Эта маленькая поездка Джотаро выпала на один особый праздник. Конец июля, погода начинает постепенно сменяться с жаркой, заставляющей каждого из нас молится на кондиционер, вентилятор или сладкое, быстро тающее мороженное, на более холодную. Ту, когда ты постепенно таскаешь из шкафа не только любимые кроп-топы, футболки и белоснежные майки, но и теплые толстовки. По вечерам уже так просто не прогульнёшься, выйдя в том, в чём попало. Обязательно на широких плечах должна быть кофта с кожаной курткой или же джинсовкой. Совсем скоро осень. Холода наступают и с этим ничего не поделаешь. И именно в один из таких дней в маленькой квартире спал мальчишка, в обнимку с другим парнем, обхватив его руками и ногами со всех сторон, почти полностью перетянув на свою сторону всё одеяло (теперь по ночам зябко было только Куджо). Наверное, просыпаться в свой день рождения вот так, когда под боком лежит и всё ещё сопит самый дорогой для сердца человек - наилучший подарок. Какёин улыбается мягко-мягко, стянув с себя покрывало, отдавая его, дабы другой подросток не замёрз хотя бы в последние минуты сна. Руки так и тянутся к лохматой макушке и прямо через секунду пальцы лёгкими касаниями проходят по темным прядям вниз, гладя. На все эти прикосновения спящий, хотя, видимо, уже нет, морщится, лениво приподнимая веки, наблюдая за любимым из под опущенных ресниц. А после, поняв, что от него пока не требуют ничего, опять прикрывает глаза, подставляясь под чужие руки. Сейчас он был похож на крайне большого, но довольного кота, что действительно наслаждается каждой лаской.
В другой комнате, на кухне, резко появляются громкие шумы воды и посуды. Оба замирают, понимая, что им, кажется, конец. Мэри Какёин вернулась домой и в любой момент может зайти в их комнату. А это значит, найти их — обнаженными; с засосами и мелкими, всё ещё не сошедшими, глубокими укусами на плечах; а также царапинами на спине и прочих местах. А вот это уже означает чистейшую, стопроцентную смерть. При чём их обоих. Хах, как там говорил Дазай из псов, которых они пересматривали недавно? Двойной суицид? Вот тоже самое. Только вот это будет намеренная смерть от чужих рук. При чём, кажется, у Куджо — особенно долгая, болезненная и суровая.
— Может мы сейчас спрячемся под одеялом и она нас не заметит? — шутливо предлагает Нориаки, накрывая их обоих с головой.
— Думаю, не прокатит, — отвечает на это Джотаро, быстро целуя любимого в нос, игриво улыбаясь.
Какёин, резким движением скидывает всё одеяло на любимого, вылезая из кровати, хватая своё, валяющиеся на полу ещё со вчерашнего бурного вечера, нижнее бельё. Он старается натянуть на себя вещи быстро, так, чтобы его не успели увидеть. Казалось бы, вчера всё было хорошо, он изгибался и был совершенно не против, чтобы не только взгляд постепенно бежал по всему, полностью обнажённому, юному телу, но и трепетным прикосновения рук, горячие и мокрые касания губ. Но сейчас... Сейчас было слегка стыдно показывать себя такого. При свете дня будут видны все его шрамы, полученные либо же давным-давно в детстве, по своей же собственной глупости, или случайности, либо же синяки, оставшиеся после ударов о дверные косяки, столы и прочую мебель у себя же дома.
Из плена Куджо выбирается достаточно быстро. Одеяло улетает куда-то в конец кровати, дожидаясь, пока хозяин комнаты и ещё один парень оденутся, позже приступая к уборке. Кажется, вот именно темноволосого не смущало сейчас ничего. Он просто оделся, собирая все предметы гардероба, что были разбросаны где-то рядом. Нориаки решил же на верх взять что-то новое. Именно поэтому медленно подходит к шкафу, доставая от туда огромную черную футболку с черепом на ней. Не сложно догадаться чья она, верно?
— Ты решил забрать у меня все вещи? — Куджо подходит близко, со спины. Чертовски неожиданно. Мальчишка вскидывает плечами от неожиданности, но не поворачивает голову назад. Чувствует горячее дыхание на своей шее. И, честно сказать, пусть и смущается, но кайфует.
— Ты забрал моё сердце, — и первый раз, тоже, — так что, это маленькая расплата.
