Как же он злился на неё! До потери пульса, дрожи в коленях и изматывающего состояния собственной неспособности дать ей достойный отпор. Ещё не было такого момента, когда Мустафа настолько страстно презирал Хюррем за её непрекращающиеся попытки его устранения. Когда это закончится? Он не знал. Она будет полностью удовлетворена, лишь осознавая, что враг повержен, разбит на поле их вечного боя. Они не имели возможности заключить перемирие, ведь это противостояние будет длиться до полного конца, а, показав слабость, ты сразу же обречён на провал. Но Мустафа и не собирался идти на уступки, даже учитывая то, что соперником была девушка, которая, тем не менее, могла перегрызть горло любому, кто осмелится пойти против её интересов. Поражение его категорически не устраивало.
Случай с Фирузе был лишь отчасти нужен для того, чтобы усыпить бдительность. Что на него нашло, когда Мустафа приказал хатун извиниться перед Хасеки, да ещё и поцеловать подол её платья? Хюррем была удивлена не больше, чем он сам. Мужчина знал, что причина кроется в колдовстве этой рыжей ведьмы, никак иначе! Именно поэтому каждую ночь он бредит ею. О, да, он ярко представлял моменты её таинственных ритуалов.
Полностью обнаженная, лишь прикрытая невесомой вуалью льющегося света луны из окна, виделась она ему самой притягательной силой. Хюррем руками, похожими на пару белых лебедей, плавными движениями бы рассекала воздух, выполняя примитивный, но действенный танец. Волосы сверкали слепящим пятном и рассыпались по плечам, не полностью прикрывая наготу, что оставляло ещё больший простор для фантазии. Девушка несомненно бы взывала к шайтану и просила злых духов дать ей силы для борьбы с врагами. И они бы с радостью покорились. Осознание того, что Хасеки действительно могла делать это, вводило Мустафу в сладостное замешательство.
Использовала ли она какие-либо травы, дурманящие разум и вводящие в чистейший экстаз? Мужчина не мог дать ответ на это, как и на многие другие вопросы. Хюррем — его желанная тайна. Относилась к тем женщинам, которых хочется разгадывать, узнавать лучше. Он невольно сравнивал её с матерью. Махидевран — статная и величественная, но очень предсказуемая. Когда возникала проблема, она сразу же решала её, не утруждая себя погружением в раздумья о том, как добиться лучшего результата. Хюррем поступала совсем по-другому. Имела хитрость и, пора признаться самому себе, мудрость. Тщательно сопоставляла все возможные последствия и просчёты, но вот только план, нацеленный против Мустафы, никак не поддавался её логике. В этой ситуации она вела себя, подобно Гюльбахар, предпринимая довольно действенные, но заранее обречённые на неудачу попытки.
Хюррем можно любить или ненавидеть, но безразличным к ней никак нельзя остаться. В последнее время она была растерянной и подавленной. Старалась сохранить невозмутимый вид, но видно, что её глубоко тревожило происходящее. За снисходительной улыбкой пыталась скрыть боль. Единственное, что изменилось — её наряды, которые уже не были столь роскошными ввиду последних событий. Они, хоть и пошитые из дорогой ткани, имели весьма простой крой. По-прежнему отдавала предпочтение глубоким и насыщенным цветам — красному, синему, зелёному, которые шли ей, как никому другому. Однако уже не надевала корон и украшений. Но даже в простом платье рабыни всё равно оставалась бы госпожой.
Этим вечером повелитель пригласил на ужин всех своих детей. Как ни странно, но Хасеки также удостоилась этой чести, хоть их отношения были натянутыми. Мустафа думал, согласится ли она на предложение или же демонстративно откажется? Впрочем, какая ему разница? Неужели отец не знал, что совместная трапеза чревата негативными последствиями? Возможно, он намеренно ждал скандал?
Когда Шехзаде пришёл, то все собрались на террасе, отсутствовала лишь сама Хасеки. Есть ли шанс, что она не явится вовсе? Нет, отец находился в состоянии ожидания, нервно отпивая из кубка.
