***
— Гермиона, ты вообще слышишь меня? — Джинни помахала перед её лицом ладошкой. — Прости, ты что-то сказала? Вздох. Гермиона привыкла к такому началу. Вслушиваясь через слово, она размазывала остатки овсяной каши по тарелке, выводя странный символ, не похожий ни на какой другой. Он напоминал ей о маленьких цветочках, что она рисовала в детстве на уроках по живописи. Не то чтобы преподаватель был абсолютно бездарен или сам урок полон скуки, но маленькую Гермиону тогда терзали совсем иные вопросы, чем составление композиции. Она не вслушивалась в монотонный рассказ преподавателя точно так же, как и в болтовню Джинни, по словам которой, сегодня должна состояться первая тренировка сборной. Но на этом речь не заканчивалась! Джинни потратила немало времени, рассказывая и о новых конфетах, завезённых в Сладкое Королевство совсем недавно — всего-то неделю назад. А какой у них вкус! Мята и шоколад. Правда, мысли Гермионы были очень далеки от Сладкого Королевства. — Я не смогу. — И почему это? — поинтересовалась Джинни, возвращая выбившийся локон в идеальную причёску. Гермиона всегда удивлялась её способности замечать мелкие детали своего внешнего вида. — Надо позаниматься по рунам, профессор Бабблинг задала нам сочинение в двадцать дюймов. — Бессовестно соврала она, не моргнув и глазом. — Будешь заниматься в одиночестве? Этот невинный тон Гермионе очень не понравился. — Выкладывай, — попросила она, откладывая ложку на край тарелки. — Лаванда видела тебя в компании слизеринцев, — просто сказала Джинни. Заметив, что Гермиона пытается возразить, она продолжила: — Ты была с ними в библиотеке несколько вечеров подряд. А нам говорила, что слишком устала! Гермиона проклинала любопытный нос Лаванды и собственную неосмотрительность. — Я помогаю им по магловедению. Тео попросил меня, потому что Малфою и Забини слишком стыдно. Джинни сощурилась и медленно опустила бокал с тыквенным соком на стол. — И с каких это пор ты решила помогать им скрытно? Как-будто дело касается чего-то непристойного! — Потому что я знаю то, что им нужно, и потому что я одна из немногих, кто не станет их осуждать. И занятия, действительно, проходят тайно, чтобы другие не делали неправильных выводов, — подытожила Гермиона, а Джинни смущённо отвела взгляд. — Им стыдно просить помощи у других. Да и кто согласится? — А ты у нас добрая душа? — В помощи я не отказываю, если ты об этом. Джинни прикусила губу. Она частенько так делала, боясь высказать вслух нечто крайне обидное. Вместо обвинения, она спросила: — Ну и каково это, учиться с ними? — Необычно, — задумчиво проговорила Гермиона. В этом вранья было куда меньше. Ей никогда не приходилось заниматься с кем-то, столь же увлечённым темой. Обычно её вечера в Хогвартсе проходили по одному и тому же сценарию: Гарри откровенно зевал, уделяя учёбе значительно меньше времени, чем требовалось, в то время как Рон пытался подсмотреть ответы или задавал кучу вопросов, желая узнать, чем отличается корень лирня от цапня. А затем, просидев в таком положении целый час и пытаясь выполнить домашние задания самостоятельно, они практически засыпали над конспектами, тёрли глаза, натужно делая вид, будто очень заинтересованы тем, что она говорит. Гермиона жалела их, хотя и понимала — знания нельзя получить, списывая все ответы у друзей. А что, если они когда-нибудь спасут им жизнь? И случалось такое не раз и не два. Совсем же другими стали занятия с Драко, Блейзом и Тео. Последний, так вообще, больше напоминал её саму — третировал других, напоминал об усердии, вслух декламировал целые абзацы из книг, когда Блейз начинал уж сильно отвлекаться на какие-нибудь каракули, которые выводил на полях. Никто из них не тревожил её, не спрашивал пояснений, не прерывал чтения. Это было странно, но приятно. Попрощавшись с Джинни, Гермиона отправилась к Чёрному озеру. Она присматривала уединённое место, где можно побыть в одиночестве и обдумать последние открытия, и о котором не знает вездесущая Лаванда Браун. Вот