Надломленные

      Он точно не знал, когда любимая жена отца стала наваждением, которым Мустафа бредил чуть ли не каждую ночь. Это казалось неправильным, аморальным и совершенно постыдным. Тем, о чём поведать нельзя было никому, лишь держать всё в себе, одновременно убиваясь за подобный грех. Хюррем — его мир и его война.       Она была заклятым врагом, что ещё больше подогревало интерес к ней. Её борьба против него стала открытой. Не боясь опасности казни и гнева повелителя, Хюррем предприняла не одну попытку устранения Шехзаде со своего пути. Мустафа порою наслаждался тем, что ему выпала судьба противостоять этой девушке. Он и не заметил, как для него стало наивысшим блаженством — быть преградой для её жизненной цели.       Мужчине приходится сражаться с женщиной. Хюррем была настоящим воином, хоть и не имела меча в руке. Этим, пожалуй, она привлекала его больше всего. Они не использовали привычные методы борьбы в прямом понимании этого слова, их главным оружием была хитросплетенная игра, из которой по сей день никому не удалось выйти победителем.       Мустафа запомнил её с первой их встречи. Нужно сказать, что своего очарования она совсем не утратила с того момента. Нежный бутон, который распустился, и стал прекрасной розой. Но изменилось другое. Когда он был ребёнком, Хюррем не была искусна в гаремных интригах и не имела власти. Она всего лишь досаждала его Валиде своим существованием. Впрочем, Мустафа признал, что мать не права в корне. Кто виноват в том, что отец предпочёл ей другую? Махидевран сетовала на Хюррем и почти никогда на самого повелителя, боясь его и руководствуясь всегда лишь эмоциями и чувствами. В этом их главное отличие. Хюррем никогда не покорялась слепо тем, кто имел более высокий статус. Она любила отца, как никто другой, но не раболепствовала перед ним. Её любовь была самоотверженной, искренней и всегда стояла для неё на первом месте. Мать же только заносчиво кичилась своим статусом и положением под прикрытием высоких чувств к отцу, за что страдает и сегодня.       В тайне от своей Валиде он восхищался Хюррем. Её стойкостью, несокрушимостью и величием. Она образец того, как хрупкий цветок, находясь в суровых климатических условиях, может крепко пустить корни и расцвести.       Любил ли её отец? Безусловно. Однако делал это так, как умел. Меланхоличный по своей натуре, он сильно отличался от самой Хюррем, которая была живым огнём. Повелитель же был спокойной водой, всячески избегал конфликтов и не особо вмешивался даже тогда, когда девушке угрожала опасность. Мустафа прекрасно видел, что Хюррем делала всё для того, чтобы их любовь жила вечно, шла на риск и бросала вызов своим врагам. Отец редко что предпринимал, всегда уповая на непоколебимый характер жены. Позволяя себе увлечься новой наложницей, он заведомо знал, что Хюррем не допустит этого и по-любому найдёт способ устранить соперницу. В этот раз всё пошло не как обычно.       После рождения Джихангира девушка резко поменялась. Этим решили воспользоваться Валиде и тётя Хатидже, подослав к повелителю Фирузе-хатун. Чтобы не растерять хватку, а, возможно, лишь показательно, Хюррем по началу пыталась идти по своему привычному пути устранения наложницы. Однако, предприняв пару совсем слабых и неудачных попыток, оставила это дело, занялась своими детьми и уничтожением их главного соперника.       Повелитель не на шутку увлекся Фирузе и строго-настрого запретил Хюррем причинять ей любой вред. Хасеки только отмахнулась от этого, ведь имела дела поважнее, полностью игнорируя мужчину и его новую фаворитку. Отца данный факт удивил и, надо сказать, огорчил. Совсем не такой реакции он ожидал от девушки. Его изначально запланированная игра переросла внезапно в чувства. И вот уже сколько времени повелитель приглашает в свои покои на ночь только Фирузе.       