Удушье

      Скрежет, разносящийся от входной двери, разрезает ночную тишину, явно давая понять, что тот, кто стоит на улице, хочет, чтобы в доме точно знали о его присутствии. Марлин просыпается почти мгновенно, опускает босые ноги на пол, вытаскивает волшебную палочку из-под подушки, ненавидя всё и вся, за то, что это происходит именно сейчас. Когда она гостит у своих родителей.       Дрожь пробегает по коже.       Почему они смогли её выследить именно здесь, какое правило конспирации она нарушила?       Сириус предупреждал, что ей нельзя возвращаться в родительский дом. Он как будто бы знал, чем это может обернуться. И предлагал отправиться вместе с ней, если бы она не отказалась позвать.       У Марлин есть буквально несколько секунд, чтобы решить, что делать.       Она зажмуривает глаза, вспоминая своё детство. Момент, когда она получила письмо из Хогвартса, когда тётя с дядей рассказали ей про волшебный мир, открыли ей дорогу в будущее, объяснили, что она абсолютно нормальная. Больше не нужно было скрывать странности. Теперь странности стали преимуществом.       Свечение начинает появляться из палочки, патронус обретает черты, несмотря на страх, расползающийся внутри девушки.       Входную дверь выбивают, время заканчивается раньше, чем она рассчитывала.       «Мы не ровня им и они убьют нас, как только представится возможность». — слова Лили всплывают в памяти. — «Нам просто повезло, что наших родителей не было в той библиотеке».       И её родителей не было нигде, куда приходили Пожиратели. Они были дома. Однако, смерть пришла и сюда.       Счастливые воспоминания обрываются, страх берёт верх. Её лучшие воспоминания были связаны с этим местом. С магией. И всё это принесло гибель.       Патронус, начавший было появляться из кончика волшебной палочки, предательски растворяется в воздухе.       Марлин выскакивает в коридор в одной пижаме. Нужно что-то предпринять раньше, чем шум пробьётся через оставленный ей с вечера барьер вокруг комнаты родителей. Нельзя, чтобы они из неё вышли. Это будет только мешать.       — Их явно больше. — дядя оказывается в коридоре одновременно с ней.       Тяжелый вздох вырывается из груди МакКиннон сам собой. Как она могла забыть, что дядя с тетей приехали на выходные. Вместо трёх жизней Пожиратели сегодня заберут пять.       — Уходите, я их задержу. — она даже не предполагает, хоть кто-то сегодня сможет выжить.       Если бы только родители могли пережить трансгрессию. Если бы только она подумала об этом раньше и приготовила для них другой вариант побега.       Шаги на первом этаже становятся громче. Пожиратели, не церемонясь, ступают по дому, сбивая на своём пути предметы декора, столы, стулья и всё остальное. Каждая разрушенная вещь отзывается в груди МакКинон резкой болью, словно выжигая всё светлое внутри.       — Эй, Марлин, где ты? — женский голос разносится по тихим комнатам дома. — Ты ведь не хочешь, чтобы мы нашли первыми твоих родителей?       Хочется отряхнуться от мерзости, которая исходит от голоса и оседает на всём, что есть в помещении.       МакКиннон узнаёт голос Беллатрисы. Тело дёргается в попытке самостоятельно зайти в комнату родителей и закончить с ночной схваткой не дожидась Пожирателей, чтобы не дать им шанса пытать её семью.       Позади слышится новое движение.       — Заберём с собой на тот свет столько, сколько сможем. — тетя, одетая в махровый халат, встаёт рядом с мужем, испуганно смотря на племянницу. — Поможем магическому сообществу. Ведь кто-то рано или поздно должен дать им отпор.       От её хрупкой тети это звучит слишком вызывающе. Как если бы это сказала, например, хрупкая Лили. Отличница с идеальным поведением, которая встала в один ряд с аврорами, когда пришла война. Это звучит так же ненормально, как звучало, что три школьника-подростка приручили оборотня и стали анимагами, чтобы помочь другу.       Из палочки Марлин вырывается патронус.       И в это же мгновение она видит перед собой первого Пожирателя. Слишком поздно.       Всё происходит как в тумане. Хохот, свет от заклинаний. МакКинон слышит, как открывается дверь в родительскую спальню. Мамин визг и щелчок от папиного ружья. Почему она не побежала его будить? Почему она не подумала, что магловское оружие могло бы помочь. Почему в решающий момент сделала ставку на магию, отбросив половину своей жизни в магловском мире и все его преимущества.       Звук выстрела заставляет её вздрогнуть. Сзади раздаются звуки нескольких тел, падающих на пол. И грохот от соприкосновения ружья с деревяными досками пола.       Марлин срывает голову, и мир вокруг перестаёт существовать.

