***
Она останавливается лишь, когда солнце освобождает землю от сумерек. В рассветных лучах впереди переливаются воды Быстротечной. Хара спешивается, сцепив зубы. Убедившись, что волк не разжился лошадью, она позволяет себе взвыть и, вытянув из плоти кинжал, осесть наземь. Трясущимися руками, темноволосая режет исподнюю рубаху и затягивает куском ткани рану. Харадрим едва залезает обратно в седло и заставляет пони идти вперед к манящим переливам реки. Добравшись до края тракта к закату, Хара кидается к воде. Холодная, она приводит в чувство наемницу. Дрожа всем телом, южанка собирает хвороста и наконец разводит костер. Оранжевое пламя не внушает никакого доверия. Прикусив губу, Лисца безжизненно водит кинжалом по огню, прокаливая тот. Хара берет в зубы одну из коряг и поднимает отсыревшую рубаху. Запах паленого мяса разносится по округе вместе с приглушенным визгливым криком. Хныча от боли, пока никто не видит, Хара вновь затягивает куском рубахи рану и, затоптав костер, падает в седло, ложась на шею пони. — Давай, Орпа, не подведи, — шепчет харадрим животному, зарываясь пальцами в черную гриву. Пони, возмущенно поржав, принимается медленно шагать. На грани яви и сна, словно в полубреду, южанка не сводит глаз с горизонта, где рассыпаются звезды. В голове стучит «из-за тебя, из-за тебя, из-за тебя убили…». Хара не находит сил фыркнуть. Апи. Ей ведь сразу не понравилось имя. Слишком… слишком скифским оно было. А Арес… кажется, по-другому красноволосого звать и не могли. Кутаясь в мех изнутри плаща, Хара подняла голову. Перед осоловелыми глазами маячил лишь пик Одинокой Горы. Казалось, она отравилась своей любовью. Своей глупостью. Казалось, все забудется, померкнет, стоит лишь уехать, но есть одна вещь, которая вечная. Это любовь. И сколько бы времени не прошло, она всегда будет отдаваться в сердце. Сейчас именно оно и выбрало дорогу, ведь никто не запрещал Харе поехать обратно, не обходить скифа, а сразу показать ему спину и свернуть на дорогу во Фрамсбург — сколько раз за эти два года она уже петляла, то устремляясь к горизонту, то возвращаясь назад. Просто в момент крайней нужды сердце указало ей дорогу к тому, куда так тянуло. Она не понимала, что сделает, что скажет, но взмыленная Орпи продолжала шагать вперед, изредка подгоняемая хозяйкой. Хотелось лишь убедиться, что тот, чьи глаза вечно вспоминались, в порядке. Женился, например, или стал папой. Хара болезненно поморщилась — кажется, та самая Зои, которую Фили когда-то чувственно звал, противилась такому раскладу, вырываясь из панциря Лисцы. Зои… Ведь это — маленькая девочка, которой хотелось любить и быть любимой. Которая спала беспробудным сном, забытая в материнских объятиях. Которая толкала Хару к чему-то эфемерному в Эребор. Южанка поднесла ладонь с белым шрамом к лицу и сжала её в кулак, пытаясь ухватить призрак теплой ладони, что пересекал такой же шрам. — Надо было кляться не покидать Гору до тех пор, пока мне не отдадут мою награду, — хриплым голосом выдает Хара. — Я бы её просто не забрала, и Фили бы припомнил мне мои же слова, — выдыхает она, окидывая взглядом разбогатевший город на озере.***
Словно сам Куница толкает её, заставляя подниматься. Забывшись сном у серого валуна, Хара едва позаботилась об укрытии, а близость к городу людей не добавляла уверенности в помиловании. Вскочив на пони, южанка понеслась по мосту с нехорошим чувством на сердце. Не сбавляя шага в городе, наемница удостоилась крепких ругательств и проклятий, которые ту впрочем мало волновали. Все больше её одолевали мысли о серых глазах. Хотелось списать все на то, что где-то в этих местах был предан огню друг, но отчего-то живой и здоровый Апи не давал покоя сознанию больше. Навострив уши, Лисца вытащила кинжал с засохшей кровью, на ходу принимаясь чистить его о штаны. Горько усмехнувшись, наемница ясно рассудила, что это мало чем поможет ей, если волк настигнет её, раненную и изможденную. Ступив с деревянного помоста на каменистый