***
Гермиона медленно спускалась по лестнице, отсчитывая каждый шаг и прислушиваясь к звукам из соседней спальни. Сегодня она не хотела встречаться с Тео, и делала для этого всё возможное. Оказавшись у подножия, она тихо вздохнула — ну что за напасть? Какой-то шутник или злостный воздыхатель решил порадовать её букетами любимых цветов, приуроченных ко дню рождения. По несчастью, воздыхатель, или как его называла сама Гермиона «злейший враг», не был осведомлён о конкретном виде. Поэтому её спальня и окрестности, подступ к лестнице и гостиная, стали вместилищем порядка двадцати букетов лилий. Вначале Гермиона решила, что это проделки разных людей, но, заметив идентичные записки, пришла к неутешительному выводу — поклонник был в единственном числе. Ступая на цыпочках, она собиралась обогнуть диван, но услышала голос, полный удивления: — Ну, ничего себе! Ты, конечно, извини, но какие именно цветы тебе нравятся? А то так сразу и не поймёшь, — Тео ухмыльнулся, заметив её реакцию. Он подошёл к одному из букетов и, брезгливо придерживая двумя пальцами за край, вытащил записку. Прочитав лишь одно слово, которое можно было увидеть на аналогичных бумажках на всех цветах, Тео произнёс: — М-да, фантазия у него никчёмная. — Доброе утро. — Гермиона постаралась сделать вид, что комментарий её нисколько не задел. — К вечеру их не будет. — А жаль. Присев рядом с Гарри за столом в Большом зале, Гермиона мысленно возблагодарила небеса. Он никогда не ставил задачей проявлять публичность в отношениях, и поэтому просто поздравил её с днём рождения и, приобняв, вручил подарок. Как только новый набор лучших автоматических ручек оказался в её руках, Гарри тут же вернулся к поеданию овсянки. И так бы и продолжалось, но, к сожалению, эту идиллию нарушила Джинни. — Милая, неужто ты состарилась ещё на один год? — в притворном ужасе она прижала ладонь к груди, а затем, улыбнувшись, протянула раскрытую ладонь: — Мой подарок! Там оказались два зеркальца: миниатюрные, в деревянных рамках и сложенные одно на другое. На их поверхности отразилось озадаченное лицо Гермионы. — Это для вас, — усмехнулась Джинни, отчего даже Гарри, прервав своё единение с овсянкой, приподнял голову. — Они работают как зеркало Сириуса. Можно подарить второе близкому человеку и всегда знать, что у него происходит. Так что можешь отдать второе Рону, ну или лучшей подруге, о которой ты не так часто вспоминаешь! Гермиона увидела понимание, отразившееся на своём лице и продемонстрировала все тридцать два зуба, чтобы секунду спустя крепко обнять Джинни. Когда подарки были сложены в сумку, пришло время для завтрака. Неторопливо жуя тост с джемом, она стала перебрасываться с друзьями планами на вечер, которые заключались в отсутствии идей, как таковых. Услышав шорох крыльев, они задрали головы к потолку. Заметив среди прибывших ярко-рыжий окрас, Гермиона взглядом проводила Пирра, успевшего спикировать на стол, и как только цепкие когти оказались на столе, поспешила избавить его от ноши. Сова благодарно ухнула и взметнулась к потолку, покидая Большой зал и не замечая её поджатых губ. Родители прислали ей несколько магловских учебников по психологии — они придерживались этой традиции несколько лет, и старались дарить книги, не связанные с миром волшебников. Таким образом, по словам папы, можно было уравновесить оба мира. Гермиона же придерживалась иной точки зрения. Другие совы тоже принесли подарки. Одним Гермиона была рада, вроде свитера и коробки мясных пирожков от миссис Уизли, другими ошарашена — Кингсли прислал ей поздравительное письмо, в котором предлагал должность начальника отдела. А вот абсолютный шок был вызван подарками от двух молодых людей. Первый из них доставил филин. Развернув небольшой свёрток, она обнаружила коробку, а внутри неё, на бархатной подставке чудесное ожерелье из жемчуга. К нему была приколота записка со стандартными поздравлениями, а подпись внизу гласила: «Виктор». Стараясь не думать о последствиях и обязательствах, которые последуют за дорогим подарком, она принялась отвязывать от лапки сипухи последний свёрток. — Что там? — поинтересовалась Джинни, успевшая оценить ожерелье. Судя по её горящим глазам, в свёртке должна была находиться не меньшая драгоценность. Об имени первого отправителя никто не произнёс и слова. — Не может быть! — прошептала Гермиона, увидев содержимое второго подарка. В коробке находилась аккуратная фарфоровая кукла с белыми волосами, уложенными на манер причёсок 30-х годов. Гермиона бережно провела пальцем по льняным локонам, отметив, что внешний вид девочки был подобен тому, что она представляла в детстве: голубые глаза, густые, нарисованные ресницы, красное платье в белый горошек. Кукла стала её мечтой в третьем классе начальной школы, но мистер Грейнджер тогда оспорил решение десятилетней дочери, сказав, что такая игрушка должна занимать полку коллекционера, а никак не корзинку для Барби. Пока Джинни восторгалась искусно выполненной куклой, она вытащила из свёртка небольшую открытку. Уже знакомым почерком, идентичным запискам на утренних букетах, на ней было выведено: «Твой Блейз». «Её Блейз» в этот момент мирно жевал завтрак, из-за чего Гермионе пришлось развернуться и сесть спиной к столу. Заметив на себе чей-то взгляд, он поднял глаза и улыбнулся. Похоже, лицо Гермионы говорило само за себя. Неожиданный и приятный подарок заставил её потерять бдительность, поэтому последней прилетевшей сове пришлось громко ухнуть, дабы привлечь внимание к своей персоне. Обернувшись и отвязав послание, она быстро прочитала:Дорогая Гермиона! Жду тебя завтра в «Трёх мётлах» в 12:00. Поздравления при личной встрече!
Рон.
Несколько строк знакомым почерком и сердце совершило сальто. Последнее полученное письмо от Рона хоть и было коротким, но стало достаточно содержательным. Гермиона в ответ написала ему всё о школьной жизни, но не стала упоминать о соседстве с Тео и новом преподавателе по ЗОТИ. Сцен ревности хотелось избежать. Предаваясь мечтам о встрече и спрятав записку в карман мантии, она продолжила завтрак в заметно приподнятом настроении. Быстро написав конспект на древних рунах и проведя час в кабинете по нумерологии, Гермиона, как и весь седьмой курс Гриффиндора и Слизерина, прошла к кабинету по ЗОТИ. Виктор ожидал их возле преподавательского стола. — Студенты! — поприветствовал он их, как только все уселись за парты. — Сегодня у вас будет практическое задание. — Виктор всегда переходил прямо к теме урока — то ли это оправдывалось спортивным прошлым, то ли он сам предпочитал решительность во всём. — Темой сегодняшнего занятия станут дезиллюминационные чары, — радостно сообщил он, а затем исчез, под дружный вздох всего класса. — Тот, кто сможет исчезнуть до конца урока, в качестве награды получит отсутствие домашнего задания! — заявил Виктор, появляясь на другом конце кабинета. Преподаватели стали слишком часто манипулировать энтузиазмом студентов во имя освобождения вечеров от дополнительных занятий. На памяти Гермионы ещё ни один из уроков по ЗОТИ не был столь масштабным. Даже