По дорожке из желтого кирпича

Еще в начале ноября, когда главной катастрофой в жизни Цзинь Лина уже стали Лани (две штуки), к ним неожиданно прибавляется некто, кого бы Цзинь Лин мог назвать еще одной катастрофой. Нет, Цзинь Лин не влюбляется, — ему хватает того, что уже есть — но он не помнит никого из всех своих друзей, кому бы так легко удавалось выводить его из себя. Оуян Цзычжэнь умудряется вызвать раздражение в первые же секунды их знакомства: вот мгновение, когда Цзинь Лин просто бежит через сугробы от одного корпуса к другому, а вот мгновение, когда его кто-то сбивает в снег и опрокидывается сверху. — Извините! Простите! Я-я не специально! — лопочет паренек, и даже сквозь шок и растерянность Цзинь Лин улавливает в речи незнакомца скачки с английского на кантонский диалект. — Ох, почему вы без куртки?! Вы же замерзнете, давайте я помогу вам подняться!.. Цзинь Лина за руку тянут вверх — голова кружится — и быстро отряхивают со всех сторон. Пока он окончательно приходит в себя, его успевают обежать, кажется, три раза, пока Цзинь Лин не вытягивает руку и не останавливает паникера за плечо. — Не мельтеши, — выдавливает он сквозь зубы; оглядывается и со стоном смотрит на намокшие листки с заданиями. Слава всем существующим богам, что это задания на завтра. — Мне так жаль! — снова ноет незнакомец, и Цзинь Лин пытается отмахнуться. Если бы Цзинь Лин тогда уже знал этого придурка, он бы даже не пытался. — Позвольте мне помочь! Меня зовут Оуян Цзычжэнь, кстати. — Если откопаешь где-нибудь таблетку от простуды, буду благодарен, — бурчит Цзинь Лин, подхватывая со снега последний размокший лист. — Пойдем уже внутрь, не то окоченеем! И определись уже с языком, а?.. И Оуян Цзычжэнь действительно добывает где-то противовирусное, и Цзинь Лин каким-то образом даже не заболевает. Спустя неделю Цзинь Лин задумывается о том, как он вообще умудрился не замечать такого шумного и неуклюжего однокурсника, потому что Оуян Цзычжэнь больше не отлипает от него ни на секунду. — Я не знаю, что у них за расизм, но со мной никто не хочет общаться! — жалуется он как-то, уже привычно перескакивая с английского на китайский. — Я пробовал подружиться даже с ребятами с юридического!.. — Потому что «ребята с юридического» терпеть не могут «ребят с менеджмента», — как маленькому, удивленно объясняет Цзинь Лин. Эту истину он узнает еще на первых неделях учебы и даже не на личном опыте — просто кто-то из старшекурсников как-то расщедрился на советы. — Знаешь, предрассудки и все такое. Оуян Цзычжэнь замирает с нелепым выражением лица, а потом вдохновенно выдает: — Как вражда Слизерина и Гриффиндора в «Гарри Поттере»?! Цзинь Лин думает, что хлопок его руки по лбу слышен на весь корпус. Оуян Цзычжэнь появляется в его жизни вихрем и таким же вихрем остается. Таскается за Цзинь Лином хвостом целых две недели после знакомства, трещит без умолку о том, что не может найти себе девушку, потому что, цитата: «Мне нужна милая, красивая, и чтобы меня любила!». Цзинь Лин устает отнекиваться на вопросы о том, есть ли девушка у него, и в итоге однажды раздраженно бросает: — Я гей. Цзычжэнь замолкает на полуслове, пялится на него, как на восьмое чудо света, и даже приоткрывает рот слегка. — О, — наконец выдает он глубокомысленно. Цзинь Лин громко фыркает и услужливо челюсть Цзычжэню захлопывает, отчего тот визжит, причитая, что прикусил язык. У Цзинь Лина, честно говоря, отлегает от сердца, потому что друг перестает подвисать спустя четверть часа и совсем скоро болтает как ни в чем не бывало. Нет, до конца расслабляться нельзя: если Цзинь Лин