ведь заноза — суёт свой нос повсюду! Пройдя сотню футов, она, наконец, нашла то, что искала — небольшой участок берега у озера скрывался под кронами старого дерева, ветви которого спускались к самой воде. Их всё ещё зелёные листья, не успевшие опасть, могли любого спрятать от посторонних глаз. Отодвинув тяжёлые ветки одной рукой, Гермиона увидела весьма необычную картину — на сваленном дереве сидел Блейз, а в его руках лежал рыжий кот, подставляя живот для почёсывания, чего обычно никогда не делал. — Глотик? — Кот поднял уши и посмотрел на хозяйку, но быстро вернулся в исходное положение, недовольно заурчав. — Ты его знаешь? — спросил Блейз. — Это мой кот — Живоглот. Что ты здесь делаешь? — То же, что и ты. Пытаюсь понять, что они решат. Гермиона понимающе кивнула и прошла дальше, заняв место по его правую руку. Вчерашний вечер она не могла занести в копилку приятных воспоминаний. И дело было не в драке или ссоре, а в абсолютной тишине, установившейся в гостиной после заявления Блейза о поиске Дельфи. Её имя так и осталось висеть в воздухе, словно кто-то расчертил его прямо в гостиной. Оно было чужим, непривычным и даже зловещим. К Гермионе в тот самый миг пришло странное осознание нереальности происходящего — Волан-де Морт, ребёнок, Беллатриса. Что может быть невероятнее такого предположения? Но с каждой секундой, с каждой перепроверкой известного факта и сотого сравнения строк из стишка, вера её в столь дерзкую разгадку только крепла. Драко, после этого открытия, не проронил и слова, а лишь принял любимую позу — скрестил руки, ноги и направил пустой взгляд в камин. На Блейза же имя Дельфи произвело совсем другой эффект: он оживился, стал улыбаться, будто сбросил с плеч невидимый груз. Наконец-то пришла разгадка! А вот Тео, наоборот, стал ещё более мрачным и начал сыпать вопросами, на которые Гермиона, не без помощи Блейза, отвечала невпопад. Получив ответы, он пожелал всем спокойной ночи и заперся в спальне. Не в силах больше сидеть на диване после его ухода, Гермиона, сославшись на головную боль, резво перепрыгивая через ступени, мигом оказалась в собственной комнате. Пролежав в постели до утра, она так и не сомкнула глаз и до сих пор не понимала, почему в эту минуту не сидит в кабинете директора, изливая душу бывшему декану за чашечкой чая. Кто знает, может ей предложили бы и лимонные дольки, так любимые Дамблдором. Но и без этого десерта Гермиона ощущала во рту какой-то привкус. Она связывала это с необходимостью скрывать тайну, о которой не могла решиться поведать никому. — Давно ты их знаешь? — Достаточно. — Расскажешь? Блейз мягко опустил Живоглота с рук, и, пока тот недовольно кривил морду, стал отряхивать мантию от шерсти. Закончив приводить себя в порядок, он уселся обратно и начал рассказ. — Когда мы познакомились, нам было, кажется, лет по семь или восемь. Тео нас старше, поэтому точно не скажу. — Гермиона сделала мысленную пометку разузнать об этом подробнее. — Это было очередное собрание чистокровных семей, куда меня решила затащить maman. Она считала, что мне нужна компания. Видите ли, её ущемляло то, что я не завёл себе друзей на другой вечеринке. Хотя, может, это всё из-за того, что она тогда встретила у Малфоев моего отчима №4. Но это уже совсем другая история, — ухмыльнулся он. — В итоге я оказался в комнате, где уже сидели Тео и Драко. Помню, как Драко протянул руку и надулся, как индюк: «Драко Малфой». — Блейз умел прекрасно подражать его голосу. Гермиона захихикала. — А Тео, что странно, обошёлся без уточнения своей фамилии. Вот так мы там и сидели, пока взрослые решали свои важные вопросы. Короче, через некоторое время нам стало скучно. — И чем же вы решили заняться? — спросила Гермиона, а Блейз, прежде чем ответить, коварно улыбнулся. — Ну, Драко предложил прогуляться по поместью и поиграть в прятки, — невинно проговорил он. — А закончилось всё тем, что Люциус застал нас в своём кабинете с итальянскими сигарами в зубах. Вообще это, конечно, удивительно, как