— Повелитель, — поклонился Мустафа и, получив приглашение присоединиться, сел на свободное место рядом с Михримах.
— Где Хюррем?! — чуть повысив голос, спросил султан. — Уже все собрались, а её ещё нет! Она намеренно игнорирует меня?
— Матушка готовилась, — ответила Михримах. — Скоро должна прийти. Не сердитесь только, давайте не будем портить этот замечательный вечер бесполезными ссорами.
— Поддерживаю. К чему сей вздор?! — согласился Мустафа, улыбнувшись девушке, полностью соглашаясь с ней.
Не успел повелитель ответить хоть слово, как на террасу выплыла Хюррем. Мустафа не сразу обратил на вошедшую внимание, но, когда поднял голову и встретился с ней взглядом, то чуть не подавился. Аллах, да что она творит? Это походило уже на издевательство. Разве не могла надеть простое, наглухо закрытое платье, ведь пришла обедать не только с супругом, но также со своими детьми и врагом?! Голубое, расшитое серебряной нитью платье с угрожающим вырезом на нём, где в ложбинке великолепно манящей груди сверкали драгоценные камни ожерелья, которые так притягивали к себе взгляд, заставляя забыть обо всём на свете. И так уж и быть, он признал, что в наряде нет ничего провокационного, ведь он был вполне в духе Хасеки, обожающей пускать пыль в глаза своим видом, но почему же Мустафа так взвинчен этим вечером?
— Повелитель, — мягко и ласкающе ухо сказала она. — Прошу прощения за опоздание.
— Ничего, Хюррем. Садись рядом, сейчас будем ужинать, — окончательно отмер падишах, позволив себе моргнуть.
«Нет, пожалуйста, только не со мной. Аллах, молю тебя сделать так, чтобы меня здесь не оказалось, » — думал Шехзаде, тяжело вздохнув и сжав незаметно ото всех кулаки. Нет, ничего подобного. Проклиная всё на свете, Мустафа не хотел смотреть на то, как Хюррем села между ним и отцом.
Он посмотрел на повелителя и узнал взгляд, которым тот просто пожирал девушку. Что изменилось? Вчера наслаждался объятиями Фирузе, а сегодня уже обратно возвратился к забытой жене. Мустафа подумал, что его отец был неимоверным глупцом. Как можно было променять эту роскошную гурию на весьма посредственную хатун, похожими на которую, был наводнён весь гарем? И сейчас в султане проснулся инстинкт собственника, завоевателя и поработителя, которым он и являлся. Какой же эгоист! Только увидев Хасеки в цветущем виде, подозрительно не грустную, в столь шикарном наряде, Сулейман тут же захотел её.
Тишина затягивалась, а напряжение усиливалось. Оно сквозило только между троицей, которая сидела рядом, и была в отвратительных отношениях. Мехмет и Михримах переглянулись, та лишь пожала плечами и вновь решила разрядить обстановку, вмешавшись.
— Как хорошо, отец, что вы собрали нас сегодня всех за этим ужином. Как давно мы так дружно все вместе сидели? Брат, — девушка улыбнулась Мустафе. — Ты пожаловал к нам в столицу. Сам Аллах велел встретиться.
— Мустафа не просто так приехал из Манисы, я на время своего отсутствия назначаю его наместником.
— Это замечательная новость, повелитель, — сказал Мехмет. — Поздравляю, брат. Ты достоин этой чести. Уверен, что не подведёшь и будешь так же справедлив, как и наш великий отец.
— Ты не менее достоин этого, сынок, — невзначай отметила Хюррем. — Жаль, что только юн, но настанет твоё время, и ты заменишь повелителя, когда он отправится в поход.
— Дай Аллах, Валиде, — ответил Шехзаде.
— Когда мы поедем на охоту, повелитель?
Хасеки одарила Мустафу таким уничтожающим взглядом, что тот поёжился. Да, он затронул опасную тему, которая была для девушки вовсе неприятной.
