***
— Десять минут. — нижняя губа Вальбурги вздрагивает, не обещая ничего хорошего. — Милая, мы рискуем опоздать. — Орион аккуратно касается локтя супруги. Было бы проще обнять ее, это было бы эффективнее, но момент совсем не подходящий. Они даже в доме придерживаются строгих правил, так проще не выскочить из колеи. — Десять минут. — она повторяет строже, давая понять, что спорить бесполезно. — Я должна поправить причёску и макияж. Орион вздыхает. Она уже потратила на это больше двух часов и выглядит идеально. Но мужчина все равно кивает. Ей нужно это время, и он не вправе мешать. Вальбурга почти бегом поднимается в их спальню, садится перед туалетным столиком и закрывает лицо руками. Тихий всхлип. И напряжённые белые костяшки. Нижняя губа снова начинает дрожать, пока она, не моргая смотрит на свое бледное отражение. Ей кажется, что глаза стали слишком впалыми, и слишком много морщинок образовалось вокруг них. Глупая старость, не щадящая никого. Блэк абсолютно точно не боялась морщинок. Никогда не боялась, они были и в молодости, когда она просыпалась в пять утра для обхода школы. Тогда они напоминали о серьезности. Теперь о приближающейся смерти. Вальбурга трясёт головой, словно нужно кому-то отказать, но не справляется. — Что ты ему скажешь? — мамин голос разрезает тишину. Она выглядит, как на выпускном своей дочери, проглотившая кол, стянувшая талию корсетом. Бледная, с зализанными в пучок волосами, как у самой Вальбурги теперь. — Хотя было странно ожидать от тебя иного. Сама испорченная и сын такой же. — Тебе не хватает стержня, чтобы удержать семью. Никогда не хватало. — голос отца подхватывает, он, как и мать, появляется из ниоткуда, вырастая за спиной дочери словно проклятье. Вальбурга чувствует, как щеку обжигает слеза. Макияж действительно придётся поправить. И придумать, что сказать Темному Лорду, когда он узнает, что ее старший сын не придет получить метку. Всё-таки придумать. Вопрос, висевший в воздухе слишком долго, ответ должен был быть готов давно, но разве это можно объяснить? Она выжгла его фотографию с гобелена, запретила Регулусу с ним общаться и лишила каких-либо средств к существованию. Он в безопасности от фамилии Блэк. Но фамилия не в безопасности из-за него. Все её тело передергивает. Родители все ещё стоят тенями за спиной, не внушая доверия, не давая успокоиться и собраться. В какой момент всё покатилось по наклонной? Перед глазами Вальбурги вновь и вновь прокручивается секунда, когда в глазах Джин отобразилась зелёная вспышка, направленная из её собственной палочки. Плата за предательство всегда высока. Вальбурга зажмуривается, проваливаясь на долю секунды в темноту. Орион врывается в спальню тут же, как крик его жены разлетается по дому, заставляя портреты вздрогнуть, а Кричера прижать уши. Протяжный и звонкий. Визг, призванный прогнать кошмар. Она замирает только в тот момент, когда он наконец обнимает ее, прижимая к себе так сильно, как может. И звук затихает. — Все будет хорошо, я рядом. Я здесь. Я с тобой. — его губы быстро двигаются, нашептывая слов, заученные за много лет. — Все закончилось. Ты в безопасности. Я люблю тебя, и я рядом. Вальбурга продолжает дрожать, цепляясь ледяными пальцами за руки мужа, в поисках едва уловимого для неё прута надежды на спасение. Но темнота отступает. И зеленой вспышки больше нет. Орион знает, что не может до конца отогнать кошмары, но они притупляются, когда он оказывается рядом. Миссис Блэк не произносит больше ни слова, до самого выхода из дома. Пока она поправляет макияж, Орион стоит за ее спиной, держа руку на плече супруги. После берёт под руку, чтобы помочь спуститься вниз и дойти до камина. Через огонь, все в той же тишине, они попадают в таверну на краю магического Лондона и наконец трансгрессируют к поместью Малфоев. — У тебя есть право вернуться. — выдавливает из себя мистер Блэк перед калиткой. — Разве? — тихо уточняет Вальбурга. Ее спина снова стала ровной, взгляд