фили. — Значит, мне определенно повезло в том, что я попала в вашу компанию, — впервые искренне улыбнулась Хара, и в лучах заходящего солнца принц заметил, что обычно хищные, карие глаза отливают теплым медом.***
Хара нахально разлеглась на спине пони, прикрывая глаза, и напоследок лениво помахала провожающим свой провиант гномам. Лисья ухмылка привычно красовалась на смуглом лице. — Нашёл себе лису, лис? — лукаво протянул Кили, стукая брата по плечу. Фили дернул бровью, нервно усмехнувшись.