берег, Хара помельтешила, всматриваясь назад. В глаза не бросилось ничего, но из-за душного марева подозрительного спокойствия темноволосая пришпорила Орпу. Пони, недовольно всхрапнув, галопом понеслась по пустоши. К полудню Хара заслышала шум воскресшего Дейла. Перед глазами выросли громадные ворота, призывно распахнутые, и суровые воины-статуи. Сердце громко отбивало стук копыт. Казалось, Зои слышала, как приветливо, но в то же время укоризненно дышит Одинокая Гора. На полпути к каменному мосту возродившегося великого королевства Хара обернулась на пустошь. Посреди жухлой травы стоял, выжидательно наблюдая, черный всадник. Блеснуло серым. Южанка порывисто отвернулась и испуганно зашла под своды Горы, попадая в совершенно другой мир, где не было больше погони и страха. — Кто такая? — грянул железный голос. Хара, спешившись, посмотрела на стражника. Гном — изумилась она. В боязни остановиться и, промедлив, потерять жизнь темноволосая даже не осознала, куда так легко вошла. — Наемный гвардеец из харадского селения, — пренебрежительно протянул другой голос. — Дрянь, если точнее. Хара перевела взгляд на говорящего и изумилась — с бастиона к ней спускался сам Двалин. — Ты не уходил отсюда? Меня ждал? Однако, приятно! — хмыкает наемница. — Зачем пожаловала? — чеканит вояка, не сводя с неё пронзительного взгляда. — Пони решила вернуть, — кивает она на животинку, подходя в старому знакомому. — Надо же, я думал на праздник явилась, — едко сощуривается гном. — Что за праздник? — заинтересованно дергает бровью Лисца. — Три года младшему принцу исполнилось, — нехотя роняет Двалин. — А ты только пони отдать зашла или что-то ещё? — вдруг в глазах вояки проскальзывает какая-то надежда. — Эм, — ощеривается Хара, замявшись. — Флои! Стой! Флои! — спасительно раздается из глубины Горы, сопровождаемое заливистым детским смехом. Хара переводит туда взгляд, и в неё врезается с виноватым «ой» светлая макушка. Южанка нервно сглатывает и болезненно хватается за спину. Перед ней появляется запыхавшийся Фили. — Простите, тетя, — с хилым раскаянием протягивает детский голосок, чьё внимание полностью забрал окровавленный кинжал в набедренных ножнах. Хара отодвигает ребенка, ещё раз всматриваясь в светлые кудряшки, и вновь поднимает глаза на Фили. — Рада за вас, — выдавливает хрипло южанка, вглядываясь в голубые глаза. Сердце нещадно ухает. Фили криво усмехается, качнув головой. — Флои — мой племянник. — У меня сегодня день рождения, — важно выговаривает мальчишка, на пробу потянув пару раз Хару за полу плаща. Та сквозь зубы охает и заводит руку под плащ, вляпываясь в горячую кровь. — Ну-ка пойдёмте, Ваше Высочество, тут сейчас не до тебя, — подхватывает Двалин на руки принца, ретируясь. Пока стражники у ворот заботятся об Орпе, Фили с Харой буравят друг друга глазами. — Но дядя Двалин, там такая тетя новая! — изумленно выдыхает Флои. Вояка усмехается, дернув бровью, и, пройдя ещё пару шагов, гулко произносит: — Фили, она тебе соврала. Эти слова приговором бьют по Лисце. Старший принц неверяще распахивает глаза и начинает подходить к южанке. Осмотрев толпу стражников за её спиной, Фили кивает в сторону лестницы на бастион. Не в силах противиться, Хара идёт наверх, зажимая кровящую рану рукой. Бастион встречает порывом свежего ветра. Наемница зажмуривается, подставляя лицо лучам солнца, и, вдохнув полной грудью, открывает осмысленные глаза. — Кому ты соврала — мне или Двалину? — требовательно разворачивает светловолосый южанку к себе. — Себе, — молвит Хара. — И в чем именно? — хрипло отзывается Фили, хмурясь. — В том, что смогу забыть, — раздраженно пыхает она. — Так зачем было устраивать все это? Сбегать? Врать? — распаляется принц. — За тем, что я хотела на свободу, — фыркает Лисца. — И вернулась, надо полагать, от того, что перехотела? — выгибает бровь Фили. Она было грозит разразиться новой едкостью, вдохнув, но отчего-то отступает, мазнув взглядом по принцу. — Я узнала, что у свободы голубые глаза, — едва совладав с ватными ногами, в полубреду выговаривает Зои. Она вынимает руку из-под плаща, забываясь в любимых чертах, и падает прямо в руки Фили, сбегая от объяснений. Сквозь толщу воды доносится к ней голос: «Что с тобой? Что произошло? Зои! Эй!». Хара видит, какими испуганными делаются голубые глаза, и лишь шепчет: «У нас в белое одеваются, когда умирает кто-то. В белое одеваются. Белое…»***
