***
— Открой дверь и прогони гостя. — Родольфус не поворачивает головы на стук, только отдает приказ эльфу и наполняет свой бокал вином. Пережить смерть отца оказывается сложнее, чем он себе представлял. Дом без него пустеет, словно из него выбивают самое важное — душу. Матери не хватает для поддержания прежнего уюта. Она становится похожей на тень. Почти прозрачная она медленно передвигается по дому, бормоча под нос проклятия каждому сантиметру пространства, что её окружает. И срывается на домовике, если тот попадается под ноги. Она молит Мерлина вернуть ей мужа в качестве призрака, чтобы продолжать слышать его голос, чтобы черты лица не стерла память, чтобы иметь возможность продолжать с ним разговаривать, но её мольбы не находят ответов. Дом превращается в склеп, и пока Рабастан спасается от него, прячась за друзьями, Родольфус пытается сделать хоть что-то, чтобы семья оставалась на плаву. Хотя бы просто быть здесь под одной крышей с Дианой. Если бы Андромеда не сбежала, если бы она стала Лестрейндж, всё было бы иначе, ей бы хватило сил остановить этот кошмар. Она смогла бы развеять ощущение безнадежности, нависшее над их семьей в момент смерти Алектуса. Или у самого Родольфуса было бы больше мотивации бороться, чтобы избавить её от ада нахождения здесь? У него была бы по крайней мере одна здравая причина для того, чтобы жить. В коридоре раздаются шаги, испуганный домовик появляется ровно перед хозяином, трясясь от ужаса. — Господин Родольфус, Чип сделал всё что мог. Чип не смог остановить мисс. Чип накажет себя, Чип… — Замолкни. — Лестрейндж с недовольным видом оборачивается. Беллатриса останавливается в дверном проеме с хищной улыбкой на губах. Она одета в простое платье, волосы не торчат в разные стороны, как обычно, а аккуратно уложены. Откровенно говоря, её легко сейчас можно перепутать с сестрой, а если учитывать выпитое вино, то и вовсе не найдешь отличий. — Очень интересно. — тянет Родольфус, удивляясь виду боевой подруги. — Вина? — Завязала, не пью. — отрезает девушка, подходя к нему ближе. — Мешает работать на Тёмного Лорда. — Значит, пришла забрать меня на задание? Или… у крошки Беллы проснулась эмпатия и она пришла поддержать близкого друга? — он шутит от бессилия, на большее его просто не хватает. — Лучше. — она садится на диван рядом с парнем. — У меня есть предложение, от которого тебе будет трудно отказаться. — она переводит дух, голос становится слаще. — Скажи, Родольфус, мы прошли с тобой много всего вместе в рядах Пожирателей. До попадания в них — ещё больше. Спустя всё это время, ты мне доверяешь? — Как самому себе. — Чудно. — её улыбка не обещает ничего хорошего, но её черты лица так сильно напоминают черты Андромеды, что едва ли Лестрейндж способен почувствовать угрозу. Совсем чуть-чуть изменить характер… или его отношение к этому характеру? — Я хочу стать Лестрейндж. — наконец произносит Беллатриса, заставляя этой фразой Родольфуса прийти в себя. — Ты спятила? — он моментально подскакивает на ноги. Внутри бешено стучит сердце. Почти один в один, как Меда, на все остальное ты сможешь закрыть глаза. Ты ведь сам только что думал о том, что дому нужна новая хозяйка. — Слушай, это мой брат должен был жениться на Блэк, может ты ему предложишь? — Я хочу брак с мужчиной, на которого смогу положиться целиком и полностью. — лицо Беллатрисы становится максимально серьезным. В своем намерение она готова идти до конца. — Родольфус, я доверяю тебе, а ты мне, мы одни из самых сильных Пожирателей, однокурсники, друзья. Наш брак благословит сам Тёмный Лорд. Он замирает, пытаясь осознать происходящее. В чем-то она действительно права: никто не поймет его сейчас так, как она. Есть ещё кое-что приятное в этом браке. Месть Рабастану за то, что Андромеде пришлось сбежать. И он кивает, соглашаясь на авантюру. Об их паре будут ходить легенды.***
