Надломленные

      Мустафа думал, что самая страшная в этом мире боль — это боль от потери ребёнка. Как же он ошибался! В голове проносились ужасные картины недавнего прошлого. Глубоко опечаленная Валиде, которая сообщила ему о смерти сына, обезумевшая от горя Фатьма и крошечный Сулейман, завёрнутый в чёрный саван. Тогда он не сдержался и во второй раз пустил слезу. Смерть преследовала его. Покушения на самого себя мужчина уже перестал считать, потеря близких тревожила гораздо больше. Что было с ним не так? Сейчас молил Аллаха о том, чтобы его враг, готовивший против него заговор, но попавший в свою же ловушку, поскорее открыл изумрудные глаза.       Когда она успела стать для него ближе, чем должна быть? А кто установил эти рамки? Кто скажет ему, как себя вести с законной женой отца, той, которая разрушила счастье его матери, и стала причиной стольких бед? Он чувствовал, что напрочь запутался в паутине последних событий, что поглощали с головой. Приехать в столицу было необдуманным решением, которое повлекло за собой нежелательные последствия ввиде одержимости одной рыжеволосой очаровательной особой — Хасеки Хюррем Султан — супругой десятого правителя Османской империи.       Мустафа устало откинулся на кресле. Отец как любящий муж находился без устали у постели Хюррем. Шехзаде внезапно рассмеялся вслух. Как же цинично это выглядело со стороны! Когда он только вспомнил о её существовании? Фирузе-хатун не рядом, вот и самое время обратить внимание на Хасеки. Другого объяснения этому Мустафа не знал, не верил во вновь пробудившиеся чувства повелителя. Слишком неправдоподобно, слишком быстро и слишком неправильно. Мужчина прикрыл глаза. Он выступал на стороне своего врага. Узнай подобное Валиде, то простым скандалом не обошлось бы точно. Шехзаде отказался ужинать сегодня вечером, кусок совершенно не лез в горло. Просидел в тишине своей комнаты, услаждая душу воспоминаниями.       Её алая кровь на его руках. Когда бы ещё предоставился подобный шанс? Мустафа растянул губы в довольной улыбке. Безумец! Сидит и думает сейчас о невинно пролитой крови Хасеки, на месте которой мог оказаться сам. Мужчина провёл рукой по лицу. Пора прекращать думать об этом, иначе он сойдёт с ума.       Раздался стук в дверь. Кто бы это мог быть? Мехмет? Или же отец, который придёт выливать ему свою душу и переживания по поводу ранения дражайшей жены, что Мустафе слушать уже порядком наосточертело за его сознательную взрослую жизнь?       — Входите, — утомлённо произнёс мужчина, заинтересовавшись разглядыванием пятнышка на ворсе ковра.       В покои вошёл один из личных стражников повелителя и поклонился.       — Шехзаде, совершившего покушение на Хасеки Хюррем Султан нашли и привели. Он сейчас находится в темнице. Падишах приказал доложить вам об этом, он ожидает вас, чтобы начать допрос.       «Покушение не на Хюррем Султан, а на меня, которое она же и заказала. Случайно оказалась рядом, и вот результат», — подумал Мустафа. Что сейчас будет? Виновный укажет на Рустема? План Хасеки будет раскрыт? И что тогда?       — Я немедленно иду туда же, Текер-ага, — вставая с кресла, подтвердил Мустафа.       Стражник отвесил поклон и покинул покои. Шехзаде направился в темницу, у дверей которых его ожидал отец. Сказать, что он был зол, ничего не сказать. Сулейман пребывал в бешенстве и едва сумел стерпеть до момента прибытия сына, чтобы тот час не начать разбираться с наёмником. Когда султан увидел Мустафу, то гнев немного приутих.       — Наконец-то ты пришёл! — эхом раздалось в сыром подземелье.       Шехзаде сдержался, чтобы не хмыкнуть. Поведение отца вызывало немало вопросов. Его фраза была вовсе непонятной, будто он ждал непозволительно долгое время прихода Мустафы, хотя, на самом деле, тот отправился сразу же вслед за стражником.       — Сразу же, как мне сообщили, пошёл к вам. Вы уже видели, кто этот мерзавец?       — Нет, Мустафа. Но, если действительно покушались на твою жизнь, то ты вправе сам посмотреть в глаза этого шайтана и допросить его. — сказал Сулейман и повернулся к страже. — Открывайте!       Тяжёлая дверь отворилась с противным скрипом и вперёд прошел телохранитель, освещая помещение светом горящего факела. Когда глаза немного привыкли к скудному освещению, Мустафа сумел разглядеть у дальней стены темницы крепкую мужскую фигуру. Преступник сразу же обернулся, глядя прямо на вошедших. Впрочем, то, что Шехзаде увидел этого человека, ему никак не помогло.       — Кто тебя нанял, немедленно отвечай?! — раздался животный рык повелителя.       Мужчина продолжал молчать. Мустафа не стерпел и, приблизившись к нему, замахнулся и с силой обрушил кулак в районе скулы. Удар больше был ответом на приченённую Хасеки боль. В этот момент он даже не думал за себя. Наёмник упал на землю, но Шехзаде рывком поднял его за шиворот, вновь поставив на ноги.       — Спрашиваю ещё раз, — спокойно, но в то же время опасно, прозвучало. — Чей приказ ты намеревался выполнить? — очередной удар и глухой стон. — Говори сейчас же! Как тебя зовут?! — мужчина схватил преступника за грудки.       — Серкан, — прозвучало еле слышно. — Мне отдали распоряжение, — наёмник плюнул в сторону кровью на землю.       — Ты ранил саму Хасеки! — проревел грозно Мустафа. — Ты хоть понимаешь, что за это тебя ждёт смертная казнь…?       — Какое именно распоряжение, и кто его отдал? — Сулейман резко прервал сына.       — Приказали убить Хюррем Султан.       Мустафа даже открыл рот от удивления и негодования, а повелитель лишь сильно нахмурился, сделав шаг назад. Шехзаде беспорядочно перебирал в голове все факты, сопоставляя их между собой. Он наверняка был уверен в том, что покушались именно на него, то что, шайтан его раздери, говорит этот человек?!       — О чём ты? — вспылил мужчина. — Каким образом ты должен был убить Хасеки? Как узнал, где она находится? Ответ на эти вопросы один: все твои слова — наглая ложь. — он не удержал себя в руках и вновь занёс руку для удара, но был тут же осаждён.       — Мустафа! — закричал падишах. — Я хочу узнать все подробности, а ты сейчас убьёшь единственного пойманного соучастника! Немедленно оставь его!       Шехзаде накрыл неудержимый гнев от бессильной ярости. Ситуация набирала непредсказуемый оборот. Он выполнил требование отца и отошёл в сторону. Чтобы хоть немного отвлечься, мужчина вцепился взглядом за носки сапог, которые уже припали пылью.       — Я следил за госпожой на протяжении достоточно долгого времени, но ждал наиболее подходящий момент для покушения. Надеюсь, что стрела попала прямо в цель, и я избавил Османскую империю от этой рыжей гадины!       С каждым произнесённым словом Сулейман мрачнел всё больше и больше. Злость пронеслась тягучим потоком по венам.       — Кто приказал?       — Мне передали, что это высокопоставленный человек, но конкретно кто, неизвестно, — скривил губы в кровавой усмешке наёмник, и это действие стало последним в его жизни.       Падишах не вытерпел, сделал резкий поворот, одновременно вытягивая из ножен стражника меч, и отсёк преступнику голову. Тело тяжелым грузом упало замертво прямо в пыль, пару раз конвульсивно дёрнувшись. Мустафа даже не поморщился при виде брызнувшей во все стороны крови. И что они имеют? Лишь то, что этот подлец заявил о намерении убить Хюррем. Наглая ложь, опасная.       — Повелитель, — начал Шехзаде, но ответный взгляд заставил его тут же умолкнуть.       Отец был в ярости. Глаза были красные, но то ли от усталости, то ли от злости, совершенно непонятно. Если бы султан мог убить взглядом, Мустафа присоединился бы к лежащему в пыли обезглавленному телу. Ясно лишь одно: Сулейман усердно думал над услышанным. Весь его вид кричал о напряжении, которое он сейчас испытывал, каждый нерв в нём был натянут подобно струне, что грозилась вот-вот с треском разорваться, а после разразиться страшным бешенством.       