— Уже завтра, сын. Все, я надеюсь, готовы?
— Папа, а мама поедет с нами? — спросил Джихангир, отведав тушёной баранины, которую предложила ему, предварительно разрезав на небольшие кусочки, Михримах.
— Нет, дорогой, — опережая Сулеймана с ответом, сказала Хюррем. — Я останусь во дворце, но с тобой поедут братья и Михримах.
— Ну, — засопел мальчик, глаза которого наполнились слезами. — Я не поеду без мамы, хочу только с ней! Почему она не может отправиться с нами? Разве ты её не любишь, папа?
Хюррем хотела сперва успокоить Джихангира, сказав, чтобы он не капризничал, но потом решила ничего не делать, ведь сын был совершенно прав. И, если Сулейман не растерял последние капли уважения к ним, то успокоит малыша своим согласием.
— Возможно, мы в следующий раз возьмём маму, — отстраненно предложил султан, стараясь не расстроить Шехзаде ещё больше. — Это же не последний раз, когда мы едем. К тому же, едут Мехмет, Михримах, Мустафа, Баязид и Селим.
— Нет, — вспылил ребёнок, сложив руки на груди. — Поеду только с Валиде!
— Повелитель, — сказала Михримах. — Вы же берёте Фирузе-хатун, к чему тогда это всё?
— Михримах! — разозлился Сулейман. — Ты верно забыла, кто сидит перед тобой. Я не только твой отец, но и твой повелитель. Что за непозволительная дерзость?
— Я всегда помню об этом. Говорю, что вижу, отец, сколько нам ещё наблюдать слёзы нашей матушки? Разве она заслужила подобное отношение к ней? Хасеки преданно любит вас и готова отдать ради вашего благополучия всё. Это ваша ей благодарность? — закончила девушка, с вызовом глядя падишаху в глаза.
Сулейман покраснел от гнева. Хюррем опустила глаза в тарелку, но в душе была рада, что дочь заступилась за неё, высказав повелителю всё, что накипело. Мустафа только сейчас осознал, как дети привязаны к своей матери и любят её. Михримах, несмотря на свой столь юный возраст, не побоялась стать на сторону своей Валиде, как и он когда-то, защищая Махидевран от самой же Хюррем.
— Хорошо, — согласился Сулейман, не желая доводить маленького Джихангира до слёз. — Хюррем, ты едешь завтра с нами.
Дети Хасеки выдохнули с облегчением. Такому повороту, конечно, не был рад Мустафа. Снова ей удалось одержать победу, хоть и не самостоятельно, а руками своих дочери и сына, но всё же. Он посмотрел на неё, а она послала ему в ответ одну из своих триумфальных улыбок «снова-проиграли-Шехзаде». Сколько же ещё желчи было в ней? Какая же раздражающая, но в то же время такая манящая…
— Уверена, что мы проведём это время прекрасно, не так ли, Шехзаде? — весело спросила Хюррем.
— Да, — ответил Мустафа, подушечками пальцев отстукивая незатейливый ритм на столе. — Это будут поистине дивные минуты.
***
— Внимание! Хасеки Хюррем Султан Хазретлери! — закричал во всю Сюмбюль, только завидев в конце коридора девушку.
Все наложницы склонились в поклоне, когда султанша проходила мимо них с высоко поднятой головой, что в последнее время делала крайне редко.
— Госпожа, — растянуто пропел евнух. — Как же долго я ждал вашей улыбки. Аллах услышал мои молитвы. К вашему отбытию всё уже готово. Я распорядился нести сундуки в карету.
— Спасибо, Сюмбюль-ага, — кивнула Хюррем, взглядом выискивая среди рабынь Фирузе, но её не было видно. — Скоро отправляемся в дорогу, только Михримах закончит приготовления.
Хасеки, ещё немного постояв с наложницами, выслушала потоки неиссякаемой лести, которая приторной патокой лилась в уши, а затем решила уйти, так и не дождавшись своей соперницы. Однако удача была на её стороне, Фирузе таки повстречалась сегодня на пути девушки. Увидев Хюррем, она склонила голову.
