***
— Говорят, что у неё был роман не только с профессором, но и с Поттером… — Я слышала, что он даже не прекращался … — Бедный Уизли! Я, конечно, понимаю, что они дружили все эти годы, но поступить так подло! Гермиона поджала губы, поправила лямку сумки на плече и пошла вперёд, не замечая перешептывания старшекурсников. Сейчас её ждала трансфигурация, а никак не жалкие сплетни о тайных отношениях и любовном треугольнике. — И что, я тебе совсем не нравлюсь?! Как ты могла, Гермиона?! Гарри веселился. Задавшись как-то целью вызвать у него улыбку, Гермиона и предположить не могла, что всё его хорошее настроение будет сосредоточено вокруг неё. Она села рядом с ним, никак не комментируя его стенания о высоких чувствах и только кисло улыбалась, представляя, чтобы сказал на это Рон. Также безмятежно подшучивал? Очень сомнительно. — Я думала, ты будешь больше думать о матче. — С чего бы? Мы его переиграем. Своё удивление таким исходом она показывать не стала. Гарри, похоже, тоже пошёл на пресловутый компромисс. — А как же Рон? Ты простил его? — Было бы что прощать. — Гарри застыл с чернильцей в руках и посмотрел на дверь — в класс вошёл Драко. — Что-то в этой жизни не меняется. — Вчера ты так не думал, — заметила она. — Мы оба виноваты. И в чём-то Рон прав — он отбил бладжер уже после свистка. Гермиона прикусила язык. Ни к чему сейчас этот разговор, который вывел бы их обычную болтовню на опасную тропинку, именовавшуюся «Гермиона нагло лжёт». А ещё добавил бы новой головной боли из-за съедаемой её изнутри чувства беспокойства за друга, который только начал улыбаться и был вовсе не готов вмешиваться в очередное расследование, хоть и с таким многообещающим составом. Гарри разложил перья как раз тогда, когда, казалось, задал самый интересующий его вопрос: — Так что там за история с Крамом? — На меня летел бладжер, Виктор оттолкнул меня и … — Нет, нет, говорят, что вы ещё до игры были вместе. — Он многозначительно посмотрел в сторону Лаванды Браун. — Что-то о больничном крыле. Ты не заболела? — Я здорова, Гарри. Всего лишь кошмары. Её ответ ему не понравился, о чём говорило то, как вымученно он усмехнулся и сложил руки в замок, оперившись ребром ладони о стол. Его реакция была необычной, но Гермиону в данный момент больше волновала Лаванда Браун, которая знала, кажется, о её жизни всё, и приходилось только удивляться, как она до сих пор не поведала всем о дополнительных занятиях со слизеринцами. Упущена такая сенсация! Возможно, она и была тем самым шпионом, докладывающим Долохову о каждом их шаге. А как по-другому объяснить интерес к её персоне? До начала трансфигурации оставалось ещё несколько минут, о чём ей подсказали стрелки на наручных часах Гарри. Гермиона, пользуясь общей суматохой, решила и сама подглядеть за Лавандой, выбравшей сегодня предпоследнюю парту во втором ряду: щебечет с Парвати, поправляет волосы, улыбается. Ничего необычного, но отчего-то так и хочется приложить её заклятием немоты. И только Гермиона мечтательно заулыбалась, представляя себе эту картину, как сзади послышался визг: — Тео! Словно повинуясь этому крику, на пороге класса застыли трое — Тео, Блейз и девчонка, о которой Гермиона ровно до этой минуты не думала и дня. В то время как она говорила, на лице первого отражалось замешательство, а у Блейза — явное любопытство, что он и не преминул продемонстрировать: — И когда же это случиться? — В самую важную ночь в году! Хэллоуин … — прошелестела девчонка и, одарив Тео такой улыбкой, какой обычной хотят очаровать, уселась за ближайшую парту. Рассматривать их ещё дольше стало бы попросту неприличным. Девчонка была самой обыкновенной, с короткой стрижкой и большими глазами чуть на выкате, до этого неизвестной, а теперь всё более неприятной личностью. Копошится в сумке, хотя приготовиться следовало заранее, учебник и вовсе отсутствует. А как она сидит? Закинула одну ногу на другую и уставилась на Тео, как на кусочек любимого маминого пирога. Отвратительное зрелище! Чуть позже, оценивая своё отношение к этой девчонке, Гермиона конспектировала очередную речь профессора Вуда о ЖАБА, продолжавшуюся уже десять минут. Эти наставления походили больше на подбадривание перед ответственным матчем — всё получится, вы сможете! — …если вы планируете набрать баллы для поступления на службу в Министерство, да в тот же Отдел магических происшествий и катастроф, вам необходимо сдать на «Удовлетворительно» … Гермиона не расслышала ни единого вздоха, хотя месяц назад подобное заявление должно было вызвать гомон негодования, не согласия и даже открытого протеста. Сейчас же уже никто не жаловался, только тихо бубнил себе под нос о том, «что раньше жить было проще». И Гермиона, согласно расписанию которой сегодня значилось два часа упражнения в трансфигурации, а после час тренировки по ЗОТИ, не включая составления списка ингредиентов для профессора Слизнорта, раздавшего им колбы с образцом, состав которого и следовало распознать, охотно