— Он убил Доркас! Лично! Пришёл к ней в дом и убил! Почему вы не видите, что ситуация становится критично опасной? — Питер готов на себе волосы рвать. Но его истерику едва ли кто-то может поддержать. Лили лежит на ковре, положив голову на колени Римуса, который сел на пол, облокотившись на кресло. Сириус и Джеймс, обняв по подушке, расположились на диване. И все четверо смотрят на Питера как на сумасшедшего. Марлин возвращается в комнату с тарелкой попкорна в руках и тут же хмурится. — Кто снова поднял эту тему? Она ещё утром подметила, что синяки под глазами Сириуса стали темнее, он боится. Не за себя, но за всех окружающих. А заходя в дом Поттеров невольно обратила внимание, что защиты стало больше, и на ней следы магии Джеймса. Он оглядывается на каждый шорох. Всегда спокойный и уверенный, теперь Поттер становится чересчур параноидальным. Он переживает за ребёнка. А Лили с ума сходит, как хочет мстить. Что нельзя сказать о Питере. Он боится, и это то, что разъедает его изнутри. Марлин жаль, что она не может ему с этим помочь. Никто из них не может. Но тяжелее всех переживает Ремус. Была ли в их общении любовь? Очень вряд ли, даже для минимальной симпатии не было места. Но он был уверен, что такие, как Доркас, живут долго. А ещё выигрывают. Такие как Доркас, Лили и сама Марлин, такие, которые не похожи на Люпина. Но все выходит иначе. — Угадай с трёх раз. — язвит Сириус. Нужно будет всё же сходить на кладбище, когда земля перестанет быть слишком рыхлой на могиле. Марлин обещает себе, что обязательно к ней сходит. И тут же выдавливает улыбку. Она бы не хотела, чтобы по ней плакали. — Хвостик, мы же уже обсудили, что боремся как раз для того, чтобы никого больше не убивали. — выдыхает МакКинон, опускаясь на пол рядом со школьной подругой. И тут же переключается, запрещая себе думать об окружающей их траурной действительности. — Лили, забыла уточнить, попкорн тебе можно? — И бокал красного сухого. — бурчит Лили, приподнимаясь на локтях. — Вы все мне обещали, что моя жизнь не сильно изменится. — Марлин переводит вопросительный взгляд на Джеймса. Последний отрицательно качает головой. — Бокал вина на этой неделе уже был. Доктор сказал не чаще, чем раз в семь дней. — Мою школьную подругу убили, я имею право! — возмущается Лили, но тут же осекается и закрывает рот рукой. Медоуз далеко не первая, кто погиб в этой войне. Они уже давно привыкли к тому, что любого из них может не стать. От жизни до смерти всего два слова. И один зеленый луч. Лили научилась не ощущать боли от последствий. Но остальные имеют право переживать боль иначе. — Так, попкорн готов, я включаю фильм. Она ловко поднимается, не замечая живот, который уже начинает проглядываться под складками одежды и уверенно направляется к телевизору, чтобы запустить кассету. Питер с ужасом наблюдает за друзьями и тем лучшим миром, который они все пытаются изобразить. Смешно. Кажется он единственный, кто смог сохранить адекватность. И совершенно не безопасно. Если ты хочешь выжить, тебе нужно взять всё в свои руки. Они сами за себя отвечают и сами сделают свой выбор. Ты не должен погибать из-за них. Ты просто не имеешь права умереть от их беспечности. — Я, пожалуй, пойду. Мне хочется пережить это в одиночестве. — Питер сползает со своего места, оглядывая взглядом друзей. Думаешь, тебе хватит духу их предать? В голове всплывают воспоминания из детства. Как Джеймс защищал его на первом курсе, как Сириус помогал сесть на метлу, как Ремус поддерживал в учебе и помогал стать анимагом. Как Лили долгими вечерами его слушала и всегда понимала. Они сами всё это уничтожили. Нельзя быть вечно благодарным за прошлое. Сейчас они взрослые и другие. Они сами его предали. Сами заставили сделать этот выбор. Они, и только они его бросили в одиночестве. Не дали защиты и поддержки. Питер пожимает ладони друзьям и выходит за порог, плотно закрывая за собой дверь. Хочешь выжить, выбирай силу.***