— Султанша.
— Фирузе-хатун, недавно виделись, и вот уже вновь судьба сводит нас вместе, неудивительно ли?
— Ровно настолько, насколько вам снова удалось добиться своего, — сказала наложница. — Что же, я это прекрасно признаю.
— Согласись, Фирузе, ты проиграла. Твои слова были совершенно пустыми.
— Пусть я проиграла битву, — усмехнулась девушка. — Но победа в войне будет за мной.
— Афифе-хатун! — со злостью вспылила Хюррем, обращаясь к хазнедар, стоящей неподалеку. — Немедленно убери с моих глаз эту рабыню!
— Как прикажете, госпожа, — сказала женщина и, схватив Фирузе под локоть, поволокла её в другом направлении. Хатун обернулась и с довольной улыбкой смотрела на Хасеки, пока не скрылась за поворотом.
«Какая же змея!» — думала Хюррем, успокаивая себя тем, что это она поедет с Сулейманом в охотничий домик, а не другая.
Хасеки ехала в карете с Михримах и Джихангиром. Малыш никак не мог оставить маму в покое, удобно устроившись у неё на коленях и уткнувшись носиком в шею. Тихое сопение сына успокаивало девушку, которая задумчиво гладила ребёнка по мягким волосам.
— Валиде, вы не рады тому, что отец взял вас с нами? — Михримах прикоснулась к руке Хюррем.
— Очень рада, доченька. Лишь благодаря вам это удалось, иначе я бы осталась в Топкапы, а с вами в карете ехала бы Фирузе.
— Я бы не допустила этого, матушка. Ей пора узнать своё место. Она слишком высоко взлетела, но её падение будет очень болезненным.
Хюррем лишь кивнула, покрепче обняв Джихангира. Ехать пришлось недолго. Уже вскоре Мехмет подал руку, помогая спуститься сперва своей Валиде, а затем сестре. Все уже были в сборе возле охотничьего домика. На улице смеркалось. Пения птиц не было слышно, лишь редкий щебет где-то вдалеке. Девушка поплотнее укуталась в меховую накидку, она совсем замёрзла.
— Повелитель, я приказал в комнатах разжечь камины, боюсь, чтобы Михримах, Хасеки или Джихангир не простудились из-за холода.
— Мустафа, как ты мог такое подумать? Я ведь уже большой! — обиженно произнес мальчик.
— Ну, конечно! — весело сказал мужчина, подхватив Джихангира на руки.
Хюррем хотела было возразить, но её остановил повелитель. Вскоре они остались вдвоем. Девушка молчала, не зная что сказать, да и не очень-то и хотела. Сулейман, заложив руки за спину и сцепив их в замке, смотрел на верхушки деревьев. Хасеки постояла ещё немного и решила отправиться в дом.
— Хюррем, побудь со мной, пожалуйста. — внезапно сказал султан. — Иди ко мне.
Девушка осторожно подошла к мужчине и угодила в его объятия. Он притянул её к своему крепкому телу и начал покрывать жадными поцелуями шею Хюррем, которая начала плавиться под чувственными ласками.
— Сулейман, — раздался стон Хасеки.
Мустафа наблюдал за этой сценой из окна. Шехзаде не знал, на кого он злился. Больше всего, конечно, на отца, который снова поступил так, что вряд ли можно объяснить, почему человек, недавно отдавший предпочтение другой, сейчас стоит и страстно целует свою совсем недавно униженную жену.
«Его, ровно как и её, не понять», — подумал Шехзаде, отходя от окна, оставляя пару в полном одиночестве.
***
Хюррем радовалась словно девчонка, которая полюбила впервые. Ночь, проведённая с Сулейманом, была просто волшебной. Уже давно девушке не приходилось испытывать подобных чувств. Всё было настолько хорошо, что казалось совершенной неправдой. Она гребнем проводила по своим струящимся длинным рыжим локонам, с улыбкой глядя в зеркало. Внезапно в отражении появился ещё один человек, которого Хюррем совсем не хотела видеть сегодня.