направлен прямо, мимо ворот и самого поместья, куда-то намного дальше и глубже. Она словно копия собственной матери, уничтожающая и непреклонная. — У меня нет метки, и я могу защитить свою жену от этих встреч. — все его тело напрягается, он уже давно не в состоянии надуться от важности, как в молодости. Это все жалкие попытки вернуть прошлое. Это все ложь самому себе. Но он и правда готов отпустить ее домой. Пусть и ценной круциатуса, который получит за то, что появится в одиночестве, за то, что даст еще один повод усомниться в верности своей семьи. — И потому нет права голоса. Я обязана прийти, тем более, что на моем предплечье метка есть. — в голосе ни обвинения, ни мольбы о помощи. Она толкает калитку вперёд так, словно пару минут назад кричал кто-то другой. Словно это не её трясло от страха. Орион вздыхает, направляясь следом. Когда он сообщил Реддлу, что Вальбурга не глава рода и может спокойно жить с меткой в отличие от него самого, он был ослеплён злостью на неё и совсем не думал, чем это может обернуться. — Это всего лишь Том, наш Том, Орион. — продолжает женщина. — Наш друг. Он защищает. Он всегда на нашей стороне. А если нет, вступится Абраксас. Мистер Блэк смотрит вслед супруги пару мгновений, сжимая зубы. Принимать помощь и защиту не в её правилах. Теперь не в её. Однажды Вальбургу уже пытались защитить, но лучше от этого не стало.***
Младшая сестра Ориона — Лукреция на момент прихода четы Блэк уже сидит в зале поместья Малфоев, идеально подходя под интерьер помещения. Бледная кожа сочетается с мраморными колоннами, холод, исходящий от женщины, словно дополняет общую атмосферу. Если бы у нее была дочь, вот кто должен был бы стать следующей миссис Малфой. Но Лукреция ненавидит детей, морщась от вида чужих. А ее муж, каменное изваяние, едва ли может на это повлиять. — Вал! — полуулыбка, появившаяся на ее лице, больше пугает, чем внушает доверие. Она привстает со своего места, чтобы обнять подругу, а после брата. — Ты ведь не хотела сюда приходить. — тихий шёпот Вальбурги заставляет женщину поморщиться. — Мой супруг не хотел. Мы ведь занимаем нейтральную позицию. — она откашливается. — Он и не пришёл. А для меня это только вечер. И я хочу увидеть своих однокурсников. Звучит неправдоподобно, а бледное лицо только подтверждает, что дело вовсе не в желании увидеть старых друзей. Лукреция бросает взгляд в сторону брата, приветствующего появившегося Абраксаса. Орион быстро возвращается к Вальбурге, чтобы взять ее под руку. Челюсть миссис Пруэтт напрягается. Её родной брат не задал даже элементарного вопроса: «Как дела?». Зато пару раз уточнил это у Вальбурги. У жены, с которой спал, завтракал, собирался и добирался до поместья. У жены, которую видит двадцать четыре на семь. И все равно сейчас уделяет больше внимания, чем сестре. Сестре, которую видит раз в год, в случае, когда Том приглашает их двоих. Лукреция зажмуривается на долю секунды. Урок, который она хорошо выучила на своём шестом курсе: Вальбурга всегда важнее. Её веки замирают в полуоткрытом состоянии, взгляд изучает серебряный узор на картинной раме, пока брат с женой раскланиваются с Лестрейнджами. Интересно, как бы миссис Блэк корчилась под Круциатусом? А как бы вздрогнула от Авады? Нет, так просто Лукреция ее бы не отпустила. Ненависть пропитала ее тело, разлилась по венам слишком давно. Она бы закончила мстить за подлость с Джин, и отомстила бы за кражу брата. За испорченную жизнь. За стеклянные глаза, с которых начался ад. В этот раз у нее не получается абстрагироваться, как во все предыдущие, в этот раз она дает слабину, погружаюсь в фантазии, проваливаясь в свою ярость. Наслаждаясь мыслями о мести. Как они все могут принимать её в этом зале и почтительно кивать? Лукреция сжимает себя руками, оставаясь незаметной для старых друзей. Статуя. Образец идеальной семьи, она вцепилась бы ей в шею при первом удобном случае, чтобы все увидели, гниль внутри жены брата. Чтобы Орион