с этим соглашалась. — А ещё я бы посоветовал вам оформить подписку на журнал «Трансфигурация сегодня», потому что в выпуске №28 за этот год был указан примерный… — профессор осекся. Класс записывал его слова под диктовку. Гермиона повертела головой — никаких позитивных эмоций на лице одноклассников. Лишь тоска и чувство безысходности. Профессор Вуд улыбнулся, встал в центре комнаты и продолжил: — Если среди вас есть те, кто хочет получить «Превосходно», то можно обратиться и к менее точным наукам. Для этого подойдёт гадание на кофейной гуще. Понадобятся кофе и чашка. Она должна быть белой и с маленькой ручкой… Выводя этот пункт, Гермиона старательно силилась вспомнить ингредиент под №11 в том списке, который задал профессор Слизнорт, заявив, что незнание его на экзамене … — Объём чашки? — деловито уточнял между тем Симус Финниган. — Всё настолько плохо? — поинтересовался у него профессор Вуд и уже с откровенным весельем обвёл взглядом класс: — Это шутка! Вы не поняли? Какое ещё гадание в трансфигурации?! Никто не засмеялся. Класс дружно заохал и стал вычёркивать последний пункт. — Вам нужно отдохнуть! Так нельзя, — поцокал он языком и нахмурился. — Такими темпами к концу года вы выпьете весь запас успокоительных настоек мадам Помфри. Стресс ни к чему хорошему не приводит! «Это вы другим скажите», — послышалось с задних парт. Профессор ненадолго задумался, а следом с энтузиазмом хлопнул в ладоши и нарочито бодро зашагал к своему столу, после чего сел и, улыбнувшись им одними губами, спросил: — А хотите узнать, как я сдал ЖАБА? Ему не ответили. Однако, профессора это нисколько не смутило. — Это был 94-й год, — мечтательно начал он. — Мы тогда ещё выиграли Кубок школы. Хорошие были времена! Воспоминания о об этих днях увлекли его на пару секунд, за которые Гермиона обернулась и поискала глазами того, кого этот рассказ должен был расстроить — Драко слушал, не мигая, и в позе его было видно глубокое раскаяние. Плотно сжатые губы, глаза смотрят на стол. Точно, переживает о выходке с переодеванием в дементоров, о том, каким вредным мальчишкой он был… Или всё это её разыгравшаяся фантазия? Ведь вскоре Драко поднял голову и одарил профессора не то враждебным, не то предупреждающим взглядом, будто такие воодушевляющие разговоры ему смертельно надоели. — Первым я сдавал ЗОТИ. Тогда нам преподавал профессор Люпин, так что можно было не сомневаться в том, что о защите … Гермиона сосредоточилась на голосе профессора, хотя куда интересней была реакция окружающих. С любопытством она рассматривала их, чтобы заметить, как большинство студентов меланхолично выводило узоры на пергаментах, как Гарри изучал страницу учебника, не отрываясь от одной строки уже целых две минуты. А вот Лаванда, Парвати и несколько девочек с передних парт слушали профессора, не отвлекаясь, смотря прямо на него. Только взгляд их был чуть затуманен и, если обращаться к терминологии дядюшки Терена, самого нелюбимого у Гермионы, был очень плотоядным. Та самая девчонка, что вызвала её интерес вначале урока, тоже не сидела без дела: уделяла всё своё внимание одному Тео. От осознания потраченного впустую времени Гермиона фыркнула и отвернулась, решив, что их личная жизнь не её прерогатива. Однако, так и не смогла устоять — спустя полминуты стала рассматривать самого Тео: он писал. Сидел как обычно, держа спину ровно и сосредоточившись на одном пергаменте, иногда убирая надоедливую чёлку. Его руки, с длинными, тонкими пальцами двигались легко и непринужденно, хотя Гермиона прекрасно знала, что этот вывод ошибочен: Тео не любил писать, делал это крайне редко и с неохотой. И даже когда дело касалось домашних заданий, не мог заставить себя написать ни строчкой больше требуемого, хотя знаний хватало. Её поражало это его умение останавливаться, формировать мысль точно и заканчивать её в ровно отведенный отрезок. О чем он думал в этот момент, как мог сосредоточиться на малом? Точно так же, как сейчас, проводил большим пальцем по носу, доходя до переносицы, надавливая чуть сильнее? Или вот так облизывался, вытащив кончик розового, острого языка, дотягиваясь до самых уголков губ, и медленно проводя по ним так, что она прикусила свои? Гермиона поперхнулась. Она отвела глаза и тут же столкнулась с точно таким же внимательным взглядом Блейза, наблюдающего за ней как за интереснейшим объектом живой природы. Щёки её вспыхнули. Она поспешно вернулась к рассказу профессора, клятвенно пообещав себе никогда не пялиться на Тео, будь он хоть трижды так привлекателен, как сейчас. Всё же прав профессор Вуд, стресс ни к чему хорошему не приводит. Невилл Долгопупс откашлялся и поднял руку. Профессор застыл на месте, так и не до рассказав историю сокурсника, провалившего трансфигурацию. — Профессор, — произнес Невилл с придыханием, как только получил разрешение. — А если мы не сдадим ЖАБА … — Что за настроение?! — Так что нас ждёт, профессор? — Невилл гордо вскинул подбородок и перестал