Из уст темноволосого вылетает тихое «Да ну?», и тот, улыбаясь (Нориаки этого не видит, но отчётливо чувствует), начиная оставлять на, пока что оголённой, коже плеч и шее мимолётные, секундные поцелуи. Но останавливается сразу же, так как мальчишка начинает трясти ими. Из горла вырывается тихий, детский и игривый смех. Эта радость действительно заразительна. Нориаки оборачивается, счастливо глядя в чужие глаза, что когда-то казались ему похожими на холодный, заставляющий всю кожу покрыться мурашками (в основном так было, когда тот злился. Да уж, если Джотаро в отвратительном настроении, да ещё и по твоей вине, то ты либо умрёшь, либо же... Умрёшь. Третьего не дано). Но прямо сейчас они были словно лазурь теплого, согревающего океана. Ведь тот смотрел мягко, заботливо и любяще. Наверное, он впервые увидел такой взгляд, наполняющий всю его душу теплотой, именно у Куджо. И это не могло не радовать.
Они целуются. Нориаки кладет руки на чужие плечи, поднимаясь на носочки, позже скрепляя руки в замок на шее. А вот Куджо же приобнимает его за талию, прижимая к себе ближе. Никто не против сократить расстояние до минимума. Поцелуй выходит глубокий и чертовски приятный. За всю неделю, что темноволосый пробыл тут, такие мягкие и любящие прикосновения к губам стали приятной обыденностью. Совсем не хочется думать, что будет дальше. Что он прикоснётся в следующий раз к ним ещё ой как не скоро. Это нагоняет такую ненужную им сейчас тоску. Надо быть рядом и жить этим моментом, а поскучают они друг по другу потом.
— Люблю тебя, мой милый именинник.
Улыбка не спадает с лица, а после они снова улетают, на пару тая. Какёин прижат к шкафу, а Джотаро позволяет одной из рук гладить талию, а другой, что была чуть наглее, бёдра. И всё бы ничего, да вот их дверь резко распахивается, в комнату влетает счастливая мать, с криком «Вы так весь день проспите, ну!». Она явно не особо ожидала увидеть пред своими глазами своего сына, всё ещё без футболки, что был прижат его же парнем в одних шортах. Должна была, но, верно, хотела застать их уже одетыми.
Или наоборот.Кто знает. В любом случае, женщина, даже не пытаясь спрятать свою хитрую ухмылочку, быстро вылетает, с криком, что лучше будет на кухне и они сами к ней присоединяться. А этим двоим ничего и не остаётся, кроме как поскорее одеться, говоря о том, что Нориаки она это будет припоминать до конца его дней.
И, всё таки, они оба в своих законных вещах. В футболке темноволосого пусть и в сто раз приятней, но ещё больше палиться перед матерью не хотелось (стоит лишь молиться, что за тот короткий промежуток времени она не успела разглядеть и понять то, что случилось прошлой ночью). Тарелки уже расставлены, еда в них. Мэри смотрит на этих двоих с прищуром, как бы подозревая что-то. Хотя быстро отходит от этого, налетая с крепкими объятиями на своего сына. И тот отвечает ей тем же, прижимая к своей груди. Всё это было похоже на какой-то сон. До безумия счастливый сон. Джотаро, мать, которая по настоящему любит его. Готовая еда, поздравления. Прошлые дни рождения были самыми обычными. Да, Жан пытался скрасить их, но огромной радости это не приносило. А сейчас... Сейчас он чувствовал себя нужным и важным. Радость, кажется, переполняла его всего с ног до головы.
— Я вас так люблю... — шепчет мальчишка, жмуря глаза. Голос медленно ломается, он прижимает мать к себе ещё сильнее, пряча лицо в её хрупком плече. Темноволосый же, чувствуя, что не стоит просто стоять в стороне, присоединяется к ним. Сейчас они все были похожи на маленькую, дружную семью. Семью, о которой Нориаки мечтал с самого детства. Семью, которую видел у своей тёти или одноклассников. Семью... Тех самых людей, что действительно будут рядом. Тех, что живут в его сердце.