***

      — Что-то стряслось? — Блэк падает на стул напротив Хвоста и, развалившись, закуривает.       Последние два дня он особенно сильно начинает играть в безразличие, словно если хоть на секунду прекратит, его разорвёт на части. Спокойный и раслабленный. В таком виде его было бы правильнее встретить на солнечном курорте, а не в эпицентре магической войны.       — Ты не думал, что Поттерам лучше уехать из страны? — Питер не тратит время на прелюдии, сразу бросаясь с места в карьер. Его руки дрожат от волнения, а взгляд, привычно для последнего времени, бегает по комнате.       — Сбежать? — неторопливо проговаривает Сириус, стараясь понять, что чувствует, произнося это слово. — От места, где они выросли? От людей, с которыми они росли?       — Я всё продумал. — быстро продолжает Питер. — Мы все должны уехать. Начнём все заново. Америка, Бразилия. Что угодно, лишь бы как можно дальше от него. Война не место для Гарри. — лицо Петтигрю покрывается красными пятнами.       Сириус молчит, тушит сигарету и смотрит вдаль, переваривая предложение друга.       Он чувствует, как от пальцев ног поднимается холод, парализуя его тело. Мама говорила, что это правильно — не давать эмоциям выход. Эмоция — это вред. Будь хладнокровным.       — Они убили МакКиннонов! — взрывается Питер, и тут же закрывает себе рот ладонью, переходя на шёпот. — Всех. Разом. Им ничего не помешало и никто не помешал. Нас не защитят, Бродяга! И Гарри тоже.       — Ты с ума сошёл? Сбежать! — тумблер внутри Блэк срывается от одного только упоминания фамилии школьной подруги. — Наш с тобой дом разрушают. Наших друзей убивают. Никто, кроме нас, их не защитит! Мы должны защищать, а не сбегать.       Мышцы на его лице напрягаются слишком сильно. Сириус начинает походить разом на отца и мать. Кровь Блэков словно закипает в его жилах. А вместе с ней и ненависть к себе за то, что снова не справился.       В его жизни был ещё один учитель. Минерва тоже умоляла не поддаваться эмоциям, не впадать в панику. Верить в себя.       Мы все Гриффиндорцы, Сириус. Одна семья. Друг за друга. Помни, что у тебя всегда есть близкие люди рядом.       Но когда её патронус разбудил его посреди ночи, он не успел. У Марлин тоже была семья. И близкие люди в лице гриффиндорцев, на которых она могла положиться без задней мысли. Вот только когда они пришли, от дома осталось только пепелище. Никто не успел.       Придут ли они точно также к Поттерам? Или к каждому из них? Это уже не начало, уверенное продолжение кровавой цепочки убийств. И он их всех считал семьей, когда настоящая от него отвернулась. И он понятия не имел, как смотреть в глаза МакГонагалл, которая учила их защищать друг друга. У него явно не получалось. Значит, он был всё ещё недостаточно хорош.       — Кровь МакКиннонов на наших руках, потому что мы не успели, мы не подумали, как защитить её. И только трус думает иначе.       Питер буравит его взглядом, не спеша отвечать. Секундная стрелка в часах, кажется, бежит слишком быстро и громко.       — Ты прав. — просто выдыхает Хвост, не видя смысла продолжать. — Нас ждут на собрании Ордена, идём.       Он попытался, он действительно попытался.