их самое первое занятие, на котором сдвигались парты и летели проклятия, не мог сравниться с тем, как полный класс студентов, до хруста в пальцах сжав палочку, яростно шепчет или тараторит заклинание, в надежде получить столь ценный приз — отсутствие домашнего задания. Вокруг неё студенты с особым рвением стали размахивать палочками, с перекошенными от злости или натуги лицами, стараясь сделать невидимым хотя бы кончик носа. И пока Дин Томас пытался избежать встречи с палочкой Невилла, чуть не проткнувшего ему глаз, Гермиона обратила внимание, что не все в классе заинтересованы в получении приза, объявленного Виктором. Были среди них и те, кто держался особняком: в конце первого ряда сидели Тео, Блейз, Драко и о чём-то шептались, не предпринимая ни единой попытки исчезнуть. — Профессор, — картинно прошелестела Парвати Патил спустя пятнадцать минут, состроив на лице разочарованную мину, — а разве дезиллюминационные чары — это не продвинутый уровень? — Именно, мисс Патил. Это совершенно другой уровень, которым вы должны овладеть. А продемонстрировать свои умения вы легко сможете на предстоящих ЖАБА. — Класс дружно вздохнул. — Не стоит так расстраиваться! Есть же среди вас и те, кто легко разучивает заклинания. Здесь важно усердие. — Он чуть склонил голову, указывая на Гермиону, и мягко улыбнулся. Она зарделась. — Этого вполне можно добиться при должной подготовке. Так что проблем возникнуть не должно. От вас потребуется только усердие. — Но ведь мы можем использовать мантию-невидимку! — Мантия не всегда оказывается под рукой, мистер Финниган. Не все волшебники носят её с собой, поэтому мало-мальски приличные дезиллюминационные чары вы всё же должны уметь накладывать. И это не только ради экзамена! — Он обвёл взглядом класс. — Знания помогут вам добиться большего успеха, чем надежда на какой-то магический предмет. Они ведь могут и подвести: в плаще может появиться дырка, а котёл прохудиться, если вы решите сварить зелье, а ценный артефакт и вовсе может оказаться подделкой. Так что, можете не покупать те амулеты и перья. — Виктор подмигнул им. — Я слышал, они были очень популярны несколько лет назад. — В конце второго ряда послышался сдавленный писк Невилла — похоже, Виктор только что раскусил его план. А справа от себя Гермиона уловила другой вздох — разочарование Симуса. — К тому же, перед ЖАБА, мистер Финниган, вас свяжут магическими контрактами, которые заблокируют возможность списывания и использования шпаргалок. — Я что, должен буду дать Непреложный обет ради экзамена?! — в ужасе воскликнул Невилл. — Ну почему же. Есть немало других способов избежать вашего жульничества, — Виктор ехидно ухмыльнулся. Он сидел за своим столом и внимательно рассматривал студентов. — Учитесь продумывать свои шаги наперёд и только тогда вы сможете победить! — как-то совсем по-спортивному дал он им напутствие, на что Симус проворчал нечленораздельное ругательство. К концу урока, только 1/3 студентов смогла овладеть заклинанием невидимости, среди которых была и Гермиона. Получив заслуженные десять баллов за первый результат, она рассеянно вертела палочку в руках, раздумывая о том, что практиковаться в трансфигурации в классе по ЗОТИ станет совсем неприлично. Её чёртова свеча так ни разу и не превратилась в змею! Растворившись в своих мыслях, Гермиона не сразу поняла, кто решился заговорить: — Профессор, а что же тогда даёт Непреложный обет? В классе наступила тишина. Гермиона ни разу не слышала, чтобы Тео напрямую обращался к преподавателям, поэтому вначале молчание отнесла ко всеобщему шоку. Только мгновение спустя она поняла, что остальные студенты вовсе не следили за ним на уроках. Их любопытство было связано с самим вопросом. — Он только гарантирует соблюдение того, что озвучивает третий волшебник, свидетельствующий о заключении обета, — пробормотал Виктор, отрываясь от проверки домашних заданий, сваленных у него на столе. — Это может быть обещание верности, исполнение долга, прыжок с высоты. Непреложный обет, мистер Нотт, только гарантирует исполнение, но никак не дозирует обещанное. Тео недолго пожевал нижнюю губу, а Гермиона отметила про себя, что задерживает на этом взгляд куда больше положенного. — Допустим, мой друг, — начал Тео, а Блейз на этом моменте стал задумчиво изучать голые стены, — решится попросить другого человека об одолжении. Не знаю, возможно, оно будет заключаться в прыжке с башни или какой-то помощи. Как Непреложный обет сможет это контролировать? Если цель, на первый взгляд, неоднозначна, и требует множества решений или вообще, зависит от каких-то обстоятельств? И может ли Непреложный обет заключаться в том, чтобы навредить другому волшебнику? Сможет ли мой друг сопротивляться этому? — Как много вопросов! И откуда такой интерес, мистер Нотт? — Виктор стал пристально наблюдать за лицом Тео, словно любая ужимка могла подсказать ему ответ. — Простое любопытство, не более, — смущённо отозвался тот. — Профессор Флитвик намекнул нам на прошлом уроке, что на ЖАБА могут встретиться вопросы и по совершенно незнакомым темам, вроде магических контрактов. — Тео ослепительно улыбнулся. — Я всего лишь хочу быть готовым ко всему, как и остальные! А Непреложный обет, как мне думается, больше относится к вашему предмету, и вы могли бы рассказать нам о нём более подробно. По классу прошёлся гомон негодования. Вопросы на экзамене, не касающиеся учёбы, — это же возмутительно! Тут к основным-то готовишься с трудом! Равнодушной к его заявлению, но только внешне, осталась одна Гермиона. Она слово в слово могла воспроизвести речь профессора Флитвика на последнем уроке, и точно запомнила бы, упомяни он о дополнительных вопросах и Непреложном обете. Тео нагло врал! Снова. — Ну, раз так, то тогда приготовьтесь слушать, мистер Нотт. Виктор встал, обошёл преподавательский стол, встав спиной и опёршись об него руками, а после начал свой рассказ: — Непреложный обет нужен исключительно для того, чтобы заставить волшебника исполнять чужую волю. Как я уже говорил, обет может заключаться в чём угодно: начиная от легкомысленного пари и заканчивая смертельно опасными трюками. Не важно, как будет сформулировано ваше обещание — вы должны его исполнить, впрочем, как и ваш оппонент. Нарушить его нельзя. Никак. Невозможно. Наказание за это — смерть. — «Это мы и так знаем!», — проворчал кто-то с задних рядов, но Виктор на это лишь усмехнулся. — Помимо того, что обет гарантирует вам смерть при неисполнении, он контролирует и ваше обещание: связывает вашу руку золотой нитью, которая следит за исполнением, и начинает нестерпимо жечь, следует вам хоть немного отступиться от обещанного. — А как оно вообще понимает, что ты отошёл от этого намеченного? У заклинания есть свой разум? Не все ведь Непреложные обеты заключаются в чём-то простом, вроде прыжка, правда? А что случится, если необходимо сделать что-то, что требует помощи в каком-то деле, которое нельзя решить за один вечер? — быстро проговорил Гарри и бросил взгляд в сторону Драко. — С Непреложным обетом всё не так просто. Он не может