— Шехзаде? Я думала, что вы на охоте с Мехметом и повелителем. — не отрываясь от своего занятия, сказала девушка.
— Я пришёл забрать Джихангира, чтобы поиграть с ним. Где он?
— Гуляет со служанками. Ступайте к ним, если хотите, или же придите через время.
— Показала повелителю вчера, что он потерял, когда предпочел Фирузе? Доказала, чем именно ты лучше?
Гребень выпал из рук остолбеневшей Хасеки. Звонкий удар заглушил мягкий ковёр. Она отвернулась от зеркала и взглянула на Мустафу обжигающим взглядом.
— Вы видели…? — глупо прозвучал вопрос, что создалось впечатление, будто Хюррем готовится всеми силами оправдываться за произошедшее.
— Достаточно для того, чтобы понять, что тебя вполне устраивает роль послушной игрушки. Никогда не думал, что ты такая, но, видимо, ошибался. Кто бы мог предугадать, что гордая Хасеки готова простить любые унижения?!
— Любить — это значит уметь прощать, Шехзаде. Вы рано или поздно поймёте. Такая любовь, как у меня к повелителю, случается раз в жизни, раз в никогда. Вы не вправе осуждать мои поступки.
— В том то и дело, Хюррем, что твоя любовь выше неба, а повелитель стоит ногами твёрдо на земле. Ему никогда не постичь её. Днём ранее он признавался в любви Фирузе, сегодня вновь тебе.
— Замолчи и выйди, Мустафа. Не суй свой нос в наши отношения. Не опускайся до уровня своей матери. — сжав руки в кулаки, гневно прошептала Хюррем.
Однако он не только не послушался, но и грозной фигурой стал наступать на девушку, которая испуганно попятилась назад, пока спиной не уткнулась в стену. Отступать дальше было некуда. Позвать слуг? И что они подумают, увидев подобную картину? Мустафа опасно приблизился к ней, почти уничтожая своими глазами. Внезапно она почувствовала себя слишком маленькой, слишком беззащитной. Мужчина расположил обе руки вблизи головы Хюррем и резко ударил кулаками в стену. Девушка вскрикнула от неожиданности. Он видел, как бьётся пульс в ямочке её шеи, как глаза бегают по его лицу в попытке угадать следующие эмоции, и как тяжело она дышит, осознавая ситуацию, в которую она попала. Мустафа с наслаждением пил её сладкий страх, упивался полученной над ней властью. Сейчас она полностью была в его руках. Однако, что делать с этой самой властью мужчина до конца не знал.
Медленно приблизившись к её лицу, он вздохнул дивный аромат волос, которые Хюррем так старательно расчёсывала, когда Мустафа вошёл. Власть почти всегда порождает желание. Мужчина кончиком пальцев провел по шее девушки, где бился пульс, не смея опуститься ниже. Она замерла, боясь даже пошевелиться. Почувствовав шёлк её кожи, он горячими губами прикоснулся к ней, целуя со всем бурлящим по его венам жаром. Но ответа не последовало, лишь короткий писк, издавшийся из глубины. Мужчина обвёл языком губы Хюррем, но та лишь плотнее их стиснула, решившись наконец повернуть голову в сторону, чтобы не видеть всей этой грязи, в которую её хотел окунуть Мустафа. Он схватил девушку за руку, но она сразу же вырвалась, пребывая в стрессовом состоянии после неудачного недавнего поцелуя. Хасеки отошла от Шехзаде на безопасное расстояние.
— Уходи сейчас же, Мустафа, иначе я расскажу обо всём Сулейману. Нелепый инцидент останется между нами, будь уверен в этом. — надрывным голосом произнесла Хюррем.
Мужчина ничего не ответил и выскочил из комнаты, оглушающе громко хлопнув дверью.