Всё произошло за считанные секунды, которые Мустафе показались целой вечностью. Повелитель совсем недавно стоял рядом с ним, но вот он уже развернулся и стремительным шагом вышел из темницы, оставив сына одного. Напоследок он не произнёс ни слова. Тишина давила на голову. Мужчина заприметил особо большое пятно крови на земле и сделал ногой над ним насыпь. Затем закусил слегка костяшки пальцев на сжатом кулаке и со всей мочи зарядил им в каменную стену. Боль расцвела яркими красками, заставив еле слышно застонать сквозь плотно стиснутые зубы. Она вновь одержала победу. Какое тогда вообще превосходство имела Хюррем, если все её верные прихвостни так ловко всегда обставляли свои намерения? Очевидно и в этой ситуации Хасеки позаботилась, чтобы её замыслы нигде не фигурировали. А, возможно, девушка осознано пошла на подобное, лишь бы показать повелителю, что она — вечная жертва, на которую ведут постоянную охоту матёрые хищники?       Мустафа вспомнил, что однажды Ибрагим-паша предупреждал его об опасности промедления предупреждения планов Хюррем. Прошли те времена, когда она изредка предпринимала что-то против своих соперниц, за что сразу же была осаждена покойной Валиде Султан или отцом. Каждый год, проведённый в Топкапы наделял её невиданной мощью. Холодный и расчётливый ум только способствовал росту её могущества и влияния. Позволив жене действовать безнаказанно, повелитель полностью развязал ей руки, и теперь она вмешивается не только в дела гарема, а и добралась за его пределы. Хасеки была способной и властной. Вовсе не такой, как его мать. Умело плетёт интриги, не боясь последствий. Однако Мустафе стоит наконец задуматься. Девушка противостоит ему, его матери, Великому Визирю, Хатидже Султан и другим своим врагам. До смерти Айше Хафсы смело противостояла и ей, даже не имея ещё такой власти. Одна против всех.       Отец… Мечтательный Мухибби, который был щедр на слова, но понятия не имел, с чем приходилось сталкиваться каждый новый день его любимой Хюррем. Или же просто закрывал глаза, предпочитая делать вид, что это не обходит султана. Весь праздник в его покоях. Она улыбчивая, прекрасная и всем довольная приходит к нему на хальвет. Повелитель дарит ей очередное украшение, коими завалены все шкатулки в её покоях, распыляется перед ней признаниями в вечной любви, а после наслаждается её телом и безотказностью. Берёт, даже не догадываясь, что ждёт хрупкую, беззащитную девушку за пределами его пышных покоев. Она молчит, не жалуясь на козни врагов и почти невыносимую жизнь в гареме. Молчит, потому что знает, что все его действия сведуться к пустым угрозам, которые лишь усложнят и без того непростую ситуацию. Любовь вопреки всему. Мустафа страстно завидовал подобному. Хюррем самоотверженно, беспрекословно и пылко любила его отца. Закрывала глаза на холодность, безразличие и издевательства. Нет, физически принести вред повелитель ей не мог, в чём Шехзаде был полностью уверен, но он убивал её морально.       Как можно объяснить поведение человека, который признаётся в неземной любви, а в Священный четверг зовёт в свои покои другую? Все твердят, что он имеет полное на это право. Падишах заверял, что других женщин не будет, однако быстро забывал о своих обещаниях. Хюррем ранее злилась, устраивала истерики и ставила ультиматумы, но после просто предпочла уходить полностью в себя, когда повелитель увлекался другой, а, появление Фирузе вовсе сделало Хасеки апатичной. Сулейман дал Хюррем власть, к которой она сама проложила кровавую дорожку, но путь к его сердцу был более тернист.       Мустафа понял, что находится в темнице слишком долго, когда стражник окликнул его.       — Я уже иду, Текер-ага, избавься от тела.       — Как прикажете, Шехзаде.       