мы смогли найти там и спички, и сигары. Да ещё и поняли, что с этим делать, — мечтательно протянул он и рассмеялся. — Люциус тогда сильно расстроился. У меня до сих пор остались шрамы на пятой точке. — Ты взял на себя всю вину?! — в ужасе воскликнула Гермиона. — Не забывайся, дорогая, благородство — это к вам. — Блейз сделал неопределённый жест рукой. — Это вы брали бы вину на себя, выгораживая какого-нибудь простачка. А мы же просто валили всё друг на друга. Правда, Люциуса провести не удалось. Досталось всем. — И вот так началась ваша дружба? — с сомнением спросила она. — Да. А когда мистер Нотт спустя полчаса пришёл проведать троих обкуренных мальчишек, то обнаружил небольшую дружную компанию, проклинающую Люциуса. Гермиона никогда не слышала такой сомнительной истории: объединяющая ненависть, положившая начало крепкой дружбе. — А почему сейчас ты один? — Потому что решение могут принять только они, а я лишь поддержу. — Но если они решат помочь, то… — Я поддержу их, Гермиона, — ответил Блейз. — А если они выберут второй вариант, то… — Они его не выберут. — Он покачал головой. — Если Долохов смог проникнуть на территорию школы, то чего ему стоит прийти в гости к Нарциссе? — И чего же ты ждёшь, раз уже знаешь ответ? — Последствий. Взяв на руки Живоглота, устроившегося в ногах Блейза, Гермиона пришла к неутешительному выводу — не только он ждал последствий. Медленно проводя пальцами по загривку кота, она отмела всякие сомнения — никто не узнаёт от неё о Дельфи. Пока что. Поделись она с кем-то этим знанием, то последствия были бы серьезны — Тео и Драко попадут в определённые списки, Элиаса привлекут за пособничество и укрывательство, о котором, разумеется, и так прекрасно известно, а она сама вновь станет героиней, предупредившей неминуемую катастрофу. Только вот виделось всё это не выполнением долга, а самым настоящим предательством, и от этого открытия Гермиона утром резко захлопала глазами, едва не выронив ложку с кашей. Надо же — предательство. И когда она увязла в их жизнях настолько, что объединила эти недолгие отношения в настоящую дружбу? Живоглот, пока она осознавала свои чувства к недавнему открытию, выбрался из её рук с громким мяуканьем и стал вновь виться в ногах Блейза. Предатель. Блейз вздохнул и забрал его к себе. — Он никогда себя так не вёл. Похоже, ты ему очень нравишься. — Этот кот очень умён. На реплику Блейза она сдержанно хмыкнула. — Да? Не все распознают в нём ум. Сириус вот тоже ладил с Глотиком и называл его умным. — Она протянула руку и почесала его. — Значит, у меня есть нечто общее со сбежавшим из Азкабана чокнутым крёстным Гарри Поттера? — Сириус не был чокнутым, — обиженно проворчала она. Но, увидев скептический взгляд Блейза и вспомнив о юношеских годах крёстного Гарри, решила дополнить: — В школе он действительно был хулиганом и задирой. Постоянно нарушал правила, принижал остальных. Но его обаяние позволяло избежать любого наказания. — Её собеседник только ухмыльнулся. — А ещё, Блейз, он был верным другом, который никогда не бросал отца Гарри в беде. Так что да, у вас точно есть кое-что общее. Блейз улыбнулся, а она замолчала. Так они и сидели в тишине, думая каждый о своём, когда Гермиона решилась спросить: — Чем всё закончится, Блейз? — Чем-то хорошим, — пожав плечами, ответил он. — И почему ты в этом уверен? — А я когда-нибудь тебе врал? Блейз никогда её не обманывал, и в этом Гермиона не сомневалась. Даже тогда, в библиотеке, он точно знал, что сможет заполучить книгу по трансфигурации и, кажется, умел обходить множество правил, не стесняясь говорить открыто о вещах, иногда выходящих за рамки приличия. — Расскажешь мне о №8? Помнится, он любил гулять по утрам голышом. — Гермиона пододвинулась поближе к нему и положила голову на плечо. Блейз усмехнулся и начал свою историю, заставляя её временами кривиться от возмущения и отвращения. А через несколько минут на берегу озера разразился хохот, который так никто и не услышал.***