— Нужна помощь? — Люциус аккуратно стучится в комнату жены, тихо открывает дверь и проскальзывает во внутрь. Её живот успел округлиться из-за чего начинает доставлять небольшой дискомфорт. А токсикоз, обрушившийся ей на голову, только усугубляет ситуацию, мешая спать по ночам. Но Цисс упрямо не подаёт виду. Ей не свойственно жаловаться. У неё отлично получается сжимать зубы и замыкаться внутри себя наедине со своими проблемами. Однако, заботливый взгляд супруга способен проникнуть и под эту стену, заставляя растаять. Улыбка непроизвольно появляется на лице от того, как обеспокоено он на неё смотрит. — Я всего лишь крашусь. — она произносит слова максимально нежно, пытаясь убедить Люциуса в том, что волноваться не стоит. — Всего лишь красишься на похороны своих родителей. — улыбка тут же сходит с её лица. Не желая того, он режет по больному, но тем самым снимает флёр и возвращает Цисс в реальность. Она всерьез думала, что сможет забыться. Представить, что это лишь очередная вечеринка. Женщина медленно поворачивает лицо к мужу, и тот тут же срывается с места, чтобы заключить её в объятия. Ей даже произносить вслух не нужно, как это сейчас необходимо. Он чувствует её как себя. Мамы с папой больше нет. Нет Сириуса и Андромеды, нет дяди Ориона. Беллатриса появляется лишь время от времени, чтобы добавить в её жизнь едких шуток о глупости семейной жизни. И Регулус, который сам не свой, бледнее тени. Там на кладбище Цисс ждёт только Вальбурга. Единственная, кто осталась сама собой. Может быть даже чуть безумнее, чем была обычно. Мир тихо рушится, пока миссис Малфой вдыхает запах мужа, успевший стать родным. Ты больше не Блэк, тебе не должно быть больно. И не должно быть страшно. Ты не останешься одна. Но внутри всё болезненно переворачивается. От её семьи медленно, но верно, остаётся только прах. И она не хочет попасть под эту мясорубку. Ей страшно, что её малыш тоже может пострадать. «Ты всегда можешь выбрать, с кем ты.» — слова Абраксаса отдаются в памяти болезненными ударами. Он повторит это и сегодня. Если потребуется — завтра тоже. — Я тебя люблю. Я с тобой. — голос звучит так уверенно, что ему невозможно не верить. — Спасибо. — тихо шепчет Цисс и сильнее сжимает руки на пояснице мужа. — Подождёшь меня внизу, хорошо? Мне осталось буквально пару минут. Когда он выходит за дверь, Нарцисса долго смотрит на себя в зеркало, цепляясь пальцами за столешницу туалетного столика. Тёмные волосы обрамляют бледное лицо. Взгляд, как у Друэллы, но скулы, нос и губы — папины. Интересно, сможет ли она передать хоть что-то из их черт малышу? И оставит ли хоть что-то себе? Блэки гордятся своим темным цветом волос. И глубоким взглядом почти чёрных глаз. А все Малфои блондины. Это их отличительная черта. Быстрым жестом Цисс разделяет волосы на две части и одним движением палочки окрашивает нижнюю в белый цвет. Совсем как у мужа. Это сильнее, чем признание в любви.***