контролировать твой разум, но в то же время, не даёт тебе забыть о нём на целый день, позволяя беззаботно проводить время. Всё в нашей голове, Гарри. — Виктор постучал себя указательным пальцем по виску. — Если твоя задача помочь кому-то, то ты должен сделать для этого всё: найти ему нужную книгу, если то потребуется, заменить его, если для помощи необходимо свободное время; говорить об этом, думать об этом, пока обещание не будет исполнено. — Виктор глубоко вздохнул. — Это всё что ты должен сделать — постараться выполнить обещание, как можно скорее. Непреложный обет так и остаётся малоизученной частью магических контрактов. Знаете ли, добровольцев, готовых исполнить нечто сложное и дать обещание, находится мало. А энтузиастов, готовых проводить подобные исследования, скрываясь от авроров — это ведь незаконные эксперименты, — и того меньше. Никто не готов испытать на себе последствия. — А что насчёт того, чтобы дать Непреложный обет о вреде другим? Допустим, речь идёт о нападении или, вообще, о розыгрыше. Это ведь безобидная шалость, но … — Мистер Нотт, боюсь вас разочаровать, но для Непреложного обета не существует границ, и нужно быть действительно глупым волшебником, чтобы добровольно дать на это согласие. А без согласия, насколько нам известно, ничего не получится. Вы ведь не настолько глупы, верно? — Что вы, профессор! — Тео снова улыбнулся. После прозвеневшего колокола, студенты стали быстро покидать класс, надеясь потратить несколько свободных минут на решение новых домашних заданий. Симус Финниган медленно шёл в сопровождении Дина Томаса к мадам Помфри. Гермиона точно знала, что вид висящей в воздухе верхней половины туловища без ног, ставших невидимыми, ещё долго будет преследовать во снах учеников младших курсов. Провожая удаляющихся гриффиндорцев, она подошла к преподавательскому столу: — Виктор. — Ты что-то хотела? — Я хотела обсудить вот это. — Гермиона протянула коробку с ожерельем и положила её на стол. — Я не могу этого принять. Это слишком дорого! — Слишком дорого для кого? — уточнил он, нахмурившись. Она промолчала, подбирая слова. Пожалуй, стоило его просветить о том, что он не должен дарить дорогостоящие подарки своей бывшей девушке. Хотя Виктор и сам должен был об этом прекрасно знать! Зачем эти лишние доводы и просьбы о благоразумии? Гермиона сощурилась — ну, конечно, он знает. Осталось только определить его мотивы, от которых она прежде открещивалась. Неужели у каждого человека, окружавшего её, есть какие-то тайные цели, к которым он подбирается шаг за шагом, пока вокруг кипит жизнь? Блейз с его букетами цветов и куклой, Тео с Непреложным обетом, Виктор, с его ожерельем, и даже Александр Смит, томно бросающий взгляды в сторону Падмы Патил? А сколько ещё людей имеет тайны? Джинни, иногда пропадающая после уроков, Гарри, уходящий на долгую прогулку по территории замка в одиночестве? Каждый имел свои тайны, о чём Гермиона напомнила себе прошлым вечером. Только вот парни, окружающие её, руководствовались одной лишь корыстью. Их мотивы и желания представлялись Гермионе совершенно излишними в мире, в котором теперь царил мир и покой, а главной тревогой являлся проигрыш Сенненских Соколов в полуфинале, о чём поведал ей Рон в прошлом письме. Он написал об этом лишь пару строк, но полёт ловца, сумевшего упустить снитч прямо у себя под носом, заставил её улыбаться несколько минут к ряду. Рон, простой и понятный, не стремился к каким-то тайнам, строя сложные схемы. — Тебя смущает стоимость подарка или то, что его подарил я? — проницательно спросил Виктор, видимо, поняв её замешательство. — И то и другое, — честно ответила она. — Скажи, Гермиона, кто я для тебя? — выдал неожиданно Виктор. Гермиона в очередной раз растерялась, но довольно быстро взяла себя в руки. — Друг, — не то вопросительно, не то утвердительно сказала она. — А разве среди друзей не принято дарить подарки на день рождения? Или ты также отказала бы и Гарри? — Виктор улыбнулся, прекрасно осознавая победу. «Но с Гарри я не целовалась и не обнималась, не танцевала и более того, не планировала провести каникулы вместе!», — хотелось крикнуть ей, но здравый смысл сделать этого не дал. Всё это походило на истерику неуравновешенной девушки, а никак не на неё саму. А вот Виктор стал вести тонкую игру, особенно, учитывая эти сравнения дружбы с Гарри. Хитрец! — Хорошо, ты прав, — взяв коробку обратно в руки, проговорила она. — Но, пожалуйста, больше не нужно так делать. Это действительно дорого. К тому же Рон… — А что Рон? — перебил её Виктор. — Он ведь не вернулся в Хогвартс. — Рон — мой парень. Боюсь, он не поймёт подобного подарка, — поморщилась Гермиона. — Будет проще, если он об этом не узнает? — Эта ухмылка, появившаяся на губах Виктора, ей сильно не понравилась. — Я расскажу ему, — твёрдо заявила она, мысленно добавив: «В своё время». Поняв, что разговор окончен, Гермиона попрощалась с Виктором и вышла из класса, направляясь в сторону кабинета профессора Розье. По пути ей не давала покоя мысль о собственном шатком положении, которое так явственно рисовало её воображение. Им, вопреки мнению Гарри и Рона, она владела в совершенстве. И есть ли разница, что чаще всего это самое воображение подкидывало не самый лучший исход экзамена или провал на занятии? Отмахнувшись от беспокойства за оценку сданного эссе профессору Вуду, Гермиона представила весы: старые, с маленькими серебряными чашечками. Обычно, их можно было встретить в уютных магазинчиках с многочисленными стеллажами. Но теперь, вместо ароматного кофе или зелёного чая с бергамотом, на этих весах была её жизнь. В одной из чаш располагались отношения с близкими, любовь, дружба и прочие светлые чувства, оберегаемые от посягательств; на другой же стороне, в противовес всему прекрасному, находились подозрения, тайны, уловки и откровенное вранье. Возможно, стоило избавиться от одной из чаш и не забивать себе голову подозрениями. А как же тогда участливость и забота? Ведь на второй чаше располагались не только внимание Блейза, но и её собственные тайны: контроль за передвижением родных, получение отчётов аврора Долиша, догадки о поведении Гарри, попытки его развеселить, когда в башне Гриффиндора Симус Финниган заводил новую байку «о славном деянии Гарри Поттера». Сюда же Гермиона относила и поведение Тео, к которому стала приглядываться очень часто. Что он скрывает? Чего хочет добиться? Чаши так или иначе перевешивали друг друга, а вот самой Гермионе остро хотелось наметить баланс. Некое равенство между гранями жизни, которое позволит учиться, работать, строить планы и погружаться в эту рутину с головой, получая удовольствие от процесса. Пусть окружающие скрывают тайны, в конце-то концов, они имели на это полное право. Опять-таки, как и она сама. Окончательно избавившись от образа старых весов к вечеру, Гермиона легко отдалась в руки Джинни, потащившей её с небывалой силой на ужин после всех занятий. Откусив кусочек от куриной ножки, и стараясь тщательно пережевать, при этом не чувствуя вкуса пищи, она не обратила внимания и на