Снимая с одеревеневших рук перчатки из драконьей кожи, Драко Малфой вспоминал обо всех квиддичных капитанах, под руководством которых ему посчастливилось играть. Флинт, к примеру, перед тренировкой произносил обычно короткую речь, а после заставлял отрабатывать односложные приёмы на поле, не вдаваясь в стратегию соперников. Обсуждать тактику, менять игроков местами, отрабатывать удары в ворота — нет, ему не было до этого никакого дела. Главное ведь победа, а она достигается совсем другим способом. Много позже, Монтегю, в свою очередь, не исключал возможности того, что им будут помогать, и поэтому пользовался одними матерными словами, сопровождая любой вопрос подопечных многозначительным: «Размажь его!». А вот Поттера Драко относил к наихудшим капитанам, которые ставили перед собой цель заговорить игроков до смерти ещё до начала матча. Во всяком случае, такой показалась ему первая тренировка в сборной. После инструктажа, длившегося целый час, за который он едва не вывихнул себе челюсть, поминутно зевая, игроки взмыли в воздух. Поттер метался от одного к другому, проговаривая ошибки и истошно вопя что-то о соперниках и «стоящей игре». Использовал он для этого не матерные слова, а просто крики, отчего каждый, кто присутствовал на поле, был в курсе основных претензий капитана. Драко в этот момент очень пожалел о своём глупом и наивном желании принять участие в отборочных. Нет, такие тренировки ни к какому снятию стресса не помогут. Скорее накинут его с лихвой, наподдав пинка под зад! Запустив бладжер битой в воздух так, чтобы Поттер, подлетающий к нему в шестой раз за утро, в кои-то веки остался доволен, он стал себе под нос бубнить проклятья в адрес профессора Вуда. Именно его винили все присутствующие, поскольку Джиневра душевно посвятила остальных о влиянии бывшего капитана гриффиндорской команды на юный ум Поттера. Спустя полтора часа таких тренировок, нервы стали сдавать у всех. Первой не выдержала Джиневра: — Гарри, может, хватит? Поттер бросил свирепый взгляд в её сторону и, уйдя в пике, взмыл обратно, придерживая одной рукой только что пойманный снитч. — Они не будут с нами церемониться, Джинни. Размажут так, что придётся соскребать остатки с этого самого газона! — рявкнул он. — Значит тебе нужно закончить эту игру как можно раньше, вот и всё! — Она указала на его руку, зажимающую золотой мячик. Поттер промычал что-то неопределённое, сдувшись как воздушный шарик, и дал команду об окончании тренировки. Счастливые игроки кинулись в раздевалку, по пути обсуждая нового капитана и его приоритеты. Драко же решил задержаться на поле, намеренно оттягивая время. Стычка на отборочных с Макмилланом и вчерашней вечер никак не настраивали его на обычное общение внутри команды, которое неизменно следовало за стандартными тренировками. Никто не станет говорить, как неплохо он летал, и уж тем более, не хлопнет дружелюбно по плечу. Так Драко и стоял, снимая перчатки и усиленно делая вид, что никуда, в общем-то, и не спешит. Мимо него проходили игроки, молча и немного напряжённо, а он просто ждал. Вечер пятницы добавил ему новых переживаний. Долохов, сестрёнка и простая просьба. Как тут сохранить спокойствие?! Оставалось только ждать вечера, когда они с Тео, несомненно, отправят положительный ответ, избрав для этого наиболее подходящее средство. А как ещё можно ответить на просьбу, когда тебе угрожают, а помощи ждать неоткуда? Как принять другое решение, когда иных ты никогда не видел? Переодеваясь в раздевалке, складывая мантию и перчатки, перебирая в руках шнурки, он всё пытался уложить в голове не только новое открытие, но и то, что при отсутствие телесного Патронуса на следующем уроке его ждали индивидуальные занятия и вечер, полный новых проб. А ведь нужно ещё написать целое эссе по зельям, попрактиковаться в трансфигурации, да и книга о Гремучей иве не терпела отлагательств … Отложив сумку с формой на скамейку, он достал волшебную палочку и направил её на стену, серую и крайне унылую. Такую же, как и небо за