хочет сохранить свою дружбу с этим забавным пареньком, лучше ему не врать о количестве своих парней. Но ведь это может подождать, правда?.. Цзинь Лин не особо переживает о том, как общество воспринимает отношения втроем, но иногда и на него накатывает если не паника, то хотя бы растерянность. Учитывая то, что не все люди одобряют те же однополые отношения, Цзинь Лин уверен, что не все всегда будет гладко. Но пока в их личную жизнь никто не лезет (а у них для личной жизни, на минуточку, целый частный дом), он и сам никуда не будет соваться. Вообще, навскидку, Цзинь Лин может назвать пять или шесть человек, которые могли бы относиться к отношениям втроем нормально. Но так как это лишь предположение, рассчитывать на понимание у всех них довольно глупо. Да, он относит Цзычжэня в число этих людей, но все равно не уверен. Поэтому, когда на рождественских выходных Цзинь Лину приходит предложение Цзычжэня выбраться на каток, он сомневается. Он планировал провести эти два дня, валяясь со своими парнями на диване и изредка выгуливая Фею, потому что это было едва ли не первое нормальное Рождество в его жизни: то, когда дядя Цзян не таскал его по обедам партнеров компании; то, когда можно было просто полюбоваться на мерцающую огоньками ель и сварить глинтвейн. Пойти покататься на коньках звучит заманчиво, только приписка «возьми с собой своего парня, ты давно обещал нас познакомить)))» выглядит пугающе. Что-то такое, видимо, отражается на его лице, потому что Сычжуй отрывается от своего обожаемого Жюль Верна (его «Детей капитана Гранта» Сычжуй перечитывает уже в третий раз за все проживание Цзинь Лина здесь) и мягко спрашивает: — Все хорошо? Цзинь Лин неопределенно кивает, помахивая телефоном. Сзади тут же наваливается Цзинъи, обхватывает длиннющими руками и заглядывает в экран. — Универский друг А-Лина зовет его на каток, — возвещает он торжественно. — И «его парня тоже». А-Лин, кого из нас выберешь? Цзинь Лин возмущенно оборачивается и натыкается на смешинки в глазах Цзинъи. Изворачиваясь, тыкает его пальцем в бок — Цзинъи до ужаса боится щекотки — и ворчит, словно оправдываясь: — Я когда-то сказал Цзычжэню, что я гей и что я в отношениях, но больше он ничего не знает, — и, предупреждая сычжуево «если не хочешь», добавляет: — Я все равно искал повод вас познакомить. Вы не против? — Я только за! — Цзинъи улыбается широко, а Сычжуй кивает и, считая разговор исчерпанным, утыкается обратно в книгу. Цзинь Лин удовлетворенно печатает Цзычжэню короткое «будем», хватает Цзинъи за пояс и утягивает на диван. Со второго этажа слышится цокот собачьих когтей, и вскоре рядом с ними устраивается встрепанная Фея. Цзинь Лин блаженно прикрывает глаза — нужно компенсировать сбитые планы. На каток они собираются на следующий день, поэтому в полдень Цзинъи тащит всех троих в подвал искать коньки. Честно говоря, после марафона первого сезона «Американской истории ужасов» Цзинь Лин слегка побаивается подвалов, но признаваться в этом не собирается, поэтому гордо вздыхает полной грудью и ставит ногу на ступень. В подвале, правда, оказывается приятное беловатое освещение и выкрашенные в светло-серый стены, никаких длинных полок с эмбрионами в формалине или свисающих с потолка латексных костюмов. Только дюжина больших картонных коробок. Но Цзинъи оглядывается хитро и подмигивает, за что тут же огребает пинок под зад. — Должны быть или в этой, или в той, — постановляет Сычжуй, уже не обращая внимания на их разборки. — Сами справитесь? Я пока сделаю нам с собой чай и бутерброды. — Справимся, — отзывается Цзинь Лин и невесомо клюет