***
Гермиона Джин Грейнджер любила факты. Она могла их систематизировать и разложить по степени важности, выделяя целую картотеку, в которую заглядывала, когда наступало время уточнить тот или иной вопрос. И всё, что касалось этих знаний, Гермиона считала правильным и достоверным. Вот, к примеру, у осьминога восемь щупалец. Что это даёт? В общем-то, ничего. Но когда на первом курсе она увидела гигантского обитателя озера, выставившего свои щупальца на обозрение детей, этот факт помог завязать непринуждённую беседу с испугавшимся до чёртиков Невиллом. Да, факты придавали чувство уверенности в сказанном. Однако, последние открытия стали причиной её сегодняшней бессонницы. Субботним вечером, едва закончив разговор с Нарциссой, она заметила приближающегося к ней Рона. Он уверенно пересекал Большой зал, приветливо улыбаясь знакомым и похлопывая преданных фанатов Паддлмир Юнайтед по плечу. Чемпион на поле! — Герм, мы можем поговорить? Наедине. Поморщившись, она кивнула и отправилась в сторону знакомой ниши. Оказавшись в неприметном углу, откуда немногие собравшиеся могли их увидеть, Гермиона развернулась и приняла наиболее подходящую позу для предстоящего разговора — скрещённые руки и высоко вздёрнутый подбородок. — Ты ведь знаешь, как я к тебе отношусь, — начал Рон. — Я ценю то, что есть между нами. Ты многое значишь для меня. — Начался набор «правильных» фраз. Неуверенность в его голосе откровенно раздражала. — Мы можем перейти сразу к той части, где ты признаёшь свою вину и целуешь меня? — уточнила она. В последнее время Гермиона стала больше ценить решительность. — Прости, я дурак. Пробормотав извинения, он обхватил её лицо шершавыми ладонями и, слегка запрокинув голову, неуверенно прижался губами. Во время поцелуя Рон мягко очерчивал её скулы большими пальцами, нежно обводя контур, стараясь не переходить тонкую грань, балансируя между требовательностью и нежностью, как и всегда. Но раньше Гермиона на это внимания не обращала. То, как он дышит, то, как холодны его губы. Не родное и любимое, а обычное и склизкое ощущение. Ответ, стоило ей секунду подумать, пришёл молниеносно. Конечно, всему виной тот чёртов вечер с Амортенцией. И если бы не оно, то и сравнивать было бы нечего. Никаких сомнений! Смутившись, она мягко отстранилась. — Хочешь, покажу тебе Башню старост? — благодушно предложила она. Ей остро захотелось поделиться с ним видом из окна и, возможно, рассказать о любимом кресле, в котором вполне могли уместиться двое. — Завтра играем с «Соколами». На поле нужно быть к восьми. Инструктаж, знакомство, фотографии. — Рон почесал затылок и скованно улыбнулся. — Экскурсия сейчас некстати. Да к тому же, у меня аллергия на змеиную чешую, — хохотнул он, кивнув в сторону. Там, в отдалении от других студентов, стояли они — Тео, Блейз и Драко. Они увлечённо болтали, не замечая ни её, ни Рона, и Гермиона невольно сложила два плюс два, ненамеренно выводя очередной факт. Факт №1. Рон не станет пренебрегать собственными чувствами в угоду её желаниям. А скажи она ему, что пора знакомиться с новыми приятелями, чтобы он сделал? Потащи она его за рукав и представь Тео — которого они, разумеется, и так знали — как отреагировал бы Рон? Улыбнулся и дружелюбно протянул широкую ладонь для рукопожатия? Вряд ли. Гермиона, нехотя и с крайней степенью неприятия поняла, что выглядело бы подобное совершенно наоборот — он покрутил бы пальцем у виска и отправился бы подальше, на ходу отмечая, насколько всё изменилось. Между тем она живо представила реакцию Рона, окажись она каким-то чудесным образом на Слизерине. Возможно, то будет новое правило школы или её безумное желание. Чтобы он тогда сказал? Пришёл бы к ней в подземелья, составил компанию Драко и Блейзу перед камином и вдобавок обыграл бы их в шахматы? Сомнительно. Рон сочетал в себе удивительные качества: смелость, безрассудство и пренебрежение правилами, за которыми неизменно следовала забота о близких. Он был верным, надёжным, и Гермиона ценила это, закрывая глаза на недостатки, вроде предвзятости. Но сможет ли Рон подружиться с «вражеским факультетом», если просьба будет исходить от самой Гермионы? — Я хотел поговорить с тобой об одном деле, — начал Рон, возвращая её в нишу Большого зала. — Нам предложили контракт! — Он счастливо заулыбался. — Нас приглашают в Париж! Конечно, не только нас, — поспешно исправился он, а Гермиона подметила прелестное «нас», — но и всю команду. Мы будем играть на лучшем квиддичном поле Европы несколько лет! Это такой шанс, ты не представляешь! Ты и я, мы ведь сможем путешествовать по всему миру, увидим столько стран! Правда, пока непонятно, с кем именно придётся играть, но это неважно. — Рон махнул широкой ладонью на незначительную часть. — Ты ведь мечтала об этом, да? Помнишь, как говорила о путешествии в Париж? Мы сможем там побывать! Факт №2. Рон, кажется, не разделяет её планов на жизнь. Какой, к чёрту, мир? Разве они не мечтали о том, что начнут жить вместе сразу после окончания школы? А потом работа, карьера, бессонные ночи, полные обсуждения последних новостей. Гермиона представляла себя в тихом и уютном доме, который в её сознании становился похожим на миниатюрную версию Норы, куда могли бы приходить друзья и родные, стремясь согреться в дождливую погоду под крышей четы Уизли. Таким ей виделось счастье и именно об этом они и говорили в ночь после Битвы за Хогвартс. Или же нет? В тот день Гермиона говорила очень много и говорила не об учёбе, а о планах, которые всегда боялась озвучивать в присутствии друзей. Тогда они проболтали до утра, предаваясь мечтам, пока она не уснула, удобно расположившись на его предплечье. — Зарплата там приличная, так что о деньгах можешь не переживать. Я буду нас обеспечивать, — заявил Рон. Гермионе на секунду показалось, что сейчас он небрежно взмахнёт ладонью, возможно, мурлыкнет от довольства и выкатит грудь колесом: добытчик! М-да, реализация ей не грозит. «Рон позаботится обо всём», — думала она, разглядывая рыжие локоны. В момент своей пламенной речи Рон сочился гордостью, как будто только что сорвал куш в лотерее или, того лучше, отхватил главный приз — исполнение мечты. Но что-то в этом сильно расстраивало Гермиону, нещадно умоляя оглянуться, привести доводы, позабытые во всплеске эйфории. Мило улыбаясь, она размышляла над ответом. В этом путешествии, вдали от дома и проблем Англии, они могли бы построить своё будущее, не обременённое работой в Министерстве