окном. Представив самый счастливый момент в жизни и не веря тому, что собирается делать это в гриффиндорской раздевалке, которую единогласно признали общей для сборной, Драко хмурился. Нет, конечно, Поттер на этом настоял, ведь куда проще говорить им о единстве и вере в какую-то чепуху вроде боевого духа в знакомой обстановке. Драко хмурился всё больше, а из палочки вылетела лишь одна серебристая искра. Сзади него послышалось покашливание. — Пытаешься вызвать Патронуса? — Это даже на попытку не тянет, Поттер, — буркнул он. Желание направить палочку прямо на него было нестерпимо. Поттер же, подпиравший дверной косяк, нисколько не изменился в лице. Всё такой же задумчивый, и всё в той же квиддичной форме, в которой был полчаса назад. — Помочь? — С чего бы это? — Считай это оплатой долга, за то, что не сдал Волан-де-Морту. Драко не понравилось упоминание Тёмного Лорда. Из уст Грейнджер это выходило куда мягче, куда менее пренебрежительно. А вот Поттер никогда трепета перед именем не испытывал и произносил его просто, без сомнения. — Или ответной пакостью, — усмехнулся Поттер. — Считай, что мне скучно, а ты разбавляешь мой субботний вечер. Он освободил проход, кивком указав на выход. — Я настолько жалок? — с издёвкой спросил Драко, сам не веря тому, что закидывает сумку на плечо и планирует принять его предложение. — А кто сказал, что речь идёт о тебе, — тихо проговорил Поттер. — Пошли? Шагая позади Поттера, Драко размышлял о мотивах, будь они не ладны. Тео любил рассуждать о них вслух, раскладывая каждого человека на составляющие: так, вот здесь замешано тщеславие, а вот тут угадывается желание получить выгоду и приобрести друзей. Частенько его размышление прерывались уверениями Блейза о том, что можно помогать и бескорыстно — его вера в дружбу была бесконечной. И что же двигало Поттером? Желание вдоволь посмеяться, когда серебристые искры останутся таковыми, а он, согнувшись пополам, будет утирать слезы, выступившие от хохота? Судя по его напряженной спине и тому, что удалялись они куда-то к опушке Запретного леса, Драко подумал, что Блейз иногда мог быть и прав. Остановились они у какого-то кривого дерева, от вида которого Драко вспомнил второй курс и сделал пару шагов назад. На всякий случай. Поттер сделал пригласительный жест рукой. — Экспекто Патронум. Драко обессиленно опустил палочку. Ничего. Даже жалких серебристых искр. — Говоришь правильно, палочку держишь крепко, значит, дело в воспоминаниях, — отрапортовал Поттер. — Воспоминание сильное? — Вполне, — не раздумывая, ответил Драко. — Выбери другое. Приказной тон Драко проигнорировал: медленно занёс палочку, произнося заклинание невербально. Тоненькая искра вырвалась из кончика, а он глубоко вздохнул, желая, чтобы его неожиданный порыв довериться Поттеру был первым и последним разом. — Это твое «вполне» не подходит, Малфой. Выбери другое! — А с чего ты взял, что всё дело в воспоминании? — Драко заходил на опасную территорию откровенности, о которой раньше и не помышлял. — Может, всё дело в этом? Он с вызовом вскинул правую руку, не обнажив метки, но остро желая доказать — иногда, дорогой Поттер, от тебя мало что зависит! Не понимая, какой ещё ответ можно дать, он вперил взгляд в валяющуюся в двадцати футах от них школьную сумку. От резкой обнаженности чувств перед злейшим, хоть и бывшим врагом, Драко почувствовал себя неуютно. Его искренность не была чем-то запланированным. Воодушевление магией и маленькая толика надежды, что кто-то сможет помочь сделать всё правильно — это и двигало им в момент согласия отправиться на опушку Запретного леса. И это же поспособствовало тому, что правда вырвалась сама по себе — иного пути нет, ты уже отмечен. Говорить о тяжести метки напрямую с друзьями или родной матерью, закатывать рукав рубашки, давая возможность всласть насладиться видом чёрного черепа, не давало самоуважение. Уж в чём-чём, но в этом Поттер мог его понять. У него была такая же, не дающая покоя и сравнимая с особым клеймом. Метка, чтоб