Надломленные

      Мустафа устало вздохнул и сомкнул глаза. Шехзаде не спал всю ночь, один за другим перебирая всевозможные варианты обстоятельств, при которых могла пропасть Хюррем. Чувствовал, что ответ на поверхности, однако он всё время ускользал от него. Уже опрошены десятки слуг, а результата так и не было. Бали-бей устал не меньше, но не показывал этого, продолжая поиски правды.       — Тебе нужно отдохнуть, Мустафа. Это не дело, ты так себя в могилу сведешь! Оно того не стоит.       — Тётушка, я не могу сидеть сложа руки. Повелитель поручил мне заботу о своей семье. И я подвёл его. — Мустафа открыл глаза и посмотрел на Хатидже. Та лишь закатила глаза и повела плечами, всем видом показывая, что совсем не думает так. Ещё вчера они с близнецами приехали в Топкапы. Шехзаде решил, что так будет безопаснее, чем просто отправить отряд для усиленной охраны.       — Почему вы так ненавидите Хюррем Султан? Какие на это у вас причины? Я понимаю, моя мать — она с приходом Хюррем потеряла расположение отца, но вы?       — Мустафа! — Хатидже сложила на груди руки, удивившись такому вопросу от племянника. — Она змея, которая сеет раздор. С первой поры появления её в этом дворце, Хюррем отравляет собой наши жизни! Столько смертей, подлости и гордыни… От чего же ты вступаешься за неё?       — Всё это она делала лишь ради того, чтобы защититься. Обстоятельства вынуждали её поступать так. Хюррем бесконечно преданна повелителю. — Долгая и тяжёлая пауза. — Наверное, даже больше, чем каждый из нас.       — Её преданность можно объяснить жаждой власти, Мустафа. Ты меня удивляешь. Эта женщина хотела тебя убить, ей нет оправданий! — Лицо Хатидже стало пунцовым от злости. Она на дух не переносила Хасеки, поэтому в глубине души искренне радовалась тому, что рыжеволосая ведьма пропала. Сколько же горя она принесла! Наконец-то настал черёд сладкой расплаты. — У тебя слишком мягкое сердце, дорогой. Помни лишь, что враги не дремлют.       Мустафа раздражённо поставил стакан с водой на стол, так и не сделав ни единого глотка. Султанша принялась заинтересованно разглядывать кольцо на пальце, делая вид, что не заметила выпада племянника.       — Я знаю, султанша. Но разбираться с тем, кто мне друг, а кто враг, буду сам.       — Мне не нравится твой тон, Мустафа. Что с тобой произошло? Тебя будто подменили. Раздраженный, подозрительный, обозленный… Возможно, тебе известно больше? — Хатидже оставила в покое кольцо и внимательно изучала реакцию Шехзаде. Она чувствовала, что-то непременно произошло. И дело не только в странной реакции, а в состоянии в целом. Султанша очень сильно переживала за Мустафу.       — Тётя, я просто устал, — вздохнул глубоко мужчина и склонил голову к сложенным рукам. — Давайте не будем спорить, нам сейчас это ни к чему. У меня большая проблема, которая требует незамедлительного решения. В прочем, я сам вина этому.       Хатидже подвелась с дивана, оправила платье и подошла к столу, стала сзади Шехзаде и положила руки ему на плечи.       — Оставь эти мысли. Не смей винить себя.       — Ступайте к детям. Я продолжу делать то, что должен.       — Возможно, стоит написать Махидевран? Она может приехать и поддержать тебя, — Хатидже предприняла последнюю попытку, прежде чем уйти.       — Не вижу в этом никакого смысла. Не стоит тревожить Валиде попусту. До конца неизвестно, что происходит, поэтому ехать в Топкапы сейчас небезопасно. Я распорядился, чтобы Ташлыджалы должным образом побеспокоился о защите матушки.       — Как знаешь, Мустафа. Если что, ты в любой момент можешь ко мне обратиться.       — Спасибо, — пробормотал Шехзаде, глядя за тем, как за тётушкой закрывают дверь. Недолгий разговор его вымотал. Понятное дело, что все только и рады пропаже Хасеки, но не удосужиться это хоть как-то скрыть… Матери он также не писал о случившемся. Верно, она бы была счастлива.       