Сычжуя в щеку. — Спасибо, ты лучший. — А я?! — вопит Цзинъи. Цзинь Лин пару минут бегает от него по кругу, пока не сдается и не позволяет зацеловать себя до покрасневших губ. Коньки находятся во второй коробке. Пока Цзинъи с кряхтением проверяет, впору ли они, Цзинь Лин с удивлением отмечает, что все здесь — не хлам, а что-то, что действительно может пригодиться. Как человек, который с вероятностью в девяносто девять процентов отправил бы вещи в подвал пылиться до скончания веков, Цзинь Лин разглядывает несколько коробок с вечно ломающимися у них электрическими чайниками; ящик с одноразовый посудой (тарелки двух размеров, вилки, ложки); в следующей коробке обнаруживается компактно сложенная палатка и набор для первой медицинской помощи. Если бы он нашел здесь годовой запас консервов на десять человек, Цзинь Лин бы уверился в том, что это тайное бомбоубежище. В самом углу находится ящик с, внезапно, коньяком, и от этого Цзинь Лин слегка выпадает. К нему процокивает, шатаясь на коньках, Цзинъи (очень хочется закричать «Надень чертову защиту!», но он сдерживается) и, замечая предмет интереса Цзинь Лина, хмыкает: — О, это заначка Вэй Усяня! Цзинь Лин в удивлении приподнимает брови. Цзинъи лишь пожимает плечами. — Ну, мы его знаем который… третий?.. год, и он все это время стабильно, раз в год приезжает, забирает пару бутылок и уматывается на другой конец города пьянить. Всегда в один и тот же день, кстати. Смутные мысли проникают Цзинь Лину в голову, но он отмахивается. — А как же Лань Ванцзи? Я думал, он запрещает Вэй Усяню пить! — Не поверишь! — Цзинъи комично машет руками и чуть не грохается на пол, в последний момент вцепляясь в Цзинь Лина. А потом доверительно сообщает: — Он сам Вэй Усяня привозит и сам отвозит. — А почему заначка лежит у вас? — окончательно путается Цзинь Лин. — Видимо, чтобы не закончилась раньше времени, — пожимает плечами Цзинъи. Цзинь Лин задумчиво кивает и старается перестать думать об этой странности, но шестеренки в его голове так и крутятся, пока Цзинъи с пыхтением складывает свои коньки в сумку. Они берут вторую — с коньками Сычжуя — и уже поднимаются наверх, когда Цзинь Лина настигает неожиданная догадка, и он спотыкается. — В один и тот же день, говоришь? — мрачно спрашивает он, не обращая внимания на встревоженный взгляд Цзинъи. — А?.. — Вэй Усянь приезжает в один и тот же день и напивается, да? — переспрашивает Цзинь Лин, хмурясь еще сильнее. — Да… В апреле, кажется… А что? Цзинь Лин вздыхает тяжело. В апреле — день смерти его матери. — Ничего, — качает головой он. — Забудь. Цзинъи не отвечает, только смотрит настороженно, и Цзинь Лин злится на самого себя. Он не хотел этого узнавать, окей? Нет, нет, нет. Совсем нет. Если Сычжуй и замечает легкое напряжение между парнями, когда те входят на кухню, то не подает виду и ничего не говорит. Цзинъи заставляет его оторваться от плиты и померить коньки, в процессе чего выясняется, что они Сычжую малы; Цзинь Лин беззлобно посмеивается над его растерянным выражением лица и говорит, что напрокат придется брать им обоим. На полчаса они разбредаются по разным комнатам: Цзинь Лин — проверить рабочую почту, Цзинъи — поиграть на телефоне, Сычжуй остается на кухне. Как самый ответственный, именно он тормошит парней и заставляет их собраться. Цзинь Лин выходит из дома первым, чтобы отвести Фею к соседской пожилой паре, которая за символическую плату соглашается присмотреть за чересчур активным питомцем (однажды они оставили Фею одну на половину суток и очень пожалели об этом, потому что она от скуки изгрызла ножку кухонного стола). Он