магии за небольшую зарплату. Об этой сумме Гермиона знала наверняка, поскольку сразу навела справки, едва задумавшись о будущей карьере. С таким доходом они могли позволить себе уютный домик на три комнаты, совместные воскресные обеды с семьей и друзьями, а также одно путешествие в год в ближайший городок. Но, если сейчас она примет предложение Кингсли или согласиться уехать с Роном… Гермиона прикусила язык. Выбери она свой путь, о котором с такой горячностью рассказывала Тео, согласиться с ней Рон, пожелает променять карьеру на поздние ужины и отсутствие поклонников, выстроившихся у дверей, чтобы попросить автограф? Да и что будет, скажи она, что хочет связать жизнь с борьбой за права домовиков, к которым Рон относился скорее, как к прислуге, заслуживающей надбавку, чем как к ущемлённым в правах существам. — Ты уже подписал его? — уточнила она, стараясь уйти от прямого ответа. — Нет, вначале хотел обрадовать тебя, — смущённо ответил Рон, переминаясь с ноги на ногу. — А если я не смогу поехать? — осторожно спросила Гермиона, ожидая бурной реакции. И не прогадала. — Что значит «не сможешь»? Это ведь такой шанс для нас! — Для тебя, Рон, — мягко улыбнулась она, — у меня были немного другие планы. — Мы ещё можем подумать до весны, Герм. И планы мы всегда можем поменять, — ободряюще закончил он. — Мы ведь не сможем находиться вдалеке друг от друга, — Рон посмотрел ей в глаза, ища положительный ответ. От переизбытка «мы» Гермионе стало неловко. Просила — получай! После пары вопросов о семье и обещаний писать каждую неделю, он приобнял её и, поцеловав в щёку на прощание, направился к выходу. Рон ушёл, а она осталась стоять на том же месте, ожидая, когда же появится тоска или грусть. Та самая, что заставляет плакать в подушку по ночам и томно вздыхать от зависти, наблюдая за счастливыми парочками, прижимающимися друг к дружке промозглыми вечерами. То томление, которое даст понять, что да — это любовь! Секунды проносились, а чувство так и не появилось. По дороге в родную Башню она поймала себя на мысли, что в последнее время редко вспоминала о Роне. Куда больше её волновала учёба, Гарри и загадочные слизеринцы. Уже закрывая глаза перед сном, она представила едва ощутимое касание тёплых рук и приятный аромат апельсина, что обычно исходил от Рона. Гермиона облегчённо вздохнула. И важно ли, что это чувство продиктовано скорее воспоминанием, чем тоской по любимому? Факт №3. Она перестала по нему скучать. Опуская глаза на учебник по травологии, Гермиона старалась избавиться от прокручивания в голове ненавистных фактов. В библиотеке за исключением мадам Пинс никого не было — студентов, желающих провести воскресное утро в компании книг, не наблюдалось. Вчитываясь в свойства лунного камня, обладающего заживляющим эффектом, она отчётливо услышала скрип двери. Решив отвлечься от мрачных мыслей и оставить в покое список ингредиентов для зелья, которое вчера показала Нарцисса, Гермиона стала с любопытством разглядывать вошедшую девушку. В этом году они виделись чересчур часто: Хогвартс-экспресс, библиотека, когда Блейзу удалось заполучить книгу, и Клуб Слизней. На расстоянии ста ярдов Гермиона смогла определить, что вошедшая была высокой, тонкой и практически безупречной: аккуратно уложенные локоны, словно её ждал не поход в библиотеку, а светский приём; полные губы, большие глаза и маленький нос. Его кончик был немного вздёрнут, придавая лицу нахальный вид. Прошагав мимо мадам Пинс, девушка прошла в отдел «Травология» и пропала из виду. Гермиона принялась за чтение — всё же нужно выяснить об ингредиентах чуть больше. Придерживая учебник одной рукой, она вчитывалась про методы сбора лунной росы, когда вдруг ощутила присутствие другого человека и подняла глаза, обнаружив возле себя ту самую «безупречную». — Здравствуй! — жеманно проговорила девушка. — Мне нужна книга. — Она властно протянула руку. Её слова заставили Гермиону расширить глаза и в недоумении прижать подбородок к шее. Такой вид приобретала профессор Макгонагалл, стоило ей уличить студентов в чём-то неподобающем. Отдать книгу? С чего бы! — Мне она тоже нужна. — Гермиона попробовала придать себе наименее враждебное выражение лица, краем сознания отметив, что эти старания можно отнести к лёгким пыткам. Девушка не пошевелилась, не издала фырканья и даже не стала взывать к мадам Пинс — села рядом с Гермионой и стала доставать из сумки все письменные принадлежности. Подготовив всё необходимое, она двумя пальцами придвинула книгу к середине стола и принялась за работу. Гермиона же в ответ хмыкнула и вернулась к пергаменту, куда заносила краткие инструкции. Минута, две, три. Они работали усердно, быстро и не разговаривая. Умудрялись даже не касаться пальцами, в то время как придерживали нужные страницы. Поставив жирную точку в конце предложения, Гермиона присмотрелась к своей соседке — пишет всё так же сосредоточенно и, кажется, быстрее её самой. Она держала спину прямо, гордо; пальцы её не были испачканы в кляксах и разводах, а на руке красовался серебристый браслет. Одного взгляда на него оказалось достаточно, чтобы она поняла — такая вещь стоит очень дорого. Разглядывая её, Гермиона не сомневалась, что подобные девушки будут встречаться ей часто на пути к желанной должности, на матчах Рона или в очереди к каминам из Министерства: богатые, красивые, знающие себе цену и чистокровные до мозга костей. Именно с такими волшебниками ей придётся работать, когда настанет время: они будут указывать тонкими пальцами на неправильную графу, поддевая её за происхождение, откупятся галлеонами, не желая продвижения чего-то нового, или просто станут жёнами тех самых владельцев квиддичных команд. И, возможно, начнут требовать то, за что она взялась первой, вот только абсолютно без приветствия. Гермиону передёрнуло. Предложение Кингсли, Париж или карьера рядового сотрудника Министерства — они будут ждать её повсюду. И не прав ли тогда в таком случае профессор Слизнорт, располагая к себе нужных людей? Это и есть тот самый компромисс с собственной совестью, когда придётся улыбаться, чтобы тебя приняли и поддержали. То, к чему стоит стремиться, то, что поможет наладить отношения с новыми коллегами, собрать возле себя союзников. Уступка здесь, победа — там. Гермиона пожевала губу и неохотно, не оборачиваясь, спросила: — Это ведь продвинутый курс, для чего он тебе? Комплимент, говорящий о её способностях, должен вывести их на непринуждённую беседу, которую