Надломленные

      — Меня интересует лишь один вопрос. Почему вы сразу не сообщили мне о пропаже Хасеки?! — Мустафа шагами измерял комнату, сцепив руки в замок за спиной. — Немедленно расскажите всё, что вам известно.       Михримах сжимала в руках поданный братом стакан с водой, сидя на тахте. На лице девушки читалось горе. Мехмет сидел рядом, приобняв сестру, и был готов успокоить её в случае повторной истерики. Он сам до конца не осознал происходящее, не веря в то, что Валиде пропала.       — Мехмет, вряд ли Михримах способна говорить сейчас. Я жду информацию от тебя.       — Мустафа, — вздохнул Шехзаде, потерев рукой колено, прикрытое тканью кафтана. — Мы сами пока не разобрались, что к чему. Матушка пропала.       — Я это уже понял! — Голос сорвался на почти животный рык. — Мне нужны любые подробности, обстоятельства, при которых вы обнаружили исчезновение Султанши. Да что-нибудь! Только не молчите. Чем раньше организуем поиски, тем лучше. Время играет против нас.       Подсознание рисовало мрачные картины. Мустафа пытался избавиться от навязчивых мыслей о том, что Хюррем попала в беду, но получалось весьма скверно. Особенно по причине упрямого молчания брата и сестры.       — Валиде пропала ещё этим утром. Никто не видел, как. Михримах не обнаружила её в покоях в полдень, обратилась к Сюмбюлю-аге, но он сам ничего не знает. Единственное, что известно, матушка была в саду на прогулке. — Мехмет печально вздохнул и посмотрел на Мустафу.       — А слуги?! Куда они смотрели? Что говорят служанки госпожи? Вы их допросили? Стража!       От громкого возгласа Михримах подскочила на месте. Сразу же в покои вошёл стражник и поклонился, ожидая дальнейшего приказа.       — Привести ко мне Сюмбюля-агу немедленно!       Дверь моментально захлопнулась, знаменуя крайне непростое положение дел. Мехмет проследил за действиями Мустафы, который, казалось, впал в настоящее безумие, и вновь перевёл всё внимание на вздрагивающую сестру.       — Валиде любит иногда побыть одна, — со всхлипом произнесла Михримах, утирая рукавом платья слёзы на лице.       «Да, я это прекрасно знаю, » — подумал Мустафа, некстати вспоминая события недавнего прошлого, от чего сделалось ещё хуже.       — Так вот, этим утром она приказала девушкам не следовать за ней.       — И они послушались, оставив Хасеки без присмотра?!       — Она же отдала им приказ, как иначе?       Мустафа взревел от глупости служанок и самонадеянности Хюррем. Как можно было отпустить её одну? Да, приказ, но разве нельзя пойти на хитрость? Особенно в то время, когда враги окружают их всюду. Да, что там? Когда он сам — её опаснейший враг. По крайней мере, как думает она сама.       Сюмбюль влетел без стука, затем понял свою оплошность и замер в готовности разразиться извинениями. Его губы сжались в тонкую нить, а руки подрагивали. Было заметно, что евнух успел пустить слезу ранее, хоть сейчас и отчаянно это скрывал.       — Шехзаде, султанша, — низкий поклон. — Вы звали меня? Я знаю по какому поводу. Наша величественная Хасеки… — Мустафа прищурился и бросил опасный взгляд на Сюмбюля, который умолк, но тут же продолжил горько: — Пропала. О, Аллах, за что ты так с нами?!       — Ты прав, Сюмбюль. Я позвал тебя именно поэтому. Говори всё, что знаешь. Любую деталь, связанную с исчезновением госпожи. Тебе должно быть известно больше, чем нам, ведь ты её самый преданный слуга и постоянно находишься подле султанши.       — Шехзаде, — евнух жалостливо посмотрел в сторону и повёл едва заметно плечом. — Боюсь, что я не расскажу вам ничего важного.       Михримах обречённо взвыла. Сюмбюль увидел её воспалённые от рыданий глаза и покачал головой. Мустафа нервно провёл пальцами по волосам и выдал нервную улыбку.       — Я притворюсь, что расслышал. Говори сейчас же, когда ты в последний раз видел Хюррем султан, куда она пошла и что намеревалась сделать! Перечисли всех, с кем она общалась и виделась. Расскажи о любых своих подозрениях, но знай, что ответ «ничего не знаю» я не желаю принимать!       Мехмет внимательно проследил за жестами евнуха. Тот от чего-то мялся, видимо, не решаясь сказать всю правду.       — Я прошу тебя, Сюмбюль-ага. Понимаю, что ты предан нашей матушке, и, возможно, скажешь то, чего нам знать не положено, но расскажи всё, что знаешь. Это наш единственный шанс найти хоть какую-то зацепку. Сделай же это ради своей госпожи.       Мустафа восхитился умению младшего брата так тонко подмечать неочевидные вещи и при этом прекрасно находить рычаги давления. Всегда казалось, что Мехмет далёк от всего, что происходит по воле его Валиде. Что же, на деле оказалось совсем не так. Другое дело — поддастся ли Сюмбюль на такую скрытую манипуляцию?       — Расскажу лишь то, что мне известно. Я уже распросил служанок госпожи, однако ничего подозрительного они не заметили. Всё было как обычно. Утром Хюррем Султан проснулась, выполнила привычные процедуры, позавтракала с Шехзаде Джихангиром, а после оставила его Назлы, сообщив, что отправляется в сад на прогулку. Всех слуг оставила во дворце, приказав не следовать за ней. Насколько мне известно, — Сюмбюль притих. — Госпожа не назначала никому встреч и также не общалась с посторонними в последнее время. Даже со змеёй Фирузе Хасеки не сталкивалась.       — Это всё? — Разочарованно спросил Мустафа, устало подперев голову рукой. Он уже успел сесть за стол и теперь наблюдал за ужимками евнуха.        — Клянусь, это всё, что я знаю! — Сюмбюль в ужасе прикрыл рот рукой. — Что же теперь будет? Госпожа…       Михримах разрыдалась громче. Мехмет обхватил руками голову сильно ссутулившись. Отчание заполнило комнату, перекрыв весь кислород. Каждый из находившихся в покоях чувствовал боль от того, что не знал, что делать дальше. Да, они поднимут на уши Топкапы, допросят абсолютно каждого, но даст ли это результат?       — Я лично займусь поиском султанши. Это мой долг. На мне лежит тяжкий груз вины за то, что я не выполнил волю отца. Предал свои обещания всеми силами защищать его семью. Драгоценную Хасеки… — Последние слова Мустафа прошептал так, что их невозможно было разобрать, тем более из-за рыданий Михримах.       — Прикажете писать повелителю о том, что госпожа пропала?       — Нет, Сюмбюль. Я сам оповещу отца об этом. Сейчас же позови ко мне в покои Бали-бея. Он займётся допросом слуг во дворце. Также пошли людей, чтобы вели поиск и расспрашивали всех о Хасеки. Мы обязательно найдём её.       Евнух поклонился и побежал выполнять приказ. Мехмет перекинулся взглядом с Мустафой, тот лишь кивнул.       — Брат, ступайте с Михримах в свои покои. Я сейчас же сяду писать повелителю известие.       — Мустафа, ты уверен, что это того стоит? Возможно, пока обойдёмся своими силами? Отец в Тебризе в разгар военных действий, мы можем навредить…       — Мехмет! — Вскрикнула Михримах, пригвоздив Шехзаде тяжёлым взглядом. — Что с тобой такое? Матушка попала в беду, а ты смеешь говорить о том, что нам не следует тревожить отца плохими известиями? Понимаешь хоть, что ты говоришь?!       — Я взволнован и расстроен не меньше тебя, Михримах. Но посуди сама, как поможет нам повелитель? У нас ни единой зацепки. Валиде словно сквозь землю провалилась! Ты хочешь, чтобы отец покинул поле боя и отправился на поиски матушки?       — Да! — Закричала девушка в истерике. — Валиде пропала, Мехмет! Об этом все должны знать. И наши друзья, и наши враги. Все должны объединиться ради её поисков. Отец в Тебризе с Ибрагимом-пашой, вот пусть он и остаётся!       — Михримах права. Мы все должны заниматься поисками Хасеки. Не дай Аллах, но, возможно, она и, вправду, попала в беду. Повелитель нам не простит того, что мы скрыли правду от него.       — Как знаете, — вздохнул Мехмет, признавая своё поражение.