её! — У Снейпа ведь тоже была метка? Драко с недоверием посмотрел на спокойного Поттера. — Конечно, — осторожно ответил он. — Его Патронусом была лань, Малфой. Красивая и очень яркая. Метка, как видишь, ему нисколько не мешала. — Мы говорим о человеке, чьи способности … — У него была метка и был Патронус, Малфой! — прикрикнул Поттер. — Значит, это и тебе под силу. Закусив губу, Драко замолчал. Профессор был искусным волшебником, об этом и говорить не стоило, да и о его Патронусе он знал. Но, чтобы Поттер приводил ему в качестве примера своего другого злейшего врага, показалось ему верхом нереальности происходящего. Поттер же продолжил: — Воспоминание необязательно должно быть настоящим. В этом и вся прелесть — ты можешь сделать его сам! Ругая себя за беспечность и излишнее доверие, Драко прикрыл глаза и попытался представить, каково это жить в мире, где Тёмный Лорд никогда не возвращался, а все твои близкие находились рядом. Улыбающаяся мать, отец, читающий газету за ужином, и он сам, проводящий вечера в обществе родителей перед горящим камином. Размеренный разговор, никаких обвинений и чистое предплечье. Чуть позже рядом с собой он видел Асторию и нескольких светловолосых детишек: они с криками разбегались по поместью, с визгами взлетая по лестнице. А ещё их же, но с дедушкой, уже седым, с ухоженной бородой — с какой отца Драко ни разу не видел, но отчетливо представлял, — слушающих любимую сказку и сонно позевывающих. Разбросанные игрушки в детской, мама и отец, заботливо укрывающие выбившееся одеяло из-под кроватки маленькой внучки. Там же, спустя десяток лет, танец родителей на годовщину свадьбы и поместье, утопающее в цветах и любви. Да, любви в его жизни было очень много… — Экспекто Патронум! Из кончика волшебной палочки Драко вырвалась серебристая дымка, клубясь и изменяясь она обрела крылья, а мгновение спустя преобразилась в филина. Птица величаво переминалась, затем распушила хохолок и взметнулась в небо, пока Драко задыхался от счастья и великолепия зрелища. Сделав круг, филин опустился на землю и уставился на него большими глазами, ожидая какой-то команды. Ничего не соображая, Драко взмахнул рукой. Дымка рассеялась, а он прикусил губы от досады. Поттер хмыкнул. Но промолчал, за что Драко был искренне благодарен. Не хватало ещё победных объятий и одобрительных хлопков по плечу. — А какое воспоминание было первым? — Первый полёт на метле. — Не такие мы уж и разные, Малфой, — задумчиво проговорил Поттер и, не сказав больше и слова, направился к кривому дереву.***
Солнце палило так, что в пору было снять мантию, пиджак и, наколдовав один большой стакан воды, залпом его осушить. Но Тео делать этого не стал: ограничился охлаждающим заклятием и чуть ослабил галстук. Традиции нужно чтить. Нельзя же заявиться к Эстер в подобном виде: рубашка расстёгнута, на руке висит порядком помятый пиджак, который следовало разгладить ещё утром. Свернув с широкой тропинки на не менее широкую улицу, он направился прямиком к «Трём мётлам». Мимо него пробегали ошалелые студенты младших курсов, отчаянно выкрикивая имена приятелей — один самонадеянный мальчуган выхватил у второго палочку, за что был награждён нелестными эпитетами всей компании. Среди ребят, одетых в магловскую одежду, он заприметил и маленькую девчушку — небольшого роста, с копной пышных, каштановых волос, она отчитывала остальных, решивших подначить мальчишек выкриками. Встала в позу, скрестила руки, свела брови — ух, держитесь! Тео и сам не понял отчего, но оставшаяся дорога прошла ещё быстрее. Правда, он её почти не запомнил. Его мысли больше занимала та девчонка, отчитывающая мальчишек. А чью сторону выберет она — того, что наслал заклятие, или того, что укрылся? Открыв дверь и выбрав столик поприличнее, Тео стал ждать. Его гостья задерживалась. Эстер появилась внезапно и стремительно, как обычно и любила делать. Вот в баре стоит тишина, где-то вдалеке шумит вода, посетители переговариваются вполголоса, чтобы не мешать