обычно ведут незнакомые люди. Конечно, в привычном смысле такой разговор должен был наполниться сетованиями на погоду, или, как и в их случае, на холод в замке, но Гермиону подобные темы не интересовали. — Думаешь, ничего не соображаю? — Её соседка обворожительно улыбнулась. — Я такого не говорила. — Гермиона нахмурилась. — Я только сказала, что это довольно-таки сложно. — Возможно, стоило всё же начать с погоды. Поняв, что ненароком снова её оскорбила, Гермиона разочарованно поджала губы и взглянула на конспекты соседки, отметив знакомые названия. А вот её собеседница, напротив, только воодушевилась: — Не дотягиваю до высшего, до «твоего» уровня? К чёрту этот несносный компромисс! Девчонку следовало проучить и донести общий смысл слова «беседа», в которое никто и никогда не закладывал желание оскорбить друг друга. Но не в этот раз. Гермиона хмыкнула и отвернулась. Налаживать отношения резко расхотелось. — Наша Гремучая ива, к твоему сведению, была высажена в 1971 году, а не в 1973, — отрапортовала она себе под нос. — И её плоды вовсе не сливовидные. После её слов воцарилось молчание, нарушаемое только цоканьем мадам Пинс, обнаружившей очередное пятно на древнем фолианте. Она потратила пару минут на его очистку, тщательно проверяя обложку. После вздоха мадам Пинс Гермиона услышала тихий голос, из которого теперь не сочилось злорадство. — Мне нравится травология, — неожиданно заявила девушка. — Профессор Стебль задала нам эссе, а я решила выбрать себе Гремучую иву. Мне кажется, это должно быть интересно, — задумчиво проговорила она. Гермиона усмехнулась и начала нараспев выдавать список книг, в которых видела хоть одно упоминания о Гремучей иве. А через полчаса, разобравшись с лунной росой, начала собирать вещи. Её соседка дописывала эссе, а на столе лежал пергамент со списком книг, в которых упоминалась Гремучая ива. — Кстати, я Гермиона Грейнджер. — Она встала, закидывая сумку на плечо. — Думаешь, я настолько глупа, что не знаю этого? — невинно хлопая ресницами, полюбопытствовала её новая приятельница. Гермиона закатила глаза и развернулась, чтобы уйти, и только тогда услышала продолжение: — Астория Гринграсс. Окрылённая Гермиона быстрым шагом поднималась по лестнице: только знания и никакого компромисса с совестью! Можно заводить знакомства и искать единомышленников другим путём, честным и правильным. На ходу, не останавливаясь, она проговорила пароль и оказалась в Башне старост, чтобы застыть: её ждали. — Привет! — радостно пропел Блейз из кресла возле окна. — Присядешь, Гермиона? — предложил Тео, вставая с дивана. Он казался вполне собранным — пиджак застёгнут на все пуговицы, руки в карманах брюк, вышколенная осанка, а на губах играет полуулыбка. Его поза говорила об уверенности, но только взгляд был по-настоящему затравленным, словно он решил выполнить норматив по физкультуре в средней школе Мейфэра, о котором никогда не слышал. Гермиона прекрасно помнила это пятиборье, и то, как будучи десятилетней девочкой, не смогла пробежать целую милю в установленное время. Тогда, набравшись смелости, она, заикаясь под тяжестью просьбы, просила тренера Борта о пересдаче, но успеха так и не добилась. Так выглядел и Тео, облизывая губы и поглядывая на дверь — словно сейчас Гермиона отправит его отжиматься от пола, притом, что делать этого он категорически не умел. Вторую половину дивана занимал Драко. Сгорбившись, он навис над своими руками, сложенными в замок на коленях, и молча глядел в давно потухший камин. Что именно он там высматривал, оставалось загадкой. — Зачем? — спросила она, отметив напряжённую тишину, установившуюся после её появления. — Мы хотели кое-что обсудить с тобой, — также нервно ответил ей Тео, жестом призывая присесть на диван. Гермионе подобная фраза показалась подозрительной и, не решаясь занять место рядом с Драко, она осталась стоять, ожидая другого ответа. — И для этого мне нужно присесть? — Сядь уже, Грейнджер! — рявкнул Драко, теряя всякое терпение. Следуя прямой просьбе, прозвучавшей так резко, Гермиона поспешно заняла место на диване, посматривая на него с опаской. — Ты сможешь уйти, как только выслушаешь, — примирительно закончил он. Слово решил взять Тео и, придвинувшись к ней, задал неожиданный вопрос: — Что ты знаешь о выживших Пожирателях? Спустя полчаса рассказа, Гермиона ехидно поинтересовалась: — Значит, Итан? Твой друг, да, Тео? Тео застенчиво поджал губы, а из кресла послышалось бормотание Блейза: — А я говорил тебе, что нельзя её обманывать … — Отстань, Блейз! Так ты нам поможешь? Драко подался вперёд, жадный до ответа, в то время как в голове Гермионы складывалась сотня вопросов: шантаж, Пожиратели, неожиданная заинтересованность Тео и Блейза её персоной. Всё казалось настолько неправдоподобным и смешным, что она, закинув одну ногу на другую, откинулась на диван и уточнила: — А с чего вы решили, что вам нужна моя помощь? На её заявление Драко усмехнулся и согласно покивал, смотря исключительно на Тео. — Нам прислали стишок. Более нелепого объяснения Гермиона ещё не слышала, отчего уверенность в шутке только возросла. — Обоим. — Может, это коллективный розыгрыш? — Тогда откуда Макмиллан… — Эрни тебя терпеть не может, так что вполне возможно, что… — Это не шутка, Грейнджер, — встрял Драко. — Они чего-то хотят от нас. Что-то такое, чего не могут достать сами: галлеоны, информация, да что угодно! Мы просто отдадим им это. И на этом всё закончится. Он внимательно оглядел её и добавил: — От тебя потребуется только расшифровка. — А если я захочу рассказать … — Мы все знаем, что не станешь, — пробубнил Тео. — Не потому, что не можешь, а потому, что не захочешь. — Веришь в мою жалость? — Надеюсь на твою разумность. Никто больше не станет нам помогать, Гермиона. Однажды, мы уже запятнали себя, и мне бы очень хотелось, чтобы это время забылось. Но последствия всегда с нами: проверка почты, показное звание старосты, чтобы сын Пожирателя был как на ладони, Контроль на отце, — Тео скривился, а Гермиона смущённо отвела взгляд. В его случае Контроль казался чем-то неприемлемым, грязным и постыдным. А вот она относилась к нему иначе: как к спасительной соломинке, всегда выводящей к родителям. — Только расшифровка, — совсем невпопад добавил Блейз, оказавшийся возле неё. Какое-то безумие! Чтобы кто-то отправлял мальчишкам, ещё не закончившим школу, письма с угрозами? Но затравленный взгляд Тео, серьёзный Блейза и решительный Драко отмели идею