Белый — цвет чистоты, свет после тьмы, надежда на светлое будущее. Белый — чистый лист истории, которая только начинается. Это не цвет Хары. Нет. Она купалась в багряном — кроваво-красном, цвете войны, дикости, ярости. Она захлебывалась в багрянце, увязая в крови с собственных рук. Задыхалась в густом запахе липкого страха, которым пропиталась до черствого сердца. — Верность и преданность ведут к храбрости. Храбрость ведет к духу самопожертвования. Дух самопожертвования порождает доверие к силе любви, — терпеливо объясняет Куница. — Какой ещё любви, друг, — закатывает глаза Хара, фыркнув. — Нет её и не было никогда. — Чтобы получить то, чего никогда не было, нужно совершить то, чего никогда не свершал, — глумливо продолжает красноволосый. — Я тебя сейчас точно покусаю, — кивает Лисца, отрываясь от кинжала и заглядывая в серые насмехающиеся глаза. — Дикарка, — протягивает парень. Хара ощеривается. Белым мелькают воспоминания перед глазами. Южанка корчится на постели, комкая простыни. Мори из-под ресниц наблюдает за ней, устало уложив голову на кровать. Надо ли говорить, как все перепугались, стоило Фили лишь позвать эльфу, мелькнувшей на руках кровью сворачивая все веселье праздника? Скрипнув, открывается дверь. — Наемница вернулась, значит, — раздается бархатистый голос. Мори поднимает голову с едкой усмешкой на губах к Торину. — Вернулась, — молвит эльфа, победно склоняя набок голову — «а я говорила». — Признайся, Торин, ты ведь верил в неё. С самого начала верил. — Да что в неё верить-то. Наемница как наемница, — фыркает гном, складывая руки на груди. — Но отчего-то же ты дал Фили заключить с ней договор на крови, — укоризненно выгибает бровь Мори. Дубощит поджимает губы, недовольно косясь на жену. Эльфа добродушно смеется и ныряет в его объятия. — Она в тебя ножик кинула, а ты ещё и на её стороне, — глумливо охает король. — Этот ножик меня с тобой свёл, — весомо цокает королева. Торин согласно выдыхает и крепче обнимает любимую, зарываясь в мягкие волосы.***
Хара болезненно поморщилась, сдерживая стон за сжатыми зубами. Сквозь цветастые кружки перед глазами, она разглядела малахитовые своды потолка. Прикусив щеку, южанка откинула одеяло, осела, спуская ноги на холодный пол. — Балрогова мать, — выругалась Лисца, поднимаясь с постели. Поначалу она чуть не упала на подкосившихся ногах и оперлась о кровать, переводя дыхание. Глаза выцепили в углу собственную обувь и кинутый плащ. Сквозь зубы взвыв, харадрим криво оделась и ступила в полуденный Эребор. Город-под-Горой захлестнул её своей жизнью. На незнакомку, опасно сверкающую глазами, смотрели с глубоким недоверием. — Эй! Варварка! — грянул женский голос. Лисца, насупившись, потянулась к кинжалу, но не нашла и следа перевязи. Перед южанкой появилась женщина, недобро сложившая руки на груди. Синие глаза смотрели пронзительно. Наемница не нравилась Дис. — Я дикарка, а не варварка, — ощерилась Хара. — Двалин выразился ещё короче — дрянь, — фыркает женщина. — По недовольному лицу и прозвищу, данному Каре, могу смело сказать, что передо мной сама Дис, — скалится Лисца, в попытке удержаться на ногах сжимая кулаки. — А ты значит… — дергает бровью сестра Торина. — Хара, услуг своих не предлагаю, — нагло обрывает её южанка. — А Фили всё Зои ждёт, — испепеляя нахалку взглядом, кидает Дис. Хара болезненно морщится. — Тогда я пойду к Мори, — чеканит наемница. — Думаю, у королевы найдутся дела поважнее наемницы. — Дис! — восклицает эльфа, возвращаясь со стороны покоев раненой. — Хара! — укоризненно качает головой Мори, умудряясь вежливо