другим, и тут же всё заканчивается — на пороге появляется она: вихрь в синей мантии, требующий выбрать столик у окна и громко рассуждающей о том, что в подобном месте стоило разнообразить барное меню чем-нибудь покрепче, а иначе как вынести неугомонных детишек преподавателям?! Профессор Розье, сидевший у дальнего столика с мрачным видом, отсалютовал ей, на что получил грозный взгляд мадам Розмерты. — Ты похудел. — Возможно. — Плохо ешь? — Достаточно. — Тогда, может, ты влюбился и перестал есть, питаясь исключительно флюидами любви? — Эстер подмигнула ему и сделала большой глоток чашки кофе, в которое предварительно добавила загадочной жидкости из фляги, принесенной с собой. Тео состроил раздражённую мину. По правде говоря, такое название его негодованию придумала сама Эстер, когда как-то увидела его реакцию на подначивание. — Как у тебя дела? — Ты попросила о встрече, разорившись на портал, для того чтобы это узнать? — Тео хмыкнул и достал клочок пергамента с датой и временем встречи, полученный утром. — Я думал, случилось что-то важное. Она медленно погладила бокал и едва заметно улыбнулась: — Нам поступило предложение. А если сказать точнее, то твоему отцу. — И в чём же оно заключается? — Тео до нервного тика не нравилось выуживать информацию. — В том, чтобы преуспеть. — Ненавижу загадки! Эстер выждала драматичную паузу и деловито затараторила: — Твоему отцу на прошлой неделе прислал сову мистер Дэвис, с желанием встретиться и обсудить возможность соединения двух семей. Мистер Дэвис предлагает руку своей дочери и приличное приданое, включающее 1/3 содержимого сейфа в «вашем» банке. По его словам, его дочь привлекательна, умна и очень порядочна. А ещё, — она понизила голос до шёпота, — мистер Дэвис говорил о том, что ты ходил с ней на вечер к какому-то профессору на шестом курсе. Очень важному волшебнику, судя, по его мнению, и сомнительному типу, по словам твоего отца. Ещё они говорили о состоянии самого Нотта, и желании троюродного дяди мистера Дэвиса снять временную мобильность твоего отца. — Проще говоря, если мы с Трейси поженимся, то отец получит свободу от авроров, что поспособствует частичному возврату репутации, а я обзаведусь ещё более приличным счётом в Гринготтсе, — подытожил Тео. — Видишь, ты даже знаешь её имя, полдела сделано! — Эстер отсалютовала ему и осушила чашку. — Я не хочу. — К чему эти «хочу-не хочу», дорогой?! Ты хотел выгодной партии, и вот она — на блюдечке! — Тогда почему отец сам не написал мне, чтобы сообщить о будущей помолвке? — Потому что он идиот. У барной стойки профессор Розье беседовал с мадам Розмертой. Слов слышно не было, но Тео, по его сложенным рукам и нахмуренным бровям решил, что дело вовсе не в качестве огневиски. — По-твоему, я должен согласиться и оставить Гермиону? — Оставить? Как это театрально. Нет, ты должен обратить внимание на мисс Дэвис и начать ухаживать за ней, как и подобает джентльмену. — И стать племенной кобылкой? — ехидно поинтересовался Тео. — Такой, за которую всё решают мама и папа, не спрашивая мнения и в две руки пересчитывая ценные бумаги. Эстер хмыкнула, а после, без заискиваний и иронии заговорила: — Это сложное время, дорогой. Откровенно скажем — вам не повезло. Этот ваш Лорд, Министерство, будь оно не ладно. Всё в одно неудачное время! И поэтому ты ищешь выход, считая себя взрослым и обязанным в том, чтобы сделать нашу жизнь проще и лучше. Идея, — Эстер скривилась и сглотнула, — хороша, я не спорю, но так ли она выполнима? Сейчас тебе кажется, что лучший вариант — это мисс Грейнджер, которая, мало того, что состоит в каких-то отношениях, так ещё и ничего, кроме своего имени, не имеет. Ты, конечно, можешь тратить время на неё, раз уже определился с тем, что хочешь точный расчёт и никаких привязанностей, а можешь избавиться от всех сложностей, и выбрать более простой способ — мисс Дэвис. У неё есть имя, связи, и её не нужно завоевывать. Я видела её на колдографии, милый, и она весьма недурна собой. Да, ты можешь топнуть