о шутке. Да и стали бы они так глупо тратить время, когда можно было всласть насладиться результатом той же Амортенции? Она посмотрела на Тео, отбивающего рукой неслышный ритм на столешнице, и чуть дёрнула уголками губ. Беспокойный, нервный, зависимый — таким она его видела впервые. Пляши, Теодор Нотт! Эрни Макмиллан как-то утверждал, что люди не меняются, что мы те, кто мы есть, и Гермиона была с ним как никогда согласна. Кем бы ни были её новые приятели, она сможет им помочь и не станет рассказывать никому. Да и что там может быть, как не просьба прислать мешок галлеонов на зашифрованный адрес? А если намекнуть об этом мистеру Уизли, не вдаваясь, разумеется, в источники …. — Письма. — Она властно протянула руку. — Вы знаете, кто отправитель? — Долохов, — ответил Драко. Гермиона промолчала. Антонина Долохова она ненавидела. Этот человек запомнился ей запутанными, сальными волосами и запахом земли. Воспоминания ворвались в сознание, а перед глазами мелькнула сцена — высокий мужчина с каштановыми волосами ухмыляется, отправляя проклятие прямо в неё, перед этим ударив по лицу. Долохов был опасным дуэлянтом и, как полагалось любителю Тёмных искусств, не брезговал грязными приёмами. — Слушай, если ты всё же решишь рассказать Поттеру, — начал Драко, но был бесцеремонно перебит. — Гарри не узнает, — резко бросила она и сжала ладонь. Тео вынул из внутреннего кармана пиджака два сложенных листа пергамента с помятыми краями и протянул ей. Гермиона уловила едва заметный аромат корицы и кофе. Пробежав глазами по тексту, она пристально посмотрела на Драко. Он ухмыльнулся: — Ну уж нет, ошибочка! Не тот дракон. Я родился в поместье Блэков, Грейнджер. И оно не было излюбленным у отца, уж поверь! Она нахмурилась, снова вчитываясь в текст. — Последние строчки — это отсылка к Битве за Хогвартс, так? То есть, дракон будет опасен как для победителей, так и для проигравших. — Тео кивнул, соглашаясь. — Может, дракон — это анимагическая форма? Правда, трансформация таких размеров вряд ли возможна.— Гермиона задумчиво потёрла подбородок. — Вы читали о «румынских драконах»? — Идём в библиотеку? — Конечно, — проговорила она. — Только раздельно. Не хотелось бы привлекать внимание. — Стесняешься нас? — возмутился Блейз. — Не совсем. Я скорее не хочу получить дюжину вопросов от Джинни. А так, если нас и увидят вместе, то это вполне сойдёт за дополнительные занятия для отстающих! — радостно сообщила она им.***
— Это бесполезно! Блейз бился головой о раскрытую книгу, проговаривая предложение по слогам. Неодобрительный вздох Тео был грубо прерван мадам Пинс, которая немедленно выгнала всю их компанию, выкрикивая что-то об уважении. — Осталось пять дней, — констатировал Драко, мрачно поглядывая на дверь библиотеки. — Знаю. «Бесполезно!», — кричал ему внутренний голос подражая Блейзу; «Но ведь есть она!», — вторила надежда, отчего Тео взглянул на Гермиону, не издавшую и звука. Её даже не потревожило то, что их выгнали из библиотеки — священной обители древнейших книг, по словам всё той же мадам Пинс! Так и стояла себе, задумчиво читая конспекты, которые наспех начеркала на пергаменте. Идея с румынскими драконами не принесла успеха, но Тео был рад возможной версии. Перебирая легенды, вчитываясь во средневековые суеверия несколько дней подряд, он совсем отчаялся и готов был сам в них поучаствовать и станцевать ритуальный танец, если он понадобится, лишь бы избавиться от липкого страха, с удовольствием окутывающего его каждый день ровно в полночь. Собственно, в это время он и ложился спать, пытаясь за несколько часов впихнуть в свою голову материал прошлого курса, который блестяще пропустил, и всё новые и новые законы, нескончаемые и до зуда нервирующие. Как справлялись с этим остальные, он предпочитал не спрашивать — не хватало ещё к своим страхам прибавлять их неуверенность. Он пробубнил себе под нос стишок. В том, что оно было написано исключительно для того, чтобы поиздеваться, сомнений не было. — Почему его написали в такой форме? — Неверный вопрос. — Способен ли на такое Долохов? — Конечно, нет! — Есть ли у него сообщник и какую угрозу он представляет? — То, что нужно. Тео был уверен, что Долохов на такое неспособен — он больше ценил классические сражения, чем битву со слогом. Письма же свидетельствовали о терпении. И кто из бывших приятелей отца способен на такое? Сообщение, доставленное с помощью Макмиллана, должно было не только предупредить о сроках, но и стать оружием устрашения. Этим Пожиратели хотели показать, что смогут добраться до них, мирно сопящих за стенами Хогвартса, прикрытых нерушимой тенью Дамблдора и всего преподавательского состава. Что и скрывать, они это блестяще доказали, учитывая, что на следующее же утро состоялся разговор с Гермионой. «Моё будущее — моё решение!» — также набатом било в его голове. Обращаться к отцу за помощью, рассказывать что-либо Эстер — это в его планы точно не входило. Их осведомлённость не была для Тео секретом и, положа руку на сердце, он точно знал — теперь пришла его очередь решать и защищать. И не это ли станет доказательством того, что он стал взрослым, готовым выйти из-под контроля родных; защитить, оставив их в блаженном неведении? Расставшись с Блейзом и Драко, он, вместе с Гермионой, направился к себе. Гостиная Башни встретила их ярким отблеском камина на стенах, который в свете последних событий показался Тео несколько зловещим. Только переступив порог, Гермиона отбросила библиотечные книги на стол и, скинув обувь, забралась ногами на диван. Она принялась рассматривать страницы ветхих фолиантов, бывших популярными у учеников прошлого столетия. Тео же, наблюдавший подобную картину впервые, скромно присел на другой край дивана. — Ты всегда так делаешь? — поинтересовался он, разглядывая её бёдра. Гермиона, умудрявшаяся держать в руках одновременно конспекты и сборник сказок, который выхватила из маленькой бисерной сумочки, кинула на него раздражённый взгляд и посмотрела на свои ноги. Ещё несколько секунд ей понадобилось для оценки ситуации. Затем она резко одёрнула юбку и, выпрямившись, обратилась к нему: — Раньше мне не приходилось об этом думать. Тео, отметив лёгкий румянец, решил играть до конца. — Можешь и теперь не думать. — Он ослепительно улыбнулся. Она скорчила рожицу, но промолчала. — Почему ты согласилась? Этот вопрос терзал его всё то время, что они провели в библиотеке. Один разговор и она уже читает письма. А как же та речь, что