Ярким кадром перед глазами - девочка в изумрудном платье и тугой косой, жёлтобокие уточки на дальней дистанции ярмарочного тира и тёмный силуэт за её спиной. Вроде человек. Вот только веет от него смертью. Бледные ладони на тонких плечах… Тихий шёпот на ухо - не разобрать. Десять выстрелов ложатся в цель.
Он прячет глаза в тени полей шляпы и бьёт не жалея сил, сокращая дистанцию до рукопашной. Покажи мне, девочка, что ты умеешь! Девочка уворачивается, насмешливая улыбка на её губах - как приклеенная: не стереть, не напугать. Она танцующе уходит от ударов и выстрелов, напоминая о языках пламени, что пляшут на опалённых до черноты брёвнах. Реборн чертыхается, когда вслед за ним по полу бежит ветвистая зелёная молния. Отблески этой зелени вьются осколками в её глазах, кружатся, завораживая, - штормом в море. Смертельно опасным вихрем и мглою, обещая смерть тому, кого поймают хотя бы искрой. Да уж… девочка… Ведьма! Пусть он и не верит в магию, но веет от её силы чем-то древним, как руины где-то в окрестностях Рима. Мощь сырая, едва оформленная......что будет, когда она овладеет ей до конца?
Раньше, как-то задумавшись, - он ведь уже не молод и помнит, что от прошлых поколений Аркобалено лишь слухи, да тени легенд остались, и срок его неизменно исходит, - пора бы искать преемника, он подумывал сделать лучшего киллера из Хибари.Дикий мальчишка с глазами зверя, как бы себя ни держал, сажая на поводок, лишь Небо удержит такую мощь и ярость.
Но вот теперь, что-то колет под рёбрами, насмешливо шепчет на ухо: Ой, ли! Вот посмотри! Девочка с глазами-изумрудами - твоя плоть и кровь! Сделает тебя, только дай опыта! Дай немного времени! Сколько прошло времени, как она впервые - не для игры – взяла пистолет в руки? Год? Два? Не больше трёх. И уже не кажется, не думается, что можно сделать финт ушами - уйти непобеждённым и встретить судьбу-конец Аркобалено Величайшим киллером всех времён. Дева Мария! Не будь девчонка его внучкой, прибил бы сейчас, не глядя - слишком большой потенциал - она Хибари переплюнет, если захочет. Выпустит на волю Пламя и спалит к чертям и Джессо, и половину мира… Это если вложит в один удар всю волю, жизнь и душу.Как бы устроить, чтобы делать этого ей не пришлось?
Реборн чертыхается и мысленно костерит Верде - ну, вот что стоило ему придумать способ запихнуть её в безопасное место, не давать в руки оружие, да хоть увлечь лабораторными опытами! Изящная ладошка цепляет за плечо - совсем чуть-чуть - и, кажется, будто поздоровался с армейским шокером. Он уходит с линии атаки, и беззвучно, одними глазами скалится, пережигая в теле чужое пламя собственным. Нет! Ты себя-то сам слушаешь? Девочка – плоть твоя и кровь: толку что гроза примешалась со спокойствием давнего знакомого (Господи боже! он ведь теперь твой зять!) - не удержит такую ни одна лаборатория, и тем более ни одна укромная деревенька! Тебя самого хорошо ли это спасло? Леон по желанию трансформируется в молот. С вас обоих слетают шляпы - жёлтая лента, изумрудная лента - всех отличий, а так один в один. Интересно, что сказала Катарина и сказала ли хоть что-нибудь? Сколько ей уже лет? Нет, не думать, не вспоминать. Для него в памяти она навеки улыбается - ей двадцать, и они танцуют под огнями Палермо… - Неплохо для девчонки, - признаёт он, ухмыляясь. Немногие бы поняли, что скрывается за этой маской. - Неплохо для древнего старика, - смеётся Гретта в ответ. Она оглядывается, довольно обозревая разгромленный зал. Тянется, почти как кошка, фыркает. - Не так уж я и стар, - Реборн задирает нос повыше, вмиг делаясь похожим на ребёнка, в теле которого застрял волею проклятия. - Ты мне это говоришь или себе? - девчонка косится на него с прищуром.Впрочем, какая девчонка? Всего пару лет - и будет третий десяток. Что толку, что больше двадцати двух и не дашь?
- Это так. Напоминаю. - Вряд ли, кто-то, кроме молодого поколения Вонголы, не знает сколько тебе хотя бы примерно, - она пожимает плечами и подбирает свою федору. Да, ту самую, что он ей когда-то дарил. Это греет самолюбие и приятно отдаётся в груди и кончиках пальцев. - Я буду премного благодарен, если ты не будешь их просвещать в этом вопросе, - серьёзно замечает киллер. Его собственная шляпа улетела куда-то в угол, и кажется, обзавелась парой прорех от просвистевших слишком близко пуль. Неужели он и, правда, стареет? - Больно надо, - фыркает девица, проводя пальцем по зелёной ленте, словно разглаживая невидимые складки. - Будет забавно посмотреть на их лица, когда они узнают сами. - Под это дело стоит припасти фотоаппарат, - предлагает он. - Лучше видеокамеру. По слухам, у Десятого был почти нервный тик, когда он узнал об этом здесь, - делится Гретта великой тайной. - Тц. Как непрофессионально. Я так и не смог научить его держать лицо? - В большинстве случаев у него получалось весьма неплохо, - с едва уловимой грустью возражает она. - А надо бы всегда! Гроза фыркает и, водрузив федору на макушку, улыбается, убирая пистолет в кобуру. Уж кто бы говорил. - Кстати, - словно невзначай тянет он, пряча в тени полей шляпы глаза. - Что я сказал, увидев тебя в новом амплуа? - Ничего. Мёртвые обычно не говорят. - Ясно…Не то что бы это объясняло хоть что-то…
- Надеюсь, Катарина об этом не узнала. Он давал себе зарок - не ходить к ней, но перед смертью мог и не сдержаться. Она бы расстроилась, увидев его таким… - Она ждала тебя. Пусть и давно похоронила. - Глупая женщина. - Правда? - Нет.