ногой и прокричать, что сам должен распоряжаться своей жизнью, но я скажу тебе так — проще пути нет. К чему эти сложности? Мисс Грейнджер тебе, кроме головной боли, ничего не принесёт. А вот мисс Дэвис… — А что говорит отец? — Твой отец, как я уже говорила, сентиментальный идиот, верящий в какие-то высокие чувства. А ещё, он не может выйти из собственного дома без разрешения, как мы все прекрасно знаем, и это очень сильно осложняет нам жизнь. И мне бы, честно говоря, иногда не помешала его помощь. Тео зевнул и потёр нос. Прошлой ночью он едва ли сомкнул глаза. — И почему вы с ним не выносите друг друга? — Первая причина кроется в том, что твой отец решил посетить Грецию после окончания школы, где встретил мою дочь, вскружил ей голову и благополучно женился. Он увёз мою Инэс в скучную страну и посадил в этом склепе, которое вы именуете мэнором. И зачем? Раньше моя девочка мечтала, грезила о большем, хотела посмотреть мир, стать целителем! — Эстер повысила голос, а затем посмотрела в окно, как делала всякий раз, когда речь заходила о матери. — Разве всё так плохо? — Им было по девятнадцать лет, милый. И это не самый подходящий возраст для женитьбы. — Ты только что предложила мне то же самое. — Не совсем, — заулыбалась Эстер. — Я только предлагаю тебе взглянуть на мисс Дэвис по-новому, возможно, провести вместе летние каникулы. Заключить своего рода контракт. А чуть позже, насладившись жизнью, отыскав какую-то … — И ты согласишься на это? На то, чтобы нам не дали свободы выбора? Тео не знал никого другого, кто также рьяно отстаивал право выбора и презирал любые договора, не сулящие выгоду её виноградникам. Она всегда утверждала о том, как важно всё делать самому, решать всё самостоятельно. Что важнее свободы и не обременения условностями и отношениями не может быть ничего. Чем, как сейчас понял Тео, чем-то даже напоминала Гермиону. — Ты всё переиначиваешь, милый. Вы с ней знакомы давно, ходили на какие-то ужины, учились на одном факультете и на данный момент видитесь практически каждый день. Так что не нужно говорить о какой обречённости! Всё не так уж и плохо: вас же не переправляют в другую, незнакомую страну, чтобы посадить в огромной темнице и обложить домовиками! Да и находи ты её непривлекательной, вряд ли пошёл бы с ней к тому самому профессору. И как я заметила, не сильно протестуешь против её кандидатуры, — она лукаво улыбнулась. — И да, я соглашусь на всё, или, почти на всё, что принесёт тебе хоть какое-то светлое будущее, хотя ты его, разумеется, пока не видишь. А еще, милый, ты должен понять, что некая жертвенность и есть отличительная черта любящего родителя. И если это заключается в том, чтобы пренебречь своими же установками, — что ж, так тому и быть. Тем более не стоит разыгрывать драму — это всего лишь соглашение. — Которое ты, безусловно, одобрила. — Которое я готова рассмотреть вместе с тобой и дать тебе пищу для размышлений. Готова, слышишь?! И если от этого будет зависеть твоё будущее, дорогой, то я могу пройти по тоненькой нити, натянутой над жерлом вулкана на пару с твоим отцом. А в конце и приобнять его, если это понадобится. Большего не проси. Только объятия. Тео усмехнулся. — Да. Это чересчур, согласна. Хватило бы и рукопожатия. Забота о родных — что может быть важнее? Не твои принципы, желания или убеждения. Это не стоит ровным счётом ничего, когда твоему близкому человеку грозит малейшая опасность или совсем рядом находится его будущее — беззаботное и стабильное. Тео всё смотрел на улыбающуюся Эстер и думал о том, насколько ещё она поступиться своими убеждениями, как далеко сможет зайти в том, чтобы защитить и уберечь его? Уже после прощальных объятий у порога «Трёх метел», длившихся несколько секунд, он вдохнул полной грудью и пошёл всё той же тропинкой, ведущей в школу. Проходя мимо кустарника, на котором расположилась болтрушайка, он достал палочку, представил своё самое счастливое воспоминание и отправил ответ, включавшее одно единственное слово: «Да».