***

      Малкочоглу не заставил себя ждать, вскоре прибыв в покои Мустафы. Шехзаде осмотрел бея с ног до головы и тихо хмыкнул. Красив, как смертный грех. Ничего не изменилось. Он по прежнему готов притягивать женское внимание словно магнитом. Неудивительно, что Айбиге поддалась его чарам. После того, как Малкочоглу сопроводил её в Крым, о ней ничего не было слышно. Да и Мустафа сам не интересовался ею никогда. К его счастью, интрига Валиде не удалась.       Прошлые обиды были давно забыты. На Бали-бея Мустафа не держал зла. Он знал о их с принцессой чувствах, однако никакой ревности даже не существовало. Шехзаде знал одно: такого храброго и преданного империи воина нужно ещё поискать. А это гораздо важнее.       — Шехзаде, — поклонился Малкочоглу, ожидая указаний. — Вы хотели меня видеть?       — Да, — коротко ответил Мустафа, поднимаясь на ноги. — Хюррем Султан пропала.       — Сюмбюль уже сообщил…       Шехзаде прервал Малкочоглу движением руки, приказывая замолчать.       — Я хочу, чтобы ты допросил каждого. Если появятся даже малейшие подозрения, сразу же докладываешь мне. Абсолютно каждого! — Отчеканил Мустафа, выделяя слова. — Приступай прямо сейчас.       Бали-бей кивнул, пообещав сделать всё возможное в его силах, и отправился непосредственно к слугам Хасеки, чтобы начать допрос. Они — главная зацепка. Если кто-то откажется говорить или попробует умолчать, то он позаботится о том, дабы развязать им язык.       В Малкочоглу Шехзаде не сомневался. Он обязательно добудет информацию. Любую. Кроме этого, необходимо было позаботиться о тётушке Хатидже и маленьких Османе и Хуриджихан, послав дополнительные отряды охраны на Ипподром. Достаточно риска.       Мустафа устало вздохнул и отправился на террасу. Ему сейчас жизненно необходим свежий воздух. Внутри всё разрывалось от его недостатка.       Мужчина аккуратно ступил к перилам облокотился о них. Вздох. Дышит, а, значит, любит. Любит и живёт. Прикрыв глаза и вцепившись руками в холодный камень, он наклонился вперёд, опасно перевесившись вниз.       «Ещё одно движение — и ты полетишь. Всё будет так, как она хотела. Навсегда исчезнешь из её жизни, оставив лишь дурные воспоминания…» — думал Мустафа, до боли вцепившись пальцами в жёсткие волосы.       «Нет, нельзя так просто уйти. Ты теперь в ответе за её жизнь».       Он не уберёг. Она не позволила. Прогнала его, воззвав к Аллаху, больше никогда не видеть. Ждёт повелителя. Возможно, скучает по нему сильно. У неё всё слишком сильно. Сильно красивая, сильно властная и гордая и… Мустафа сильно её любит. И это их главная проблема. Общая. Одна на двоих. Так хотелось. Просто верить, что есть ещё что-то, кроме пустого безразличия. Холодная ярость, обжигающая страсть… Да хоть что-то! Но только не стеклянное пренебрежение.       «К чертям теперь всё это, Хюррем!», — разозлился Мустафа, стукнув кулаками по мрамору. Зудящая боль незажившей раны разлилась по венам, кольнув в районе груди. Последнее — благодаря любви, которая ранит сильнее, чем удар о камень.       Шехзаде не знал, где искать Хюррем, но чувствовал, что она жива. А, если её сердце бьётся, то он обязательно найдёт, чтобы быть рядом с ней.

***

      Хюррем не знала, что происходит вокруг неё. Постоянная тряска, обрывистые воспоминания и ужасная головная боль — это всё сейчас с ней. Она не помнит происходящее после того, как кто-то ударил её по голове, не видит ничего из-за повязки и, о Аллах, мешка на голове? Всё превратилось в монотонное движение кареты и напряжение в связанных путами руках и ногах.        И дыхание… Чьё-то тяжёлое дыхание, которое её так раздражало и приводило в бешенство, заставляя брыкаться изо всех сил. Голосов слышно не было. Как бы она ни кричала, ни просила и ни умоляла своего похитителя. Это очередные пакости её врагов? Желание выкупа? Хюррем молилась, чтобы этим всё обошлось.       Немного придя в себя, Хасеки поняла, в какую западню попала. Сулейман в походе. В столице — Мустафа, который только и рад от неё избавиться. Ей не на кого рассчитывать. Никто не будет организовывать её поиски. Остаётся лишь неизвестная жалкая участь сидеть с дурно пахнущим мешком на голове и гадать свою дальнейшую судьбу.       Второй раз в жизни она оказывается в незавидном положении. Второй, шайтан всех раздери, раз её похищают. Правда, было одно отличие. Сейчас Хюррем не та юная и взбалмошная девчонка. Она научилась здраво мыслить, набралась жизненного опыта, поэтому сейчас чувствовала себя относительно спокойно. По крайней мере, истерика не душила её, а это уже хорошо. Способность более-менее здраво мыслить вернулась к ней, когда карета остановилась. Мешок грубо стащили с головы, потянув весьма болезненно несколько прядей волос вместе с ним. «Освобождение» ничего не дало. Глаза по прежнему были завязаны. Хюррем грубо толкнули.       — Пей! — Раздалось сухо и противно почти у её уха.       Жажда мучила султаншу уже давно, поэтому она послушно приоткрыла рот, чувствуя, как паралельно жидкость льётся ей на платье. Вода оказалась с мерзким привкусом, да ещё в придачу и тёплой. Сделав ещё пару глотков, Хюррем замычала. Пролилось немного воды, но сосуд убрали. Что же, по крайней мере, смерть от обезвоживания ей не грозит.       Предприняв парочку отчаянных попыток освободить руки, девушка откинулась назад, тихо застонав. Знают ли её похитители о том, кто она вообще такая? Каждому дикарю должно быть известно её великое имя. А наряд? Шёлк и драгоценные камни разве не весомые доказательства? По одному только виду понятно, что Хюррем — госпожа. Разве они не боятся гнева самого падишаха, похищая его жену?       Что было в итоге? Первое — их цель не убийство, иначе никто бы не стал тянуть так долго и, уж тем более, поить водой. Второе — она больше никогда не будет такой глупой, чтобы пойти на прогулку без охраны, если выберется живой, конечно.       Болезненно защемила душа. Дети. Они, наверное, сильно испугались. Кроха Джихангир… Как он без матери? Аллах, да что же это такое? Хюррем всхлипнула и расплакалась. Настолько тяжело ей не было ещё никогда, даже в самые трудные минуты её жизни. Мысль о том, что она, возможно, больше не сможет увидеть и обнять своих детей, разрывала сердце. Нет, Хюррем будет бороться до последнего, чего бы ей это не стоило!       Она не заметила, как чужое затрудненное дыхание перестало её беспокоить. Осталась лишь тряска кареты, от которой девушку мутило. Куда её везут? Как долго продлится путь? Кто посмел похитить султаншу? Хватятся ли в Топкапы на поиск Хюррем? Благо, Мехмет и Михримах достаточно взрослые, чтобы самим начать действовать. Они обязательно первым делом оповестят Сулеймана, если, конечно же, Мустафа не помешает им этого сделать. Он по-любому сперва поспешит обрадовать свою мать, чтобы Махидевран могла с облегчением вздохнуть, что хоть по истечении стольких лет ей удалось избавиться от соперницы.       Мустафа не будет её искать. Точка. Надежда только на Сулеймана. Он почувствует то, что она в опасности, и придёт ей на помощь. Некстати Хюррем вспомнилось то, что повелитель так и не ответил на письмо. Мысль о том, что Фирузе получила желаемое, вводила в уныние. Неужели не осталось ни единой надежды?       Несколько раз они останавливались на ночь. Хотя движение продолжали и в тёмное время суток. Различить день от ночи было довольно легко — температура падала к вечеру, и жара сменялась прохладой. Повязка всё время была на глазах девушки, только изредка ей ослабляли путы, чтобы она могла сходить по нужде, но затем снова крепко связывали. Пища была скудная. Вяленое солёное мясо и чёрствый хлеб. Это всё, что посчастливилось отведать за все эти дни. Хюррем почти не спала, находясь всё время в страхе за свою жизнь. Ей казалось, что вот-вот её убьют. Иначе зачем было похищать? К тому же, постоянное молчание похитителя вводило в безумие. Смертельная усталость и голод вскоре дали о себе знать.       Хюррем не заметила, как сон сморил её. Мысли стали светлыми, и тревога покинула султаншу. Ей снился Джихангир, который радостно звал её играть, смех Михримах и глубокие любящие глаза Сулеймана. Она шла к ним с распростёртыми объятиями, лучи солнца отбивались огненными бликами от её роскошных волос. Осталось всего пару шагов, как Хюррем почувствовала, как её тряхнули грубо за плечо. Сон моментально рассеялся.       — Вставай! Приехали. Хватит прохлаждаться.       Похититель схватил девушку за руку и выволок из кареты. Хюррем споткнулась и упала из-за связанных ног, на что мужчина недовольно зарычал и рывком поднял её, да так, что закружилась голова. Шли они медленно. Султанша не могла ускориться из-за пут и повязки на глазах. Гравий шелестел под ногами. Скопления людей не было, лишь пение птиц звонкой трелью шумело в ушах. Похититель вёл её под руку, сжимая предплечье так сильно, что попытайся она сбежать, он бы сломал его. Хюррем услышала, что им навстречу идёт ещё кто-то. Последовало пару коротких фраз на… персидском? Следующая повергла её в глубокий ужас.       — Шах Тахмасп уже заждался.       Султанша резко остановилась, чем вызвала гнев и ругательства на себя. Мужские голоса внезапно стихли, и её оттолкнули, одновременно сняв с глаз повязку. Хюррем болезненно прищурилась от яркого света и посмотрела прямо перед собой. К ней приближался человек, разодетый в богатые одежды, в сопровождении охранников. Мужчина, против государства которого Сулейман пошёл войной.       — Тахмасп… — тихо сказала Хюррем.