тушеваться. — Пересдать вы не сможете, — отрезал профессор Вуд прежде, чем кто-то из них смог ухватиться за эту призрачную надежду. — А если я хочу стать аврором? — также робко поинтересовался Гарри. — Одна ошибка и … — В твоём случае, я бы об этом не беспокоился, Гарри! — Профессор склонил голову в его сторону. Гермиона хмыкнула. — Ваши итоговые оценки скажут нам о том, насколько хорошо вы обучились заклинаниям и насколько сложные вещи вам можно доверять. Класс взорвался от возмущения. Профессор поднял руки в знак примирения: — Эти оценки решат, кем вы станете! И если вы не можете превратить птицу в черенок от метлы или преобразовать простое в сложное, то хорошую, высокооплачиваемую работу вам не найти. — Он пожал плечами. Голоса стихли. На лицах читалось разочарование. С последней парты, там, где сидел Блейз, поднялась рука: — То есть, если мы сдадим экзамены хорошо, то сможем сами выбрать себе работу, а вот если всё пойдёт плохо, то единственное, на что можно рассчитывать… — Не совсем так, мистер Забини! Вначале вы будете говорить со своим деканом … — А потом драться с Филчем за его же работу по подтиранию блевотины возле унитазов! — закончил Симус. — Куда вообще нас возьмут, если мы не сможем сдать экзамены? На ту же работу, что и сквибов?! — в отчаянии спросил он. Класс загомонил. Профессор Вуд дождался, пока все умолкнут, высказывая всё недовольство системой образования на него одного. Его ноздри подрагивали, за чем и наблюдала Гермиона с первой парты. — Любая работа в волшебном мире связана с магией. — Он поднял ладонь вверх, призывая дослушать до конца, едва завидев взлетевшие руки. — Да, вы можете справиться и с простыми заклинаниями, а по ходу работы обучиться новому, но вначале тоже требуются хоть какие-то умения! Даже Филч, мистер Финниган, умеет то, чего вы и представить не можете. Возможно, — профессор скривился, кажется, недовольный тем, что приходится обсуждать сквиба-Филча, хоть и сомнительную личность, но в нынешних обстоятельствах почти коллегу, — он не умеет аппарировать, но появляется в любом уголке замка быстрее, чем вы. У него есть способности и знания, помогающие ему держаться на этой должности. Опять же — знания! Без них вы ничего не сможете. Поэтому учитесь усердно, повторяйте, практикуйтесь! Как бы то ни было, — быстро проговорил он, — ваша магия может и подвести: болезнь, проклятие, стресс! Она может, в конце концов, истощиться! Что же вы будете делать тогда? А вот знания… — Что значит «истощиться», профессор? Гермиона не потрудилась поднять руку. Разговор, завернувший в русло исчезновения магии интересовал её куда больше, чем поползновения Симуса на работу Филча. — Стать меньше. — Я понимаю значение слова, сэр, но… — Случалось ли вам, мисс Грейнджер, видеть, как болеют люди? — Профессор смотрел на неё до тех пор, пока Гермиона не кивнула. — Волшебники ничем не отличаются от маглов — они страдают точно так же. Переживают трудный период, если вам так угодно. Смерть, болезнь любимого, проблемы на работе или в личной жизни — всё одно. В эти периоды нам сложно даже встать с кровати и делать привычные дела, не говоря уже о магии. Магия уходит, истощается. А потом восстанавливается, как и тело после болезни, когда тяжёлый период остаётся позади. — А если нет? Если волшебник так и остаётся истощенным, его силы не возвращаются? Ей очень не хотелось думать о том, что такой поворот был бы идеален для того же Волан-де-Морта — прекрасная болезнь, забирающая силы у маглорождённых. Тут и палочку не нужно уничтожать и переживать о бунте. Нет магии — нет проблем! Рука со шрамом нестерпимо зачесалась. На её вопрос профессор не успел ответить. За него это сделал Симус: — Тогда он станет сквибом! Послышались смешки. Гермиона не улыбнулась. — Всё не так просто, — сказал профессор Вуд. — Магия не может исчезнуть полностью, это невозможно. Такому волшебнику придётся нелегко. — Он сделал долгую паузу. — Очень нелегко. Гермиона хотела открыть рот и задать ещё один вопрос, но профессор её опередил и бодро воскликнул: — По поводу «Трансфигурации сегодня» я всё же рекомендую обратиться и к номеру …. Он заговорил так быстро, что она едва не опрокинула чернильницу, резко потянувшись за пером. После урока, избавившись от навязчивого желания Гарри проводить её на дополнительные занятия со слизеринцами, о чём она сообщила ему шёпотом, Гермиона зашагала напрямую к Северной Башне. — Нет, ну на глазах у всех?! Это же немыслимо! — Я всегда знала, что она такая! — Может, он просто более опытный? В чём именно, по мнению четверокурсницы-когтевранки опытен Виктор, Гермионе узнать не посчастливилось, поскольку коридор резко завернул, избавив её от всякой компании, а она задышала через рот, выдыхая на счёт четыре. Щёки нещадно горели. Мерзкие сплетники! В кабинете её встретил Тео, с невероятной скоростью листающий учебник по ЗОТИ одной рукой, а пальцем второй придерживающий уголок пергамента. — Так что там с Крамом? — спросил он, не