он заготовил, дабы убедить её? Не то, чтобы он сомневался в её честности, но должна же была быть и объективная причина, не кроющаяся в альтруизме. Безвозмездность и прочая чепуха его не волновала. Он в неё откровенно не верил. Да и кто бы поверил, что, не найдя ещё общей точки опоры, она согласится разгадывать глупый стишок, чтобы помочь практически незнакомым мальчишкам. Хотя последнее Тео и планировал стремительно менять. — Вам нужна была помощь, вот я и решила её оказать. Что в этом такого? — Мне непонятны твои мотивы. — А если это благотворительность? — ехидно сказала она, не поднимая взгляда от страниц. — Например, помощь нуждающимся. — Я в неё не верю, — честно признался Тео. — Знала бы ты, сколько мы заплатили, того, разумеется, не желая… Должна же быть причина! Все мы преследуем какую-то цель. Так и не дождавшись ответа, он выхватил из её рук книгу и, закрыв, небрежно отбросил на столик. Это можно будет исправить и позже. — Ну, знаешь ли! Тебя смущает, что помощь оказываю я? Не веришь в мою честность? — Нет, я жду твоей цены, — жадно заметил Тео. Её возмущение очень скоро грозило перерасти в настоящий крик, поэтому он поспешил добавить: — Никто не собирается тебя покупать, Гермиона. Мне непонятны твои мотивы, поэтому я хочу знать о них сейчас! — Я просто захотела помочь, понимаешь? Меня не интересует оплата, это безвозмездная работа. Она встала, демонстративно проведя руками по складкам юбки и, достав книгу со стола, вновь принялась за чтение, быстро перелистывая сборник сказок до нужной страницы. — Двести тридцать семь, — подсказал он ей, чем заслужил ещё один неодобрительный взгляд. — Значит, ничего не ждёшь взамен? — Она кивнула, не отрываясь от чтения. — И здесь не замешаны чувства? Она упорно молчала. Тео глубоко вздохнул. Прошла ещё минута. Он не выдержал: — Гермионааа-аа-аа… — Годрик, да ты раскусил меня, Тео! Чувства, конечно, именно они замешаны в этом. Я влюблена! Да, да, точно! Это любовь заставила меня пойти на это! Только она у меня и есть, помнишь? Слепая, безответная и крайне нерациональная! — Она вскинула указательный палец вверх. — Но, подожди, кому же мне подарить свою любовь?! — Гермиона театрально прижала ладошку к груди. Тео нахмурился. — Кого же мне выбрать?! Знаешь, это ведь так важно, вдруг я ошибусь, а второго шанса не представится? К любви надо относиться очень серьёзно, тщательно выбирая партнёра! Помнишь, как говорил мне об этом?! Так-так, сейчас, с кем у меня могут быть общие цели, амбиции и уровень интеллекта? Голос Гермионы становился всё выше, а Тео начал припоминать тот вечер в пустом коридоре. Неужели он ей всё высказал тогда? Все свои мысли и выводы выложил перед ней на блюдечке? Он даже с Блейзом не обсуждал подобного, хотя именно о чувствах тот мог трещать часами без умолку. — Может, Блейза? С ним будет весело! Видит Годрик, веселья мне в жизни очень не хватает. Или подожди-ка, может, Драко? Ага, он-то точно сможет разбавить мои серые будни, он ведь такой добряк! — Гермиона состроила кислую мину, заставив Тео улыбнуться в ответ. — Может, выберешь меня? — неожиданно предложил он с удовольствием отмечая, как её лицо медленно меняет цвет — из пунцово-красного, полного возмущения, становится всё более бледным. — Тебя? — пролепетала она. — Ну да. Я ещё тот весельчак и добряк, — усмехнувшись, заявил он. — У меня уже есть парень, Тео. — Гермиона мгновенно пришла в себя, убрав всякую издёвку из голоса. — Но кто сказал, что это помешает тебе влюбиться в другого? Тем более, чувства, зародившиеся прежде … — заметил он, улыбаясь всё шире. Он наблюдал, как в её глазах загорается понимание, которое затем перерастает то ли в смущение, то ли в негодование. Вспоминая Джин, Тео её прекрасно понимал. — Ты говорил с моей мамой? — прищурившись, спросила она. — Она чудесная! — Я только хотела помочь, Тео. Безвозмездно. Можешь не верить, но это так, — тихо проговорила Гермиона, и, вздохнув, взялась за чтение. На раскрытой странице был нарисован дракон, сгорающий в собственном огне, вырывающимся из пасти. Он посмотрел на неё, принявшую прежнюю позу — ноги подобраны, на щеке горит румянец, руки напряжены, а глаза быстро пробегают по странице. Несколькими движениями она перебросила волосы через плечо и спрятала лицо в густой шевелюре. Он пододвинулся к ней чуть ближе и двумя пальцами захватил один из локонов. Гермиона не шевельнулась. Тео нравились завитки. Они закручивались наподобие спирали, сохраняя идеальную окружность прямо до кончиков волос. Он немного оттянул прядь, распрямляя её, нежно провёл пальцами до конца и зашептал: — Я бы не стал доверять людям, мотивов которых не понимаю. Но тебе, Гермиона, я готов доверить многое. Он встал, оставив её с книгой. Эффект произведён! Сейчас можно заняться и насущными проблемами, вроде эссе для Флитвика: ему предстояло вновь отправиться в библиотеку и просиживать там штаны ещё очень долго.***
Утро понедельника они встречали с мрачным предвкушением и, собравшись за завтраком, с упоением предались привычным прогнозам: — Как думаешь, что в этот раз? — Боггарт, — пробормотал Тео. Драко согласно кивнул. — Если бы не Макгонагалл, то он притащил бы самого дементора в школу, — заметил Блейз, доедая порцию овсянки. Все трое уставились на преподавательский стол, всматриваясь в лицо директора школы. Макгонагалл выглядела, как и всегда, поджимая губы и слушая очередную шутку великана Хагрида. — А, может, он остыл? — наивно предположил Драко. — Ага, как же, — сухо отозвался Тео. Он повернулся в сторону Панси и Дафны, оценивая их состояние — ничего не изменилось. Рядом с ними и привидение Когтеврана могло показаться пышущим здоровьем, жизнерадостным человеком: лица бледные, болезненные и очень грустные. Девчонки вяло ковырялись в тарелках, изредка попивая чай. После случая с Амортенцией, Крам потерял всякое терпение. Он не только выделял студентов их факультета во время проверки домашних заданий, но и старался использовать наиболее травмоопасные заклятия, выбирая в качестве испытуемых одних и тех же студентов. Тео не сомневался, что это была простая месть, однако, мотивов Крама так и не понимал. Ну да, пришлось ему отбиваться от двух девчонок, по уши в него влюблённых. С кем не бывает?! Ещё большее негодование у Тео вызывал Блейз, в данный момент бодро накладывающий в тарелку лимонного пирога. Уж больно лёгким был его переход от беспокойства за урок к сладостям и слишком безмятежным он казался перед встречей с