пробирается через сугробы к соседям, мило улыбается, вручая поводок, и остается ждать Ланей на желтой дорожке около их дома. Легкий мороз приятно пощипывает нос. Спустя пару минут из дома вываливается Цзинъи с двумя сумками (Цзинь Лин уверен, что Сычжую просто стало лень нести ту, что с едой), еще через одну — Сычжуй, который что-то бормочет себе под нос и захлопывает входную дверь, а потом проверяет сигнализацию. — Я вызвал такси, — говорит Цзинь Лин и все-таки забирает у Цзинъи одну сумку. Ту, что полегче, конечно же. Они приезжают на каток в центре города на четверть часа раньше, чем нужно, но решают не терять время и встают в очередь за коньками напрокат. Цзинъи корчит рожи и остается на входе, и Цзинь Лин фыркает, показывая ему язык и приобнимая Сычжуя за талию. Они уже забирают нужные размеры и отходят от ларька, когда откуда-то спереди слышится оглушительное: — Цзинь Ли-ин! — Начинается, — вздыхает тот преувеличенно устало, улыбается краем губ на смешок Сычжуя и машет бегущему навстречу им Оуян Цзычжэню. Друг врезается в него привычным вихрем, Цзинь Лин заламывает брови, посылая Сычжую мысленный сигнал SOS, но тот только улыбается и прикрывает улыбку ладонью. — Да-да, я тоже рад тебя видеть, — ворчит Цзинь Лин, отстраняя от себя перевозбужденного друга. — Знакомься, это… — О, так это твой парень! — перебивает Цзычжэнь, сияя улыбкой до ушей, и хватает Сычжуя за руку. — Приятно познакомиться с человеком, приручившим Цзинь Лина! Цзинь Лин не успевает разразиться возмущением, потому что сзади на него наваливаются и задорно спрашивают: — Почему сразу он? Может быть, это был я! Цзинь Лин глубоко вздыхает и прикрывает глаза рукой. Повисает тишина, неловкость которой будто можно потрогать руками. — А это?.. — неуверенно тянет Цзычжэнь, и Цзинь Лин страдальчески объясняет: — Мой парень. Э-э, и это, — он кивает на Сычжуя, — тоже мой парень. — О-о, — растерянно хлопает глазами Цзычжэнь. Цзинъи приглушенно смеется куда-то Цзинь Лину в шею. — Вот и познакомились, — фыркает он. — Че застыли-то? Мы на каток пришли или куда?.. Цзинь Лин качает головой и дает увести себя надевать коньки. Сычжуй косится на зависшего Цзычжэня и чуть виновато улыбается: — Прости, мы не совсем сообразили, как тебе об этом рассказать. — Ага, — все так же тормознуто отвечает Цзычжэнь. — То есть вы… втроем? — Встречаемся, — осторожно кивает Сычжуй. — Ага… Пока Оуян Цзычжэнь продолжает рассеянно хлопать глазами и усиленно шевелить мозгами, к Сычжую возвращается вырвавшийся от Цзинъи Цзинь Лин. Он с тяжелым вздохом берет за руки своего парня и своего друга и тянет обоих за собой. Глядя, как Цзычжэнь натягивает на левую ногу правый конек, Сычжуй озабоченно спрашивает: — Он точно в порядке? — В полном, — отмахивается Цзинь Лин с полуулыбкой. — Когда я сказал ему, что я гей, он так же завис. Наверное, это можно считать хорошей реакцией?.. Он просто не очень умеет думать. Сычжуй смотрит укоризненно, но потом лишь пожимает плечами и легко целует Цзинь Лина в раскрасневшийся нос. На это стеклянным взглядом смотрит Цзычжэнь, а потом неожиданно отмирает. — Вы умеете кататься? — так громогласно, как только может, кричит он и, сияя улыбкой, выпаливает: — Я вот первый раз встану! Цзинь Лин мысленно умирает в этот момент, потому что им с Сычжуем приходится подхватить непутевого друга под руки и увести на лед. Под неразборчивый бубнеж Цзинь Лина («Кто зовет кататься, если сам не умеет!») и заливистый смех кружащего вокруг Цзинъи они наворачивают по катку с полдюжины кругов, пока Цзычжэнь не падает на задницу и не заявляет обреченно: — Я пойду