увидел. — Лукреция! — голос Друэллы застаёт ее в момент, когда она расцарапывает в своей голове лицо Вальбурги. — Ты чудесно выглядишь. Сигнус мягко обнимает миссис Пруэтт вслед за женой. Это оказывается нежнее, чем то, что изобразил Орион. — Мне нехорошо. — Лукреция предвосхищает их вопрос. Бледная кожа лица покрывается румянцем от злости. — Милый, принесёшь нам что-нибудь выпить? — Друэлла одним своим присутствием выстраивает стену, отгораживающую от безразличия Ориона и самого факта существования Вальбурги. От всей толпы, которая вызывает внутри миссис Пруэтт тошноту. — А мы, Лу, пока посидим, хорошо? Она берет женщину под локоть, направляя к софе у стены. И Лукреция поддаётся, безвольно следуя за подругой школьных лет. Они оба с братом подвели родителей. Или стали их лучшей во всех плохих смыслах копией?***
Пока Том произносит речь, Абраксас старается поверить в то, что перед ним стоит его старый приятель. Но чем дальше заходит в своей речи Реддл, тем сложнее Малфою убедить себя в том, что внутри мужчины с серой кожей и красными глазами, осталась хоть крупица от парня, который хотел спасти мир и остановить Гриндевальда. Он, как и раньше, способен стянуть к себе людей, лишая воли и права выбора. Но теперь пускает больше пыли в глаза. Месть, затянувшая ему глаза, жажда очистить мир от скверны, мешают мыслить здраво. И пугают, бесспорно пугают. Осталось ли внутри что-то кроме монстра, которого так боялась Афелия? Осталось хоть немного света, в который она верила? — Вспомните, как однажды вы принесли мне клятву. И возгордитесь, что теперь это сделают ваши отпрыски. — завершает речь Том после того, как затрагивает политику, образование и иерархию в обществе. И поднимает бокал. Его выдаёт скучающий взгляд, который он не пытается скрыть. Одно и тоже из года в года. Теперь к ним присоединится свежая кровь. Будет ли от этих ребят толк? Если он так хорошо знает их родителей, стоит ли ждать чего-то нового от детей? Ему безусловно неинтересно и это. Он просто тратит своё время. Единственное, что всерьёз способно его заинтересовать — огонь ненависти в их душах. Смогут ли они очистить мир для него от бесполезных субстанций с волшебными палочками, но без магического прошлого? — Жаль, что не все наши дети примут метки. — невзначай вздыхает Лукреция, ловя испуганный взгляд Друэллы. Следующая, кто удостаивается испуганного взгляда миссис Блэк — Вальбурга. — Мне безусловно жаль, что не все мои девочки примут метки. — Друэлла не задумываясь пытается перетянуть удар на себя. — Андромеда и Нарцисса ещё слишком малы. Но после они станут прекрасными жёнами для последователей Темного Лорда. Надежный тыл так же важен, как и верный фронт. — Не сомневаюсь, но… — Лукреция не собирается останавливаться в своей мысли. Абраксас ловит уставший взгляд Реддла. Он давно перестал сравнивать их со змеями, обозвав гиенами. Где преданность, которая пропитывала их в школьные годы? Только страх и гордость. Или глупость? Даже в Друэлле говорит стыд, а не что-то благородное. К счастью Малфоя, Том быстро теряет интерес к словам Лукреции, переключаясь, кажется, на раму одной из картин, висящих на стене. — Думаю, мы все понимаем, что речь не о твоих девочках, Друэлла. — ядовито произносит Диана Лестрейндж. Абраксас невольно сжимает палочку, борясь с инстинктом защитить. Не от Тома. Палочка Волан-де-Морта слишком быстро взмывает вверх, рассекая воздух. Доля секунды от гордого голоса Дианы до звонкого крика, разрезающего стены старинного поместья. И абсолютное бездействие ее мужа. Алектус замирает, как каменный, наблюдая, как сжимается женщина, сползая на пол, пытаясь схватиться пальцами не то за гладкий камень, не то за его ноги. Внутри ничего не отзывается на ее страдания. Он сам давно превратился в монстра и легко бы смог заменить Тома сейчас. Когда душа умирает, оказывается легко причинять боль. Да и нет смысла защищать от Темного Лорда. Он знает, что делает. — Когда же вы запомните, что мы все друг