Бали-бей всё не приходил, значит, результаты допроса нулевые. Мустафа подумал, а не пойти ли ему самому добывать нужную информацию, но затем понял, что сильно устал и морально, и физически. Неведомая тяжесть давила на голову. Разговор с тетей лишь усугубил положение.       «Мустафа, Хюррем всегда хотела твоей смерти… Сколько раз она готовила покушения?!.. Вспомни о тех, кого ты потерял по её вине… А страдания Махидевран? Хюррем украла её счастье!..»       Мужчина раздражённо выдохнул. Жужжащие мысли не давали ему покоя. На все выпады были свои объяснения. Он и не говорил, что Хюррем — ангел во плоти, но обвинять её во всех смертных грехах, а точнее — в собственных неудачах было бы глупо. Его мать сама стала виной тому, что отец пренебрег ею. Измена Ибрагим-паши, в которой Хатидже Султан видит след Хасеки, это простое желание Паргалы к другой женщине. Покушение на жизнь наследника — единственное, в чём можно обвинить Хюррем. Однако, если подумать, а сколько раз покушались на её жизнь? Много. Его матушка, покойная Валиде Султан, даже слуги норовили уничтожить неугодную славянку и всегда безуспешно. Хитрость, изворотливый ум и мудрость — отличительные черты, благодаря которым ей нет равных.       — Шехзаде! — Мустафа растерянно поднял голову и посмотрел на Бали-бея, который уже неоднократно пытался привлечь к себе внимание.       — Малкочоглу? У тебя есть новости? Ты нашёл хоть какую-то зацепку?!       — Да. Одна калфа призналась, что похищение госпожи было заранее подстроено…       Мустафа стремительно встал из-за стола и прошел мимо хранителя покоев, ни проронив ни слова. Стены Топкапы выглядели серыми и совершенно безликими как никогда прежде. Казалось, что от них веет холодом. Мужчина попытался взять себя в руки, чтобы выведать у изменницы любую подробность, которая сможет помочь ему в поиске Хюррем, но сделать это было сложно: сердце кричало о торжестве мести. У железной двери темницы стояла пара охранников, которые поклонившись, пропустили Шехзаде внутрь. В том, что калфа была именно здесь, у Мустафы сомнений не было — вряд ли бы Малкочоглу позволил мерзавке спокойно прохлаждаться коридорами дворца.       — Где Хюррем Султан? — Тон был настолько груб, что всё вокруг накалилось потрескивающим жаром.       Перед ним стояла непримечательная женщина с маленькими бегающими глазами, узким лицом и слегка длинным носом. Возле губ и бровей были кровоподтёки, что указывало на «старания» Малкочоглу в допросе.       — Шехзаде, — кинулась мужчине в ноги калфа. — Умоляю, поверьте, я не виновата. Я не знала… Не хотела, чтобы так получилось… Госпожа… Наша Хасеки…       — Заткнись. — Процедил зло мужчина и отошёл в сторону от умалишённой. — Даже не смей говорить о ней, дрянь! Даю тебе пару секунд, чтобы собраться и рассказать мне всё. В твоих интересах сообщить малейшие детали инцидента, иначе последствия будут ужасными.       Женщина вытерла рукавом слёзы с лица, размазав их с кровью, и громко всхлипнула. Мустафа скривился от отвращения. Ему было совершено не жаль эту страдалицу.       — Я просто хотела жить. Я не виновата!       Звук пощёчины раздался в глухой темнице. Шехзаде окончательно разгневался и был готов убить на месте калфу. Он развернулся, подошёл к охраннику и вытянул за темляк нож, затем подошёл обратно к женщине, схватил её за волосы и приставил лезвие к шее.       — Если ты не начнёшь говорить сейчас же, я перережу твою глотку здесь же!       — Я всё скажу, Шехзаде! Лишь пощадите. — Испуганно закричала калфа.       — Вот и славно. Я жду. — Мустафа оттолкнул её от себя.       — Госпожу похитили.       — Я уже это понял. Кто, с какой целью и как именно?       — Приказ дал Шах Тахмасп. Моя задача была лишь в том, чтобы выманить султаншу подальше от дворца.       Внутри Мустафы что-то с треском оборвалось. Мир сузился к паре фраз, сказанных изменницей. Страшных фраз. Таких, которых он никак не ожидал услышать. «Приказ дал Шах Тахмасп». Правитель Сефевидов, один из злейших врагов Османской империи, держал в плену жену Султана Сулеймана Хана. То, что нельзя представить даже в самом кошмарном сне. Шехзаде лишь спустя минуту покрасневшими от гнева глазами посмотрел на внезапно притихшую калфу.       — Ты шпионка Тахмаспа?! Как ты попала во дворец? — Мустафа схватил женщину за шею и заставил встать на ноги.       — Кираз-ага, — прохрипела она.       — Кираз-ага?       — Это он привел меня во дворец. Мы встретились на базаре, я тогда не могла расплатиться за хлеб. Он отдал торговцу деньги, а меня взял с собой в Топкапы, чтобы я работала калфой.       — Я не вижу связи в том, что ты говоришь. Откуда знаешь тогда Тахмаспа?       — Лично не знаю, но приказы отдавал его приближенный человек — Фуркат. Он часто шпионил в столице, собирая необходимую информацию. Мы с ним давно знакомы, однажды этот человек спас мне жизнь, поэтому за мной был долг.       Мустафа пытался сложить всё в одну картинку, но получалось плохо. Тахмасп, его приближенные, долги… Всё это больше походило на ложь.       — Только не пытайся меня одурачить, хатун! Зачем Тахмаспу понадобилось похищать Хасеки?       — Это связано с осадой Тебриза. Через госпожу Шах хочет повлиять на повелителя, — тихо пробормотала женщина, опасливо поглядывая на Шехзаде.       Причины вполне логичны. Повелитель рядом с Ибрагимом. Хюррем действительно наиболее уязвима, оставшись одна в Топкапы. Однако есть одно но.       — Почему выбор пал именно на Хасеки, а не на её детей или Хатидже Султан?       — Дело в том, — осторожно начала калфа. — Что Шах заинтересован в ней не только как в политическом пленнике, а и как в женщине.       Суставы сжатых в кулак рук защелкали. Мустафа прижал за горло изменница к стене, ударив её головой о камень. Его ноздри раздувались как у быка, готового бросится на красное полотно. Калфа испуганно пискнула.       — Шехзаде! — В темницу вошёл Малкочоглу и, оценив обстановку, решил остаться в стороне.       — Приведи сюда Кираза-агу немедленно!       — Как прикажете.       — Этот грех ты окупишь своей кровью, — прорычал Мустафа, сильнее сжав горло женщины.       — Помилуйте, Шехзаде, ради Аллаха!       — Закрой рот, мерзавка! Даже не смей упоминать Аллаха после всего, что совершила. Ты не только предала Хасеки, но также повелителя и их детей. Людей, которые дали тебе возможность существовать, которые помогли и были добры к тебе. Ты растоптала их доверие, и прощения тебе нет.       Калфа горько разражалась, на что Мустафа лишь презрительно ухмыльнулся и убрал руку с её шеи.       — Я не хотела, — прошептала женщина.       — Но сделала, чтобы спасти свою мерзкую шкуру. Посмотрим, как ты будешь объясняться перед повелителем. Если, конечно, доживешь до того момента, в чём я лично сомневаюсь.       Внутри всё разрывалось от желания убить изменницу прямо на месте. Мустафа покрутил в руках нож, чтобы хоть немного успокоиться. Хотелось всадить его прямо в сердце той, кто повинна в похищении Хюррем.       В темницу со склоненной головой вошёл Кираз-ага. Евнух заметно нервничал. Шехзаде посмотрел на него и спросил:       — Говори, кто эта хатун. Ты её знаешь?       Кираз издал смешок, но убивающий взгляд Мустафы пресёк все дальнейшие попытки улыбки.       — Это Айше-калфа, она служит в гареме.       — Она уличена в предательстве, — Мустафа провёл пальцем по лезвию ножа. — Это ты её привел в Топкапы?       Кираз поочередно метался взглядом то на Шехзаде, то на нож в его руках. Стоящий рядом Малкочоглу добавил:       — Ну же, ага, говори всё, что тебе известно. Ты же хочешь и дальше носить свою голову?       — Мне ничего неизвестно о предательстве, клянусь Аллахом, — проблеял евнух. — Эту женщину в Топкапы привёл я. Она попалась мне на базаре. Голодная, в ветхих лохмотьях… У неё даже не было возможности заплатить за хлеб! Я помог ей, расспросил что и как. Оказалось, она неплохо образованна, вот и привёл её сюда. И до этого момента нареканий к её работе ни разу не было! — Последние слова были произнесены истерическим от страха за свою жизнь тоном.       