появление двух слизеринок. — Что, Грейнджер, празднуешь победу? — Визгливый голос Паркинсон заполнил уши. Рядом с ней стояла Дафна Гринграсс и противно скалилась. Гермиона часто задавалась вопросом о симбиозе этих девушек, только вместо всего организма, казалось, они делили один мозг на двоих. — Ага, — пробурчала она. Отвечать на непонятные комментарии у неё не было никакого желания. Гермиона давно осознала ничтожность оскорблений змеиного факультета, и не хотела вступать в диалог. Джинни заметно напряглась, но пока молчала. — Я вот думаю, каково это, — начала Паркинсон, разглядывая Гермиону, — встречаться с Уизли, флиртовать с Крамом, а спать с Ноттом? — с улыбкой закончила она. Возможно, Гермиона и смогла бы дать достойный ответ, только вот гриффиндорцы на это шанса не оставили. Панси окатили словесными оскорблениями и воплями возмущения. Самый ярой защитницей стала Джинни, не отличавшаяся скромностью. Паркинсон это не смутило — весело хохоча, она направилась за свой стол, под недоумевающие взгляды когтевранцев и пуффендуйцев, не услышавших оскорбление. В горле пересохло. И как это Панси смеет намекать на какие-то отношения с Виктором, а тем более близкое общение с Тео?! «Секс», — пронеслась мысль в голове, и от возмущения её щёки запылали. Гермионе стало очень неуютно от того, что это слово она слышала с каждым годом всё чаще, а вот познаний хватало лишь на смущённый бубнёж и перечисление сухих фактов. Она разом осушила стакан с тыквенным соком, и приняла неожиданное решение: — Я должна идти, — уверенно сообщила она, вставая. — Так ты ведь даже не поела! — возмутилась Джинни, но было уже поздно. Гермиона шла к подземельям, по пути разглаживая блузку — нельзя же показаться перед ним в таком виде. На её лице расцветала улыбка. Какой же он всё-таки милый — все эти цветы, фарфоровая кукла! Он знал её, как облупленную. И как она могла раньше его не замечать?! Поправляя мантию, она опустила руку в карман — записка. Гермиона сжала руку, смяв её. Какой, к чёрту, Рон? Ей нужен только он! Да, он и только он. Высокий, с тёмными волосами, в которые можно запустить пальцы и оттягивать их во время поцелуя, обвивая шею. Гермиона вспоминала его глаза и озорную улыбку, играющую на губах. Ох, эти губы… Прижаться к ним, ощутить вкус на собственных, запустить свой язык и мечтать о том, чтобы сладостное мгновение не прекращалось. Разве нужно ещё что-то для счастья? Но для начала всё же нужно найти обладателя этих самых губ. Воспользовавшись своим положением, и дождавшись, пока дверь отъедет в сторону и откроет проход в гостиную Слизерина, она направилась прямиком к спальням мальчиков. Благо, они располагались слева, как и на Гриффиндоре. Поднявшись на последний этаж, она толкнула дверь и сразу нахмурилась — его здесь не было. — Грейнджер?! — шокировано спросил Драко, вставая с кровати. Он явно не ожидал гостей в общей спальне. — Где Блейз? — поинтересовалась она, счастливо улыбаясь и поправляя волосы. Вдруг, он притаился за одним из балдахинов на кровати? Облизнувшись, Гермиона практически почувствовала вкус его имени на губах. Каждая буква звучала, словно мелодия: Блейз, Блейз, Блейз… — А тебе зачем? — уточнил Драко, разглядывая её с нескрываемым подозрением. Вот дурак! — Где он? — твёрдо спросила Гермиона, отмахнувшись от вопроса, как от назойливой мухи. — Он собирался что-то обсудить с Тео, — начал Драко, но не закончил. Услышав необходимую информацию, Гермиона развернулась и стремительно вышла. Не стоило заставлять Блейза ждать. Минуту спустя, Гермиона уже знакомой дорогой вышагивала до Башни. Её пальцы покалывало от лёгкого возбуждения в предвкушении встречи с возлюбленным. Впрочем, от лёгкого ли? Нет, она точно начинала воспламеняться от желания, сгорала и вновь возрождалась, чтобы тихо приговаривать имя возлюбленного. С каждым шагом, она ощущала приближение к заветной цели, к сладостным губам. Её начало тихо трясти от близости встречи. Вот, за этой каменной гаргульей находился её Блейз. Родной, милый, самый любимый человек. Открыв дверь, она сразу заметила его. Он вальяжно устроился на диване, закинув одну ногу на другую. Поза показывала уверенность, и в то же время выглядела расслабленной. Счастливо улыбнувшись своему избраннику, она вздохнула: — Блейз. — Привет, Гермиона, — ухмыльнулся он. Как же потрясающе меняется его лицо от простой улыбки! Оно совершенно! Гермиона часто заморгала, пытаясь избавиться от набежавших на глаза слёз счастья, и решительно шагнула к дивану, размыкая губы в более широкой улыбке. Забравшись на диван, она уселась к нему на колени, прижавшись бёдрами к ногам Блейза, и стала медленно водить руками по его волосам. Какие же они мягкие, и так приятно пахнут! С раздражением она отметила комментарий Тео: — Какого хрена?! — Пошёл вон, Нотт! — огрызнулась она. — Любимый, — следом, еле слышно, прошептала Гермиона, взяв лицо Блейза в ладони и, не дав ему ответить, страстно поцеловала. Обхватив его нижнюю губу и запуская язык в рот, она продолжала тяжело дышать от возбуждения — он был идеален. Тихо постанывая, Гермиона плавно водила языком, ощущая привкус чего-то сладкого. Шоколад! Да, точно, по вкусу он напоминал ей горячий шоколад! Ей не хотелось прерываться — ощущать вкус его губ было просто великолепно. И почему они так тянули?! Лизнув языком в последний раз и легко оттянув зубами нижнюю губу, она отстранилась. Его лицо было совершенным, впрочем, как и весь Блейз. И пока Гермиона любовно оглядывала его, запоминая каждый дюйм, Блейз жалобно проскулил: — Теооооо…***
Тео продолжал наблюдать крайне странную картину — Гермиона, верхом на Блейзе, мычала нечто о возлюбленных и активно двигала бёдрами. Кто ещё может похвастаться тем, что видел её в столь компрометирующем виде? Её глаза блестели, а улыбка была такой счастливой, что Тео начало слегка подташнивать. Он стал подозревать что-то неладное ещё при её появлении — странная радость, довольный взгляд, обращённый к Блейзу. Конечно, он слышал, что отношения этих двоих медленно приближаются к рубежу приятельских, но, чтобы настолько? Нет, здесь точно что-то не так. Уверенность в своей теории Тео получил после жалкого скулежа Блейза. Придвинувшись поближе к парочке, он стал вглядываться в лицо Гермионы, и через пару секунд выдал вердикт: — Амортенция. Причём мощная. — У тебя есть противоядие? — уточнил Блейз медленно отодвигая Гермиону от себя, на что та начала похныкивать. Тео не смог сдержать смешок. — Дорогой, пойдём в мою комнату, — заманчиво предложила она и захлопала ресницами. Блейз шумно сглотнул. Он был взрослым, здоровым парнем, с безумно влюблённой девушкой на коленях, которая извивалась, вырывалась из его захвата, чтобы улучить момент, и впечататься в него своими губами. Да, именно впечататься. Гермиона совершенно обезумила от переполняющей каждую клеточку тела любви, и вариант отправиться наверх для Блейза был сейчас, как никогда, заманчив. Её юбка задралась, пуговицы на рубашке расстегнулись, и Тео на мгновение заметил кружево нижнего белья. А ещё он увидел сомнение, выступившее на лице