боггартом. Блейз точно был в этом как-то замешан. Тео ухмыльнулся. — Класс, — поприветствовал вошедших Крам, скрестив руки на груди. Пока студенты рассаживались по своим местам — слизеринцы заняли левую сторону, гриффиндорцы правую — а Крам сверлил взглядом первые ряды, Тео искал Гермиону. После вчерашнего разговора он её не видел — их утренние встречи давно позабылись. Первую неделю они мирно болтали, обсуждали книги, пока Тео проверял так называемую почву для рассадки сомнений в её отношениях. Как же всё изменилось за один несчастный месяц! Тео сейчас многое мог отдать, чтобы всё вернулось в прежнее русло — Гермиона и планы на женитьбу, Блейз и их маленькое соперничество, в котором он видел себя победителем. Традиция совместных походов на завтрак сошла на нет давно, но вот желание поболтать просто так не прошло, и утренним осознанием этого факта он был крайне удивлён. — Как вы все знаете, — начал Крам, после прозвеневшего колокола, — заклинания по защите от Тёмных Искусств подразделяются на обычный и высокий уровень. Тео услышал за спиной взволнованный шёпот Блейза: «Это он на нас сейчас будет демонстрировать?». — Некоторые из них вы уже изучали на прошлых занятиях. Сегодня же мы приступим к самому, на мой взгляд, приятному, — торжественно произнёс Крам и нацелил палочку куда-то перед собой. Мгновение спустя из её кончика вырвалась серебристая дымка, принявшая форму ворона. Животное взлетело к потолку и начало парить по кругу, в аккурат над головами слизеринцев. — Патронус. — Совершенно верно, мистер Малфой. Мне известно, что некоторые из вас могут вызывать телесных Патронусов. Крам гаденько заулыбался. Левая часть класса как-то синхронно заёрзала на месте, будто под их стульями находился целый клубок змей: гриффиндорцы несколько лет назад учились призывать защитника, а слизеринцы в это же время весьма безуспешно пытались их за этим занятием поймать. — Думаю, мистер Поттер сможет продемонстрировать нам своего Патронуса для наглядности. Гарри? — Конечно, Крам вызвал человека, который и научил всему гриффиндорцев. Поттер встал рядом с ним, выставив палочку вперёд: руки напряжены, очки на месте, как и шрам, говорящий всем и сразу — вот он, тот самый победитель Тёмного Лорда! Тео, как и сидящий рядом Драко, а за ним и весь класс, затаил дыхание. Кажется, даже само время застыло: они дружно подались вперёд, голодные до зрелищ, не в силах пошевелиться. Вот прошла секунда, затем ещё три, сложившись в полминуты, но серебристый олень так и не появился. Поттер краснел, кривился и шептал заклинание. Пусто. Под конец, когда злость взяла вверх, он выкрикнул заклинание, но из палочки вырвался лишь сноп серебристых искр и больше ничего. Поттер не сдался и предпринял новую попытку — встряхнул руку и вновь призвал Патронуса, только вот ничего не изменилось. Безрезультатно. Поттер опустил голову и вернулся на своё место. Никто не засмеялся. — Что ж, и такое бывает. — Крам ободряюще хлопнул его по плечу. — Может, попросим ещё кого-нибудь? Он посмотрел на студентов, непозволительно долго задерживаясь на левой стороне и начисто игнорируя поднятые руки гриффиндорцев. Гермионы среди них не было. Она тихо сидела рядом с Поттером, неотрывно глядя ему в глаза. Они не разговаривали, не прижимались, но Тео отчего-то отвёл глаза. — Мистер Малфой? — проговорил между тем Крам. Драко напрягся. Вызывать Патронуса он не мог, о чём все присутствующие были прекрасно осведомлены. — Профессор, позвольте мне? — Тео резко поднял руку. Драко, сидящий справа от него, издал вздох облегчения. Крам лишь безучастно кивнул. Тео встал из-за парты, стараясь сконцентрироваться. «Счастливое, счастливое!» — бормотал он себе под нос на ходу, о чём ему и напоминала Эстер в прошлом году. И за это он был ей как никогда благодарен. Она прекрасно знала, что его счастливое воспоминание неразрывно связано с семьей, и бессовестно этим воспользовалась: заставила рассказать о матери. Тео не делился об этом ни с кем, поскольку чуть позже испытывал непередаваемое чувство стыда. Оно пронизывало его и глухой болью отзывалось в грудной клетке. Он прозвал это про себя «Сердечной болью», не приписывая к этому безобразно пошлые стенания девиц о кавалерах и наоборот. Эта боль объяснялась просто — он совсем не помнил её лица. Придумывал его сам, пытаясь сделать приближённым к тому, что было на картине. И от этого же морщился и после подолгу молчал.***
Маленький мальчик с каштановыми волосами, счастливо взвизгнув, бежал к женщине. Они стояли на небольшой поляне, неподалёку от белого особняка. Вокруг росли удивительные цветы, напоминавшие мальчику об экзотических бабочках, картинки с которыми ему разрешал рассматривать отец в своём кабинете. Каштановые кудри подпрыгивали при беге, а ребёнок, опустив голову вниз, всматривался в дорогу, стараясь не задевать ногой бутоны. Мама всегда учила его бережно относиться к цветам. — Тео, дорогой, аккуратней! — Женщина раскрыла руки, принимая мальчика в объятия. — Мамочка, мамочка, смотри. Мальчик разжал руку, показав ей находку. В его ладошке лежал небольшой клочок рыжего меха. Женщина улыбнулась сыну, заправив за ухо длинную прядь. — Дорогой, тебя нужно срочно подстричь! — Она взяла клочок меха в свою руку. — Это лисица, милый, её мех. Похоже, она пробегала мимо и зацепилась. — Мамочка, а вдруг она вернётся? — испуганно спросил мальчик. — Лисы — это хорошие животные, Тео. Они умные и очень хитрые, совсем как ты. — Она опустила его на землю, мягко щёлкнув по носу. — Ты не должен бояться их, милый. Они не сделают тебе ничего плохого. — Женщина задумалась, всматриваясь в сторону леса. — Знаешь, а ведь у лис тоже есть семьи, совсем как у нас. Мальчик скривился — ему не понравилось сравнение лисиц и благородного рода Ноттов. — Они выбирают себе пару и живут с ней, защищая своих детёнышей, — продолжила она, хватая его за руку, и пошла по тропинке, ведущей к дому. — Совсем как ты, мамуль? Ты же тоже меня всегда защищаешь, — заметил он, держась рукой за мать и пытаясь прыгать на одной ноге. — Да, дорогой, совсем как я.***