Недавно Мустафе, который находился в Манисе, передали послание из столицы. Отец желал видеть его в качестве наместника, пока сам будет в походе. Это была вторая неожиданность за последнее время. Первая случилась немного ранее и вполне могла стать для Шехзаде последней в его жизни. Шпионка Гюлизар чуть не убила его, остановленная в последний момент преданными Ташлыджалы и Дианой. И это вторая попытка его убийства после трагической смерти Эфсун-хатун, после которой Мустафа возненавидел Хюррем. Он поклялся сам себе и лично ей, что обязательно отомстит за гибель любимой. Валиде обо всём рассказала отцу, но он не стал верить в это, полностью доверяя своей жене. Шехзаде предупреждал мать, что её слова не будут услышаны, но та не послушалась. Как оказалось, Мустафа был прав. Хюррем вновь удалось выйти сухой из воды, однако с того самого момента она стала врагом для него.       Он навсегда запомнил тот унизительный момент, когда прибежал к ней в комнату, чтобы обвинить в смерти Эфсун и пригрозить разоблачением неудавшегося покушения на его жизнь. Мустафа винил себя за проявленную слабость и слёзы перед Хюррем, но не мог спокойно перенести эту печаль. Отец сказал ему, что грустить мужчина может лишь в двух случаях. Или из-за боли любви или в случае смерти родных. Как же он ошибался в тот момент! Слёзы были по причине поражения перед его женой!       Мустафа знал, что его отравление должно было стать местью за унижение, которое Хюррем пришлось однажды испытать на глазах покойной Валиде, тёти Хатидже и Гюльфем, когда он заступился за матушку и указал девушке её место. Потом ситуация с поджогом. Это всё постепенно накапливалось, пока не нашло свой выход в дальнейших действиях Хасеки. Она играла подло и не по правилам. Своих верных приспешников Хюррем старалась максимально приблизить к Мустафе и заставляла их расположить его к себе. Преданная, но искренне любящая Эфсун раскрыла все подлые умыслы. Гюлизар на смерть стояла за свою госпожу и, выполняя приказ, сделала так, что Ибрагима-пашу повелитель обвинил в заговоре против его дражайшей жены. Мустафа в очередной раз восхитился тем, как виновная Хюррем подстроила всё так, что лишь возвысилась ещё больше в глазах отца. Как же прекрасно она умела это делать! Валиде никогда бы так не смогла.       Однако, если неудачное отравление Мустафа благополучно забыл, только возмутившись самим фактом, то последующие действия Хюррем его начали неистово раздражать и приводить в ярость. Восхищение умом и хитростью превратилось в лютую ненависть и желание жестоко отомстить. Сильное горе от потери родного сына только подталкивало к этому. Мустафа знал, что совершает много ошибок, которые ни к чему хорошему не приведут. Благо рядом с ним была Валиде и Ибрагим-паша, которые всегда оберегали его от непродуманных поступков. Последним таким чуть не стал никях с Хеленой. Это сильно ударило по планам Хюррем, и она решила действовать незамедлительно.       Как ему удалось выяснить, Гюлизар сумела впасть в милость Валиде. Матушка болезненно восприняла то, что так приблизила к себе возможную убийцу сына. Мустафа всячески её успокаивал и просил не винить себя, однако это не особо помогло. Когда же Махидевран узнала, что Шехзаде был вызван наместником в столицу, то сильно обрадовалась.       — Сынок, я так горжусь тобой. Аллах услышал мои молитвы. — женщина крепко обняла Мустафу. — Я буду волноваться. Возможно, мне стоит поехать с тобой? После того случая с Гюлизар…       — Валиде, — мужчина прервал Махидевран. — Оставайтесь в Манисе. Вы же знаете, что это временно, пока отец не вернётся из Тебриза.       — Неизвестно, что с ним ещё будет и вернётся ли, — уклончиво ответила женщина и отвела взгляд.       — Матушка, что вы такое говорите? — Мустафа внезапно помрачнел. — Наш повелитель ещё долго будет править Османской империей. Мы должны молиться за его здоровье и верить в победу.       — Я молюсь за тебя, сынок, ты — моя единственная надежда. Кто ещё достоин занять престол так, как этого достоин ты?       Шехзаде не понравился подобный разговор. Валиде неоднократно говорила о том, что он — первый наследник, однако мужчина никогда не думал о возможной смерти отца. Тот случай, когда повелитель был прикован к постели, только показал истинные намерения матери. Мустафа спросил, где та любовь, о которой так тревожилась Махидевран? На что она ответила, что её единственная любовь — это сын, и что повелитель сам отверг женщину от себя.       — У османской династии есть ещё четыре не менее достойных шехзаде. Не забывайте об этом.       — Ты самый старший, поэтому у тебя больше всего шансов, — возразила Махидевран.       — Не время говорить об этом, Валиде. Пусть всё идёт своим чередом.       — Как скажешь, Мустафа. — согласилась женщина, пытаясь не допустить ссоры с сыном. — Но ты будешь во дворце, а это разве не хороший повод для того, чтобы избавиться от рыжей змеи? Мы наконец-то сможем её устранить!       — Нет, я не собираюсь причинять вред Хюррем Султан. Матушка, вы хотите, чтобы повелитель ещё больше отстранился от нас? Сами же будем в этом виноваты.       Махидевран с непониманием посмотрела на сына. Он явно сошёл с ума. Имея такой шанс, разве можно было его глупо упустить? Она так ждала того момента, когда сможет свести счёты и отомстить этой ведьме!       — Но, сынок! Такой возможности может больше не представиться нам. Сам подумай… — женщина была прервана Мустафой.       — Валиде, в последний раз повторяю, что Хюррем Султан и её дети будут под моей защитой на время отсутствия повелителя в столице. Матушка, давайте не ссориться перед моим отбытием и не станем прощаться на такой скверной ноте.       — Ты слишком благороден, Мустафа. — обняв сына, сказала Махидевран. — Враги рано или поздно воспользуються этим. А Хюррем будет дальше продолжать свои безуспешные попытки твоего устранения.       — Она расплатится за все свои грехи перед Аллахом. Я не желаю уподобляться ей и плести грязные интриги за чьей-то спиной.       — Как же я хочу дожить до этого момента! Всё готово к твоему отбытию, сынок? Возможно, стоило бы взять с тобой Фидан-калфу?       — Не беспокойтесь, матушка. Всё в порядке. Не забывайте писать мне во время моего отсутствия.       — Хорошо. Пожалуйста, береги себя, Мустафа. Если с тобой что-то случится, я не переживу этого. — женщина в последний раз крепко обняла сына и отправилась провожать его в путь.       Стамбул встретил дождём и сильным порывистым ветром. Именно такая погода бушевала в его душе. Мустафу вечером принял повелитель, который был счастлив увидеть сына. Когда мужчина зашёл в покои отца, то застал его за привычной ювелирной работой.       — Мустафа, — вставая из-за стола и обнимая сына, промолвил Сулейман. — Ты приехал. Как дорога? Надеюсь, что выдалась беспроблемной?       — Да, всё отлично, отец. Доехал относительно быстро. Как только получил ваше послание, тут же отправился в путь. Вы намерены идти в поход в скором времени, как мне известно?       — Заканчиваем последние приготовления и через полмесяца, думаю, будем выступать. Ибрагим-паша, благо, отлично справился с поставленной задачей, теперь дело осталось за малым. Я надеюсь, что Махидевран в здравии?       Мустафа чуть не скривился от этого вопроса. Отец решил проявить благородством и спросить о женщине, к которой был холоден и полностью безразличен все эти долгие годы?       — Слава Аллаху, Валиде в порядке, молится за ваше здоровье. С вашего позволения, я пойду. В дороге сильно утомился, хочу отдохнуть.       — Да, Мустафа, ступай.       Покинув покои, мужчина столкнулся с девушкой, которую отец приказал страже пропустить. Интересно, как Хюррем могла допустить подобное? На хальвет долгое время не ходила ни одна наложница с гарема. А за покоями повелителя Хасеки всегда вела строгий контроль. Что же произошло? Нелепая случайность или же устоявшаяся закономерность?       Естественно, словно по лёгкому мановению руки, Мустафа в этот вечер встретил саму Хюррем. Он сразу же заметил её буйные рыжие волосы, которые были заплетены в небрежную косу. На девушке было совсем простое красное бархатное платье и напрочь отсутствовали какие-либо украшения.       «Что-то она сдаёт свои позиции, » — подумал Шехзаде, но со злостью отметил, что даже с уставшим видом, бледным лицом и синевой под глазами Хюррем выглядела прекрасно. Как же он ненавидел её за это! Хотел придушить своими руками прямо посреди коридора. Хасеки имела отстраненный вид, но гордо держала осанку, хоть было заметно, что девушке с огромным трудом даётся быть такой невозмутимой. Увидев Мустафу, она лишь сильнее побледнела, но тут же взяла себя в руки и, приблизившись, присела в поклоне.       — Шехзаде, как неожиданно вас видеть во дворце. Что-то серьёзное произошло или же Махидевран Султан, не приведи Аллах, стало плохо?       Мысли о её отстраненности тут же выветрились. Она язвила в своей привычной манере. Мустафа сделал ещё один шаг, почти поровнявшись с девушкой.       — Вашими молитвами Валиде в здравии, — с улыбкой произнёс он, чем сразу же вывел Хюррем из себя. — Я пожаловал, чтобы навестить отца, братьев и сестру.       — Что же не взяли с собой свою драгоценную матушку? Видно, она сильно рвалась с вами. Или же не приехала от того, что не желает меня видеть?       — Хюррем Султан, моя Валиде вполне счастлива, в отличие от вас.       Девушка усмехнулась, нахмурила брови и с интересом посмотрела Мустафе прямо в глаза. Её взгляд стал почти убийственным для него. Аллах, эти горящие изумруды, за которые можно отдать жизнь…       — Что вы имеете в виду, Шехзаде? Я не жалуюсь на свою жизнь.       — Возможно, но вы имеете болезненный вид. Что-то угнетает и гложет вас. Ваши глаза горят жаждой расправы, а не счастьем. — улыбка на лице Хюррем с каждым словом мужчины превращалась в гримасу.       — Вам это только кажется или же хочется, — полушёпотом почти ему на ухо сказала девушка.       — Не думаю, султанша. Наложница, которая только что направилась в покои моего отца говорит об обратном. Вы явно теряете сноровку, раньше такого не происходило. Вам было известно о каждой своей сопернице.       Она яростно выдохнула и в гневе сжала кулаки. В её глазах мелькнула боль, но не слёзы, на которые рассчитывал Мустафа. Ему так нужно было довести её до печального состояния!       — Лучше бы за своей жизнью следили так пристально, Шехзаде. — ответила Хюррем, быстро взяв в себя в руки после проявления мимолётной слабости. — Кстати, соболезную вам. Потерять сына и одновременно ту девушку-преступницу Фатьму, кажется — это ужасно. Жизнь никого не щадит.       Мужчина чуть не задохнулся от боли, что, казалось, разорвала сердце в его груди. Хюррем надавила на больное место. Разворошила раны от потери сына. В который раз так ловко и красиво обставила его! Он хотел задеть её за живое, а в результате пострадал сам. Что же, этот раунд Хасеки с уверенностью выиграла.       — Будьте уверены, она не пощадит и вас. Каждому воздастся по заслугам. Подлым убийцам, в первую очередь, — яростно воскликнул Мустафа.       Хюррем только широко улыбнулась, получив своё. Она добилась того, что он вышел из себя. Большего ей и не надо. Мустафа упрекнул себя в том, что дал волю эмоциям. Проявил слабину. Позволил ей возвыситься над собой в который раз.       — Я велю подготовить вам гостевые покои. — подобное было вполне в стиле Хюррем. Она всегда делала резкий переход с неугодной ей темы разговора.       — Не утруждайте себя, султанша. Я разместился в покоях, которые ранее принадлежали тётушке.       — Ваша воля, Шехзаде. Доброй ночи. — сказала девушка и поклонившись, прошла мимо Мустафы, намеренно задев его плечом. Он лишь смотрел ей вслед, пока она не скрылась за поворотом.       Позже, уже находясь в покоях, Мустафа решил выйти на террасу. На балконе отца он заметил ту самую девушку, которую повелитель страстно целовал — Фирузе-хатун. Вот оно - падение в бездну!       Хюррем также стала свидетельницей этой сцены, но самого Шехзаде, пристально следившего за ней, она не заметила. Девушка смотрела на повелителя и не могла отвести безутешного и горького взгляда. Она недолго оставалась на террасе, ведь была не в состоянии выдержать боль предательства. Вскоре, слегка пошатываясь, вернулась в покои.       Внезапно мужчине стало её жаль, даже невзирая на то, что Хасеки была его врагом. Он возненавидел отца за то, что тот стал причиной её горьких слёз.       В этот вечер Мустафа понял, что Хюррем умеет плакать, но только наедине с собой.