Поели они чуть позже. В тот момент Какёин чувствовал, как по его щеках текут маленькие, осторожные капельки. Слёзы счастья. Боже, когда он в последний раз чувствовал это? Не известно. Позже его накрыло лёгким дежавю. Мать, которая плакала сама, ведь поняла свою ошибку, и он вместе с ней. Что же, Куджо об этом явно знать пока не должен. А ещё он не должен был видеть его детские и подростковые фотки. Но увидел. Смотрел и мягко улыбался, разговаривая вместе с Мэри, с весельем в глазах посматривая на любимого.
— Так, доедайте, а я пока схожу за альбомом, — женщина выходит из-за стола, на котором лежал телефон с открытой галереей. У неё были лишь совсем недавние, с пятнадцати и шестнадцати лет сына.
— Может не надо? — Какёин знал,
что там находится, поэтому не особо хотел показывать. Фото из разряда "детский сад, штаны на лямках". И это интересно?
— Надо, Нориаки, надо.
И пошло поехало. Первые фотографии были действительно неплохими и милыми. Простыми. Он в песочнице; в обнимку с огро-о-омным пушистым рыжим львёнком. Мать до сих пор помнила, как однажды шла ночью выпить лекарство (голова болела уже несколько часов, а громкие звуки песен из различных мультиков гулом всё ещё отдавались в ушах), не замечая на своём пути разбросанных по полу игрушек. Наступает на некоторые, думая, что ничего не будет. Но она ошибалась. Как только её нога коснулась ноги этого льва, а затем, резко и громко, на всю квартиру раздалась песню про улыбку. На следующий же день игрушка магическим образом перестала издавать какие-либо звуки.
Или вот, мальчишка с материнскими бигудями на волосах, в огромном зелёном платье! Картина забавляла и умиляла одновременно. Ну, по крайне мере Джотаро и Мэри, которые, по мнению Нориаки, что сидел краснющий до невозможности, спелись. Вот с букварём в руках, или с милым зонтиком с лягушкой. Или их общее — высокий мужчина с такими же яркими, вишнёво-розовыми волосами, как и у самого парня (да и, в принципе, они были крайне похожи); мать, в чуть более молодом возрасте. Её волосы забавно и чертовски мило кудрявятся. И маленький малыш у Мэри на руках, что тянет крохотные, пухленькие ручонки к волосам женщины. Эта фотография — одна из единственного, что осталось от мистера Какёина.
— А ты весь в отца, — произносит Куджо, поднося фотографию к лицу любимого. Даже прическа относительно похожа. Только маленькая завитая чёлка, может быть, как в мать.
— Я не помню его слишком хорошо. Его не стало когда я был ещё не таким уж и взрослым. Но, это верно. Гены, — грустно улыбается парень, позже чувствуя, как его осторожно берут за руку, несильно сжимая, как бы поддерживая. «И Чебурашки» — на веселе говорит женщина на последние слова сына, вставая из-за стола, забирая тарелки в раковину.
***
— Мы сейчас опоздаем, Джотаро, скорее! — Нориаки тянет парня за руку, стараясь идти побыстрее. Сегодня в их городе проходила маленькая аниме ярмарка и они просто не могли её пропустить. Именно поэтому, быстро натянув на себя более теплую одежду, всё таки, на улице дубак, эти двое бежали к остановке, молясь о том чтобы успеть к началу. Денег было не так много, слишком тратиться они не собирались. Просто весело проведут время вместе. В последние разы.
Тридцать минут в забитом автобусе с, кажется, такими же как и они (по значкам на рюкзаке и ушкам на голове их можно вычислить сразу же). И вот, они у здания, в котором и проходит мероприятие. Около него набралась небольшая толпа. Чертовски шумно. Гул, издаваемый подростками, сразу начал немного надоедать, но с этим ничего не поделать, так что эти двое просто смирились, ожидая, когда их запустят. На этаже с товаром уже гуляют люди, их было видно у окнах что успели сделать предзаказ, поэтому смогли прийти и найти товар чуть раньше. Везунчики.
Спустя минут пятнадцать их всех всё-таки запускают. Все толкаются и кричат, желая поскорее забрать то, о чём, кажется, долго мечтали. А наша пара крепко держится за руки, чтобы не потеряться, отходят в более спокойное место. Вся толпа, в основном, была у еды, плакатов и игрушек. Так что пойти к значкам, при чём, достаточно дешёвым, было верным решением. Они купили одни и те же. На память, так сказать. А потом, сразу же, Нориаки, заметив на прилавке милейшие кошачьи ушки, как у людей в транспорте, тащит туда Джотаро, находя чёрные. Излюбленная кепка с него слетает сразу же, а на её месте красуются два милых уха со звонкими золотыми бубенчиками.