Глубоко вздохнув, Тео нацелил палочку вперёд. Серебристая дымка быстро преобразилась в грациозное животное, которое мановением его руки отправилось к левой стороне класса. Пробормотав «выпендрёжник», Блейз всё же не смог устоять — повернул голову и улыбнулся лису. Животное светилось серебристым светом и плыло по воздуху, изящно помахивая хвостом. Тео любил своего Патронуса. Собрав все возможные вздохи от женской половины, он сел на место. Дальнейшее занятие проходило более ожидаемо: Крам долго мусолил тему о счастливом воспоминании, о том, кому оно доступно, а чуть позже, посмотрев на Поттера, перешёл к наставлению о движении палочки. Класс дружно охал и вздыхал, когда он приводил примеры, но по большей части только смотрел, не предпринимая попыток вызвать Патронуса: одна половина это умела, вторая же не хотела этого выполнять в присутствии первых. Так и не произнёсший ни одного слова Драко слушал его вполуха, подперев щёку ладонью и рассеянно поигрывая палочкой в руке. День неспешно клонился к завершению и после отведённых шести занятий, Тео обнаружил себя в спальне. Он не помнил, как именно здесь оказался. Сегодняшнее занятие по ЗОТИ заставило его вновь вспомнить о матери. Тео не считал себя обделённой сиротой. У него было много близких: отец, Эстер, Блейз, Драко… И это, не считая других родственников. Но прошедший родительский день, мысли об объятиях Поттера с Джин и сегодняшнее воспоминание — всё это наводило невообразимую тоску по чему-то родному. Неприятное чувство, зарождающееся где-то глубоко внутри, заставило Тео сделать неожиданное — взять бутылку коллекционного огневиски, подаренного Блейзом, и отправиться в тихое место, куда-нибудь подальше от Башни. После выпитой 1/3 бутылки, он начал ощущать, как отпускает чувство тоски. Возможно, это было результатом наступающего опьянения, но не всё ли равно?! Он сидел на холодном полу, прислонившись затылком к стене. Спрятавшись за массивным шкафом с наградами, оплакивал мать, правда, слёз не было. Тео мог пересказать все книги, что читал, будучи пятилетним ребёнком, но лицо матери вспомнить не мог. Да, была картина в холле, с которой каждый день улыбалась ему мама, но лицо её не было таким, каким он старался его воспроизвести в своей памяти. У неё не было этих морщинок вокруг глаз, и той родинки над губой. Бледный цвет лица, что был изображён на картине, Тео также никогда не видел. Его мама выросла в Греции, под палящим солнцем, и её оливковая кожа всегда светилась, и была намного смуглее. И глаза, глаза мамы были огромными, добрыми, а не такими блеклыми. От этого становилось ещё хуже. Как он может не помнить, как выглядела его мать? Тео помнил все их походы, объятия, слезы от разбитой коленки, холод, что прикладывали ему ко лбу. Но как же лицо? Отец не говорил ему о болезни матери, не делился подробностями её лечения. А Тео и не спрашивал. Так они и жили, он не спрашивал — отец не отвечал. Да и зачем? Когда Тео было пять лет, его мама умерла. Это всё, что он знал. Или всё, что он хотел знать. Он упёрся плечом к боковине шкафа, отчего создавалось впечатление присутствия кого-то рядом. Но, как понял Тео спустя пару минут, в Зале трофеев действительно находился ещё один человек. Вначале, из-за бубнежа он не сразу узнал неожиданного компаньона. И только потом, услышав шарканье и прислушиваясь к голосу, смог определить личность гостя — Гарри Поттер. Он стоял перед квиддичными наградами и бормотал какие-то извинения: — Прости, я знаю, что не такой, как ты … я больше не могу … может, им будет так лучше, — Поттер продолжал бормотать, изредка всхлипывая. — Либо говори громче, либо проваливай! В любом случае, кубкам наплевать на твоё присутствие, — подал голос Тео, после чего послышались проклятья и шаги, а через несколько секунд перед ним появился и сам Поттер. — Ты что здесь делаешь? — Пью. — Тео помахал ему бутылкой. — Но ты же староста. — Судя по его взгляду, Тео выглядел очень непрезентабельно. — Считай, что сегодня у меня выходной от обязанностей. — Он сделал большой глоток, отсалютовав ему. Мгновение спустя Поттер оказался рядом с ним, прислонившись к той же стене. — Дай сюда. — Он отобрал бутылку и отпил. Закашлявшись, Поттер вернул огневиски под неодобрительный взгляд Тео. — Ты когда-нибудь вообще пил что-то покрепче сливочного пива? Поттер помотал головой, убирая тыльной стороной ладони подступающие слёзы, брызнувшие из глаз. Тео расхохотался, отчего также зашёлся кашлем. — Пей маленькими глотками и старайся не пробовать на язык, — посоветовал он, успокоив кашель. — Чего ты здесь забыл? — А ты? — Я-то уже ответил на этот вопрос, как помнишь. — У тебя ведь тоже была мать, Нотт? — неожиданно спросил Поттер. — Ты помнишь её? — Да, — почти солгал Тео. — А я их не помню. — Поттер кивнул в сторону, по всей видимости, указывая на стеллажи с наградами. — По-твоему, это плохо? — Ты издеваешься, да? Я не помню их, понимаешь?! Все постоянно твердят о её глазах, о характере отца, но мне-то откуда это знать? Я ничего не помню! Может, на самом деле они были совершенно другими людьми, вот откуда мне это знать?! — Поттер повышал голос, рискуя привлечь на голову собутыльников злобного Филча. — Они и не могут быть такими, как тебе рассказывали, — заметил Тео, всё ещё не понимая, что делает рядом с ним Поттер. — Сам подумай, ты одинаково ко всем относишься? — Тео повернулся к нему, пытаясь разглядеть лицо. — Нет. Вот, к примеру, я. Я тебе нравлюсь? — Поттер отрицательно покачал головой. — А вот кому-то очень даже. — Тео вдруг хихикнул. — Нельзя относиться ко всем одинаково: для кого-то из них ты будешь бесстрашным, а для кого-то трусом. Твои родители были другими не из-за того, что люди врут, а из-за тебя самого. Ты же их сын, Поттер! Естественно, то, какими они были по отношению к тебе, влияло и на их характер. Если они и не были добряками, раздающими конфеты всем прохожим, что им мешало нянчить тебя, умирая от умиления? — Тео винил алкоголь в необъяснимом словесном потоке. — Ты хотя бы знал мать … — От этого не легче, знаешь ли! — Поттер уставился на него. — Если у тебя нет воспоминаний, то и прокручивать в голове нечего, Поттер, — Тео вновь отпил. — Я знаю, какой она была, и тем больнее, что её нет. — Я бы хотел их знать. — Ждёшь, что начну говорить о великой силе любви, способной на всё: победить врагов, облегчить жизнь и утонуть в море радости? Хрен тебе, понял? — Знаешь, Нотт, мне плевать, о чём ты говоришь, пока есть это, — Поттер отобрал бутылку и сделал небольшой глоток. Тео восхитился его способности быстро обучаться. — Ты не находишь всё это странным? — не выдержав, спросил он, пальцем указывая на себя и него. — Не сегодня, Нотт, — усмехнулся Поттер. Раньше Тео нечасто разговаривал с Поттером и теперь понял, что многое упустил. Он оказался на редкость интересным собеседником — они, спустя полчаса, уже жарко спорили о драконах на четвёртом курсе. Возможно, их говорливости способствовала полупустая бутылка из-под огневиски, а возможно, и то, что Тео нашёл родственную душу и приятного человека. Эта мысль посетила его неожиданно, отвесив увесистый подзатыльник. Или это была стена, к которой он прижался, чтобы ощутить приятную прохладу? Да и какая, собственно, разница, когда под твоим боком сидит пьяный Поттер, показывая шрамы, оставшиеся от дракона?! Тео настаивал, что Крам всё же уделал его, а Поттер, выпятив грудь и заливая мантию огневиски, рассказывал о собственной доблести. Дальше разговор зашёл о каких-то сливах. Поттер невнятно просвещал его о чудесных ягодах, растущих в саду у полоумного старика, который чуть было не положил конец войне, на что получил уверения Тео о том, что такого не может быть. Он всё перечислял виды ягод, споря до посинения. Сливы-цеппелины? Что за бред? Затем они решили обсудить любимых преподавателей. В этот раз Поттер и Тео оказались солидарны — Люпин был вне конкуренции. — Жаль, что он умер, — проговорил Тео, протирая лицо. Стало нестерпимо жарко. — Его убили, Нотт. Большая разница. И когда-нибудь, я смогу поймать эту тварь, и упеку его в Азкабан. Точнее то, что от него останется, — заметил Поттер, допивая остатки огневиски из горлышка бутылки. — Так ты знаешь, кто его убил? — Долохов. А ещё ранил Гермиону на пятом курсе. Я тогда не смог никого из них защитить, — грустно закончил Поттер. В пьяном мозгу Тео проносились воспоминания воскресного утра, когда Гермиона, перебив Драко, что-то лопотала о Поттере. Помнится, у неё были такие красивые волосы… Тео резко вскрикнул, обнаружив перед собой эту самую Гермиону, вперившую руки в бока: — Вы что творите! — яростно шипела она, мотая головой. Её волосы метались из стороны в сторону, а завитки задорно подпрыгивали. Тео поднял руку, пытаясь схватить кудряшку, но та упорно не поддавалась. От досады он цокнул языком. Ну же! Давай! Он опустил руку и начал ругать матушку-природу, затеявшую эту нечестную игру — как поймать завиток, когда он так прыгает? Он просто издевается! Тео попытался сфокусировать взгляд, выделяя только одну прядку, которая напоминала жидкий шоколад. Захотелось есть. Гермиона всё шипела о каких-то правилах и отчитывала Поттера, а Тео в это время вспоминал рассказ Джин о влюблённости дочери. О светлом и добром чувстве, которое ну никак не связано с меркантильным желанием получить какую-то выгоду. Он заскользил затылком по стене, расплываясь в довольной улыбке. И зачем ему шоколад? Он стал мечтать о постели, и только отметил какой-то вздох рядом. Появившаяся следом вспышка почти ослепила его, но Тео всё же увидел серебристую выдру, умчавшуюся прочь из Зала трофеев. Вскоре, окончательно устав, он решил закрыть глаза. Напрягая слух и стараясь не пропускать оскорбления, которыми награждала Гермиона своего лучшего друга, он мечтательно мурлыкнул, сложив руки под щёку. Послышались шаги, а за ними и знакомые голоса. Чтобы понаблюдать за последовавшим диалогом, Тео приоткрыл один глаз. — А я тебе ещё не поверил! — присвистнул Блейз откуда-то сверху. — Слушай, Блейз, ты должен … — Гермиона неожиданно прервалась, разглядывая улыбающегося Блейза, и повернулась к Драко, — лучше ты. Мы должны донести их до Башни, иначе у Тео и Гарри будут большие проблемы, — Гермиона посмотрела на Блейза. — Поможешь дотащить Гарри? Блейз победно хлопнул в ладони и стал поднимать Поттера, елейно напевая что-то о неожиданных подарках: тот сопротивления не оказывал, только сонно засопел, положив голову ему на плечо. — Откуда ты узнала, что они здесь? — спросил Драко, протягивая Тео руки. Такой поворот событий ему очень не понравился. Тео шлёпнул Драко по ладоням и попросил отвалить, в довольно-таки вежливой форме, но ровным счётом ничего не добился: тот в ответ клацнул зубами и рывком поднял его — голова закружилась, и мир полетел ко всем чертям, унося скудное содержимое желудка. Впрочем, хорошо, что оно было скудным. Идти не хотелось, а хотелось, чтобы все оставили его в покое. Желательно, в вертикальном положении. Передвигая ногами против собственной воли, Тео расслышал ответ Гермионы: — Карта, — ответила она, помахав знакомым куском пергамента. — Расскажу позже. Пошли? По пути, как ни странно, компания никого не встретила. Медленно продвигаясь по коридорам, Гермиона на ходу оглядывалась через плечо и смотрела в пергамент, а Тео каждый раз хотел поймать надоедливую кудряшку, но Драко этому никак не желал содействовать. — Гермиона, у тебя есть шоколад? — поинтересовался Тео. Она остановилась. — Ага, храню несколько плиток в комнате, дойдём, получишь, — быстро проговорила она. — Врёт, — промямлил Поттер откуда-то слева. — У неё же родители — дантисты, поэтому никакого сладкого, ни ни ни, — он покачал пальцем, демонстрируя всем знание примитивных жестов, прерванных внезапным хихиканьем Тео. Оставаясь солидарным, Поттер неожиданно захохотал, но звук, исходящий из его рта, был резко прерван рукой Гермионы. После яростного шика, переходящего на угрозы, он всё же осмелился заговорить. «Смельчак!», — подумал Тео. — Вот вечно эти правила! А сама-то, сама! Помнишь, шестой курс и отборочные … Продолжить он не смог, только икнул. Поддерживающий его Блейз уж очень участливо похлопал Поттера по плечу. После того как Тео оказался на уютном диванчике в Башне старост, свернулся прямо там, подперев щеку одной из красных подушек, мир показался ему до безобразия прекрасным. Гермиона была с ним несогласна. — Завтра будет худшее утро в их жизни? — уточнила она. — Ещё бы! — радостно заулыбался Блейз. — Всё в порядке, — подал голос Тео и попытался сесть, опираясь на Поттера. От тяжести, неожиданно свалившейся на него, он тоже проснулся, и, хватаясь за изголовье дивана, тут же поднялся. — И что вы отмечали? — подал голос Драко, усевшись на стол. Они начали слишком часто использовать его не по назначению. — Причём без нас, Тео, — обиженно буркнул Блейз. Оправдания Тео Гермиона слушать не стала. Она отошла к креслу у окна и начала вглядываться в ночь. Секунду спустя её лицо резко изменилось, и из расслабленного стало сосредоточенным. Гермиона вынула из кармана мантии кусок пергамента, и, что-то сверив, хмыкнула. Тео уточнил: — Кого это ты там увидела? — Оказывается, не только вы любите ночные прогулки, Тео. Профессор Розье тоже решил ею насладиться. Ноэль Розье, оглядываясь по сторонам, быстрыми шагами пересекал квиддичное поле.