Блейза. И кто бы смог отказать этой девчонке в желании отправиться наверх? Но Блейз не сдался, и быстро взял себя в руки. Он перехватил её за предплечья и стал медленно отодвигать от себя, придерживая так, чтобы она не скатилась на пол. Между тем, Гермиона продолжала жалобно просить о поцелуе. Картина была настолько забавной, что Тео откашлялся, чтобы подавить очередной смешок. На томную реплику Гермионы — «Милый, разве ты меня не любишь?» — Блейз здраво промолчал. Придерживая её локти руками, он повернулся к Тео: — Быстрей! Противоядие было найдено за пару секунд, и Тео как раз спускался по лестнице с флаконом в руках, когда дверь открылась, и в неё протиснулся Гарри Поттер, а следом, ко всеобщему удивлению, и Драко. О встрече с последним Тео сегодня не договаривался. Поттер, увидев подругу на коленях Блейза, выражения подбирать не стал: — Какого чёрта здесь происходит?! Забини, твою мать, ты совсем охренел?! — он начал рьяно стаскивать с него Гермиону, которая этого также отчаянно не хотела: обвила шею Блейза и отпускать явно не намеревалась. Она царапала и кусала Поттера, вопя что-то о своих чувствах, и о том, что Поттер ничего в этом не смыслит. И в кои-то веки Тео был с ней абсолютно согласен. Драко, наблюдавший за мешаниной Блейз-Поттер-Гермиона, участия в процессе расцепления тел принимать не стал. Тео не мог его винить. Он бы и сам с удовольствием остался в стороне — Гермиона выглядела похуже разъярённой драконицы, когда Поттеру всё же удалось её стащить с колен Блейза. Она стала шарить в карманах в поисках палочки, чтобы проклясть лучшего друга, но, не найдя её — Тео заметил, как Драко ногой отодвигает её сумку подальше, — зло бросила: — Иди к чёрту, Поттер! Стараясь сохранить беспристрастное выражение лица и сдерживаясь от желания расхохотаться от абсурдности ситуации и вида Поттера, Тео выдал ему короткое объяснение: — Поттер, это — Амортенция. Вот противоядие. — Тео для убедительности потряс перед его носом небольшим флаконом с зельем. — Но один я влить его не смогу, поэтому придётся держать, — констатировал он, кивая на лучезарно улыбающуюся Гермиону, вновь устроившуюся на коленях Блейза. Она принялась гладить его по щекам и макушке, мурлыча что-то о детях, которых хочет не менее чем в двух экземплярах. Гермиона ворковала о маленьких Забини и об их двухэтажном доме, в котором обязательно должна присутствовать библиотека и огромная кровать, что для Поттера стало последней каплей — он подошёл вплотную к дивану и кивнул, готовый к дальнейшим указаниям. Тео подметил его сообразительность. — Блейз, ты тоже должен помочь. Он перехватил запястья Гермионы, держа их над её головой, а Поттер, подошедший сзади, обхватил туловище, не давая жертве выскользнуть. Тео обошёл всю эту странную композицию, и, придерживая руками рот Гермионы, одним резким движением влил содержимое внутрь. Вначале к ней пришло осознание. Оно мигом прокатилось по её лицу — глаза сфокусировались, щёки заалели, а рот скривился от горького вкуса зелья. Затем настала очередь кашля. Гермиона зашлась в нём, прикрывая рот ладошкой, а Поттер бережно стащил её с колен Блейза и обнял одной рукой, пока она давилась горечью на его плече. И именно сейчас этот гуманист решил сделать заявление: — Проще было обездвижить. — И как бы ты заставил её это проглотить? — уточнил Тео, плюхаясь на диван. Гермиона выглядела неважно. Лицо её теперь побледнело, губы отдавали синевой. Она бормотала себе что-то под нос, крепче сжимая Поттера в объятиях, а голос её и вовсе стал гнусавым — плачет. Противоядие обладало побочным эффектом в виде чувствительности, только начинавшим проявляться, но идти к мадам Помфри не имело никакого смысла — Тео был уверен в зелье, как в самом себе. Послышался сдавленный кашель, и Поттер отодвинул её от себя, давая возможность свободно дышать, будучи не прижатой к чужому телу. Глаза её покраснели, с уголка губ стала стекать слюна, лоб покрылся испариной, а от рыданий, сотрясавших её тело, становилось совсем не по себе: беззащитная и немного жалкая Гермиона казалась непривычной. Тео часто видел её плачущей, беспомощной, злой, но никогда она не выглядела такой слабой. Слабоумной, — когда лила слёзы по Уизли, — возможно, но слабой — никогда. Такая уязвимая, она ломала возведённые им стены равнодушия, говорившие о каких-то устоявшихся вещах. Гермиона Грейнджер должна быть сильной, это — естественно! Обстановка в гостиной, после кашля Гермионы и начавшихся рыданий на плече Поттера, заметно изменилась: Драко расслабленно плюхнулся на диван, Блейз уставился перед собой, и, кажется, пребывал в состоянии шока. Разве каждый день тебе предлагают отправиться наверх и предаться любви, нашёптывая о маленьких Забини? — Надеюсь, все понимают, что сегодня ничего не произошло? — поинтересовался у них Поттер. — Такое хрен забудешь, — констатировал Блейз, выражая общую мысль. — Могу помочь, — угрожающе начал Поттер, но Тео его перебил. В его гостиной он точно не будет распоряжаться, хватит с него и газет, и семейки Уизли. — История со страстной гриффиндорочкой не выйдет за пределы этой комнаты, — заверил он его. На его ответ Поттер только кивнул и, бережно обхватив Гермиону за талию, двинулся в сторону её спальни. Дышала она тяжело и шла с полузакрытыми глазами, но его вторую руку держала крепко. А затем, случилось то, чего никто не ожидал — она остановилась, отчего Поттер едва не споткнулся, и чётко произнесла: — Где моя палочка, Гарри? Тео хмыкнул — эту девчонку не сломить. Драко передал Поттеру сумку, и они вновь стали подниматься, пока не достигли цели. Когда дверь спальни с шумом закрылась, Блейз обеими руками пригладил шевелюру, недавно растрёпанную Гермионой. Он имел вид человека, только что вернувшегося с войны: царапины на шее, взлохмаченные волосы, ссадины на лице, ошалелый взгляд. На него часто «вешались» девушки, но такое открытое нападение было совершено в первый раз. — Ну и кто это мог быть? — вопрос его касался отравителя. — Наши, — безапелляционно заявил Драко, которого редко подводило чутьё. Они замолчали. Обсуждать того, кто именно отравил девчонку, никакого смысла не было — за ним и так увяжется Поттер, а после проведённых нескольких часов в объятии подушки, к нему присоединится и сама Гермиона. Уж она добьётся справедливости, и в этом Тео не сомневался! Заставит отравителя лезть на стенку, пока будет зачитывать все те правила, что он посмел нарушить. Это она будет делать, придерживая одной рукой взбешённого Поттера, капающего на пол слюной и готового вмазать несчастному по лицу и по другим жизненно-важным местам на теле. И Тео, определённо, хотел на это посмотреть. Может, помочь им? Хотя, зная о способностях Гермионы к разгадке загадок, лучше отсидеться. В этом ей помощь точно не понадобится. Может, они расскажут обо всём Макгонагалл? Нет, вряд ли. Гермиона, с присущим ей милосердием, не станет жаловаться. — Пора на дежурство, — проговорил Тео. — Знаю, — буркнул Драко, вставая с дивана. На этой неделе следить за дежурствами старост предстояло Тео, но никакого восторга по этому поводу