поднимая головы. Гермиона мысленно взвыла и забыла о счёте. Она отбросила сумку и с решительностью проговорила: — Я не люблю его. Слышишь, Тео, не люблю! Он мне даже не нравится, — искренне возмутилась она, будто причина всех грязных сплетен была сейчас прямо перед ней. — У нас было всего три свидания, и то в библиотеке. Ну и танцы на том балу. Всё. Больше ничего. — Она проследила за его реакцией — он не моргнул. Встал и подошёл к ней с тем самым пергаментом в руках. — Ещё было ожерелье. Такое простое, из белого жемчуга, на день рожденья. Я его ещё не носила. Оно красивое. Правда, сам Виктор говорит, что это только из-за дружбы, что ничего такого он и не думал, — закончила она очень тихо. — Я хотел спросить тебя о бладжере, но всё равно рад, что мы поговорили о твоём «тайном обожателе»! — А я думал, его зовут «Мечтой», — перебил его Блейз, незаметно присоединившийся к ним. — Как там ещё Лаванда говорила? — Бесценный экземпляр мужского, — Тео откашлялся, — достоинства! — Не, это было уже после «Мечты»! — Он задумчиво почесал подбородок: — Точно! «Магнетический мужчина»! Интересно только, где скрыт его, к-хм, магнит? У меня есть подозрение, что в ш… — Времени в обрез! Быстрым шагом Драко пересёк отделявшее их расстояние и махнул на подушки, сложенные в круг: — Мы не можем болтать о личной жизни Грейнджер, какой бы она не была, — резко сказал он, а затем насмешливо, с расстановкой, добавил: — разнообразной. Смесь благодарности и раздражения охватила Гермиону, и непонятно чему было отдано первенство. — Я думаю, нам нужно в Годрикову Впадину. Всё сходится на ней. — Незаметно для остальных, она сплела два пальца вместе на удачу, прежде чем добавить: — Пойдём на Хэллоуин. Реакции не последовало, из-за чего Гермиона сделала вывод, что каждый из них размышлял о подобном. Подтверждением послужило и то, как небрежно Тео отбросил подальше свой бесценный пергамент, свернув его в трубу, а Блейз перестал улыбаться. — У вас ведь нет никаких планов? — Пальцы заныли от напряжения. — Откуда им взяться? 31 октября считался официальным выходным, наряду с Рождеством или Пасхой — никаких занятий! Счастливые и одуревшие от свободы студенты младших курсов носились по двору школы, гуляли в Хогсмиде, от души наедаясь сладостями, в то время как старшекурсники лихорадочно листали конспекты и учебники, не зная, радоваться ли ещё одному дополнительному дню для учёбы. Это смятение Гермиона с ними всецело разделяла, и как-то даже начала размышлять о паранойе, когда, встретив в коридоре профессора Флитвика, достала блокнот и стала записывать его слова стандартного приветствия под диктовку, сообразив на лице задумчивую мину. Вот тогда-то он и поцокал языком, порылся в карманах и вложил в её ладонь «Успокаивающее зелье чемерицы». Гермиона поднесла его к глазам и в самом низу, там, где цвет переходил от чистого серебра в графит, прочитала: «Семейное предприятие Ноттов». От души поблагодарив профессора, она двинулась дальше по коридору, заметив, что жизнь её полна сомнительных совпадений. Подумать только — лечить одно беспокойство другим! — Уйдём на рассвете, вернёмся до заката, — протянула она. — Мы все совершеннолетние, так что в этот день можем делать всё, что захотим. Фактически, даже правила не будут нарушены. — Уже проверила? — ехидно поинтересовался Тео. Ответом он удостоен не был, всего лишь кивком. Хватит с него и этого. Естественно, она всё перепроверила. В общих правилах не было сказано ни слова о том, что покидать территорию школы нельзя. Но не было и обратного. Это приносило как облегчение, так и толику разочарования. — Хэллоуин, — задумчиво протянул Блейз. А затем, оскалившись, ткнул Тео под рёбра: — Хэллоуин! Освобожденные от дружеских объятий пальцы вернулись в исходную позицию. Гермиона чуть задрала подбородок, готовая кинуться в атаку и защищать своё же предложение до конца. — Так у вас есть планы? — Абсолютно никаких! — отозвался Тео. Сказано это было настолько твёрдо, что сомнений быть не могло — планов действительно не было. Гермиона прикусила щёку изнутри, чтобы не расплыться от довольства, и перешла к тому, зачем и позвала остальных — к рассказу о Юфимии Роули. — Юфимия, — начала она и осеклась. Всё же странно было произносить это имя. Непривычно, сухо. Гермиона до сих не была уверенна, что этот человек действительно жил и ходил по тем же коридорам, что и она, радовался зельям или испытывал трепет перед нумерологией. Она представлялась отголоском прошлого и никак не хотела обретать вид взрослой женщины — сейчас ей должно было быть около пятидесяти лет — возможно, в огромных очках с толстым стеклами и вязаной шалью на плечах. Или эти видения были навеяны воспоминаниями о некогда преподававшей здесь Трелони, а не образ того, кто скрывает ото всех дочь Беллы? Она достала из сумки потрёпанный томик ежегодного журнала выпускников, а затем, бережно проведя по нему рукой, открыла нужную страницу и ткнула пальцем в фотографию девушки, скромной