***
Фарфоровая чашка сразу привлекла её внимание. Гермиона разглядывала маленькое произведение искусства, внимательно изучая витиеватый рисунок и пыталась разгадать, как именно он появился у Юфимии. Подобные чашки она видела у своей бабушки, волнительно рассказывающей истории о свадебном подарке, состоящем из целого сервиза. — Думаешь, именно из них попивал чай Тёмный Лорд, сидя за этим столиком? — прервал её размышления Блейз и любовно погладил деревянную столешницу. — Интересно, он любил шоколад? — задумчиво бросил он и, подтянувшись на руках, устроился на столешнице. — Или предпочитал безе? Ты можешь представить Тёмного Лорда с кусочком шоколадного торта? А чувствовал ли он запахи? О чём вообще с ним разговаривать за чашечкой чая? — Ты невыносим, Блейз! Слова о чае напомнили ей о жажде, которая отошла на второй план после бара и ударившего в голову адреналина. Гермиона подошла к раковине и, тщательно помыв чашку, набрала воды. Так хотелось пить! Жажда была настолько мучительной, а боязнь и перестраховка перед использованием магии перед маглами так велика, что ей захотелось отпить того виски, что принёс бармен. Спасибо Тео, вовремя отодвинул стакан! Осушив чашку с водой, она задумалась — он непозволительного много стал её оберегать. Даже в мелочах. Эта забота иногда напоминала навязчивость, прокладывая не совсем разборчивые границы в их отношениях, которые стали намного ближе. И это сильно пугало. Волновало. Убрав чашку обратно на полку, Гермиона взглянула на Блейза, рассевшегося на столешнице и вспомнила ещё об одном важном деле, в то время как он с любопытством рассматривал чайник. Его облик, что кричал о схожести с Тео, заставлял нервничать ещё больше. Она прикусила губу и выдала, спеша разобраться с этим побыстрее: — Спасибо, Блейз. — Он склонил голову набок. — За то, что поддержал, там, у Поттеров. — Я всегда готов тебя подержать, дорогая! Блейз нахально улыбнулся, а Гермиона закатила глаза. — Нашёл что-нибудь? Он только хмыкнул и помотал головой, а затем, спрыгнув со стола, решительно отправился в гостиную. Судя по голосам, доносившимся оттуда, Драко и Тео успели закончить осмотр. — Ничего. — Драко покачал головой в ответ на их появление. — Никаких писем, записей. Я даже ни одного пергамента не нашёл! — Может, она всё уничтожила? — предположил Блейз, присаживаясь на подлокотник дивана. — Вряд ли, — подал голос Тео. — Она собиралась быстро, даже колдографии оставила, — он указал на каминную полку. Гермиона, увидев, кто именно изображён на них, повернулась к Тео и одними губами произнесла: «Я говорила». — Это просто фотография, и это — ничего не значит! — То есть, она хранила фотографию с бывшим мужем в самом центре своего дома тридцать лет и это ничего не значит?! — Что будем делать? — уточнил Драко, прерывая очередной спор. О том, куда именно направиться в Годриковой Впадине за ответами, за исключением дома самой Юфимии, они не знали. Можно было, конечно, поинтересоваться у местных жителей, но не стучаться же к каждому в дом и с жеманными улыбками просить рассказать о странной старушке, что жила по соседству. В этом деле их ждал провал, определённо! Гермиона медленно обошла камин, проведя руками по голым стенам и невольно засмотрелась на молодую девчушку, бодро машущую ей в компании родителей со строгими лицами. Юфимия больше походила на мать: светлые глаза, тёмные, спутанные волосы, только в отличии от родительницы они были распущены, а не собраны в узел на затылке. Худощавая и невысокая, она светилась счастьем изнутри, ничего не подозревая о том, что ждёт её впереди. Другие колдографии на каминной полке были сосредоточием гордости семьи Роули. Судя по их генеалогическому древу, здесь находились и колдографии братьев и сестёр Розье, Блэков и прочих чистокровных семей, с заносчивым выражением лица. Была, возможно, среди них и мама профессора Розье, с грустными глазами и белокурыми локонами. Волшебники в рамках при виде неё ещё больше кривили носы и возмущались, отчего Гермиона испытала какое-то мстительное удовольствие и, подняв палец, протерла одну из рамок — все бросились в рассыпную. Она хихикнула и отвернулась от колдографии, только тогда заметив одинокую розу в углу. Прекрасную, свежую и донельзя ухоженную … — Нам нужно на кладбище! — заявила она, направляясь к двери. Остальные подскочили на месте и бросились за ней, на ходу вопрошая: «Куда?», «Зачем?» и «Грейнджер, остановись, ради Салазара!». — Если их там нет, то это бессмысленно, — бормотала она на ходу, не обращая внимания на ветер, что теперь казался досадным недоразумением, а не испытанием на прочность. В её голове проносились предположения, которые требовалось срочно подкрепить фактами. — Может, объяснишь? — Запыхавшийся Драко поравнялся с остальными. — Вы видели розу? — Ты хочешь сказать, что мы несёмся на кладбище из-за розы? Решила букетик себе набрать? — поинтересовался Блейз и стал оглядываться по сторонам. Дорога была пустынна, а шторы на окнах плотно задернуты — жители Годриковой Впадины не слишком жаловали прогулки. — Я хочу сказать, что роза не должна была выжить. Тебе не кажется странным, что дом пустует вот уже несколько месяцев, но цветок ещё так и не завял? А фотографии? На них нет пыли! — Кто-то навещает дом! — догадался Тео, на что Гермиона кивнула. — А зачем тогда мы идём на кладбище? — Чтобы посмотреть, насколько этот кто-то привязан