он не испытывал. Какие дежурства, когда помимо учёбы и заданий приходится искать драконов по всей библиотеке, часами просиживая там в обществе Драко и Блейза?! Его даже не радовала возможность всласть поиздеваться над Макмилланом, талдычившим о каких-то непримиримых сомнениях, которые он испытывал ежедневно, касательно его назначения. Тео, с видом человека, которому приходится заниматься этим на протяжении сорока лет, просто тыкал пальцем в график дежурств перед его наглой физиономией — пускай идёт смотреть за мелкими после отбоя. Попрощавшись с Драко, Блейз и Тео вернулись к событиям получасовой давности. И только они закончили обсуждать нерешительного Поттера, как услышали, что дверь, ведущая в спальню Гермионы, захлопнулась, а по ступенькам зазвучали тихие, но ритмичные шаги. Оказавшись внизу, Поттер обратился к Тео: — Расскажи всё с самого начала. Тео принялся пересказывать события вечера, тактично опуская подробности развязного поведения Гермионы. Поттер слушал его очень сосредоточено, временами задавая уточняющие вопросы. Он хмурился всё больше, и то и дело бросал гневные взгляды на улыбающегося Блейза, когда Тео принялся объяснять свои подозрения об использовании Амортенции. — Откуда ты узнал, что это Амортенция? Я видел его действие, и оно не было похоже на это. — Поттер слабо обвёл руками нечто, висящее в воздухе. — Уизли никогда не принимал настоящей Амортенции, — сказал Тео, удивив собеседника своей осведомлённостью. — Настоящее зелье, сваренное качественно, очень опасно: она действительно хотела быть рядом с Блейзом, абсолютно не стесняясь моего присутствия. Гермиона хотела его, — с нажимом произнёс он, не желая вдаваться в подробности. Уж в чём-чём, но в этом Поттер точно не нуждался. — Есть идеи, откуда оно могло взяться? — Конечно. Его продаём мы. — Поттер был на грани, поэтому Тео уточнил: — Когда я говорю мы, я имею в виду наши магазины. Подобное зелье недешёвое, и вряд ли по карману обычному студенту. — Отлично! Значит, выясню сам, — бросил Поттер и встал, собираясь уйти, но делал это почему-то медленно. Он делал забавные движения коленями, и никак не мог понять — сесть ему или всё же встать. Наконец, решившись, он произнёс: — Не думал, что этот день настанет, — задумчиво начал он, — но я благодарен, что вы не стали пользоваться ситуацией и помогли ей. — Он вышел из Башни, не забыв громко хлопнуть дверью. Блейз, не издавший за это время и звука, внезапно пришёл в действие. Наклонившись, он сложил локти на коленях и задумчиво уставился в одну точку. — Ты только представь, — радостно сообщил он, мечтательно улыбаясь, — на моих коленях сидела Гермиона, ёрзала и вздыхала, целовала так, будто ждала меня всю жизнь. И всё это под носом Поттера! А я не только не пострадал от этого, но и стал обладателем его благодарностей. — Блейз откровенно веселился: — А она горяча, да?! Ты в курсе? Впрочем, куда тебе… За последнее замечание Блейз получил локтем в бок и поспешил удалиться на манер Поттера, но только не затем, чтобы найти виновника. А Тео ещё некоторое время сидел на диване, обдумывая его последние слова. И они ему очень не понравились.***
Голова, как ни странно, не болела. Воспользовавшись этим знанием, Гермиона аккуратно присела, вспоминая события прошлого вечера и щурясь от яркого солнца. Впечатлений точно хватит на весь учебный год! Но пару часов назад, дела её были не столь хороши — комната кружилась, к горлу подступал необъяснимый ком, а в лёгких скреблись книззлы, вонзая свои длинные когти в стенки и вызывая небывалую жажду. И хотя глаза её ощутимо жгло, будто кто-то насыпал туда целый вагон песка, единственным желанием Гермионы на тот момент было добраться до двух девчонок, посмевших отвлечь её в Большом зале примитивными оскорблениями, чтобы подлить Амортенцию в стакан. О, она не станет тратить на них обычные проклятия. Месть станет такой сладкой и тягучей, что она будет наслаждаться ей всю неделю! Эти двое заслуживали кое-что особенное! И они смогут по достоинству оценить то чудное зелье, оставляющее жертву без волос. Абсолютно. Его рецепт Гермиона выписала на четвёртом курсе, и, аккуратно сложив пергамент пополам, отложила на будущее. Кажется, его время пришло. О своей мести она думала недолго, но точно решила — помощники в этом не потребуются. Пусть Гарри спит спокойно, а уж она позаботится о наказании! Все эти мысли пришли к Гермионе, конечно, значительно позднее, поскольку первые полчаса в ясном уме она потратила весьма глупо: зарылась лицом в подушку и долго кричала о стыде и унижении, предусмотрительно поставив на дверь Оглохни. Потом отпустило. И накатило с новой силой. Пролежав так пару минут, она вынырнула, глубоко вздохнула и твёрдо решила — ей нечего стыдиться. Да, могло случиться нечто непоправимое, то, о чём она жалела бы очень долго, но ведь не произошло, правда? Так о чём же тогда лить слёзы?! Пора собраться! Тело тогда ей не принадлежало, потому что управлялось похотливым и влюблённым разумом. Стыдиться нечего! Блейз так уж точно это понимал, как видел это и Тео, и Гарри, ворвавшийся в Башню старост. Свидетелем её падения стал даже Драко, оказавшийся единственным человеком в комнате, сохранившим молчание. Гермиона тихо взвыла. Она старалась избавиться от этих воспоминаний, завернувшись в одеяло и мурлыча знакомую мелодию, которую мама пела ей в детстве. Думать о том, как выглядела её похоть со стороны, совершенно не хотелось. Так же, как и о реакции Рона, если он узнает об этом маленьком происшествии — вряд ли он оценит порядочность всех участников. И всё же, было в этом происшествии и нечто хорошее. Папа часто хвалил её за оптимизм, и Гермиона постаралась это доказать холодным умом, выискивая в реакции Блейза и Тео нечто обнадёживающее, и перекладывая это на те же старенькие весы, на которых светлые чувства сейчас должны были перевешивать: никто из них не стал пользоваться её слабостью. Блейза она причисляла к весельчакам, тратившим своё время на глупый флирт с недалёкими девушками. Томные взгляды, обольстительные улыбки — гораздо проще было думать о нём, как о болване, не помышляющим ни о чём, кроме как о завоевании очередной девчонки. Мотивы его были просты: завести подружку в виде всеобщей героини и подобраться к тому, что его интересует больше всего: Кингсли, само Министерство или новые законы. Хочешь выжить в новом мире, умей крутиться! Всё просто, как дважды два! А вот Тео ей казался более скрытным, не действующим так открыто и понятно. Да взять хотя бы сегодняшнюю ложь про Непреложный обет! Он выглядел таким озабоченным, напоминая Хагрида, нашедшего очередную опасную тварь. Так и сдувал пылинки с ответа Виктора, впитывая его, как губка. И ведь никто не засомневался в его мотивах! Чёрт бы побрал эти мотивы! Сегодня они оба доказали, что порядочность и честность в них имеется. Точно так же, как и Драко. И этого для Гермионы стало вполне достаточно, чтобы закрыть глаза на враньё. Оно ведь никому не вредит, так почему это должно её беспокоить? Эти медные весы, на которых находились её мысли о других, совершенно