Скорей ныряй в мой тихий омут, ты нравишься моим чертям

      Утро выдалось дождливым. Серое небо над Лас-Вегасом злилось, казалось, на весь мир и всё грозило обрушиться на головы вечно спешащих, бегающих за любовью и автобусами горожан. Серовато-голубой самолёт сверкнув своим крылом, приземлился в Город Греха ещё до того, как на бушующем небосводе сверкнули первые молнии, и еле-еле успел высадить съежившихся теперь от холода и ветра пассажиров. В этой стайке потерянных и промокших отчётливо выделялись две фигуры, стоящие в стороне от всех остальных: молодой высокий мужчина красивой наружности задумчиво нахмурившись, разглядывал свою спутницу — красивую, но нездорово бледную девушку. Последняя же нервно искала что-то в сумке, то и дело бросая беспокойные взгляды на мужчину. Наконец, она вынула мобильник и, заказав такси, вымученно улыбнулась: — Да уж... Кажется, поездка в Швейцарию планировалась несколько длиннее. Он лишь отмахнулся. — Выглядишь, кстати, ужасно. Она закатывает глаза, бледно улыбаясь и вдруг, потеряв равновесие, хватается за его локоть. Он подхватывает её и сажает в первую попавшуюся машину, оставаясь будто бы совсем невозмутимым. Лишь его взгляд — и без того пасмурный — становится ещё мрачнее неба над Лас-Вегасом.       До квартиры они добираются молча: она иногда всхлипывает, он делает вид, что ему нет дела не до чего в этом мире — будь то землетрясение, цунами и даже плачущая Уокер на заднем сидении. Да, Уокер плачет. Что с того? Он не должен её утешать и он не станет. Ему всё равно. Ему наплевать. Эти глупые людишки действительно думают, что от водяных потоков из глаз их проблемы решатся. Это их дело. Только он в это всё не полезет. Хочет эта дура реветь белугой — пусть. А он не участвует. Но она не дура... А вот он идиот, виновник "торжества". И эти грёбаные слёзы тому подтверждение. Ему плевать, но его безумно раздражает то, что вызывают в его душе эти всхлипы. Он не может позволить людишкам манипулировать его чувствами, как игрушкой.       Они добираются до дома. Она уже не плачет и не всхлипывает. Она спокойна и тверда. Факт того, что её жизнь медленно, но верно летит в тартарары ещё не повод позволить ситуации взять над собой верх. Она привычно идёт на кухню, привычно берёт у привычного Люцифера непривычно крепкий кофе с коньяком и садится за стол. Вдох. Выдох. — Расскажи. — Ты хочешь этого? — Да. — А правда? — Мне страшно. —Ясно.       Молчание. — Расскажи. — Ладно, — он закуривает — Будешь? — Нет. — Ты мертва. Дважды. — Зубы стукаются о край чашки. Костяшки пальцев белеют от напряжения. — А я не жив. Не в человеческом понимании.       Молчание. — Кто я? — Теперь не знаю. — Кто ты? — Люцифер. — Тот, который...? — Я сын Сатаны.        Молчание. Истеричный смешок. — Смешно. — Нет. — У меня глюки, да? — Нет, Уокер. Ты...больна, но не по-человечески. Я не знаю.        Снова истеричный смех. — И у тебя глюки. Или я просто сошла с ума и тебя нет. — Меня нет среди людей. Я — демон. — Ты тоже чокнутый! — Нет, Уокер! Ты глухая! Ты спрашиваешь, но при этом не хочешь услышать ответ! Но где-то в душе ты знаешь, что я прав.       Она молчит. — В любом случае, времени у нас осталось мало. — Времени до чего? — она нервно качается на стуле и испуганно смотрит на мужчину. — Я не знаю. Но это не отменяет факта, что я должен попасть обратно. — Куда — обратно? А я? — Туда, откуда нас выгнали. А тебя мне придётся тащить с собой. — Куда, чёрт возьми? — А куда бы ты хотела? —О чём ты? — Если бы ты могла выбирать, куда хотела бы попасть — в Рай или в Ад?— его взгляд становится пронзительным, будто он хочет прочитать ответ на её лице, не дать ей солгать, поймав каждую черту лица. — В Рай, конечно! — Не как человек, а как ангел или демон. — На Небеса, — она говорит это вопросительно, словно пытаясь угадать правильный ответ. Но его лицо уже другое, совсем другое. Как будто бы он одёргивает самого себя, спускает, как ни иронично, с небес на землю.        Лишь после длительной паузы он спрашивает: — А если бы я был в Аду? — А это имеет значение? — Раньше имело.        Она непонимающе смотрит на него, а он, допив бутылку виски, уходит.