— Самый прекрасный черный кот, — Какёин улыбается, целуя парня в щёку. Какие-то девушки рядом тихо визжат от умиления и, чёрт, ярковолосый их действительно понимал. Сам тоже кричал, от той самой теплоты в груди, где-то в душе.
Уходят они оттуда с игрушками; парочкой шоколадок (в основном для Куджо, на дорогу); чипсов и прочей вредной едой; маленькой, размером чуть больше брелка для ключей, дакимакурой с любимым обоими парнями персонажем, а также множеством фотографий с косплеерами. Кажется, совсем скоро и у Какёина, и у Джотаро галерея в телефоне просто умрет, ведь за одну лишь неделю там было фото больше, чем, кажется, за их обычный месяц. Но, что же, это память. Так что, не жалко.
Пойти потом в торговый центр, казалось, было хорошей идеей. Ну, так думал Куджо, пока его не потащили в магазин с одеждой. Не сказать, что он ненавидел это дело... Просто обычно не любил примерять огромное количество одежды. Вот знаете ведь людей, что подходят к первой попавшейся вещи, которая приглянулась глазу, и, понимая, что та подходит, сразу же на кассу, без каких-либо «Давай посмотрим что-то ещё» или «У нас есть ещё время, пошли в другие магазины, если что, вернёмся сюда»? Вот Джотаро именно из таких людей. Быстро и стильно. Но, кажется, сегодня всё будет по-другому. Нориаки берёт две белые рубашки, с маленьким алым цветочком прямо напротив сердца, и ведёт Куджо в примерочную. Улыбается, чувствуя себя безгранично счастливым. Прекрасное чувство — понимать, что даже такими простыми действиями и своей же радостью, ты заставляет человека солнечно улыбаться.
Они, естественно, пошли в разные примерочные. Но Куджо, как только оделся, сразу же, отодвинув мягкую шторку, у которой, как и всегда, была такая щель, что тебя может увидеть вещь магазин, идёт в ту, где был Какёин. Заходит, совсем не думая о том, что тот может быть всё ещё не одет. Так, кстати, и было.
— Джотаро, выйди!
— Не-а~ — Куджо нагло ухмыляется, подходя ближе. Шторка прикрыта, а мальчишка рядом прижат. Одна из рук Джотаро опирается на хлипкую стеночку, а другая проходит по обнажённому торсу не полностью застёгнутой рубашки.
Они смотрят друг на друга. Глаза в глаза. Не сказать, что Нориаки слишком уж сильно недоволен, просто смущён. Он показывает это своими горящими щеками и тем, как же сильно прижимает другого парня к себе. Но затем Куджо чуть-чуть отстраняется. Ловит на себе непонимающий взгляд, а затем осторожно и нежно прикасается к чужому носу своим, медленно приближаясь. Их губы соприкасаются. Какёин, кажется, тонет в этом глубоком поцелуе. Самостоятельно развивает его, сначала отвечая, а затем уже самостоятельно проталкивая язык. Это их не первый, да и не последний, поцелуй, однако ж ощущения такие же. Приятные мурашки на спине, небольшая дрожь в коленках и теплота, что укрывает сердце махровым одеялом.
Позже эта смущенная вишенка, всё же, одевается по-нормальному, дабы они могли сделать ещё одну фотографию. До безумия счастливую. Они стоят рядом в одинаковых рубашках. Какёину та слегка велика, прогадал с размером, а вот Джотаро в самый раз. Нориаки целует парня, по итогам получая очень даже милый снимок, после сразу же с тихим смехом прогоняя парня из своей примерочной.
***
Домой они попадают только под глубокий вечер. На улице становится слишком холодно даже для одетых. Руки краснеют и начинают дрожать, пока их не перехватывает Куджо, приподнося к своим губам. Он греет их, и свои, в добавок, тоже, тёплым дыханием. Парни стараются согреться в теплом, почти пустом автобусе, сидя и тихо подпевая старым-старым песням. Позже подходят к дому, поднимаются на этаж, заходя в квартиру, в которой нет ни единого лучика света. Это... Это настораживает. Первые пару секунд, пока не слышится громкий, но не оглушающий «бум», а после на яркие волосы посыпался разноцветный, длинный серпантин. Джотаро врубает свет и перед Какёином предстает вся картина: Польнарефф, с маленькой хлопушкой в руках, рядышком стоит Абдул с тортом, на котором, пусть и немного неаккуратно, но явно в любовью были выложены вишни. Они делали его сами, это заметно. Заметно и приятно до чёртиков. Миссис Какёин опирается спиной о дверь, мягко улыбаясь. Они весь день были вместе, готовя и убираясь, украшая комнату, позже подбирая подарки.