посторонних людях, уже почти соприкасались с ровной поверхностью стола, напрочь перевешивая всё остальное. Так нельзя! Только близкие, только их благополучие. А вот награда для Тео, проявившему удивительную собранность, у неё имелась, хоть и не была материальной. Умолчание наглого и бессовестно частого вранья — чем не благодарность за спасение репутации? На утро, оказавшись в гостиной, она отметила отсутствие лилий. Видно, Блейз позаботился о них сам. Гермиона помялась немного у подножия лестницы, а затем решительно направилась к дивану, уже облюбованному Тео, сидевшему с книгой в руках и не замечавшему её появления. — Привет! — Доброе утро, — выдал Тео, закрывая книгу и оценивающим взглядом пробегаясь по её телу. Она изменила привычной одежде из-за встречи с Роном: полусапожки на каблуках, чёрные чулки, юбка в клеточку и лёгкая бежевая блузка. Гермиона нервно пригладила распущенные волосы одной рукой, придерживая во второй плащ. — Идёшь в Хогсмид? — Да, Рон приезжает, — бросила Гермиона и почему-то одёрнула юбку, а затем серьёзно добавила: — Спасибо за вчерашнюю помощь, Тео. Гермиона произнесла эти слова, смотря ему прямо в глаза. Услышав благодарность Тео не моргнул, не отвёл взгляд, а только улыбнулся, коротко кивнув. — Ничего особенного не произошло, — просто ответил он и снова принялся за чтение. В его руках Гермиона заметила книгу из Запретной секции о магических контрактах и хмыкнула. — Всё ещё надеешься уговорить кого-то на Непреложный обет? — елейно поинтересовалась она. — Всего лишь праздное любопытство, — Тео захлопнул книгу и встал, оказавшись с ней лицом к лицу. — Надо быть готовым ко всему, как верно подметил Крам. — И к чему же ты собрался готовиться? — К неизвестному. — А при чём тут Непреложный обет? — Я же уже говорил, — нетерпеливо вздохнул Тео, — я хочу всего лишь быть готовым к любому исходу. Никогда не знаешь, что тебя ждёт, верно? Тео возвышался над ней, пристально наблюдая за лицом. Гермионе ужасно захотелось отвести взгляд, спрятать лицо в волосах или просто пробурчать что-то о встрече с Роном, и убежать в Хогсмид. Да какое ей вообще дело до того, чего собрался ждать Тео? — А с каких это пор у тебя проснулся к этому такой живой интерес? — спросил он, будто читая её мысли. — Я не люблю вранья, Тео! — выкрикнула она и тут же осеклась, потому что на его лице расцвела самодовольная ухмылка. Ну и плевать! Гермиона решила идти до конца: — Профессор Флитвик ни разу не говорил ни о каких контрактах! Поэтому всё твоё объяснение Виктору, не больше, чем враньё! — Даже так? — Её выпад, кажется, его совершенно не смутил. — А ты, Гермиона, всегда говоришь открыто? Без вранья, ужимок, не утаивая ничего-ничего, да? И именно поэтому ты сейчас пойдёшь на встречу со своим Уизли и расскажешь ему все-все подробности вчерашнего вечера, правда?! Выложишь всё, как есть: и об Амортенции, и о Блейзе? — Щёки Гермионы запылали. — Потому что Поттер этого делать не станет, точно так же, как и мы. Вот правда, прямиком пойдёшь к своему Уизли и расскажешь, как прошёл твой вечер, верно? Потому что врать, очень, очень нехорошо! Гермиона густо покраснела и отвечать на эту провокацию не стала, закусив губу. Это же должно было быть примирением, а не новой ссорой. И Годрик с ним, с этим Непреложным обетом! Хватит с него на сегодня и прощения. — Моё любопытство никак не связано с экзаменами, это правда. Но и любопытство — не порок, верно? — Тео ослепительно улыбнулся. Переход от наступления к очарованию начинал доводить её до исступления. — Кстати, с прошедшим днём рождения! Хотел отдать его вчера, но, знаешь ли, было не совсем удобно, — неожиданно проговорил он и протянул ей неизвестно откуда взявшийся запечатанный свёрток. Она дважды моргнула. Подарок?! Тео же так и стоял с протянутой рукой, как истукан. Оставить его в такой позе было очень соблазнительно, но воспитание всё же не позволяло этого сделать. Помедлив секунду-другую, она забрала свёрток, своим ядовито-зелёным цветом напоминавший настоящую змею. Ох уж эти предубеждения! Прикоснувшись к обёрточной бумаге, Гермиона точно поняла, что за ней скрывается книга. Пробормотав нечто едва различимое, она стала разворачивать подарок, обнаруживая ту самую книгу Тадеуша Смита, которую они так жарко обсуждали по дороге в Большой зал. Она погладила корешок, ещё раз прочитала имя автора. Что ещё? Убрать её в сумку и душевно отблагодарить дарителя? Ей очень не хотелось этого признавать, но внутренний голос звучал достаточно громко — она ожидала совсем другого подарка. И дело вовсе не в том, что она меркантильная особа, а в том, что Теодор Нотт должен знать. Знать, что книги — это самый банальный подарок. Выговорив скороговоркой «Спасибо, Тео!», она подняла взгляд и обнаружила, что он так и продолжает смотреть на неё, ожидая какого-то действия, а никак не благодарностей. — Может, откроешь? Гермиона окончательно сорвала обёртку, ничуть не заботясь о её целостности, неуклюже повертела книгу в руках, проведя пальцем по тиснению, выполненному золотой краской, и потом, отметив нетерпеливое цоканье, раскрыла подарок ровно посередине. Там оказался запечатанный конверт, где на месте отправителя значилось короткое «Т. Смит». Отметив её широко раскрытые глаза, Тео дал короткое пояснение: — Мистер Смит не знает, что будет переписываться с Гермионой Грейнджер. Он всего лишь заинтересован в общении с человеком, считающим его «Теорию о порядке исчисления в нумерологии» бесценной. Именно об этом я и сообщил ему в первом письме, и он прислал, как видишь, ответ. Мне кажется, там подробное описание всего, что ты так любишь. — Он закусил нижнюю губу. — Ты не обязана ему отвечать. Выбор есть всегда! — как-то совсем невпопад выпалил Тео. — Поэтому тебе и решать, продолжать переписку или нет, — улыбаясь, закончил он. Гермиона тем временем переворачивала нераспечатанный конверт и пыталась найти подходящее слово, чтобы описать свои чувства, которые кричали о том, что Теодор Нотт начинает её беспокоить, и совсем не своим враньём. — Я знаю, что ты не любишь пользоваться собственной славой, поэтому оставил твою личность анонимной. — Он пожал плечами. Конечно, он знал! — Знаешь, Тео, похоже, ты один из немногих людей, точно знающих, что мне нужно, — тихо ответила она. — Спасибо! — поглаживая конверт, Гермиона решила дополнить: — Правда, спасибо. На этом их разговор и закончился. Тео не проговорил больше никаких пожеланий и, вновь кивнув, сел обратно на диван. Гермиона, бросив быстрое прощание, с книгой в руках вышла из гостиной.***
