Себя. Не ту, которая сейчас.
Не Гретту Дель-Спиро. Девочку Шамана. Немножко ведьму.
Ученицу Талбота…
Нет. Она вспоминала совсем другую себя.
Гарри Лилиан Поттер.
Девочку-Которая-Выжила-и-Победила.
Мастера Артефактов. Наследницу Рода Певерелл.
Так много лет прошло. Так мало минуло. Она всё-таки слишком расслабилась, забывая, что за многое, данное от природы, платить надо не меньше. Ведь даже если мир похож на сказку, не значит, что он ей является. Не этому ли её научил Хогвартс? И так глупо, что несмотря на все свои знания, опыт, даже зная, что тот, кто ищет их хитёр и опасен - другие боссами мафии не становятся, она положилась на чью-то защиту…Такой ошибки она не совершала, кажется, курса с первого…
Дождь обрушился на побережье сплошной стеной. Холодные, тяжёлые, крупные капли падают на плечи, словно чьи-то пальцы перебирают тёмные волосы, барабанят по спине, смывают с лица пыль и жар взрыва, пропитывают светлое платье... Волны бьются о скалистый берег, взбивая и выплёскивая клоки пены на камни. Вода земная и вода небесная грохочут, застилая своим шумом все остальные звуки, а в вышине тёмного свода, что, кажется, скоро падёт на твердь монолитной свинцовой плитой, сверкают белые вспышки.Она не плачет, за неё это делает природа...
Гретта позволяет непогоде смыть с себя боль потери, притушить горе. Есть много прописных истин, но она предпочитает ту, которую ей преподала Вальбурга Блэк: “- Сначала изведем всех врагов, а потом будем пить чай и, может быть, плакать. Только в таком порядке, девочка”. Сегодня жизнь недвусмысленно напомнила ей, что просто у неё не будет, в каком бы мире она ни родилась. А значит, пора вставать, собираться с силами и выгребать из памяти весь свой немаленький арсенал проклятий и заклинаний. В конце концов, она Поттер по крови. Певерелл по духу и магии. И чуточку Блэк по характеру. И пусть в этом мире ни одна из этих фамилий ничего не скажет даже мафиози, она обязательно вежливо донесёт до Бьякурана Джессо и всех, с ним связанных, всю степень своих претензий и пропасть проблем, в которую они угодили. Как и положено настоящей ведьме и волшебнице. Она последний раз проводит ладонью по белому меху - мягкому и пушистому даже под проливным дождём - и поднявшись на ноги, одним движением набрасывает его себе на плечи. Так странно - Джагер не был до конца живым, но плащ у него тёплый, словно всё ещё хранит отголоски его Пламени, пусть эти Мрак и Туман, что для других несут стужу и страх. На ум почему-то приходят слова, которые он однажды напел ей под раскидистой яблоней в летний солнечный итальянский день:“В один из грядущих дней, смотря на то, что будет за спиной моей,
По-прежнему твой звонкий смех я услышу вдалеке…”
Голос у него был потрясающий, даже несмотря на мощную иллюзию на голосовых связках. Слова запали в память и сейчас казались едва ли не пророчеством. Глупым таким… сентиментальным. “Я тебя не забуду”, - обещает Гретта, зная, что да, не забудет, никогда и ни за что. Дети Смерти никогда не забывают тех, кого любили. Гроза и шторм всё ещё бушевали, закручивая ветер, когда она нашла выход с солёного, каменного пляжа, но далеко уйти не успела. Пожалуй, она могла бы аппарировать, но Гретте нужно было подумать, прикинуть план дальнейших действий, а делать это ей всегда лучше всего удавалось в движении. Длинная дорога, куда бы она ни привела, казалась отличным выбором. (У неё всё ещё было желание идти и идти вперёд, пока ноги, стёртые в кровь, не откажут. Это было глупое, бессмысленно-бесполезное желание заменить боль душевную болью физической, но Гретта знала, что ничего хорошего из этого не выйдет). И именно поэтому, вероятно, она не ушла далеко. Верде сидит на одном из валунов, мрачно смотря в небеса, и грозовые вспышки зловеще отражаются в стёклах его очков. На коленях у него скалит наглую морду аллигатор, которого учёный бездумно поглаживает между глаз. - А я всё думал, кто же сбивает мне настройки. Он говорит это, обращаясь как будто бы к воздуху, наполненному холодными каплями. Вода, холод и общее состояние погоды беспокоят его чуть больше, чем ничего, он и не смотрит даже на волшебницу, когда она останавливается. - Такая бессмысленная трата прорвы энергии. Смотреть на это печально и утомительно. Но потенциал, должен признать, впечатляющий. - Здравствуйте, профессор, - бессмысленно скрывать, что теперь она знает, кто перед ней. - Здравствуй, Гретта, - он переводит на неё взгляд и смотрит пристально, внимательно. Определённо, он знает, где она пропадала последние годы, или представляет это хотя бы примерно. За вычетом наличия Шахматноголового поблизости, разумеется. Он не умеет приносить соболезнования, признаться, и вовсе, не очень понимает обычные человеческие эмоции. Слишком давно отвык общаться с людьми, да и до проклятия, едва ли считал разумным тратить время на переживания и метания тех, чей уровень IQ не сильно отличается от одноклеточного. Но, кажется, сейчас, он должен что-то сказать, хотя и не знает, что и зачем. Ему известно о нападении на Вендиче. Наверное, ему одному. Ему известно о гибели Талбота... И разумеется, видя перед собой девчонку в до дрожи знакомом плаще, он с высокой долей вероятности может восстановить картину произошедшего. Но что на это сказать, он не знает. "Мне жаль", - будет, естественно, ложью. За исключением упущенных возможностей исследования Пламени Мрака и древних знаний Пламенного Кузнеца, ему на них плевать. Сказать: "Я соболезную", будет глупо. Он не чувствует в себе хоть что-то похожее. Возможно, даже напротив. Он рад, что опасный элемент исключен из уравнения имени Гретта Дель-Спиро. Но что-то внутри него, почти забытое и уснувшее, не даёт промолчать. Поэтому он делает и говорит так, как привык. - Кажется, я задолжал тебе партию в шахматы. Хочешь сыграть? И Гретта, сама не зная почему, улыбается. - Я буду рада. - Здесь недалеко находится моя лаборатория. Там есть горячий чай и тёплый плед. С чашками, конечно, проблема, но не думаю, что мензурка или колба в качестве тары сильно тебя смутят. Пойдёшь? - Пойду.