— С праздником, Нориаки! — улыбается француз, налетая на мальчишку с объятиями. Он крепко-крепко прижимает его к своей груди, говоря о том, какой же он стал взрослый. Словно именно он являлся его мамочкой, а не Мэри, стоящая рядом.
К ним позже присоединяется и Мохаммед, и мама, да и Джотаро, что стоит позади. У Какёина, кажется, сейчас сердце разорвется от переполняющих его чувств. Он прижимается к всей этой толпе, стоя на пороге, улыбаясь до боли в щеках. Отходить от всех этих людей не хочется совсем. Хочется так и стоять, чувствуя себя безгранично счастливым. Однако ж, у кого-то из присутствующих в животе что-то предвкушающе урчит, ожидая, что еда будет совсем скоро. И вот это игнорировать уже нельзя, так что, слыша смех и тихие возгласы о том, что так получилось и оно всё само, они ушли к столу.
Травля шуток, милые истории, просмотр фильмов, постоянные разговоры и поздравление — всё, что занимало следующие несколько часов. Они развлекались как могли, говорили о своих скрытых и забавных способностях (так Жан рассказал о том,
что Нориаки может делать с вишней. Происходит, как француз это называет, «rerorero», а Джотаро говорит, что такое владение языком — крайне полезная вещь). Но, по итогам, ночью все уже были у себя дома. Мать уснула достаточно быстро. Вероятно, устала слишком сильно. Всё-таки, командовать всем приготовлением к празднику, позже веселиться с шумом, действительно утомляет. А Нориаки с Куджо сидят в комнате тихо. Чемодан уже собран, всё, что должен был забрать темноволосый, будь то нарисованная специально для него картина, сладости или одежда, упаковано. Он уезжает завтра утром. И больше они не увидятся. Это расставание будет не всегда, их любовь не умрет. Но будет слишком грустно позже просыпаться, по привычке щупая место рядом с собой, понимая, что никого уже нет. И не будет.
— Обещай, что мы ещё встретимся.
Джотаро лишь медленно и плавно кивает головой и, прикрыв глаза, целует мальчишку. Глубоко, мягко, вкладывая туда все свои чувства.
— Обещаю.
***
Поезд стоит. Многие люди уже сейчас сидят на своих кроватях, думая о том, чем же занять себя в ближайшее время. Поездка обещала быть долгой. И у Джотаро тоже. Долгой и чертовски одинокой. Вещи уже были оставлены на его законном месте, лишь только он стоял, обнимая мальчишку. Ещё утро. Раннее. Однако же желания спать полностью отсутствовало.
Они держали друг за друга крепко. Так, словно бы не увидят друг друга совсем. Увидят, естественно. Пусть и на экранах телефонов, но таких же открытых и счастливых. Таких же... Живых. Пусть они не смогут к друг другу более прикоснуться, пусть не смогут обнять, оставить робкий поцелуй на плече, а позже мягкий на макушке, с пожеланием спокойной ночи, но они всё ещё будут рядом. Рядом морально.
Последний поцелуй. Глубокий, лишенный страсти, но полной нежности и каплями печали. Они обнимаются и совсем не хотят отходить друг от друга, но понимают, что так надо. Нориаки сжимает чужую кожаную куртку и, кажется, даже такой плотный материал сейчас может с лёгкостью порвать. Сердце неприятно колит от мысли, что надо расставаться.
— Мне пора... — шепчет парень, грустно улыбаясь, в последний раз смотря в любимые, такие родные и яркие глаза.
Какёин кивает. Скрещивает их пальцы на правой руке, прикасаясь мягкими, уже искусанными губами к месту, где совсем недавно был укус. Он прошел, однако теплые воспоминания остались. Родная для темноволосого кепка падает на яркую макушку, оставаясь там. На память.
— Спасибо за эту неделю, моя милая Звёздочка.
— Люблю тебя, Вишенка.
Джотаро Куджо уехал.