кивать на приветствия гномов. Улыбнувшись Дис, эльфа поджимает губы, переводя взгляд на южанку, и заводит ту в кабинет, у двери которого Дис и наткнулась на наемницу. — Ваше Величество, — витиевато склоняет голову Хара. — Ядом не захлебнись, — опешив от нежданных гостей, дергает бровью Торин. — Торин! — молебно восклицает Мори, округляя зеленые глаза. Махнув рукой, Дубощит выходит. — Не говори, что искала выход, — пронзает эльфа взглядом южанку. Та, нахохлившись, тупит глаза в стену. — Ребенок. — Я — дрянь, — хмыкает Хара, исподлобья кидая недружелюбный взгляд на Мори. — Так дай себе надежду на исправление. Перестань ей быть, — с непонятной досадой сказала эльфа. — Хара… — Меня Зои зовут, — выдавливает южанка сиплым голосом. — Зои, — Мори светло улыбнулась. Южанка в два шага подлетела к эльфе, крепко обнимая ту. Опешив, она не сразу прижала девочку к себе. Хара ревела в объятиях Мори, взахлеб каясь. Королева ласково гладила южанку по выгоревшим волосам. «Иногда трагедия ведёт в чудесному преображению» — думала Мори, умиляясь Зои.***
Кили души не чаял в Фанси и Флои. В него-то, такого окрыленного, с первыми цветами с пустоши, Хара и влетела. — Лисца! — обрадовался принц, искренне улыбнувшись наемнице. — Ты так вчера всех перепугала! А Флои все не умолкает, про новую тетю говорит… — Кили, — пересилив сомнения, одергивает гнома южанка. Тот замолкает и воззряется на неё. — Зови меня Зои. — Так это ты! — восклицает темноволосый, почти подпрыгивая. — Зои! А Фили все Зои да Зои, а мы… — Кили, где Фили? — обрывает она принца. — А! — спохватывается тот. — Пойдем! — южанка усмехается тому, как Кили хватает её за руку и принимается шагать вперёд — вот у кого жизнь бьёт ключом. Хара не запоминает дороги, многочисленных переходов — лишь богато украшенные тяжелые створки дверей, перед которыми останавливается Кили. — Не благодари, — лукаво блестит глазами принц и, даже не колеблясь, толкает южанку в покои к брату. Ну, лучник всегда был всё понимающим повесой. Довольный, Кили с букетом полевых цветов возвращается к себе домой, где его ждут любимая жена, неугомонный сын и ещё не родившая дочка, которую лучник вдруг надумывает назвать Карой.***
— Давай сразу уточним, — прерывает неловкое молчание Хары Фили. — Ты не ранена, умирать не собираешься? — Вроде того, — кивает южанка, робко усмехнувшись. — Уточнишь ещё про свободу и голубые глаза? — произносит принц, пронзительно вглядываясь в Зои. Та бледнеет, замирая. — Я тебя ненавижу, — выдыхает южанка, стискивая зубы. — Терпеть не могу! — Взаимно, — спокойно парирует Фили. Зои истерично взвизгивает, распахивая глаза. — Ты! Агрх! Зачем я тебя только встретила! Наследник Короля-под-Горой, будь ты неладен! Покажи мне, где выход! Скажи, что я тебе не нужна! — Я не собираюсь врать, — качает головой светловолосый. — Фили! Я убийца! Оборванка с юга! На кой ляд я тебе?! — истерит Хара. — Дикарка, утопшая в чужой крови. Нужна такая наследному принцу? — Да, — не задумываясь, спокойно кивает Фили. — Почему?! — Я люблю тебя, — пожимает он плечами. — Как ты можешь? — искренне не понимает темноволосая, воззряясь на гнома. — Если ты себя так сильно не любишь, то почему другие не могут тебя полюбить? — склонив набок голову, всматривается Фили в карие, полные слез, глаза. — Я не хочу тебя понимать, — всхлипывает Хара совсем как ребенок. — Хочешь, — умильно усмехается принц. — Ты же пришла. — Ужасный гном, — силясь, сглатывает она слезы. — Может, я пришла сказать, что ухожу. — Ты правда хочешь уйти? — сокращая расстояние между ними, произносит Фили. Зои всматривается в голубые глаза и начинает качать головой. Принц, тепло улыбнувшись, берет её лицо в свои руки и трепетно целует припухшие от слез губы. — Что ты делаешь? — задыхаясь от чувств, шепчет Зои. — Люблю тебя. — Меня никто ещё не любил…***