за друга?! До последнего. Друг. За. Друга. Абраксас отлично понимает, что реакция Тома вызвана вовсе не чувством несправедливости. Ему плевать на высказывание Лукреции, поэтому наказана будет не она. Плевать даже на сына Вальбурги, сбежавшего из родительского дома, пусть бежит дальше и быстрее. Его настоящий раздражитель Диана, которая оступилась так давно, что едва ли кто-то, кроме самого Абраксаса и Тома, об этом помнит. И знает ли кто-то кроме них? Как должно быть невыносимо видеть в младших Лестрейнджах одновременно и черты любимой, и черты человека дважды покусившегося на жизнь Афелии. Миссис Лестрейндж продолжает корчиться от круциатуса, пока маленький, хрупкий мирок спокойствия внутри Вальбурги рушится. Диана расплачивается вместо неё. Всегда кто-то расплачивается за неё.***
— Не отчаивайся, это не конец. — Лили сама не понимает, почему пытается успокоить Поттера. Да и повод глупый, подумаешь, в их клуб по подготовке к борьбе со злыми силами никто не пришел. Как будто у них самих действительно было время этим заниматься. — Мы можем продолжать вшестером. — Или это знак, что у нас сейчас есть дела важнее. — тянет Питер, пытаясь соревноваться с Лили в умении успокаивать Джеймса. Это его роль — быть жилеткой, когда шалости не удаются. — Заткнись, Хвост. — срывается Поттер, чувствуя внутри необходимость выместить злость. Было бы лучше, если бы под руку попался кто-то действительно неприятный. Может Северус или чопорный брат Сириуса. Было бы проще. Питер поднимает плечи. В легких заготовлен воздух для ответа, но слова не срываются с губ. Он молча выдыхает. Джеймс в образе, конечно, сейчас не до него. — Хвост? — подхватывает Марлин. — Странное прозвище. Как вы его придумали? Тебе не обидно, Питер? — Злость не в прозвище, а в мыслях. Это было дано с дружеской любовью. — вмешивается Римус, толкая Джеймса, который и без того понял, что взболтнул лишнего. — Я вот, например, Лунатик. Иногда хожу во сне. И если бы Петтигрю не ходил за мной по пятам в эти моменты, дементор знает, чем бы это могло закончится. — Так что про занятия вшестером? — Лили, почувствовшая силы для сопротивления, явно не собирается отступать и возвращает ребят к теме. Пару часов назад она не могла объяснить себе, как согласилась на тренировку с Поттером, а теперь не может представить, как потерять и эту, неожиданно появившуюся, поддержку. — Думаю, Хвост прав. Это знак, что нам сейчас нужно заняться чем-то другим. Джеймс, Римус, Питтер за мной, есть идея, от которой вам головы сорвет! — почти вскрикивает Сириус, начиная утаскивать друзей от удивленных Лили с Марлин. — Пока, девчонки, встретимся за ужином! — Блэк! Ты на полном серьезе только что послал Эванс, которая хотела встречаться со мной три раза в неделю?! — ноет Джеймс, но не отстает от друга. — Не с тобой, а с нами. Не встречаться, а устраивать дуэли. Не послал, а попрощался до ужина. Соберись! — Сириус продолжает ускорять шаг, явно торопясь, словно кто-то другой может реализовать его идею раньше. — Я сейчас ненавижу тебя даже больше, чем не пришедших. — продолжает злиться Поттер. Блэк резко останавливается, разворачиваясь к другу, хватая его за воротник мантии. — Слушай, это просто девчонка, Джеймс, я всегда поддерживал твои ухаживания за ней, но сейчас время делу, и она нам не поможет. — он поворачивает голову к Римусу с Питтером. — Мы все это время рисовали карту замка и окрестностей. Пришло время ее оживить, вот что от нас сейчас действительно требуется, вот что никто не сможет сделать кроме нас. Если внутри Хогвартса есть зло, мы сможем его отследить. А если оно только планирует появиться, то мы перехватим. Нам нужно заклинание, которое покажет всех людей, что находятся в пределах карты. — Звучит, как что-то не осуществимое. — тянет Питтер. — Звучит, как самая наша полезная шалость. — кивает Римус. — Мы же научим ее оскорблять всех, кто лезет в карту без нашего ведома? — усмехается Джеймс мигом забывая о ссоре с Сириусом.