***

      — Мы должны подготовить детей. — Дамблдор оборачивается, когда Минерва заходит в его кабинет. — Один Мерлин знает, что будет, когда Том найдёт ребёнка.       — Он его не найдёт, Альбус. Ты ведь сказал, что защитил Поттеров.       МакГонагалл выглядит чуть старше своих лет. Лицо исполосовали морщины, в волосах появилась седина. Теперь её единственная-постоянная прическа на людях — тугой пучок. Вся одежда Минервы приспособлена для того, чтобы в любую секунду сорваться сражаться. Хотя едва ли это заподозришь, бросив короткий взгляд на манерную даму в годах.       — Ты ведь защитил мальчика, Альбус? — она сознательно не называет имени, боясь признаться самой себе, что крошечный Гарри, которого она держала на руках сразу после того, как Лили вернулась с ним в Годриковой Впадину из больницы, может погибнуть.       В последнее время стало слишком много могил её учеников, не хватало ещё начать хоронить детей учеников.       — Всё намного сложнее.       — Мерлин, Альбус, я могу быть хранителем, я готова умереть, если потребуется, но мы не имеем права, зная о том, что назревает, ничего не делать. Это ребёнок! — она вытягивает шею, принимая боевую позу, свою позицию она готова защищать даже перед директором, которого когда-то боготворила. Теперь у неё хватит сил, чтобы его переспорить.       — Джеймс выбрал Сириуса Блэка. Крестного Гарри. — Минерва осекается. Джеймс выбрал.       Ведь этот мальчик, с вечно взъерошенными волосами, мог прийти к ней и попросить помощи. Знал, что может. Да и просить-то необязательно, достаточно было просто взгляда, и она бы поняла, что её детям нужна помощь. Но он пришёл к лучшему другу.       Она невольно вспоминает их светящиеся лица после очередной шалости в школьные годы. Не разлей вода — Блэк и Поттер. Джеймс всегда так заботился о том, чтобы подчеркнуть своё исключительное отношение к другу, зная, как важно это для него после взросления в строгой семье. И ни разу тот его не подвёл.       — Сириус хороший выбор. — она произносит фразу себе под нос, опускаясь на свободную софу в кабинете директора.       Дамблдор не находит в себе силы ей что-либо ответить. Кажется, что правильнее промолчать и дать ей ещё несколько недель спокойной жизни.

***

Несколько ранее разговора с Минервой       — Ребёнок? — Грин-де-Вальд усмехается, вытягивая ноги на камнях. Он всегда поднимается, когда Альбус приходит в его пристанище. И тут же снова садится, словно это положение вовсе не доставляет ему дискомфорта.       — Это же полный бред. Ты тоже так думаешь?       — Он не остановится. — Геллерт своим тоном одергивает беспечность друга.       — Ты бы стал сражаться с ребёнком? — Альбус взвинчено огрызается. — Ребёнок, Геллерт! Он едва может самостоятельно ходить.       — Тем проще его уничтожить. Я бы точно не стал ждать лет этак шестнадцать, пока враг окрепнет. — в башне повисает тишина.       Дамблдор впервые замечает, как страшно воет ветер на улице. И как должно быть привычна эта музыка для его друга. Его самого звук ветра бросает в дрожь. Если Геллерт научился выживать здесь, значит, смог подчинить себе сознательное и бессознательное, собрать себя воедино и воспарить над бытием.       — Афелия была из будущего. Думаю, что, умирая, Алектус рассказал ему об этом. — догадка, которую хотелось бы оставить при себе. Теория, в существовании которой виноват только он сам. Что стоило подправить память ученикам, видя, что за ад они пережили?       — Тогда ты имеешь неуравновешенного психа, который всеми способами будет цепляться за жизнь. И когда он прикончит Гарри, то ощутит полную вседозволенность. Даже ты перестанешь быть для него преградой.       — Этого совершенно нельзя допустить. — Альбус запрокидывает голову, изучая каменный потолок.       — Подготовь людей. Соберитесь в единый щит, чтобы пережить последствия смерти мальчика. Но дай их встречи произойти. Не лезь. Иначе он будет убивать членов Ордена по одному, пока не доберется до цели, становясь всё более и более жестоким. И тогда, когда он всё же найдёт Поттеров, а это в любом случае произойдет, защищать Великобританию будет уже некому.