Мустафа пропустил всё сказанное, ведь оно полностью совпадало со словами калфы. Или же… Эти двое в сговоре? Но он прекрасно знал, что стоящий перед ним Кираз не способен на предательство даже в мыслях. Да и очень верен Афифе-хатун, доверие которой сложно заслужить.       — Эта женщина напрямую связана с пропажей Хасеки Хюррем Султан.       — Госпожа, — евнух воскликнул и ударил рука об руку. — Упокой, Аллах, её великую душу!       — Заткнись, Кираз. Хасеки жива, — рявкнул Мустафа. — Никто не посмеет причинить ей вред. Ни за пределами Топкапы, ни в этих стенах!       Слова прозвучали словно пророчество. Евнух тут же задумался о том, является ли вредом султанше защита Фирузе-хатун? Если да, то он пропал. Ах, он так и знал, что не стоило вмешиваться в эту сомнительную историю! Если полетят головы, его полетит одна из первых. Мустафа посмотрел на притихшего Кираза и кивнул резко головой, безмолвно приказывая убираться восвояси. Евнух торопливо поклонился и поспешил уйти.       — Каким образом ты выманила султаншу? — Мустафа спросил калфу, приближаясь к ней.       Ответ не последовал. Женщина стояла с широко открытыми глазами, нервно улыбалась и была отстраненной.       — Отвечай немедленно! — Прокричал Шехзаде, ударив кулаком в камень вблизи её лица. Калфа лишь вздрогнула. По костяшкам пальцев заалела кровь, на которую мужчина даже не обратил внимание.       — Сказала, что её хочет видеть один влиятельный человек, чтобы сообщить кое-что важное. Султанша сперва сомневалась, но я убедила её, и она пошла со мной без лишних разговоров. А после этого Фуркат…       — Замолчи. Больше ни слова. Ты поплатишься за это, хатун.       Мустафа одним движением руки стряхнул капли крови на землю и после этого вышел из темницы. Следом вышел и Бали-бей.       — Изменницу казнить завтра же. Тахмасп подстроил это всё для того, чтобы заставить повелителя признать поражение. Я сейчас же отправлю письмо в Тебриз. — Мустафа остановился посреди коридора и голосом, полным отчаяния, спросил: — Что делать, Малкочоглу? Я готов хоть сейчас выезжать из столицы, чтобы освободить Хасеки. Однако я также ответственен за братьев, сестру и тётю. Где гарантия того, что они не станут жертвами политических интриг? С другой стороны — султанша в опасности и медлить никак нельзя.       — Не рубите сгоряча, Шехзаде. Сперва сообщите повелителю о том, что узнали. Поспешные решения и необдуманные действия могут лишь навредить. Вам стоит для начала отдохнуть, — Бали-бей похлопал Мустафу по плечу.       — Ты прав, Малкочоглу. Я слишком устал. Эти события совершенно выбили меня из реальности. Всё не перестану винить себя в том, что произошло.       — Совершенно напрасно. Так вы ничем не поможете, а сделаете себе только хуже.       Мустафа кивнул, соглашаясь. Он должен привести мысли в порядок, а после уже станет понятно, как поступить дальше. Сейчас важно написать отцу. Чем, собственно, он и занялся по возвращению в свои покои. Рука слегка дрожала, размазывая чернила. Писал лишь по делу, никаких домыслов, предположений и прочего. Главное, чтобы повелитель принял правильное решение. Только выполнив условия Тахмаспа, можно вернуть султаншу. Шехзаде молил Аллаха, чтобы мерзкие слова, сказанные предательницей, оказались лишь пустым звуком.       Одна слеза невольно упала на бумагу, оставив влажное пятно. Он не хотел даже думать о том, что Шах может надругаться над Хюррем. Это убьёт её. Вернее, она сделает всё, чтобы этого не произошло. И даже может убить себя… Мустафа задохнулся от нахлынувшего чувства горя. Её возможная смерть — его самый страшный кошмар. Аллах, как же он хотел проснуться!       Мужчина понял, что готов пойти на всё, лишь бы только спасти Хюррем, увидеть её лучезарную улыбку, убедиться, что она в безопасности, пусть и не рядом с ним, а с отцом. Мустафа искренне любил и желал ей счастья.