посижу! Все равно десять минут до конца сеанса осталось, за бортиком вас подожду. — В смысле сеанс? — возмущается Цзинъи, прослушавший это в самом начале. — Это же каток под открытым небом, какие, к черту, сеансы?.. Цзинь Лин смеется над ним почти не ехидно и подхватывает Ланей за руки. Они переглядываются втроем и такой же цепочкой срываются с места, разгоняясь настолько, насколько только можно. С неба начинает медленно падать снег, а стоящая в центре катка рождественская ель переливается разноцветными огнями гирлянды. У них дома тоже маленькая искусственная елка и гирлянды над окнами, но рождественское волшебство особенно чувствуется только сейчас: когда у них всех румяные щеки и замерзшие пальцы на руках, когда из парка рядом доносится приставучая «Merry Christmas» и вокруг них тут и там целуются парочки. Цзинъи как-то слишком хитро смотрит на своих парней, а потом загребущими руками обнимает их, сталкивая друг с другом всех троих. — Тройной поцелуй? — весело предлагает он. — Сдурел? Могу только нос откусить, — парирует Цзинь Лин, потому что кто вообще целуется втроем? Это вообще возможно? — Вот и проверим, — откликается Цзинъи, а Цзинь Лин, морщась, вспоминает, что Лани давно научились читать его мысли по его лицу. Они стоят за елкой, так что хотя бы половине катка их не видно. Сычжуй, кажется, идею молчаливо одобряет, поэтому они встают как можно ближе, сталкиваясь лбами и щеками. — Можешь высунуть язык, — шепотом предлагает Цзинь Лин, за что получает тычок в бок. — Сам высовывай, — отчего-то смущается Цзинъи, а потом краснеет явно не из-за мороза, хотя куда ярче. Все потому, что Цзинь Лин и правда высовывает язык. Поцелуй выходит неловким и смазанным, потому что они скорее пихают друг друга языками, чем правда целуются, а еще ржут, как припадочные. Цзинь Лин краем сознания удивляется, как их вообще не выгнали за такое непотребство, а потом Цзинъи кусает его за губу и все отходит на второй план. Минутой позже Цзинь Лин обнаруживает себя яростно целующимся с не менее агрессивным Цзинъи, пока Сычжуй стоит рядом, стараясь не засмеяться. Цзинь Лин бросает ему виноватый взгляд, но Сычжуй только качает головой, дарит им с Цзинъи по невесомому касанию губ и подталкивает к выходу. — Я думал, что вы про меня забыли! — жизнерадостно, что не вяжется с его словами, говорит Цзычжэнь, встречая их на скамейке чуть поодаль. Цзинь Лин фыркает на это заявление и плюхается рядом. Лани остаются стоять, и Сычжуй спускает с плеча рюкзак. — Я взял с собой кофе, чай и бутерброды. Кто что будет? — предлагает он дружелюбно и смеется от того, как загораются глаза у всех троих. — Цзинь Лин, твой парень святой! — чуть позже сообщает Цзычжэнь с набитым ртом. — И опять все восхищение не мне! — трагично закатывает глаза Цзинъи под общий смех. Снег припорашивает темные макушки, оседает на ресницах и одежде. У Сычжуя забавно потеют очки, стоит ему поднести к лицу стакан с чаем; Цзинъи дважды давится листом салата, потому что слишком оживленно обсуждает с Цзычжэнем последний фильм Марвел. Цзинь Лин лениво листает ленту твиттера, лайкая бесконечные посты Вэй Усяня, а Сычжуй на его плече почти засыпает, убаюканный музыкой в одном наушнике. Им еще предстоит вернуться домой, но Цзинь Лину так хорошо сейчас и так лениво, что он позволяет себе расслабиться и ни о чем не думать. Вокруг елки вдалеке все так же скачут дети, рядом пара — улыбчивый мужчина в белом и его хмурый партнер, замотанный в черный шарф, — лепит снеговика. К другому боку подтыкается Цзинъи, и Цзинь Лин думает, что это Рождество для него все-таки самое лучшее.