Несмотря на свою обычную занятость, Беллатриса приходит на похороны родителей вовремя. Она держит под руку своего новоиспеченного мужа, и задирает вверх подбородок, слыша осуждающий шепот окружающих. Они обвенчались в небольшой церкви на окраине Шотландии — без друзей и родных. Так быстро, как только смогли. Цепляясь друг за друга, как за спасительный прут в болоте. Появление её младшей сестры отвлекает от них внимание. Из-под черной шляпы с небольшой вуалью миссис Малфой видны белоснежные локоны. Вальбурга едва сдерживается, чтобы не фыркнуть, Друэлла бы этого не потерпела. Она набирает в легкие воздух, чтобы выдать осуждающую речь вместо жены брата. Курица, которая пытается стать павлином. Глупая маленькая девчонка, которая пытается сбежать от семьи, прикинуться своей среди чопорных Малфоев. Точно так же, как Друэлла прикинулась своей среди Блэков. Вальбурга поджимает губы. Хоть бы раз история не повторилась. Она глубоко вдыхает, радуясь тому, что её окружают люди. При них она может сохранять сознание, в толпе теней нет, остается только боль от осознания всего того, что продолжает происходить. Но когда тени вернутся, у них будет больше поводов, чтобы вывернуть её наизнанку. Миссис Малфой останавливается на расстоянии от тел. Родителей хоронят с закрытыми лицами из-за болезни. Это спасает её от длительного прощания. Но двое мужчин, которые вызвались её сопроводить, всё равно стоят напряженными, готовые в любой момент подхватить. Абраксас серьёзным взглядом окидывает присутствующих. Минус два. Кто из них будет следующим? Кого унесет драконья оспа, а кого преданность Лорду? Лишь бы дожить до наследника сына. На всё остальное уже давно глубоко наплевать. Беллатриса усмехается себе под нос. Как странно и глупо. Они были самой большой семьей, и так мало их осталось теперь. Нужно держаться друг за друга ещё сильнее. Когда родители говорили об этом в детстве, казалось смешным — грызть друг за друга глотки. Было куда веселее соперничать внутри семьи. Теперь они сами становятся родителями, теперь они знают, что семью нужно защищать. Беллатрисе хочется порадоваться, что Нарцисса, несмотря на всё происходящее, остаётся в относительной безопасности. И хотя недавнее происшествие со старшей миссис Малфой, Эмили, ещё отзывается пронзительным визгом в памяти, Белла уверена, что её сестре подобное не грозит. Нет. У неё будет больше защитников, чем ноль. Её младшая сестра должна знать об этом, она должна быть уверена, что почва под её ногами твёрдая. И что она никогда не будет одна.***
— Цисс. — Беллатриса догоняет сестру на выходе с кладбища и не дает переступить линию невысокого резного забора. — Украду её у вас? Сестринские секреты. — она перехватывает обеспокоенный взгляд Малфоя. — Он или она моя кровь. Ребёнку ничего не грозит. Не переживай так сильно. Нарцисса поддается, отступая в сторону старшей сестры. — Что ж, теперь и ты не Блэк. — Лестрейндж, теперь я Лестрейндж. — кивает Беллатриса, продолжая пробовать на вкус новую фамилию. — Малфой, всё еще Малфой. — вторит Цисс. Словно это оберег, способный подарить безопасность. Несмотря на взрослую одежду и макияж, Белле кажется, что она всё ещё видит перед собой маленькую девочку. Ту самую, что была с ней все её детство. Только тогда она раздражала своей красотой, женственностью и миловидностью. Теперь это её козырь, который Беллатриса уважает и принимает. — Я хотела сказать, что тоже чувствую, что нас теперь осталось только двое. — быстро проговаривает старшая сестра, вся уверенность моментально исчезает с лица новоиспеченной Лестрейндж. — Двое против всех. И мне тоже страшно. Между ними повисает пауза. Нарцисса сжимает кулаки, впиваясь ногтями в ладони, запрещая глазам слезиться. Безуспешно. Над гробами не плакала, а тут так просто. Меда бы пошутила над этим, но Меды с ними больше нет. И это не пакость судьбы, а её личный выбор. Их и правда осталось двое. — Ты моя кровь до самого конца. — тихо шепчет самая младшая из девочек Блэк и крепко сжимает горячую ладонь старшей сестры. — Я защищу и тебя, и твоего сына. Чтобы ни случилось. — неожиданно для самой себя Беллатриса обнимает сестру. Первый раз за много лет. Как в детстве. — А если будет девочка, бросим её на произвол судьбы или сразу выдадим замуж? — шутка кажется слишком неудачной, но от этого и слишком смешной. — У тебя будет сын, девочке здесь не выжить, судьба не может быть настолько жестокой. — Беллатриса прикладывает руку к животу. — Мне такого счастья никогда не испытать, но я буду хорошей теткой. Он будет жить в лучшем мире. Нашем мире.***