***

      Сулейман выслушал о ходе подготовки к снятию осады. Лицо его было хмурым и мрачным. Он познал разочарование двух поражений одновременно. На глаза попалось письмо от Мустафы, в котором он сообщил о пропаже Хюррем. А рядом лежало другое, пропитанное ароматом сандала, послание от Фирузе. Ни на одно из них Сулейман не стал отвечать. Лишь Ибрагиму приказал отписать в Топкапы о том, что Хасеки в руках Тахмаспа.       — Повелитель? Что вы на это скажете?       Султан посмотрел на Ахмеда-агу и молча кивнул. Состояние было такое, что его мало беспокоило то, какое решение он одобрил.       — Ибрагим-паша в этом вопросе с вами солидарен. Тогда этот план мы завтра же начнём приводить в действие. Разрешите идти, чтобы продолжить подготовку, повелитель?       — Ступай, Ахмед-ага.       Военачальник отвесил поклон и вышел из шатра. Сулейман взял в руки небольшой свёрток, перевязанный алой лентой, и покрутил в руках. Письмо от Фирузе он прочитал уже несколько раз. Девушка написала неимоверные слова любви и том, как её душа томится от столь долгой разлуки.       В шкатулке лежало и письмо от Хюррем, на которое он так и не ответил. Её последнее письмо ему, в котором она так проникновенно излила свои глубокие чувства. Разница в словах была очевидна. Если Хасеки, как и всегда, витиевато писала с трепетом и благоговением перед ним, то Фирузе весьма просто написала о своих чувствах, словно между ними была запретная связь, о которой никто не должен знать. Сулейман почувствовал себя беззаботным простым юношей, прочитав послание от Фирузе. Хюррем же не на секунду не давала забыть о тяжёлом бремени всесильной власти. Положа руку на сердце, мужчина ответит, что простота его привлекает больше. Он уже не столь молод, как в те времена, когда письма Хюррем придавали ему ещё большую уверенность и властность. Сейчас, имея это в избытке, ему очень хотелось забыться. Фирузе давала ему возможность быть не повелителем всего мира, а просто мужчиной, которого любят просто так, без малейшей корысти.       «Разве Хюррем любит тебя из-за корысти?» — Подумал Сулейман. Он не допускал подобных мыслей, но игла сомнения больно колола сердце. Как бы там ни было, Хюррем действительно получила много власти, которой он сам же её и наделил. Однако Фирузе…       «А что, Фирузе? Разве она откажется от власти?» — Спросил мужчина вслух сам у себя. Сулейман не мог объяснить, что на самом деле он чувствует к фаворитке, и почему любимая жена отошла на второй план. Сейчас, когда Хюррем оказалась в беде, нужно всеми мыслями быть рядом с ней, но что-то или, точнее, кто-то мешал этому. Разве увлечение переросло в любовь? Сулейман тяжело вдохнул аромат сандала и провёл по бумаге пальцами. Простой жест придал уверенности. Он обязательно вернёт свою женщину. Хюррем принадлежит только ему.