Она толкнула дверь «Трёх мётел: привычные столы и стулья, видавшие лучшие времена, деревянные полы, только что вычищенные при помощи магии после пролитого сливочного пива. Освещение в баре позволяло рассмотреть скудный интерьер и мадам Розмерту, несменную владелицу «Мётел». Она приветственно улыбнулась гостье, и вернулась к разговору с профессором Розье, сидевшим за стойкой бара. Гермиона сразу узнала его по мантии бутылочного цвета и тёмным волосам. Профессор сидел на барном стуле, а перед ним стоял наполовину опустевший бокал со сливочным пивом. — Рози, а как же ваш супруг? — проговорил он, с плохо скрываемым любопытством. — Ох, право слово, Ноэль, разве вы думаете, что какой-то мужчина способен … Продолжение Гермиона слушать не стала. Выбрав столик в углу, она расположилась, повесив плащ на ближайшую вешалку, тут же принявшуюся рассказывать скрипучим голосом о постоянных посетителях и их дурно пахнущих мантиях. Мерно постукивая пальцами ритм любимой маминой песни — признаться, та была действительно прилипчивой, — она потягивала сливочное пиво, которое принесла мадам Розмерта добрых пятнадцать минут назад. Рон опаздывал. — Привет! — в бар вошёл Рон Уизли и, обведя взглядом столики, стал быстро приближаться к ней. — Рон, — приветственно кивнула Гермиона. Её раздражала откровенная непунктуальность, притом, что встреча была назначена им самим. Он неуклюже попытался приобнять её и поцеловал в щёку, но Гермиону эти робкие признания отношений заставляли испытывать лёгкую досаду, поскольку такое приветствие обычно предназначалось для друзей, а никак не для парочки, не видевшейся целый месяц. А где же страстный поцелуй? Некстати вспомнился Блейз. За месяц, что они не виделись, Рон отрастил небольшую щетину, неприятно скользнувшую по коже. В прошлом году он сильно вытянулся, и теперь высился над ней на целую голову, а широкие плечи придавали ему схожесть с Чарли. Его волосы не топорщились во все стороны, а были уложены в аккуратную причёску, заслуживая непременное одобрение Молли Уизли, со счастливой улыбкой, наблюдавшей за ними всё прошлое лето. Голубые глаза Рона, прикованные сейчас к ней, напоминали ей о безоблачном небе, простом и понятном, которое не нужно изучать, в попытках понять мотивы и стремления. Гермиона, впервые за вечер и целое утро, заметно расслабилась. — Давно ждёшь? — Рон просто издевался. Гермиона тряхнула головой, отмечая, что это не так. Разговор не клеился, но тем не менее она пыталась донести до него всю ценность обучения, рассказывая о новых заклинаниях и школьной жизни, полной интересных впечатлений. Об экзаменах и давлении она тактично умолчала, также, как и о вчерашнем вечере, о подарках и назначении Виктора. Прав был Тео, даже она врёт. «Умалчиваю», — тактично поправила она себя. Продолжая беседу о школе, Рон ввернул разговор в опасное русло. — А как тебе новый преподаватель по ЗОТИ? — Он посмотрел на неё с жёсткой ухмылкой, а во взгляде его читалось осуждение. — Почему тебе это интересно? — Ну как, он ведь сильный волшебник, да? А ты всегда восхищалась такими. — Он отпил сливочного пива, и на его верхней губе осталась белая пенка, наводящая странные мысли о допросе и детективах в шляпах. — Ну так как? Крам справляется? — Рон усмехнулся. Усы дрогнули. — Виктор справляется, — торопливо проговорила она. — Откуда узнал? — У меня свои источники, — туманно ответил Рон. Гермиона сделала мысленную пометку расспросить обо всём Гарри, а затем просветить его о том, что следует рассказывать ревнивому Рону сразу, а что требует предварительной подготовки. — Значит, ты его называешь Виктор? Или уже перешла на «Викки»? — Но это ведь странно — называть знакомого по фамилии, не находишь? — Малфой теперь тоже Драко? Он ведь тоже наш знакомый, — уточнил Рон. Ох, как же близко к истине он был — Драко, Блейз и Тео. Точно, знакомые. — К чему эти претензии, Рон? — Я хочу понять, почему ты не написала мне о болгарине, — обиженно произнёс Рон. — По той же причине, по которой ты не сказал о своём назначении, — констатировала она. Наступило молчание. Гермиона считала, что за недосказанность ответственен он сам, и терпеливо ждала, когда Рон заговорит. Она придерживалась идеи, что в отношениях должно быть равноправие, но первый шаг должен всегда исходить от парня. Рациональности в этом Гермиона не видела, скорее, предпочитала верить маме, которая рассказывала весёлые истории о своей юности, когда отцу приходилось идти на подвиги, чтобы завоевать сердце красавицы Джин. Чего только стоила папина попытка произвести впечатление, когда он угнал отцовскую машину, чтобы отправиться с любимой на свидание ночью! Тогда её семнадцатилетние родители лежали на капоте старенького форда, смотрели на звёзды и признавались друг другу в любви. Робко, мило, но так потрясающе! Было в их поступке бесстрашие, легкомыслие и романтика. То, чего Гермионе сейчас так отчаянно хотелось — живого и настоящего. — Знаешь, это сложно — встречаться с тобой, — начал Рон, на что Гермиона удивлённо вскинула брови. Его белоснежные усы так и остались на месте. — Я постоянно слышу об ответственности и о том, как мне повезло! И иногда мне кажется, что ты сама жалеешь о решении быть вместе, — подытожил он. — Капитан — это ведь тоже ответственность. А если я не справлюсь? Гермиона вздохнула. За всё время знакомства с Роном она не раз убеждалась в его неуверенности, но надеялась, что с наступлением совершеннолетия и выхода из тени Гарри это чувство быстро его покинет. А он между тем оставался всё таким же, как и семь лет назад: смелым, но сомневающимся, верным, но робким. Рон уставился на поверхность стола, будто на ней были написаны самые загадочные руны, наводящие на какие-то грустные мысли. Как она и подозревала, вся эта скрытность была вызвана обычной неуверенностью. — Конечно, справишься, Рон! Откуда у тебя эти сомнения? Ты отличный вратарь, не пропустивший ни одного гола за целый месяц! А помнишь того, Юрковского… — Юркевича. — Точно, его. Как ты сделал его на прошлом матче?! Это же потрясающе! — Гермиона увидела его расцветающую улыбку и втайне себя прокляла. Их отношения виделись ей в призме родительских: Рон всегда нуждался в ободряющих словах и отсутствии укора, когда всё шло наперекосяк, а Гермиона должна была искренне улыбаться, вспоминая о лучших днях, когда он находился в превосходной форме, или о шахматной партии, которую он сыграл в одиннадцать лет. Они долго и основательно обсуждали квиддич, пока Гермиона окончательно не перестала следить за нитью разговора. Заслышав что-то о соперниках Паддлмир Юнайтед, сменивших свой статус, она мягко улыбнулась и, убрав с его лица эти забавные усы, задумалась, а когда их отношения с Роном перейдут на новый этап, который она ещё вчера настойчиво предлагала Блейзу? Это новое и неизведанное, от которого её бросало одновременно в жар и холод, хотелось отложить, наслаждаясь объятиями, поцелуями, и не замечать, что рука Рона опустилась под стол и разместилась на её колене. — Я тут кое-что принёс для тебя, — под конец их встречи начал Рон, слегка краснея. — Я посоветовался с Перси и понял, что тебе это точно понравится, — заявил он, протягивая ей книгу. Такой подарок от Рона был сравним, разве что, со снежной лавиной в июле. Бросив беглый взгляд на обложку, она отметила автора — Август Бертрейд. Именно его теорию часто сопоставляли учениям Смита, и последний, по мнению Гермионы, был абсолютно прав. Улыбнувшись и поблагодарив Рона, она, даже не пролистнув и нескольких страниц, закинула книгу в бисерную сумочку, где уже лежал похожий подарок. Правда, Тео знал её намного лучше.