Мужчина ещё секунду постоял и направился к выходу. Он даже не обратил внимание на поразившую его сперва мерзкую сырость, с которой потом просто свыкся. Более яркое освещение ударило в глаза, из-за чего Шехзаде прищурился. Ноги под действием неизвестной силы понесли его в комнату Хасеки. Мустафа не знал, что он забыл там, но чувствовал непреодолимую жажду увидеть её, услышать её дыхание и прикоснуться хотя бы кончиками пальцев к шёлковой коже.       У двери стояли евнухи, которые увидев мужчину, одновременно пробудились. Он резко опешил, ведь как можно объяснить происходящее, если его увидит кто-либо из братьев, Михримах или, не приведи Аллах, сам повелитель? Однако Мустафе всегда было свойственно сперва делать, а затем уже думать над последствиями.       — У султанши в покоях сейчас кто-то есть? — весьма невинный вопрос, который не должен вызвать лишних подозрений.       — Михримах Султан отправилась к себе в комнаты, у госпожи никого нет, Шехзаде.       Услышав ответ, мужчина стремительно открыл двери в покои и вошёл, не замечая удивлённых взглядов евнухов, которые не смели ничего сказать и, уж тем более, запретить. В воздухе витал приятный аромат лечебных трав и сандала, благоухания которого исходили от раскуривания. Она неподвижно лежала, а её спина была обнажена, лишь повязка прикрывала рану. Её огненные волосы в беспорядке разметались на подушке, но видно, что их успели причесать. Мустафа сделал шаг вперёд и остановился, будто побоялся, что Хюррем вскочит с постели и истошно закричит, увидев того, кто почти тайно пробрался в её покои. Своего врага. Но девушка по-прежнему продолжала лежать без движения.       Он шаг за шагом предельно нервно преодолел разделяющее их расстояние. Сердце застучало сильнее, и дыхание стало неровным. Мустафа смотрел, изучал малейшую деталь и любовался? Он протянул ладонь, испытывая желание коснуться её свисающей с кровати руки, но отнял сразу же, прикрыв глаза. Нужно уходить, пока его не застали здесь. Подумать только, Шехзаде стоит у постели Хасеки и мечтает пропустить сквозь пальцы её локоны! Чувство, что он предал почти священную идею избавления Топкапы от рыжей змеи, неожиданно вдохновило его и придало сил.       «Это уже слишком.» — произнёс тихо Мустафа и сделал последний шаг, который оказался самым длинным и неожиданно важным за всю прожитую жизнь. Он посмотрел на свою руку. Кровь продолжала сочиться после недавнего всплеска эмоций. Она выступала и обагривала чистую кожу вокруг.       «Ты точно так отравляешь мою жизнь, Хюррем.» — прошептал мужчина высохшими губами, которые тут же осторожно облизнул. Естественно она не ответила и даже никак не отреагировала. Мустафа прикоснулся к её пальцам своими, переплетая их. Кожа девушки была, на удивление, приятно тёплой. Он слегка сжал тонкую руку. Раздался еле слышный стон.       — Мне страшно. — он не отнял руки, даже несмотря на опасность быть застигнутым врасплох.       Мужчина отдал бы многое, чтобы проникнуть в её мысли. Он хотел защитить Хасеки, обнять, успокоить и заверить, что это всего-навсего страшный сон, который вскоре забудется.       «Слишком много желаний, » — упрекнул себя Мустафа. Однако самым печальным было то, что им никогда не суждено сбыться.       — Сулейман, не уходи! — жалобно раздалось, резанув по венам и окрасив всё вокруг в алый.       Он почти отнял руку, будто обжёгшись. Стало внезапно больно, но причина была ему неизвестна. Или же это всего лишь самообман, старательное и упрямое внушение самому себе, хоть и знал прекрасно о том, что сильно ревнует? Аллах, что он делает? Безумие. Табу. Помешанность. Осознание. Отрицание. Принятие. Какое действие окажется следующим?       Мустафа тыльной стороной руки медленно провёл по коже её спины. Красное на белом. Они квиты. Совсем недавно её кровь была на его руках. Он впитал, позволил проникнуть ядовитой жидкости внутрь и осесть в венах. Сейчас же его кровь окрасила её плоть. Ему было красиво.       — Только живи, — прошептал мужчина в звонкую тишину, затем провёл пальцами по огненным прядям, исполнив своё первое желание, и вышел за дверь.