и тихой, с двумя туго заплетёнными косами в школьной форме и зеленом галстуке, в окружении шумных старшекурсников в похожей одежде. Фигура так и норовила выскользнуть из колдографии, одной ногой упираясь в раму. — В Хогвартсе училась только одна девушка с этим именем — Юфимия Роули. — Гермиона указала на Юфимию, которую неожиданный интерес привёл в благоговейный ужас — глаза её стали метаться, и она застыла, неуклюже занеся ногу. — В школьных записях о ней мало что говорится, значится лишь, что Юфимия училась на Слизерине. Она не была старостой, не участвовала в квиддиче и вообще никак себя не проявляла. Никак, понимаете? Это единственная колдография за всю её учёбу в Хогвартсе. А тогда, заметьте, только входили в моду эти колдографии с жуткими рамками! — Гермиона всё говорила, пока листала страницы объёмной книги. Дойдя до нужной, она обратилась к Драко: — Это — Белла. На них весьма мрачно смотрела Белла. Её тяжелые веки, спутанные волосы и тонкие губы были такими же, как помнила Гермиона. И Белла явно не собиралась забиваться в угол рамки. Тео с любопытством стал её рассматривать, Блейз же отклонился назад. Драко не шелохнулся. — На трёх колдографиях, — пояснила Гермиона. — Трёх! И о ней есть несколько заметок: о пяти дуэлях в женской спальне! — возмущенно проговорила она. — А ещё есть вот это! Она рывком подтянула к себе альбом, пролистнула до нужной страницы и показала остальным. На колдографии был изображен юноша с длинными ногами, щеголеватой ухмылкой и светлыми волосами. На шее небрежно болтался галстук, руки в карманах брюк, ноги широко расставлены. Тео присвистнул и сказал: — А мне говорил, что был примерным учеником, засиживался в библиотеке. Куда уж там! Гермионе очень хотелось уточнить у него и о матери, которой на колдографиях не обнаружилось. Ни на одной! Только небольшая заметка в газете об их женитьбе с Элиасом Ноттом, но не успела она и рта раскрыть, как её спросил Драко: — К чему ты клонишь? — О каждом из нас есть хоть что-то! О каждом! Блейз, например, на третьем курсе попал в газеты, потому что его мама … — Снова выбрала не того мужчину, — вздохнул Блейз. — Вот-вот! А о Юфимии ничего нет. Ни-че-го! — Ошибаешься. Ничего, кроме вот этого, — Тео уже пролистнул страницы журнала обратно. Юфимия предпринимала попытки спрятаться за одноклассников. — Может, поэтому они её и выбрали? — задумчиво бросил Блейз. Гермиона так и застыла на месте. — Что ты ещё нашла? — вырвал её из мыслей Драко. — После окончания школы она нигде не училась и не работала. Через год вышла замуж. Аккуратно придерживая за края, она разместила перед ними газетную статью и ткнула пальцем в крохотную колдографию: девушка не более пяти футов ростом сидела на стуле, а муж, плечистый и хмурый громила, держал свою ручищу на её хрупком плече. То, как он согнул её в локте, держа на весу и не давая обрушиться на хрупкое создание, ставшее его женой, и то, как её ладошка нежно касалась его руки, мягко поглаживая пальцы, говорило о многом. — Они развелись, — грустно подытожила она. — Ровно через год. Это вообще нормально, что в чистокровных семьях разводятся? — спросила она Драко. — Ты сильно удивишься, если я тебе скажу, что они ничем не отличаются от обычных? — Вранье! — уверенно заявила она. Драко ухмыльнулся. Газету передавали из рук в руки. Блейз присвистнул: — Я бы тоже развёлся и бежал в противоположном направлении от такого! — Но ведь она его любила! — Неужели? — насмешливо спросил Тео и сложил газету, отложив подальше. — С чего это ты взяла? — Ты же видишь, как она на него смотрит! — Да я на кусок лимонного пирога точно так же смотрю, — воскликнул Тео. — Так ты его и любишь! — фыркнул Драко. — А где он сейчас, наш счастливчик, свободный от брачных пут? Говорить об этом прямо сейчас очень не хотелось, поэтому Гермиона начала укладывать обратно газеты, журналы и книги. Ежегодник полетел в левый отдел, а вот журнал захотелось уложить … — Греее-йнд-жер! — радостно пропел Драко. — Так как его зовут и где он сейчас? — Айзек Тринков. Но только с ним будет сложно поговорить. Он теперь в Нурменгарде. Нападение на маглорождённых. Зардевшиеся щёки её выдали. Втроём они дружно хмыкнули. — Родственники? — Неизвестно. — Значит, Хэллоуин? — подытожил Драко, хлопнул в ладоши и обвел собравшихся взглядом. — Нам нужно подготовиться. Блейз застонал. Видно, вспомнил вкус оборотного зелья. О том, как оно ему не понравилось, Гермиона слышала по меньшей мере три раза. Она немного замялась, а после вытащила листок, разгладила подушечками пальцев все неровности, после чего торжественно спросила: — А у вас есть джинсы?***