Фили не находил сил разбудить Зои. Из раза в раз он неверяще водил глазами по смуглому лицу. Она была такой умиротворенной, домашней, во сне нежно обнимая парня. Он ласково поцеловал её в макушку, потрепав по плечу. — Золотце, — сорвалось с его губ. — Ммм, — противясь пробуждению, просипела южанка. — Знаешь, я тут пока скиталась по Средиземью, узнала в гондорской библиотеке, что… ну драконы же долго живут, очень долго. Так вот, если искупаться в его крови, ну или выпить её много, то век твой увеличится. Один старец там сказал мне, что коль не вру, то проживу как нуменорец, лет до трёхсот, — с закрытыми глазами молвила она. — Ты это к чему, золотце? — обрадовавшись такому известию, улыбается Фили. — У меня вся жизнь впереди, дай поспать, — поднимает Хара голову, сонными глазами всматриваясь в принца. Тот поднимает брови и чмокает её в уголок губ, но на молебные доводы не ведётся и тащит девушку в купальню. — Мы опоздаем на завтрак, — шлепает её, брыкающуюся, Фили по бедру. — Ну и давай опоздаем, — хнычет Зои. Принц ставит её на ноги, укоризненно смотря в карие глаза. Южанка проказливо прищуривается, вскидывая голову, и вдруг растягивает по губам счастливую улыбку. — Я люблю тебя, — выдохнув, она утыкается Фили в грудь и обнимает его, слыша, как гулко бьётся чужое сердце.***
Малая трапезная шумит на все лады в ожидании Фили. — Если она там убила моего сына, Торин! — не оканчивая фразу, поджимает губы Дис. — Мама! — фыркает Кили, отвлекая Флои от завтрака. — Правда, Дис, прекращай, — качает головой Мори. — Я ведь помню её, — участливо отзывается Фанси, — Ничего она не сделает дурного. — Конечно не сделает, — усмехается Двалин. — Кинжалы-то не при ней. — Не думаю, что её остановило бы это, — ухмыляется Торин, кивнув другу. — Ты Кару вспомни. — Глупое сравнение, — цыкает Дис. — Тетя! Тетя! — срывается вдруг с места Флои. Кили было встает за ним, но весь гомон разом стихает, когда все видят, куда побежал ребенок. В дверном проеме стоят, держась за руки, Фили с Харой. Мори округляет глаза, видя, как светится пришедшая пара, и тепло улыбается. Окинув весь зал взглядом, южанка понимает, что все выжидающе смотрят только на неё. Фили берет на руки непоседу Флои, темноволосая сглатывает. — Зои, к вашим услугам, — почтительно кланяется девушка. — Зои, — довольно выдыхает Дис. — Вы бы ещё позже пришли, — фыркает Кили, подходя к брату. — Извела мне ребенка! — лучник демонстративно передаёт Флои из рук брата Зои. — Вот тебе тетя, солнце. — Кили! — изумленно возмущается южанка, разглядывая светловолосого гномёнка. — Эй! Я-то тут причём! Фили! — Что, золотце? — невинно воззряется на неё принц. Зои было отмахивается от него, цокнув, и шагает, но вдруг шипит от резкой боли в недавней ране. Вместе с ней от этого же чувства подскакивает Мори, которая делит боль южанки, покуда та не исцелится. — Откормили мне племянника, — насмехаясь, бурчит Фили, быстро забирая Флои. Мальчишка противится. — Спокойно, Ваше Высочество, — одергивает ребенка дядя. — Тетя здесь надолго. — Коль так — когда свадьбу ждать? — ухмыляется Кили. Зои давится воздухом. — Привыкай, лиса, по-другому они не умеют, — смеется Мори, вспоминая себя. Торин в лукавом вопросе поднимает бровь, оборачиваясь к жене. Эльфа вдруг теряется в синих глазах, когда Дубощит заботливо поправляет ей волосы. На грудь падает черная коса и тяжелое золото зажима. Торин порывисто прижимал к себе хрупкое тело, пьянея от мягкий губ. Мори едва держалась на ватных ногах. Жадными поцелуями он осыпал румяное лицо, белую шею, ключицы. Тихий сладкий стон вдруг отрезвил новоиспеченного мужа. Торин оторвался от таких желанных губ и вгляделся в зеленые глаза, не веря своему счастью. Мори, тяжело дыша, потянулась к нему, нежно целуя. Взяв её лицо в свои ладони и ласково пригладив растрепавшиеся угольные волосы, Торин медленно приблизился к искусанным губам и чувственно впился в них. Мори, дрожа, отчаянно прижималась к нему. Любовь искрилась в ночи. В их первой ночи. — Мори? — настороженно позвал её Торин. — М? — выдохнула эльфа, сглатывая. — Приятного аппетита, — ухмыльнулся Дубощит. Мори, прикусив губу, улыбчиво кивает.