к Годриковой Впадине, — ответила она и завернула к ближайшей тропинке, пересекавшей улицу. Она бывала здесь не раз. Но в такой странной компании это посещение сильно отличалось от прежних. Теперь рядом не было Гарри, смотревшего больше на свои руки, чем на могилы родителей; ей не приходилось улавливать тот момент, когда он перестает реагировать на обращение и просто пялится на дальнюю калитку, а затем бредет дальше. Непонятно ещё, кому становилось хуже от его оцепенения — ему или ей. Посреди старого кладбища находилась одноэтажная церковь, куда, скорее всего и стекались горожане в воскресное утро. Это каменное сооружение было единственным зданием на многие-многие футы вокруг. Кое-где осыпалась штукатурка. Её залатали, но так грубо и несуразно, что со стороны это казалось пластырем на теле очень усталого и безмерно большего человека, которому требовалась срочная медицинская помощь. Или ремонтная бригада и куча вложений. Они прошли мимо как раз в тот момент, когда дверные створки раскрылись на полфута, показав высокого проповедника в очках полумесяцах, не уподобившегося нелюбопытным жителям, и скользнувшим взглядом по странной компании. Такое неприкрытое наблюдение возмутило Гермиону до глубины души, но её сопровождающие на это никак не отреагировали. Петляя между надгробиями, они выискивали нужные имена. Иногда замирали, останавливались, чтобы фыркнуть от разочарования и снова отправиться на поиски. Дойдя до четвёртого ряда захоронений от церкви, она обернулась: — Это глупо. Надо разделиться. Вновь поиски и вновь знакомые фамилии на надгробиях. Теперь их отделяли сотни футов. Тео ушёл направо, Драко переместился поближе к церкви, а Блейз отправился рассматривать самую старую часть кладбища, чтобы пять минут спустя выкрикнуть: — Я нашёл их! Гермиона резко развернулась, не доходя до конца своего ряда. Она аккуратно перепрыгнула через ряд, и побежала в сторону Блейза, задумываясь, к чему ещё может привести её общение со слизеринцами. Разве прежняя Гермиона была знаменита тем, что перепрыгивала через надгробия? Блейз стоял перед могилами, на которых значились имена родителей Юфимии — Элеонор и Фредерика Роули. Гермиона присела, чтобы получше рассмотреть камни и рукой отодвинула сухой куст, что мешал рассмотреть даты жизни. Они умерли ровно тридцать лет назад, оставив Юфимию совсем одну. А потом её оставил и муж. — Нашла, что хотела? — поинтересовался Тео над её ухом. — Нет, — ответила она, встала и заозиралась. Везде одно и то же — могильные плиты с возложенными на них цветами. Забота и память родственников. Камни чистые, земля без сорняков. Так и ведут себя те, кому ты был дорог. И так должна была себя вести и Юфимия. — Что дальше? — спросил Драко. Гермиона развернулась к нему, чтобы ответить, но тут заприметила церковь, окна которой выходили на могилы семьи Роули. Занавеска дёрнулась, возвращаясь на прежнее место. Тео посмотрел туда же. — Пришла пора побеседовать с ещё одним местным, — проговорил он и, поймав взгляд Блейза, кивнул в сторону церкви: — Как думаешь, он принимает золото? В церковь отправились только Тео и Блейз. Появись они всей компанией на пороге священника, тот уж точно не стал бы открывать и рта, даже за целый мешочек необыкновенных золотых монет. К чему эти лишние свидетели его падения? О своей осведомленности о мотивах и поведении незнакомого человека, Гермиона постаралась не думать, только вот раньше, вопреки этому же голосу, она скорее поверила бы в искреннее желание помочь, хоть и никогда бы в этом не призналась. Драко предпочёл остаться с ней на кладбище и, учитывая его многократные упоминая Салазара, Гермиона была с ним полностью согласна. Хватало и того, что парни собрались подкупать священника чем-то волшебным. Да и не станет ведь Тео подсовывать ему гору золотых монет со знакомой эмблемой! Он и сам прекрасно понимает, что оставлять следы не стоит — подарит священнику какую-нибудь золотую безделушку Ноттов, которые, конечно же, всегда есть у него в карманах. Уверенность в нём и его поступках была настолько в ней сильна, что она избежала обычных напутствий: подумай хорошенько, взвесь решение, не забудь о плане «Б»! Тео это не понадобится. Не разглядев в окнах церкви ничего значительного, она побрела подальше от могил Роули, благо, были здесь и те, кого хотелось посетить просто так. Три шага вправо и Гермиона остановилась — белоснежные розы, аккуратно сложенные вместе, покоились на старом камне, закрывая имя усопшего. Она наклонилась и, аккуратно отодвинув бутон, закрывавший надпись, прочитала слово — «Faul». Ни имени, ни даты. Немного простояв возле могилы и не обнаружив ничего другого — попутно услышав вздохи Драко, — она двинулась дальше, шагая вдоль рядов, пока не достигла надгробий из белого мрамора. Воровато оглянувшись и отметив полное отсутствие свидетелей, она наклонилась и тихо шепнула: — Орхидеус! Отлевитировав букет, она подняла глаза, чтобы посмотреть на Драко, впервые видевшего надгробие Джеймса и Лили Поттер. Он не морщил нос, при виде места упокоения родителей Гарри, а только молчал, сосредоточенно вглядываясь в камешек, что лежал неподалёку от могильных плит. Они остались наедине перед могилой Поттеров, чего Гермиона никак не планировала, но теперь, повторно оглянувшись и не обнаружив ни единой пары пристально следящих за ними глаз, расценила это как шанс, способный пролить свет на загадку, мучавшую её несколько недель. — Ты знал маму Тео? Она переминалась с ноги на ногу. Говорить о личном Гермионе не нравилось, да только именно сейчас это личное так некстати граничило с неизвестностью, чего она не терпела. И что до зуда в руках не давало покоя. Драко помотал головой. — А как она умерла? — Значит, ничего не нашла? — хмыкнул он. Гермиона зарделась и промолчала. — Я могу рассказать, если хочешь, — предложил он, — только для этого тебе придётся ответить на два моих вопроса. — Ладно. Но ты первый. — Не доверяешь? — Да, — честно ответила она. Как будто в отместку он невинно захлопал ресницами и показал два скрещённых пальца, отчего Гермиона едва не фыркнула — сама же и обучила их этим жестам, привычным для маглов и абсолютно чуждым чистокровным волшебникам. — С чего бы мне это делать? — заметила она, а Драко лишь усмехнулся. — Начнём? — Её звали Инэс, — сказал он, поглядывая на церковь. — Когда Тео было шесть, она умерла. — Как? — Тихо. — Он мыском ботинка поскреб землю с ближайшего камешка. — Тео мало что об этом помнит и никогда не говорит. — Драко отстал от камня и, подняв голову, проговорил, смотря ей прямо в глаза: — Инэс болела, и когда я говорю, что она «болела», я не имею ввиду простуду, Грейнджер. — Проклятие? — В Святом Мунго им помочь не смогли. — Оно было неизлечимым? — Если бы лекарство существовало, то, поверь, мистер Нотт нашёл бы его или изобрел лично! Поехал бы в джунгли или на льдину, взобрался бы по отвесным скалам, — он бы его нашёл. Он очень любил её. Даже слишком. Драко замолчал, рассматривая двери церкви. Оттуда пока никто не выходил. — Как-то вечером отец рассказывал матери, что мистер Нотт решился на немыслимое — обратился к Тёмной магии. Не знаю, был то ритуал или только чтение книги в жуткой обложке из кожи, — протараторил Драко, увидев меняющееся лицо Гермионы, — тогда мне не было дела. Я и этого-то не должен был слышать — улизнул как-то ночью из спальни и подслушал разговор родителей, — сказал он. — Те года, Грейнджер, мало отличались от сегодняшних дней — увлечение тёмными искусствами заканчивалось одним билетом в Азкабан. — В воспоминаниях Гермионы всплыли отрывки рассказа Сириуса о Барти Крауче и о том, как тот почти занял пост Министра Магии, применяя политику «без суда и следствия». — Но мистера Нотта это не остановило. Он тогда совсем потерял голову и, когда не сработало и нечто настолько тёмное, обратился за помощью к какому-то маглолюбу. Ты себе представляешь?! — Драко недоверчиво покачал головой. — Но если это помогло… — Ты так и не поняла! — тихо проговорил он. — Инэс уже ничего не помогло. Через пару месяцев после совета маглолюба она умерла. — А Тео? — Что «Тео»? — Как он это воспринял? — Как сын сумел пережить смерть матери? — брови Драко взметнулись вверх. Гермиона быстро захлопнула рот. — А их брак? Каким он был? — А вот это уже, кажется, шестой и седьмой вопрос, — как бы между прочим заметил Драко. — Но я отвечу — он был правильным, в твоём понимании этого слова. — Без договора? — удивлённо спросила она. — Без. Никаких обязательств. Только любовь и согласие, отчего наш Тео и получился таким обаятельным парнем, — Драко ехидно улыбнулся. — Моя очередь? — Она кивнула. — Почему не Поттер? Гермиона ожидала многого, но точно не такого. Драко же свой вопрос дополнил: — Почему ты выбрала не Поттера, а Уизли? Мне вот всегда казалось, что вы двое легче переносите друг друга. — И откуда этот интерес? — Чистое любопытство. Драко сверкнул белозубой улыбкой. Гермиона хмыкнула. — Гарри — мой друг, — просто ответила она, пожав плечами. — Я, конечно, могу и ошибаться, но Уизли, кажется, тоже был твоим другом, — заметил Драко в своей привычной насмешливой манере, на что Гермиона состроила ему рожицу. Странное это всё же дело, обдумывать то, за что она выделила Рона, да и когда эта детская влюбленность переросла в нечто большое. Возможно, то и был первый курс? Хотя, как можно говорить о влюбленности, когда руки и лицо испачкано чернилами, а предмет твоей любви дразнит тебя всезнайкой. Совсем не романтично! Может, то был второй курс? Но нет, тогда её мысли были заняты Гарри, а последние месяцы учёбы она и вовсе провела прекрасно — имитируя статую, отлынивая от домашних заданий и привычной школьной суеты. Третий курс? Только вот неприятные воспоминания, напоминающие об их ссорах, об обвинениях Рона и её мокрой подушке от слёз, никак не походили на объяснение чувств. Как можно влюбиться в человека, в голосе которого сквозило пренебрежение и обвинение? А история с метлой? Об этом и вовсе думать не хотелось! Тогда, возможно, четвёртый курс? Это когда Рон истошно вопил о братании с врагом и вторил каждому слову Риты Скитер? Когда он не поверил лучшему другу, а ей приходилось ходить от одного к другому, призывая к усмирению гордости? А пятый курс? Точно, то был пятый курс. Именно тогда она выделила Рона. За его храбрость, за веру, за умения. Было ведь в нём что-то, что она определила ключевым, что стало последней каплей, отчего и пришла мысль о переходе к более близким отношениям. И где же этот поворотный момент? — Так получилось, — уклончиво ответила она. Драко промолчал. Затем развернулся к ней, пригладил торчащие во все стороны кудряшки и проговорил: — Второй вопрос. Почему Уизли? — А разве второй вопрос чем-то отличается от первого? — Ещё как! — отозвался Драко. — Всё просто. Я люблю его. — Настолько, что предпочитаешь коротать вечера с нами, а ему нагло врать в лицо? Гермиона громко цокнула. Драко начинал откровенно раздражать. Травма Рона, о которой он напоминал ей непозволительно часто, никак не помешала ему запихнуть в рот целую порцию жареных рёбрышек той самой рукой, что она самолично и наблюдала в прошлое воскресенье. Не желая возобновлять спор о приоритете и компромиссе, она предпочла остаться в замке, в обществе тем самых ненавистных ему людей, чем слушать его увещевания о путешествии и желанном контракте. Да, в последнее время она отдавала приоритет внеурочной работе, но то было желание помощь несчастному ребёнку и восстановить справедливость, а никак не побег от ответа, который нужно было дать Рону в тот самый день, когда он заговорил об их совместном будущем. — Разве это важно? Все кому-то да врут, Драко, если ты этого ещё не заметил. — А что же тогда важно? — Надёжность и понятность. Рон именно такой. — И этого достаточно? Она промолчала. Двери церквушки открылись и два силуэта выскользнули наружу. — Тогда почему это не может быть Тео? — А это, между прочим, уже шестой вопрос. Подошедший к ним Тео задумчиво жевал губу. Блейз скрестил руки на груди: — Старый чёрт! И ведь не знал ничего, но когда пред ним заблестела … — Как прошло? — Неудачно, — скупо отозвался Тео, поглядывая за спину. «Очень странные прихожане, не пожертвовавшие ни гроша на церковь», — передразнивал священника всю обратную дорогу Блейз. — Возвращаемся в школу? — поинтересовался он чуть позже, пинком отправив камень, лежащий на обочине, в полёт. Они остановились у входа на кладбище, образовав небольшой кружок. Драко обеспокоенно посматривал на церковь. Тео уставился куда-то вдаль. — Остаёмся. Не дождавшись ни возражений, ни согласия, он кивнул на тропинку, по которой они пришли на кладбище: — Только одна ночь. Останемся у Юфимии. Если этот некто придёт снова, я хочу посмотреть на него. А вот ты, — протянул он и посмотрел на Гермиону, хитро прищурившись, — вполне можешь и вернуться. — С чего бы мне это делать?! — Алиби! — нашёлся он. — Это неразумно. — Ещё как разумно! — огрызнулся Тео. — Нас никто не хватится в школе, а ты вполне сможешь состряпать невинную историю о прогулке с друзьями. Гермиона, готовая взорваться, мысленно досчитала до трёх, а затем заговорила назидательным тоном, который удавался ей лучше всего: — Я не вернусь, Тео. Можешь хоть удавиться от разочарования, но я не вернусь. Мы остаемся. Остаемся все вместе. И, широко улыбнувшись, зашагала по тропинке. Чуть позже, когда Драко и Блейз ушли далеко вперёд, а она осталась наедине с Тео, добавила: — Ты не можешь за меня решать. — Не могу. — Он поджал губы, словно сама мысль ему была противна. — Но и ты не можешь всегда проявлять это самое «благородство». Иногда следует прислушаться и к здравому смыслу. — На сегодня это твой голос? — А почему бы и нет? Она не ответила. Ускорилась и поравнялась с остальными. Драко, остановившись, отпил из серебряной фляги. Поморщившись от вкуса оборотного зелья, он заметил: — Рождество. — Ноябрь, — ответил ему улыбающийся Блейз. Завидев её, в объяснения они пускаться не стали, а Гермиона решила, что чужих тайн ей и так хватит до конца дней. Дальше шли молча, вплоть до магазина на соседней улице. Там, наспех разобравшись с предпочтениями, они восполнили запасы еды: сэндвичи, что она припрятала за завтраком, вряд ли годились для полноценного ужина. День клонился к завершению и, приняв решение заночевать прямо в гостиной, они улеглись на диван и подушки, трасфигурированные под спальные мешки, оставив одного наблюдателя. Первым нести дежурство выпало Драко, который принял излюбленную позу — смотрел в одну точку, не шевелясь — и стал гордо вести наблюдение. Судя по его энтузиазму, подобная участь ему выпадала впервой. Драко не повезло с погодой — сложно разглядеть что-то за пеленой дождя, принявшегося барабанить по крыше. — Как вы тогда выжили? Почти уснувшая Гермиона открыла глаза. — Ты сейчас о войне? — поинтересовался Блейз, устроившийся рядом с Тео на полу. Диван достался Гермионе. — Ага, — пробормотал Драко. — Как вообще можно было выжить в этом? — Мы выжили, потому что верили, Драко. — Да я не об этом, Грейнджер! — проворчал он. — Надежда, может, и помогает не сойти с ума, но ведь есть и практическая сторона вопроса. Вот жили вы в палатке, верно? Как это вообще происходило? Как именно вы выживали? Что ели на завтрак, обед и ужин? Гермиона озадаченно нахмурила брови: — Мы ходили в супермаркеты. Ей послышалось хихиканье. Ветер, дождь и темнота делали любой звук подобно взрыву в ночи. — И покупали там себе еду? — недоверчиво спросил Драко. Его любопытство начинало раздражать. Вскоре он и вовсе захрустел чипсами — удивительно быстро привык к магловской еде! — Конечно, мы не всегда ходили в магазин! По-твоему, легко было рассчитать место для аппарации с наличием под боком продуктового магазинчика? Иногда Гарри приходилось ловить рыбу, а я её готовила. Пару раз даже собирали грибы, правда, получалось не слишком удачно. — Поттер — рыбак, а Уизли — грибник? — хохотнув, спросил Блейз. — Рон не собирал грибов, это делал Гарри, — заметила она, вмиг погрустнев. Жизнь в палатке казалась сейчас очень далёкой. В те дни, когда Рона охватывало сомнение и раздражительность, а они с Гарри придумывали всё новые и новые места, где хранились крестражи и способы их уничтожения, похрустывание обычными чипсами виделось ей крайне неуместным занятием. Как можно заниматься чем-то таким простым и понятным, когда тебя преследуют, близких и друзей пытают, убивают, а родители находятся так далеко, что сердце сжимается при мысли о них? Только Рону это ничуть не мешало ежечасно извещать их о своём состоянии. — Когда Рон ушёл, мы начали ходить в магазин под мантией невидимкой. Помню, как-то раз, я даже украла жвачку! — она грустно усмехнулась. — Как это «ушёл»?! — подал голос Тео. — Он вас бросил? Гермиона заёрзала на месте. Какое неприятное воспоминание — крики Рона и Гарри, её бессонная ночь, полная слёз, обиды и злости. Тогда ей не было дела до определений. Рон ушёл. Всё просто. Она всегда называла его уход простым «оставил». Оставил их вдвоём разбираться с крестражами и самим Волан-де-Мортом, посчитав, что Гарри ничего не знает, а их поход был заранее обречен на провал. Предпочёл отправиться подальше, съедаемый обидой, ревностью и чёрт знает чем ещё. А вот слово «бросить» имело совсем иное значение. Оно было резким и грубым, единоличным и жёстким. Такими словами не разбрасывались, их использовали для обозначения предательства, горького разочарования. И всё же Рон их оставил разбираться с проблемами или бросил, взвалив на плечи друзей непомерную ношу? — Это всё крестраж. Он носил его слишком долго. — То есть, частичка души Тёмного Лорда делает человека совсем другим? Лежать на боку, на диване стало неудобно. Гермиона заворочалась, укладываясь, непомерно долго расправляла одеяло, привстала, подбила подушки. Она всячески отдаляла признание, которое делать совершенно не хотелось. Тео ждал, храня молчание. Глубокий вздох и она остановилась. Поглядела в потолок, размышляя о крестражах. Взять хотя бы того же Гарри, выросшего без родителей. Его не любили. Это было очевидно с их первой встречи. Он много лет прожил в семье, где его ненавидели, ущемляли и принижали, да только чёрствости от этого у него не прибавилось. Он не стал озлобленным или грубым. Импульсивным — да, безрассудным — немного. Но желания обидеть, сделать побольнее — этого за ним не водилось. А в те дни, когда им на ужин доставались одни подгоревшие грибы, вёл себя очень достойно — не огрызался, не скулил о домашней еде, не искал возможности уйти от дежурств. А вот Рон… Он находил сотни причин! Получасовая беседа в Кабаньей голове, еда, от которой ломился стол и преданные фанаты в углу бара — всё, что она запомнила об их последней встрече. Он рассуждал о работе, о путешествии, а она, вымученно улыбаясь, думала о деле, Дельфи и Тео. Что за факт был под №3? О тоске? Но как же аромат, который она ощущала, вспоминая о нём, когда он находился рядом? В эти моменты Рон проявлял себе настоящим — верным, дружелюбным, остроумным. До этого дня её не смущало, что это всего лишь обрывки из истории их дружбы, за которые едва ли можно ухватиться, и новых пока не предвещалось. Она ни разу не поинтересовалось тем самым игроком, о котором они говорили в Хогсмиде. Его имя совершенно вылетело из её головы, хотя она могла с лёгкостью процитировать последние записи Драко в зельях, когда они делали вместе домашнюю работу две недели назад. А как давно она его любит? Два года, три или все семь? И почему это стало так важно? А что такое любовь? Сухое перечисление заслуг или нечто большее? — Гермиона? — Прости, я задумалась, о чём ты спрашивал? — Крестраж, он меняет людей полностью? — Нет, Тео. Крестраж не делает нас другими людьми, он лишь вытаскивает наружу те качества, что были изначально, — сказала она, смотря в потолок. Факт №4. Крестраж не изменил Рона Уизли. За секунду до того, как скрипнула входная дверь и все они подскакивали с мест, Гермиона вывела ещё один факт: Факт №5. Она никогда не любила Рона Уизли.Глава 17
1 августа 2020 г. в 13:46
— Это невозможно носить!
— Придётся потерпеть!
— Что, жмёт в самых интимных местах?
— Иди к чёрту!
— Куда вообще можно засунуть палочку?
— Тебе показать?
— Для этого есть карман куртки, но можно использовать и задний карман джинсов. Хотя я бы посоветовала …
— Вы заткнётесь или нет?! — поинтересовался Тео, свирепо сверкнув глазами.
Драко, успевший принять вид магловского паренька с каштановыми волосами, одарил его похожим взглядом, только вот из-за непривычного простодушного лица со вздёрнутым носом и карими глазами, вид у него был совсем уж не грозный. Теперь он походил на младшего брата Гермионы: редкие веснушки, тёплый оттенок волос. Взглянув на него ещё раз, Тео сделал одно очень неприятное открытие — с каким-то маниакальным упорством он стал выискивать в окружающих сходство с ней.
Прав был Драко, надо ему пропить курс той настойки.
В споре, натянув до неприличия широкую улыбку, активно участвовал и Блейз, небрежно облокотившийся о старые доски. Его невозмутимый вид раздражал гораздо сильнее, чем все эти сборы, включавшие громкие стенания Драко о палочке и одежде. Собственно, одежда и оказалась проблемой номер один для всех: непривычные замки, крупные пуговицы, тесные брюки — Тео и подумать не мог, что маглы решаются на подобную пытку ежедневно.
— Убери в карман куртки, — со вздохом произнёс он, поглядев на Драко.
Нервозность компании, вылившаяся в бурное обсуждение местоположения палочки, была вполне ожидаемой. Не каждый же день студенты сбегали из школы в поисках убежища дочери Волан-де-Морта.
Визжащая хижина, послужившая их отправной точкой в Годрикову Впадину, легко вмещала всех четверых, но служила зловещим предзнаменованием, что поход заранее обречён на провал. И хотя надежда, что Дельфи находится именно там была совсем крохотной, всё же оставался шанс найти хоть какую-то тонкую нить, способную привести их к девочке. Сам Тео был согласен и на простой намёк, который позволит пролить свет на таинственную Юфимию Роули. С каждым потраченным на поиски днём, он всё больше удивлялся её способности исчезать, не оставляя следов.
— Есть предпочтения? — уточнила Гермиона, направляя палочку на Блейза.
— Сделай меня красавчиком! — Он обворожительно улыбнулся.
Оставить их в своих телах стало предложением Гермионы. Блейз, который смог возненавидеть оборотное зелье спустя одно применение, воспринял эту идею с большим воодушевлением, да и Тео, ныне пребывавший в образе светловолосого паренька из кафе напротив вокзала Кинг-Кросс, охотно бы с ним согласился. Парень был немного ниже него и чуть шире в плечах, отчего создавалось некоторое неудобство: любимая мантия стала тесной. Хотя стоило отдать Гермионе должное — за короткое время она смогла раздобыть волосы маглов, и даже позаботилась о схожести их комплекций.
Тео отвлёкся от происходящего на некоторое время, поэтому едва не подпрыгнул, получив резкий толчок от Драко. Тот молча кивнул в сторону Блейза, преобразившегося в парня с тёмно-каштановыми волосами и зелёными глазами. Кожа его заметно посветлела, а волосы стали завиваться. Тео хмыкнул.
Взявшись за руки, как пятилетки, они выжидающе уставились на него.
— На счёт три? — Тео обвёл всю компанию взглядом: — Раз, два, три!
Вихрь, мгновенно вылившийся в сумасшедший водоворот, подхватил их, унося всё дальше от Визжащей хижины. Из-под ног резко ушла твёрдая поверхность, а тот же вихрь стал врываться в голову, попутно мешая мысли и воспоминания. Тео стал как за нить хвататься за тот образ, что видел на картинках в школьной библиотеке и от всей души понадеялся, что воспоминаний Гермионы хватит для безопасного перемещения.
Когда внутренние органы престали играть в шарады, загадывая особо сложные задачи, со скоростью молнии, проносящиеся в голове, удушье, слабость и чернота отступили, а Тео резко распахнул глаза и чуть было не фыркнул от знакомой обстановки.
— Как будто и не уезжал, — заметил он вслух, оглядывая место приземления, сильно напоминавшие окрестности Нотт-мэнора.
Они стояли у кромки леса, за которым раскинулось небольшое поле. Пожухлая трава в некоторых местах заиндевела, и под тяжестью прибывших стала издавать характерный хруст. Этот звук напоминал Тео о приближении зимы даже больше, чем сам снегопад. В лесу кое-где проглядывались ещё зелёные деревья, не успевшие поддаться власти приближающихся холодов.
Со стороны поля подул резкий, пронизывающий ветер, отчего они синхронно поежились.
Гермиона пришла в себя первой и, указав пальцем вдаль, где виднелись дома, смело шагнула к утоптанной тропинке, ведущей прямиком в Годрикову Впадину. Дома виделись Тео игрушечными, с красными крышами и густым паром, идущим из дымоходов. Ему отчаянно захотелось оказаться внутри одного из них.
Из-за ветра слезились глаза, и вся компания, спрятав руки в карманы курток и пожалев об отсутствии мантий, медленно побрела в сторону деревни.
— Вы же помните, что мы не должны использовать магию?
Гермиона на ходу уточняла о правилах, которые сама же им и навязала. Для неё было неприемлемо использовать магию в местах, где жили маглы, на что Драко как-то полюбопытствовал, следует ли она тем же установкам и в обычной жизни. В ответ он получил то, чего никто не ожидал — просьбу заткнуться. Со времени их тесного общения Гермиона обзавелась неприятнейшей привычкой сообщать всем то, что думает, нисколько не сдерживаясь.
Тео же считал, что любое волшебство оставляет след, чего ему хотелось меньше всего, и потому просто согласно закивал, жалея об отсутствии шарфа.
— Во имя Салазара, да помним мы об этом, Грейнджер, помним!
— Забудь о Салазаре, Драко! Для тебя есть только один Бог! — Гермиона отчитывала Драко, не замедляя шага, и тоном напоминала проповедника, собирающегося изгонять самого дьявола из неверующего.
Ныне низкорослый паренёк ещё долго бормотал что-то о великом роде Малфоев, который никогда не смел забывать о Салазаре Слизерине, пока они не достигли окраины деревушки, пустынной и глухой.
Тео редко бывал в других городах, исключая, конечно же, Грецию, где дома выглядели почти одинаково — с черепичными крышами и верандой, со стенками, увитыми виноградной лозой, в придачу с какой-нибудь сердобольной старушкой, которая обязательно оказывалась на уютной скамейке рядом со входом, громко отдавая деловитые распоряжения своим детям, целой кучей торчавшим в одном месте, что и куда нести, как жить и: «Бога ради, Леонидас, оставь в покое эту ветвь!». Бабулек все непременно любили, беспрекословно слушались и толпой провожали в последний путь. Да и без таких людей улицы были полны народу, что в обычный день, что в праздник. А вот в Годриковой Впадине, Тео мог биться об заклад, таких старушек не было — красные домишки, выстроенные чётким рядами, имели столь же плотно зашторенные окна — ни одной живой души за ними не виднелось.
Так они прошли всю деревушку, оказывавшись на другом конце, когда вдруг:
— Это он? — с придыханием спросил Блейз, остановившись как вкопанный.
От его загробного тона, Тео, замыкающий шествие, едва не выхватил палочку, которую убрал в задний карман джинсов. Не слишком практичное решение.
Перед ними оказался дом Поттеров и памятник, который они осматривали с единодушным молчанием. Разрушенный когда-то давным-давно, дом и теперь выглядел устрашающе: копоть на досках, клочки ткани, свисающие с окон и кирпичи, валявшиеся повсюду. Обелиск, вдруг возникший перед ними, стоило приглядеться к дому, не оставлял сомнений в том, почему Блейз использовал этот благоговейный тон: так вот же Поттеры, все вместе, возле родного дома.
Первым очнулся Драко — подошёл поближе, провёл рукой по надписи: «Мы с тобой, Гарри!», и тут же её одернул, словно обжегся. Затем остановился у самой ограды и стал всматриваться в голые стены. А какого цвета они были раньше?
Тео чуть склонил голову, разглядывая старые доски и представил, что дом сейчас вполне цел и пригоден для житья. Вот собрались одновременно те кирпичи, прикрыв жуткую дыру над входной дверью, а кусочки ткани, будто истерзанные когтями дикого животного, аккуратно сложились в объёмную занавеску. Уютный, милый домишка!
В такую игру с ним играла мама, прося использовать фантазию. Она любила цвета, краски, живопись и часто приводила его в свою мастерскую. В этой комнате они придумывали причудливые формы, воображая несуществующих животных и задавая непосильные задачи домовикам, умоляющим хозяев не перекрашивать стены «благородного дома Ноттов». Особо Тео запомнился случай, когда они обновили статую неизвестного скульптора, доведя отца до приступа икоты при виде розовых волос и голубого носа Магнетиуса Нотта.
— Нужно идти, — быстро сказал он. Не очень хорошо стоять вот так открыто, смотря на то место, которое маглы не видят, да ещё и утирать слёзы, как это делала Гермиона.
Её всхлипы стали чуть громче. Она стояла, прижав ладонь ко рту, стараясь сдержать очередной судорожный вздох. По её щекам потекли слёзы. Её глаза были сосредоточены на почерневших досках, с виду напоминавших детскую кроватку: Гермиона, видевшая не одну смерть, рыдала над старыми досками о событиях, произошедших задолго до её знакомства с Гарри Поттером.
Тео решил подойти к ней, возможно, шепнуть нечто обнадеживающие, но его опередил Блейз: мягко приобнял её за плечи, улыбнулся и слегка тряхнул, как обычно пихал локтем Драко, стоило тому закиснуть. Затем развернулся и поинтересовался:
— Это ведь не вся наша программа на день, верно?
— Мы можем зайти в паб. — Гермиона приняла носовой платок от Тео.
Она мягко промокнула щёки, избавившись от последних следов недавних слёз. Тео этот жест показался настолько милым, что он усмехнулся совершенно против воли, и с несколькими ударами сердца осознал — Гермиона вызывает в нём далеко не простой интерес.
— По-твоему, все жители решили пропустить по стаканчику, и поэтому на улице не осталось ни одной живой души? — полюбопытствовал Драко.
— Возможно и нет, но это единственное место, где есть хотя бы один человек, который готов поделиться информацией. Не бесплатно, разумеется! — многозначительно добавила она.
До паба пришлось идти прилично: трёхэтажное здание, скрывавшееся в череде непримечательных домов, носило гордое название: «Проходимец».
От вида бара рот Тео наполнился слюнями: привлекательные ароматы тушёной свинины, виски и сладость вина. Вкусный ужин и тёплый вечер! Только едва двери перед ним раскрылись, его чувствительный нос ощутил одну лишь вонь, исходящую от разлитого на пол пива. Судя по запаху, это произошло несколькими месяцами ранее прямо посреди холла, где засаленные деревянные стулья разместились возле схожих столов, с солонками посередине. Обстановка в зале к тому же была приправлена и отборным перегаром, исходящим не только от посетителей, но и, как догадывался Тео, от самих стен. Его передернуло. От ужина здесь лучше отказаться.
Посетителей в зале не было. Единственный приличный столик в углу занимала какая-то гора тряпья: часть располагалась на стуле, а другая на столе.
— Здравствуйте!
Гермиона первой подошла к стойке бара, заприметив грузного мужчину с лысой головой. Он изучающе осматривал вошедших, не вписывающихся в обстановку паба — четверо подростков, решивших провести утро в компании подвыпивших людей. Его взгляд скользнул по ним и Тео пожалел о письме к Джоан, которая прислала всем троим магловской одежды, в которой неплохо разбиралась: в глазах бармена угадывалось не уважение, интерес или зависть, а простое и красноречивое обращение — «пижоны».
Опустив глаза на макушку Гермионы, он грубо уточнил:
— Чего вам надо?
Слизеринцы, не готовые к подобному обращению, вскинули брови, заслужив ещё одно определение от бармена, произнесённое одними губами — «щеглы».
— Мы бы хотели выпить, — заявила Гермиона, протягивая ему бумажные деньги маглов, которые им на занятиях как-то показывал профессор Розье.
Смешные всё же эти маглы! Бумажные деньги ведь такие ненадежные — да их порвать не составит никакого труда. Вот ты богат, а вот ты оборванец с двумя половинками банкноты. Повезло, что подобного мнения о бумаге бармен не разделял — принял купюру, поднял на свет, разглядывая пару секунд, а затем убрал за прилавок. Тео, протиснувшись вперед, сделал заказ:
— Три виски, пожалуйста, и воду.
— Совершеннолетние? — Судя по его усмешке, ждал он отрицательный ответ.
— Уже два года, — самодовольно заметил Драко.
— Да, да, конечно!
Гермиона достала из сумочки странную карточку, со своей фотографией и мелкими записями. Это устроило сурового мужчину, и он, кряхтя, направился к углу бара, где виднелись пыльные бутылки.
— Какие два года, Драко?! Я же сотню раз тебе говорила, что в мире маглов совершеннолетие наступает только в восемнадцать!
— Может, подсядем к нему? — Тео кивнул в сторону столика с тряпьем. Только вместо горы грязного белья там обнаружился вполне живой мужчина в безразмерной одежде, посматривающий на них с неподдельным интересом и пустым бокалом из-под пива. — Ему — повторить, — попросил он бармена, и, не дожидаясь остальных и прихватив стакан с виски, решительно направился к столику.
— Впервые у нас? — заголосил мужчина, с виду оказавшийся достаточно молодым парнем, чуть старше самого Тео.
Он жадно посматривал за спину ребят глубоко посаженными, синими глазами, выискивая желанный объект. Его кривой нос, явно сломанный не единожды, судорожно втягивал воздух, в то время как бармен чересчур медлительно пересекал холл с полной пинтой пива и стаканом воды для Гермионы.
— Хеймиш, — мужчина по очереди пожал им руки.
— Джон.
— Оливер.
— Мэтт.
— Да, мы у вас впервые! — заверила его Гермиона, представившаяся Эмилией.
— И какими судьбами в наших краях?
Тео невольно вспомнил Долохова с его грязными, спутанными волосами и дурной привычкой ковыряться в зубах, чем Хеймиш и занимался в этот момент — широко разинув рот, выискивал остатки пищи.
Отставив подальше от него свой бокал, он подтолкнул поближе к Гермионе её стакан.
— Сестренка? — хмыкнув, предположил Хеймиш.
— Да, — Тео попытался улыбнуться. Вышло не очень. — Мы тут проездом. Слышали от приятелей всякие страшилки о здешних местах, — шёпотом поведал он подвыпившему собеседнику, уповая на спиртное, что умело развязывать язык.
— Это ты о Поттерах, что ли? — хохотнул Хеймиш, смачно рыгнув. Его бокал наполовину опустел. — О, там была история! Говорят, взрыв газа был, да такой, что крышу снесло напрочь!
Блейз, до этого успевший озвучить только своё имя, перешёл к активным действиям, пока пинта Хеймиша не опустела окончательно. Он обнял Гермиону, притянув к себе поближе:
— Нам нужна ведьма! Я обещал своей малышке показать дом старухи, что шаманила здесь в последние несколько лет. Кажется, её Юфимией звали. Слыхал о такой?
— Не, Юфимии точно не было, — сообщил Хеймиш, осушая бокал. — Ведьм у нас не водилось со стародавних времён!
Тео отпил из стакана виски ничуть не поморщившись. Верить в то, что первый же встречный будет знаком с Юфимией, было крайне глупо, но и не стучаться же им к каждому в дом и спрашивать о чудаковатой тетке.
— А если подумать, то была у нас одна такая женщина когда-то, с причудами, если хотите. Звали её Мией, кажется, или как-то так. Вот она была странной! Переехала, правда, уже с лета её не видать, — заговорил неожиданно Хеймиш и Тео мгновенно выпрямился. — Странные вещи творились у неё дома. Жила она одна, друзей не водила. То посреди ночи гром грянет, то какие-то взрывы! Хлопки какие-то постоянно раздавались. Мы всё боялись, что на воздух взлетим! И это просто так, понимаешь?! Идёшь ты себе, идёшь по улице, а тут хлопок! И бац! — Хеймиш пристукнул по столу, разлив виски. — Оборачиваешься, ищешь, а из-за угла старуха Мия выглядывает, улыбается тебе! И всегда ведь улыбалась, конфеты предлагала! Жуть, как страшно!
Представлений Хеймиша о страхе Тео не разделял, но инструкцию о том, как пройти к её дому, выслушал очень внимательно.
— А как долго Мия здесь жила? — поинтересовалась Гермиона, вставая из-за стола.
— Бабки моей ещё не было, а они уже здесь жили! — заверил её Хеймиш, грустно посматривая в сторону бара.
Вначале было принято решение понаблюдать за домом, что вылилось в часовое напряженное молчание и всматривание в окна. Времени, как и всего остального, у них не осталось. Так и не заметив движения за задёрнутыми занавесками, они двинулись к дому.
Небольшой, с красной крышей, он внешне никак не отличался от соседних, встретив их абсолютной тишиной. Первым шёл Драко, успевший вытащить палочку ещё до подхода к двери. Гермиона это действие осуждать не стала — все прекрасно понимали, что внутри их вряд ли ждёт радушный приём. Блейз шёл за ним, а Тео задвинул Гермиону себе за спину, за что получил неожиданный толчок и обиженное бурчание.
Поворот ручки двери и ничего. Совершенно ничего.
— Как-то скучно, — заметил Блейз, старающийся разбавить гнетущую обстановку. И в кои-то веки, Тео был с ним абсолютно согласен.
Прихожая дома Юфимии не выделялась ничем примечательным: деревянный стеллаж, уставленный книгами и крохотными статуями ангелочков; большое, округлое зеркало напротив входа, отражавшее весьма разношёрстную компанию из четверых молодых людей, и придверный коврик, полосатый, с бахромой на обоих концах. Конечно, Тео не ожидал увидеть скальпы кентавров или колдографии, развешанные по всей стене, но всё же был разочарован.
— Гоменум Ревелио! — крикнула Гермиона, выглядывая из-за его плеча. Получив в ответ тишину, она прошла вперёд и остановилась у подножия лестницы, уходящей на второй этаж: — Разделимся? — предложила она и тут же скользнула на кухню, не давая возможности Тео шепнуть предостережения.
Драко и Блейз сразу направились к лестнице. Судя по размерам дома, там было не более двух комнат, что позволяло Тео задержаться на первом этаже.
Гостиная размерами не превосходила двадцати футов в ширину. Небольшой диван в чудовищной расцветке в цветочек занимал почти всю комнату, оставляя место лишь стеклянному кофейному столику, разместившемуся прямо перед камином, заросшим паутиной и огороженным цепью. