Днём ранее
Сулейман подстёгивал коня, заставляя телохранителей также ускорять темп езды, чтобы поспеть за повелителем. Тахмасп решил перестраховаться и назначил встречу в нейтральном месте. Приглашать в свою резиденцию Султана Шах не захотел. Во-первых, всегда существовал риск вероломного нападения, а во-вторых, сам Сулейман вряд ли бы согласился идти в логово врага. Мужчина приехал к назначенному месту и оглянулся. Пару янычар отправились на разведку местности, а телохранители наоборот, ближе прижались к повелителю. Тахмасп опаздывал. Очевидно из-за того, что он чувствовал себя в выигрышной позиции, Шах решил особо не беспокоиться. — Повелитель, всё чисто. Вражеских засад не обнаружено. Сулейман потрепал гриву коня и спрыгнул на землю. Неужели Тахмасп подло обманул и не прибудет на место встречи? Злость затуманила взгляд Султана, но тут он увидел, что впереди торжественно выступает целый отряд. Шах на белом жеребце, с богатой сбруей, да и сам Тахмасп сиял драгоценными камнями, что украшали кафтан. Хоть прежде Сулейман не видел правителя Сефевидов в лицо, но сомнений в том, что этот предводитель был именно им — не было. Уже, когда Шах, оставив коня и позвав за собой телохранителей, начал приближаться к Султану, представилась возможность рассмотреть его вблизи. Лицо Тахмаспа было наполовину скрыто хиджабом, но Сулейман наткнулся на хитрый, прищуренный взгляд тёмных глаз. Шах был высок ростом и крепок в плечах. И молод… Наверное, между ними был добрый десяток лет. А с учётом того, что Султан за последние пару недель осунулся от постоянных переживаний, то целая пропасть. — Тахмасп. — Строго и с пренебрежением. — Наконец имею честь видеть в живую славного повелителя Османской империи. Моё почтение, — каждое слово Шаха было приторным словно патока, а его глаза хитро сверкали. Ложь от начала и до конца. Хоть и искусно обрамленная флёром притворства. — Я прибыл к тебе без оружия и с благими намерениями. — Обойдёмся без этого. Твоя честь… Ничего не значит. Не думай, что ты победил. Такое поражение османского войска — это на самом деле показатель того, что наш противник оказался слабым воином. — Но сильным стратегом. — Усмехнулся Тахмасп. — На войне все средства хороши, Сулейман. — Оставь свои слова при себе. Моё мнение неизменно. Где моя жена, которую ты бессовестно похитил и использовал в своих грязных интригах? — Жива и невредима. Пока. — Оскалился Шах, что тут же привело Сулеймана в бешенство. Телохранители Султана угрожающе загремели железом, готовые напасть в любую секунду. — Что ты с ней сделал? — Не забывай, что жизнь твоей женщины в моих руках, и, если у нас не получится мирного диалога, то она окажется под угрозой. Единственное желание Сулеймана было достать из ножен меч и отрубить нахалу голову. Подлая сущность Тахмаспа прекрасно известна, однако всё оказалось гораздо хуже. Шах действительно не боялся, ведь знал, что в его рукаве главный козырь. По сути, он может диктовать любые условия. — Я часть своей сделки выполнил. Снял осаду с Тебриза. Теперь твой черед вернуть то, что принадлежит мне. Где Хюррем? — А мне казалось, что мы сможем поговорить, — Вздохнул с гадкой ухмылкой Тахмасп. — Нам совершенно не о чём говорить с тобой. Поступи хоть раз как мужчина и покажи, что твоё слово может что-то значить. Шах цокнул языком. Жест вызвал волну раздражения у Сулеймана. Он с трудом сдержался, чтобы не поморщиться от брезгливости. Нестерпимая духота и вызывающее поведение врага выбивали из колеи. — Хоть ты оторвал меня от важных государственных дел, Сулейман, но я не мог отказать правителю Османской империи. Теперь же внимательно слушаю, что тебе нужно? Казалось, ещё слово, и Султан схватит за горло проклятого Тахмаспа. Не иначе, он издевался и делал вид, что не понимает о чём речь, чтобы вывести Сулеймана, а после обвинить в агрессии. — Хюррем. Если я не получу её обратно, то сотру с землёй твоё государство вместе с тобой, Тахмасп. — Как грубо… — Криво усмехнулся Шах. — И всё ради чего? Вернее, ради кого? Ради женщины… Пусть даже и такой прекрасной. Зачем тебе она? Если хочешь, то можешь взять мою красавицу-сестру. Она знатного происхождения, выше рабыни… Глаза Сулеймана налились кровью, и он схватил за горло мерзавца, посмевшего оскорбить его жену таким низким способом. Телохранители Тахмаспа достали сабли, что тут же сделали и янычары Султана. — Ни слова больше, Тахмасп, иначе я убью тебя прямо здесь! — Спокойно, Сулейман, — прохрипел Шах, всё ещё улыбаясь. — Будет ли жить твоя женщина зависит лишь от меня, не забывай это. Сейчас она целиком находится в моей власти, одно слово — и вместо красавицы-жены ты получишь холодное, лишённое жизни, тело. Султан ослабил захват и оттолкнул Тахмаспа в сторону. К сожалению, этот шайтан был прав. Только от него зависит жизнь Хюррем на данный момент. Рисковать подобным образом никак нельзя. Шах внезапно понял, как сможет задеть мужское достоинство Сулеймана ещё больше и тем самым отомстить непокорной рыжей суке. — Сказать по правде, я до глубины души поражён госпожой. Её хищной красотой, роскошными изгибами тела и гибким умом. Всё в ней идеально. Каждый изъян — достоинство. Она совершенна во всём. Сулейман задохнулся от желания убить, первобытного желания вопреки риску рвать горло врага зубами. Но он сдержался. Собрал всю волю в кулак и пересилил себя. Тахмасп видел внутренние метания Султана и с удовольствием понял, что слова попали прямо в цель. — Ты хорошо её обуздал. О такой покорности можно лишь мечтать. Роскошная и умелая. Я бы не против оставить прелестницу у себя, Сулейман. Ей бы со мной было очень хорошо. — Хватит. Просто верни мне мою… — слово «жену» Султан так и не смог проговорить. — Её. Сулеймана затопили отчаяние и боль предательства. Верить Тахмаспу опасно, но, с другой стороны, а зачем ему лгать? Что он возымеет с этой подлой клеветы? Измена была страшнее смерти. Мужчина стиснул зубы и сжал крепко кулаки, еле сдерживая себя. В один момент он умер, растворился, исчез. Та, которой Сулейман доверил всё, так легко предала его. Однако где-то в глубине теплилась слабая надежда на то, что Шах лжет, что Хюррем осталась верна до конца, несмотря ни на что. Султану хотелось в это верить, в противном случае… — Я могу вернуть тебе твою жену хоть завтра. На этом же месте в полдень она будет ждать тебя. Совершенно невредимая, — Тахмасп внимательно изучал смену эмоций на лице Сулеймана, растерянность и горькое отчаяние. Увиденным он остался вполне доволен. Сердце Султана кричало громогласное «да». Лишь бы увидеть, притронуться и убедиться, что Хюррем в порядке. Что она, как и прежде, любит его. Забыть всё плохое, что с ними происходило, жить дальше и наслаждаться друг другом. Однако холодный разум жёстко осадил глупое сердце и возвратил в реальность, развеяв ореол призрачных мечтаний. — Нет. Я сегодня выступаю в Стамбул. Её заберёт Великий визирь Ибрагим-паша. Однако, если ты солгал мне, то я из-под земли тебя достану, Тахмасп! — Обещаю, что свою часть сделки честно выполню. Хюррем Султан передаст в руки Ибрагима-паши мой доверенный слуга. Сулейман лишь кивнул, ничего не ответив. Без прощания и лишних слов он прошёл мимо телохранителей, которые выступили вперёд, пропуская повелителя и следя за тем, чтобы неприятель не напал на Султана из-за спины. Тахмасп лишь проводил их взглядом и широко улыбнулся. Наконец-то все получили по заслугам.***
— Ибрагим? — Спросила Хюррем немного нервно, глядя на мужчину, который устремил свой взгляд в окно, полностью игнорируя присутствие Хасеки с того самого момента, как они сели в карету и выдвинулись в Стамбул. — Вам лучше помолчать, Хюррем Султан. — Спокойно ответил Ибрагим. К тому же, мы с вами — заклятые враги. Вы же не хотите, чтобы я оставил вас где-то в пути, просто сказав, что Тахмасп не выполнил своё обещание? — Что происходит? Повелитель… Почему он меня не встретил? — Несомненно девушка радовалась свободе, но данный факт тревожил и печалил её. — Вы же не думаете, что повелителю сейчас до этих проблем? По вашей вине нам пришлось снять многомесячную осаду с Тебриза. Признать поражение перед этим напыщенным Шахом ради вашего спасения! — Раздражённо отчеканил Ибрагим, закрыв оконный проем занавеской. Грек теперь буравил взглядом темных глаз Хюррем, и она пожалела, что вовсе решила начать с ним разговор. Понятно, что он совсем не рад был её видеть. Но это же ничего ровным счётом не значило, не так ли? Когда кислое выражение лица Ибрагима Хасеки наосточертело, она прикрыла глаза в попытке уснуть. Сколько времени Хюррем провела в плену у Тахмаспа? Неделю? Больше? Она сбилась со счёта. Как назло, предательски заныли раны на спине, и султанша тихо застонала, сжав зубы. Тесное платье тревожило ещё не зажившие рубцы и сильно натирало их. Великий визирь с подозрением взглянул на девушку, недовольно пробормотал что-то и отвернулся. Ибрагим вовсе не желал возвращения Хюррем в Стамбул, и уж тем более радости не приносила выпавшая ему честь сопровождать госпожу по дороге домой. Он помнит, каким печальным и растерянным возвратился повелитель после встречи с Тахмаспом. На вопросы всё ли в порядке, Сулейман молча кивал головой и не раскрывал деталей разговора. Паргалы решил, что самым правильным решением было просто оставить Султана в покое, не донимая его излишними расспросами. Однако ощущение неправильности не спешило покидать. — Ибрагим, поручаю тебе забрать Хюррем. Человек Тахмаспа передаст её в назначенный день и время. Я сегодня же возвращаюсь в столицу. — Конечно, но… От тяжёлого взгляда, мечущего молнии, стало не по себе. Совершенно очевидно, что возражения не принимаются. — Мне казалось, что вы сами хотите встретить госпожу, да и она, скорее всего, на это надеется. — Меньше домыслов, больше дела, Паргалы. Доверяю безопасность султанши тебе. — Как прикажете, повелитель. Ибрагим задумался, нахмурив брови, после ухода Султана. Разве такая реакция должна быть в преддверии долгожданной встречи с любимой женщиной? Или же он что-то не знал? Но приказ есть приказ, и его нужно выполнять. — Сулейман не захотел меня видеть? — Слова Хюррем вырвали мужчину из воспоминаний. Наилучшим вариантом было просто оставить вопрос без ответа, но что-то внутри взбунтовалось против всего разумного. Девушка выглядела подавленно и вызывала… Жалость? Да что с ним такое, раз он уже обеспокоен состоянием своего врага? Нет, всё-таки Хюррем — настоящая ведьма! — Я не могу ответить на этот вопрос. Повелитель просто приказал мне встретить вас, не вдаваясь в причины. Лучше спросите у него сами, как приедете. Хасеки вздохнула, согласившись с Ибрагимом. Хоть она и подозревала, что грек может умолчать правду, но сердце подсказывало, что он был с ней предельно честен и искренен. — Ты можешь ехать дальше верхом. Необязательно быть со мной в карете. — Я отвечаю за вас головой перед повелителем. Поэтому будет безопаснее сопровождать именно так. К тому же, мы уже достаточно долго едем, необходимо остановиться на ночь где-нибудь, а утром продолжить путь. — Мы можем ехать ночью, чтобы сохранить время, — подала плечами Хюррем. — Я совсем не устала и буду только рада, если увижу своих детей как можно скорее. — Нет, ночью ехать нам без надобности. Это небезопасно, особенно на этой территории, где разбойники могут поджидать на каждом шагу. Лучше найдём ночлег, а рано утром продолжим путь. Девушка промолчала, негласно соглашаясь с Ибрагимом. Ночлег, так ночлег. Если он считает это необходимым, пожалуйста. После плена Тахмаспа она не боится того, что встретится с разбойниками. Самое худшее уже и так сделано. На ночь решено было остаться у одной семейной пары купцов, которые были рады принять у себя в гостях богатых вельмож. Ибрагим не сказал, что является Великим визирем Османской империи, просто поведав, что путешествует вместе со своей сестрой и держит путь в столицу. Хозяин дома удовлетворился ответом и, увидев одеяния, карету и телохранителей, сразу же решил, что перед ним люди из высших слоев общества, поэтому помочь им он был обязан, к тому же увесистый мешочек монет моментально все прояснил. Хюррем выделили отдельную комнату и даже девушку-служанку, которая помогла ей искупаться и принесла поднос с едой. Хасеки есть не хотела, отведала всего пару ложек кушанья и отломила кусочек лепешки. Кусок не лез в горло. Ночью уснуть ей так и не удалось, она ворочалась на узкой кровати и несколько раз вскакивала по причине кошмаров, в которых ей вновь приходилось сталкиваться с безжизненным телом Айзере и хохотом Тахмаспа. Ранним утром Хюррем успела привести себя в порядок до прихода Ибрагима. Он не особо мешкал, и уже вскоре они вновь продолжили свой путь. — Всё же мир не без добрых людей. — Султанша, вы такая наивная порой. Или же успели стать такой, пребывая у Тахмаспа? — Прищурился Паргалы, заставив Хюррем занервничать. — Деньги повлияли на доброту купца. Не имей их, мы бы с вами ночевали в лесу. Девушка с сожалением поняла, что Ибрагим полностью прав. Им позволили остаться в чужом доме только из-за жажды наживы. Получается, повсюду корысть и обман? Она отказывалась в это верить, хоть и за свою жизнь успела убедиться в подобном. А как же Айзере? Разве у служанки были тайные мотивы ей помогать? Бедняжка не только не получила желаемого, а и попрощалась с жизнью. Пытаясь отвлечься от грустных мыслей, Хюррем представила скорую встречу с её детьми. И это было самое прекрасное. Конечно, что греха таить, увидеть она рада будет всех. Даже общение с Ибрагимом перестало вызывать неприязнь. Видимо, сказался недавний опыт «любезностей» Тахмаспа. А дальше что? Она примется радоваться встречи с каждым врагом? Представив то, как они мило обнимаются с Хатидже, Хюррем прыснула со смеху. Нет, вот это уже явно перебор. А Мустафа? Огорчится ли он, увидев её живой? Почему-то именно Шехзаде не вызывал никаких гневных эмоций. Какой будет его реакция, оставалось лишь догадываться. Но то, что Мустафа не видится ей врагом, смутило и обрадовало Хюррем одновременно. Друзьями, конечно же, им не стать, но, возможно, они сумеют зарыть топор войны и мирно жить? Подобная перспектива казалась почти утопической. Думала Хасеки и о Сулеймане. Она пыталась понять, почему он так поступил. Неужели плохие вести из столицы вынудили его отправиться как можно быстрее? Не приведи Аллах, что-то случилось с детьми! — Ибрагим, а мои дети, они в полном здравии? — Я не могу точно утверждать, ведь сам отсутствовал в Стамбуле пару месяцев, но насколько мне известно — да. С чего вы решили, что с ними могло что-то случиться? — Подумала, возможно, повелитель именно по этой причине поспешил в столицу? — Вряд ли это как-то связано. Скорее всего, государственные дела, — пожал плечами Ибрагим, — Однако утверждать не берусь. Вскоре вы сами сможете узнать. Вот так. Слова, сказанные простым тоном, без намёка на злость или насмешку посеяли тревогу. Оставшийся путь, намеченный на сегодня, Хюррем молчала. Спрашивать мужчину было не о чем, ровно как и вести с ним светские беседы. Удивительно, но, оказывается, они могут мирно находится рядом, не пытаясь убить друг друга. Или Ибрагим решил избегать скандалов, или же девушка после всех потрясений вдруг стала тише воды, ниже травы. Остановились на ночь в доме одинокой женщины в этот раз. Условия, конечно, были плохими, но выбирать не приходилось. Хасеки так устала от жары, что готова разместится где угодно, лишь бы только отдохнуть. — Давай я осмотрю твои раны, вижу, что они тревожат тебя, — неожиданно для Хюррем сказала вдова, оставшись с ней наедине. — А как вы…? — Узнала об этом? Довольно просто: когда ты присела на тахту, то поморщилась и постаралась разместиться так, чтобы не тревожить спину. Султанша наспех искупалась в небольшом чане и позволила женщине наложить целебную мазь на раны. — Это должно помочь. Я сама собирала травы. Тебе повезло, что заживление идёт хорошо. Раны глубокие, и могли воспалиться, однако ничего подобного не вижу. — Вы целительница? — Травница, но можно и так сказать. Мой дар передала мне мать, а после смерти мужа я решила посвятить свою жизнь помощи другим. Вижу, тебя что-то тревожит… Хюррем вздохнула. О чём это она? Сейчас тревожило многое. И не только физическое, а и душевное. Или на лице султанши всё написано, либо эта женщина знает больше, чем сказала. — Я слышу разочарования и боль, исходящие от тебя. Но это ещё не конец. Есть тот, кто готов не просто помочь, а отдать жизнь. Он всегда рядом. Целительница будто впала в транс и уставилась в одну точку пока делала предсказание. Затем вздрогнула и, будто ничего не произошло, подвелась с подушек и вышла из комнаты. Хюррем улыбнулась. Всё это походило на выдумки. Любому человеку можно сказать подобное, поэтому слова вдовы выбросила из головы сразу же. Проснувшись утром, девушка о них даже не вспомнила. Единственное, за что она действительно была благодарна, так это за мазь. Раны почти перестали болеть. К обеду четвертого дня пути Ибрагим с облегчением оповестил, что они прибыли в Стамбул. Султанша еле дождалась того момента, когда карета остановится перед главными воротами дворца. Стража традиционно излишне громко оповестила всех, что идёт Хасеки Хюррем Султан. Оказавшись в родном саду, девушка с удовольствием вдохнула полной грудью свежий воздух. Оковы наконец-то спали. Михримах, которая отдыхала у фонтана вместе с Джихангиром, не поверила своим глазам. Их Валиде направлялась к ним. Малыш захлопал в ладоши и то ли засмеялся, то ли захныкал. Девушка радостно воскликнула: — Матушка! О, Аллах, я молилась каждый день за вас! Хюррем не сдержалась и сорвалась на бег, чтобы преодолеть расстояние, разделяющее её и любимых детей. Хасеки подхватила на руки маленького сына и крепко обняла его. Михримах поцеловала руку своей Валиде. — О, Аллах, я молилась каждый день за вас! Наконец-то вы пришли и развеяли эту темноту. Где? Что с вами случилось, Валиде? Повелитель приехал, но отказался нам что-либо говорить. Лишь Мустафа сообщил, что вы попали в плен к Тахмаспу… — Позже, Михримах. Я всё тебе расскажу. Где твои братья? — Опустив Джихангира на землю, Хюррем обняла дочь. — Они в своих покоях. С ними всё хорошо. Аллах, какое счастье! Я не могу в это поверить! Хасеки взяла сына за руку, который в ответ крепко сжал ладонь матери, боясь отпустить её, и направилась во дворец. У самого входа их чуть не сбил Сюмбюль-ага, который упал оземь и принялся молиться, благодаря Аллаха за спасение госпожи. — Султанша! — Вскрикнул евнух. — Вы живы. О, Аллах, это мой самый счастливый день в жизни! — Я тоже рада тебя видеть, Сюмбюль. Подготовь-ка мне хаммам, а пока распорядись принести обед в мои покои и пригласи заодно Мехмета, Селима и Баязида. — Как прикажете, госпожа. — Елейным голосом пропел евнух и побежал выполнять распоряжения, оповещая всех, что великая Хасеки вернулась.***
Сулейман принял в своих покоях Ибрагима, который пришёл отчитаться и сказать, что возвращается на Ипподром. — Повелитель, как вы приказали, я сопроводил Хюррем Султан в Топкапы. Если распоряжений больше нет, разрешите возвратиться домой к семье? — Возвращайся к Хатидже и детям, Ибрагим. Они сегодня утром отправилась на Ипподром. Паргалы поклонился и вышел из покоев. Уже за дверью он понял, что повелитель ни слова не спросил о состоянии Хюррем и вновь был угрюмым и задумчивым. Не желая перенимать чужие проблемы на свои плечи, грек поспешил встретиться с любимой женой и близнецами. Сулейман в это время метался в покоях. На душе было тяжело и противно от осознания того, что всё услышанное им могло оказаться правдой. Он наблюдал с балкона за прибытием Хюррем. Как она шла по саду, радостная и вовсе не измученная после пребывания в плену, как обнимала детей и светилась от счастья. Такая же красивая, как и всегда, в дорогом платье и с живым огнём волос, заплетённых в косу. Это так она страдала? Так мучилась? Невинная жертва… Такая нежная и в одночасье — лживая. И как ей только удавалось это? Сулейман сжал крепко перила и разозлился ещё больше. Ревность окончательно завладела разумом, лишив возможности здраво мыслить. Он лишился сна: только закроет глаза, и тут же всплывают картины извивающейся от наслаждения Хюррем под другим мужчиной. Доказать измену было практически невозможно. Но, если бы такая возможность появилась, то Хасеки без лишних промедлений лишилась бы головы. Сулейман в ужасе покинул балкон, чтобы не иметь соблазна взглянуть на жену ещё раз. Голова взорвалась нестерпимой болью. Подобное состояние мучило его слишком часто в последнее время. Неужели он и вправду думал о возможности казни Хюррем? Нет. Он не допустит. Даже, если измена была, её смерть непоправимо ударит по детям. Он подумает, как можно правильно поступить. Однако то, что доверие почти сошло на нет, стало вполне очевидно.***
Хюррем оставила Джихангира и Михримах в своих покоях, решив, что сперва искупается, а уж потом будет обедать. Конечно, она не могла не встретить Мустафу, который чуть не столкнулся с ней, выскочив из-за поворота. Шехзаде почувствовал, что ему стало трудно дышать, как только он увидел ту, которая украла его сердце. — Хюррем, — он был просто обязан произнести её имя. — Султан. Рад видеть вас в Топкапы вновь. — Приветствую, Шехзаде. Я слышала, вы организовали мои поиски? Благодарю вас за это. Честно, не ожидала подобного. — Хасеки чувствовала себя неудобно и скованно. — Это мой долг, который я так и не выполнил. Хюррем не ответила на высказанное сожаление. А что она могла сказать? Чтобы Мустафа не винил себя? Вряд ли он сильно беспокоился по поводу её похищения. — Благо, всё в прошлом. Я рядом с повелителем и своими детьми. Вы вскоре вернётесь в Манису? — Да, пожалуй. Мне пребывать в столице нет больше смысла. — Что же, желаю вам удачи. — Хюррем сказала напоследок и, обойдя Шехзаде, отправилась дальше по коридору. Мустафа обернулся и смотрел ей вслед. Его насторожил её грустный, полный тревоги, взгляд. Что же с ней сделал Тахмасп? Некогда гордая, величественная султанша сейчас была лишь тенью себя прежней. Бледная, тихая и смиренная. Шехзаде проводил взглядом тонкую фигурку, пока она не скрылась за поворотом, а затем направился к отцу. — Повелитель? Вы звали меня? — Проходи, Мустафа. Султан выглядел плохо. Он осунулся и похудел за время своего отсутствия. Темные круги под глазами и седина в бороде лишь прибавили возраст. Шехзаде расположился в кресле, внимательно посмотрев на отца. — Ибрагим привёз сегодня Хюррем. — Надеюсь, султанша в порядке, и Тахмасп ей не навредил? — Мустафа постарался произнести эти слова совершенно незаинтересованным тоном. — Не знаю, я ещё не видел её. По словам Ибрагима, всё хорошо. Шехзаде удивился. «Не видел?» Это совершенно не похоже на отца. Как и то, что именно Паргалы сопровождал Хасеки домой. Поведение повелителя вызывало множество вопросов. — Вы хотели поговорить со мной, — осторожно напомнил Мустафа. — Я не хотел даже думать об этом, — надломленным голосом сказал Сулейман и продолжил уже твёрдо: — Но у меня есть основания подозревать Хюррем в неверности.