— Я сделал нам порт ключ. — Регулус отпускает локоть матери после того, как они заканчивают прощаться с гостями, и начинает искать по карманам зажигалку, которую успешно зачаровал заранее. — Мы можем недолго прогуляться? Не хочу домой. — Вальбурга не дожидается ответа и начинает движение по дороге между могилами. — Кажется, не лучшее место… — тянет Регулус, но не противится, а семенит вслед за матерью. — Молодость выбирает места, я тоже когда-то выбирала, а старость идёт там, где позволяют силы. — она не оборачивается на сына, зная, что он не бросит её здесь одну. — Когда-то и Друэлла была молодой, а вот теперь спит в семейном склепе. Нашем семейном склепе бывшая Розье. Но буду честной, она была хорошим представителем этой фамилии. Лестрейнджам повезло меньше, к ним в склеп ляжет Диана. — Я думал, вы подруги. — он смиряется с тем, что мать утопает в воспоминаниях, он понимает, что никто кроме него больше не сможет её выслушать. И прощается со временем, которое будет так бесполезно потрачено. — Подруги… У Дианы всегда была только одна подруга. И она как минимум один раз пыталась её убить. Как тебе такая дружба и такая Диана? Если бы не Том, если бы не случай. — Афелия была её подругой? — Регулус сам не понимает, почему это имя пришло на ум, как он решился спросить. Но других вариантов просто нет. Никого из тех женщин, что знакомы Регулусу, Том бы не стал спасать. — Откуда ты знаешь? — Вальбурга останавливается, наклоняя голову в бок. — Родольфус показывал вашу фотографию с Рождественского бала. Они с Рабастаном рассказали, что их тетя была правой рукой Лорда. — быстро оправдывается парень. — Рукой… Она была нашим кислородом. — тяжело выдыхает Вальбурга. — В тот год, что она была с нами, всё было иначе. У всех была надежда. Он зря не сделал ей запасную жизнь. Дура, почему она отказалась. — Сделал запасную жизнь? — Регулус резко тормозит. Пазлы из рукописей Лестрейндж встают на свои места. Страшно встретиться со смертью, нужно сделать всё, чтобы от неё сбежать. Как обмануть смерть? Если бессмертия нет, можно ли увеличить количество попыток? — тоже не её мысли, иначе бы она не закрыла собой Тёмного Лорда, иначе бы испугалась это сделать. — Я не должна была этого говорить. — Вальбурга быстро закрывает рот рукой. — Она мне случайно проговорилась. Не хотела оставлять следов. Всё тщательно стирала. Стирала. — Пойдем домой, мам? Мне нужно кое-что очень срочно проверить. И когда портал перекидывает их домой, он срывается с места, чтобы как можно скорее зайти в свою комнату. Снимает с ящика защитные заклинания и выкидывает на пол бумаги Афелии, быстро копошась, ища страницу, где она пишет про кислород. Буквы в части слов стерты. Он думал, как можно быть такой неаккуратной со своим дневником. Но пропуски складываются во вполне логичную фразу. Уничтожить крестраж. Пятьдесят один. Регулус судорожно роется в бумагах, должно быть на этой пятьдесят первой странице она дала инструкции. Но после пятидесятой идёт пятьдесят вторая. Алектус потерял? Или она не успела вложить? Вряд ли она всерьёз собиралась умирать в тот день, скорее всего думала, что у неё ещё есть время… И знать бы ещё, что такое этот крестраж. Регулус ложится на пол, закрывая лицо руками. Всё кажется максимально бесполезным. Он захлебывается отчаянием. Крестраж. Трясущимися руками Блэк хватает чистый лист пергамента и пишет письмо Сириусу. Может быть, ему что-то известно, вдруг он сможет помочь, или попросит помощи у кого-то из Ордена? Их всех определённо нужно спасать.