Урок не начинался. Они так и выстроились в колонну в самом узком коридоре, состроив громадную гусеницу, иногда поворачивающую голову вправо, как бы говоря: «Где это носит профессора Розье?». Занимавшие положение «головы» когтевранцы поворачивались всем туловищем, чтобы разглядеть то, что происходило в конце коридора, где жизнь била всем ключом: кто-то слонялся без дела, кто-то звал друга, чтобы отправиться на следующий урок, а кто-то просто ждал. Точно также проводил бесценное время в ожидании, прямо как они, шестнадцать человек возле стены, негодуя от поведения профессора, всегда встречавшего их внутри класса. Тео занял положение посередине. Не первый, но и не последний. Идеальное положение. Плечо его стало побаливать от веса, которое он на него обрушил. Тут и сумка, и книги в ней, а ещё неприятные мысли, добавлявшие тяжести, пробегающие в голове галопом, нисколько не задерживаясь, не позволяя себя отмечать, как маленькую букашку пришпиливая острым кончиком английской булавки к пробковой доске. — Там такое сливочное пиво, Парвати! Лаванда Браун томно вздохнула. Тео, подражая ей, испустил вздох ещё ниже и закрыл глаза. Видит Салазар, сегодня он отсядет от неё подальше! Эти рассказы о чудесных номерах в «Кабаньей голове» в компании её дружка приводили в трепет только Парвати, слушавшей, чуть разинув рот. Тео же слегка подташнивало. — Профессор! — резко оживилась Лаванда, а за ней и Парвати. Голоса их стали елейными и тонкими. По мнению Тео, походило это на писк мышей. Положения он не поменял и приготовился к движению, чтобы пройти с остальными в класс, но получил нечто совершенно другое — толчок. — Посмотри! — воззвал к нему Блейз шепотом. Понять, чем вызвано подобное, труда не составило, поскольку там, где располагалась «шея» гусеницы, стояла Гермиона, в данный момент мило щебетавшая с Крамом. Этот напыщенный идиот остановился напротив, придерживая в руках пергаменты. Говорили они тихо, так, что до Тео не доходило ни единого слова. Речь, скорее всего, шла о том самом происшествии, узнав о котором утром, он только хмыкнул. Всего лишь забота и быстрая реакция! Как бы не так! Тео скрипнул зубами и отлепился от стены, поправил ремешок на сумке и стал смотреть на них, не мигая. Сердце гулко застучало, в голове стало пусто. В районе груди защемило, а ярость, которая пришла неожиданно, стала подсказывать, как именно можно убить Крама. — Хватит уже! — еле слышно проговорил Блейз. — Нам же нет до неё никакого дела! — сквозь зубы добавил он и ухмыльнулся Парватти, заинтересовавшейся их разговором. В этот момент мимо них, шелестя полами мантии, прошёл профессор Розье. Он остановился возле Крама и вежливо улыбнулся, пожелал доброго дня и отпер класс, довершив иллюзию гусеницы, семенящей в рот неизведанного чудища. На стенах класса что-то изменилось, и, если бы не Блейз, ткнувший его носом в картину со старомодным автомобилем, за рулём которого была блондинка с развивающимся платком на голове, Тео ничего бы и не заметил. Он шёл рассеянно, смакуя жгучую ревность и пытаясь убедить себя, что идея встрять в разговор Гермионы и Крама, а ещё лучше, оттащить её от него подальше, вполне нормальная. Такое же желание обычно посещало его в те минуты, когда она садилась рядом с Блейзом: хотелось немедленно встать между ними или создать барьер, на который они бы натыкались при малейшем движении к друг другу. Это ведь разумно, отделить её от других парней, готовых посоперничать с ним в успехе? Блейз выбрал парту в аккурат за Лавандой и Парвати. Тео решительно потянул его на дальнейшие поиски. Зачарованно наблюдая за картиной, на которой какой-то мужчина в комбинезоне, замызганном и рваном, ковыряется в передней части машины, подняв для этого крышку, Тео сел. — Ты не должен так на неё смотреть, — сообщил ему Блейз. — Мы не должны подавать виду. — Знаю, глупо, — пробурчал он. — Но Крам… — Тот, кто оказал ей услугу, — подсказал ему Блейз, на что Тео вымученно улыбнулся. Услуга, значит! — Возможно, — подытожил он нехотя. Чтобы хоть как-то отвлечься от мрачных мыслей, Тео отделил от воображаемой пробковой доски самый что ни на есть подходящий к месту вопрос, и начал бережно разглаживать ему крылышки, заодно пристально наблюдая за живым воплощением. Итак, профессор Розье. Тот самый, что начал сейчас урок и говорил об автомобилях, заменивших маглам метлы и аппарацию. В знаменательный день матча, пока ребята обсуждали то, как им повезло, и то, как замечательно, что Годрикова Впадина одна из самых популярных поселений, информацию о которой не придётся долго искать, Тео задался одним простым вопросом: «А что же тогда делал в школе сам профессор, который в этот момент должен был быть на матче, как и все остальные?». Делиться своими подозрениями он не стал, но только с этого момента начал приглядываться к профессору, такому же беззаботному, как и неделей ранее. Ел он как обычно за преподавательским столом, ни на ком из учеников не задерживая взгляда, улыбался и шутил. Ничего необычного! В воскресенье утром он правда набрёл на Филча, когда шёл к главным воротам, а Тео расположился неподалёку на скамейке с внушительной стопкой книг, но не обратил никакого внимания, что тот со странным ехидством желает ему доброго утра. Так и встал возле него, слегка согнувшись, и оскалился. Тео бы от такого пожелания побежал проверять, здоровы ли его родные, но профессор в ответ только жизнерадостно поздравил Филча с началом прекрасной поры и был таков! Да, Тео испытывал нечто схожее с чувством вины за ту несчастную бутылку огневиски, но признаться в этом Филчу не смог бы ни за какие деньги! Даже если на кону была репутация профессора. — Может, есть среди вас смельчаки, кто садился за водительское кресло? — уточнил у них профессор Розье, дойдя до своего стола. — У меня есть права, профессор, — пробубнила Гермиона себе под нос. О, в этом Тео не сомневался! У Гермионы были права абсолютно на всё. А если какая-то зануда рискнёт её в них ущемить, или, того хуже, откажет в выдаче, то она придёт к нему. И заберёт, будь уверен! Придёт не одна, а с целой дюжиной друзей, к которым примкнёт и Тео. Устроит петиции, создаст комитет или утвердит новое сообщество, закидает виновника гневными письмами. Она добьётся своего, и тот же самый зануда подползёт к ней на коленках, нещадно умоляя о прощении, и на вытянутых, трясущихся ладошках преподнесёт её права. Гермиона была властной особой, хоть и всячески это отрицала. — Это великолепно, мисс Грейнджер! Тео усмехнулся и тихо сказал: «Мой лакомый кусочек лимонного пирога!». Секунду ничего не происходило, а после, когда до Тео дошло, что сидит он с человеком, имеющим весьма чуткий слух, он медленно повернулся. — Не сомневаюсь, — выдал Блейз. — … и когда вы это поймёте, экзамены покажутся сущей ерундой! Их напутствовал профессор Розье, радуя собравшихся широченной улыбкой. Такой, от которой хочется прикрыть глаза или просто сощуриться, чем не преминули воспользоваться первые парты. Так и сделали, нацепив на лица схожие улыбки, поскольку настроение его было настолько хорошим, что в конце урока он даже не задал никакой домашней работы, сорвав аплодисменты всего класса и трогательные уверения, что: «Профессор, вы самый потрясающий преподаватель во всей школе!». Прозвеневший колокол, возвестивший об окончании урока, сумел за несколько минут избавить кабинет от всех студентов. Исключением стал лишь Тео, махнувший Блейзу, ожидающему его у входа. Пришла пора проверки, тут не до спешки! Он медленно складывал вещи, то и дело доставая и размещая ещё лучше, копался так долго, что впору было удивиться его педантичности. Да только профессор на него внимания не обращал, лишь безмятежно, насвистывая себе под нос, перекладывал пергаменты на столе. Так они и остались наедине, идеально выравнивая уголки листов, не стремясь ускориться или заговорить. А когда Тео уже решил, что с него хватит и пора отправляться на обед, где его наверняка ждут Драко и Блейз, в дверном проёме появился Крам и прошёл прямиком к первой парте, сел на место Гермионы. Профессора Розье его появление нисколько не удивило — скорее насторожило. Он прекратил перекладывать листы, а рука его зависла в воздухе. — Мне бы всё же хотелось это обсудить, Ноэль! Крам наклонился к нему поближе и всё остальное, о чём Тео желал бы знать, стало недоступно — они заговорили шёпотом. Желая хоть что-то расслышать, он чуть приподнялся на носках, оперившись указательным и средним пальцем о столешницу, и напряг слух. Ничего. Тео сделал пару шагов вперёд, балансируя как канатоходец и рискуя быть обнаруженным. — … если не ты, то … —… знаем, насколько это правильно… Почти соприкасаясь лбами, они заговорили тише. Тео сделал ещё шаг, выпрямился и на миг и задумался, зачем ему вообще следует знать окончание этого разговора и что он ему даст? Шум из коридора ничуть ему не помогал: попробуй что-нибудь услышь сквозь завесу громких голосов и смеха. Когда Тео, плавно продвигаясь вдоль ряда, задержался у второй парты и едва расслышал полную фразу профессора Розье, появилась Гермиона, громко возвестившая о себе: — Профессор! Обстановка заметно поменялась: исчезло напряжение, а выражение лиц собеседников стало таким благодушным, что Тео окончательно понял — их разговор был о чём-то тайном и очень неприятном. Изменение в их поведение было сродни лампочке, о которой им недавно рассказывал сам профессор Розье. Вот в воздухе витает раздражительность, резкость слов и мрак, и тут же всё меняется, словно кто-то нажал на выключатель. — Простите, профессор, я только хотела … — В следующий раз, Гермиона, в следующий раз! Его заметили. Профессор Розье повернул голову и разглядел самого Тео, застывшего с неправдоподобной, натянутой улыбкой, говорящей исключительно о мерзких замыслах и тёмных делишках. Такой вывод можно было сделать, лишь мельком посмотрев на Крама — он неотрывно следил за Тео, нахмурив брови. Изображать занятость теперь не имело никакого смысла. — Всего доброго, Теодор! Гермиона? — многозначительно проговорил профессор Розе и кивком указал на дверь. — Ддда-а, я зайду позже! — пролепетала Гермиона и вылетела из класса. Тео, раскланявшись с преподавателями, поспешил следом. Он догнал её возле туалета Плаксы Миртл, куда и прошёл, плотно притворив за собой дверь. Пахло чем-то кислым и одновременно пряным, отдаленно напоминая ему тот случай, когда он в своей спальне разлил Летейский эликсир доктора Летто. Было это, конечно, порядка пяти лет назад, но даже сейчас Тео казалось, что одурманивающий запах растопырника и бадьяна преследует его, появляясь в ночных кошмарах в виде щупалец кальмара. Гермиона обошла котёл, села перед ним и сказала: — Тео. Странное приветствие для того, кого она видела лишь пару часов назад с глазу на глаз, да и с кем проучилась сегодня несколько занятий. Тео присел напротив и протянул: — Гермиона. Ответа не последовало. Вместо него она стала изучать цвет зелья, аккуратно размешивая палочкой, сверяясь с листком и пухлой тетрадкой, куда, видно, записала всё, что смогла найти — от цвета и консистенции на каждом этапе, до того, кем оно было изобретено. Тео не удивился бы, будь там и короткие сведения о том, где оно продаётся и какие имеет свойства, кроме самых известных. Гермиона щепетильно относилась к любому заданию. И пока она добавляла по капле сок мурлокомля, отмеряя его, чуть высунув язык, Тео поведал ей о своих подозрениях и подслушанной фразе. — Он на испытательном сроке, — заявила она, едва он закончил рассказ. — Сам подумай: то, как он говорил о важности занятий в самом начале не очень сочетается с его фамилией, — она фыркнула и продолжила: — Они дали ему возможность или решили посмотреть, что из этого выйдет. Не станет ведь он нападать на детей! А если и станет, то его вполне можно отправить в бессрочный отпуск. А что там касается Филча, — Гермиона прикусила губу. — Знаю, тут моя вина, — буркнул Тео. — Но и Поттера. Он тоже мог пошевелиться и забрать эту несчастную бутылку! — Думаешь? Этого мало, чтобы заподозрить профессора, Тео. Есть что-то ещё. — Крам? — Ох, Виктор, мне кажется, здесь не при чём. — Значит — Виктор? Тео захотелось буквально выплюнуть это имя. И где же её хваленое уважение, когда дело касается Крама? — Я к тому, что он похож на наблюдателя, — проговорила она надменно. — Профессор Крам, если тебе так угодно, не так уж и прост. Его не наказывают за проступки, хотя он напал на двух учениц! А его желание преподавать? Это более чем странно, если учитывать, что он много лет зарабатывал себе на жизнь квиддичем и был весьма увлечен этим занятием. Знаешь, когда мы с ним были вместе, он всегда говорил только о полётах. Его интересовало … — Понятно, — выдал Тео тоном, не требующим продолжения. Она слегка зарделась. В воздух поднялись пузыри: розовые и блестящие. Они не схлопывались, а медленно и верно двигались к потолку, где собирались в небольшие стайки. Гермиона заохала и рывком подтянула к себе тетрадь, бормоча под нос проклятия. — Когда мне было десять лет, — заметил Тео, направляя палочку в воздух и убирая пузыри, — я решил приготовить оборотное зелье. Не смотри на меня так, это было сделано на спор! — Удалось? — насмешливо полюбопытствовала она, вернув зелью нужную консистенцию. — Естественно, нет. Я всё испортил, — признался Тео. — Думал, что всё удастся сразу, был слишком самонадеян! Но на этом не остановился. Первое моё зелье свернулось, второе… Хотя тебе лучше не знать, что с ним случилось. Так вот, с седьмой или даже с восьмой попытки мне всё же удалось его приготовить. И Блейзу пришлось признать, что пари я всё же выиграл! Так и ты сделаешь. Не получится в этот раз, начнёшь заново. — Или просто куплю его у тебя! — Ты ведь хочешь приготовить его сама, — возмутился он. — Вы плохо на меня влияете, я стала искать более простые пути, — посетовала она. — Так ты уже тогда спорил с Блейзом? — С первого дня знакомства! — И когда же оно случилось? — Тебе рассказать всю историю? — спросил немного озадаченный Тео. Она утвердительно кивнула. — Всё началось в поместье Малфоев. Наши отцы имели общие, к-хм, скажем так, убеждения. Он мельком взглянул на неё, чтобы убедиться, что прошлое осталось там, где ему и следовало быть — Гермиона беззаботно листала пухленькую тетрадку. — Мы с отцом пришли к Малфоям, и пока он разговаривал или ужинал, не помню точно, с Люциусом и остальными, меня отправили к Драко. Его спальня была на втором этаже, в южном крыле поместья. Как и сейчас, надо полагать. Сидел он там не один, а с Блейзом. Драко ковырялся в своих игрушках, искал, видно что-то, а Блейз с выпученными глазами стоял позади него. На нём ещё были эти отравительные зелёные брюки, мешком висели до самых колен! В первые пятнадцать минут они вообще делали вид, что не замечают меня и дружбы с первого взгляда у меня с ними, конечно, не случилось. — И что же тогда вас сдружило? — Мы украли метлы и поднялись в воздух! — Любопытно, — протянула она и посмотрела ему прямо в глаза. — В версии Блейза это были итальянские сигары, а вот Драко говорил об игрушечных солдатиках. — А что тебе нравится больше? Он встал вместе с ней. Им придётся поторопиться, чтобы не опоздать на обед, на который они отправятся раздельно. — Я предпочитаю правду, Тео, — сказала она и выскользнула наружу.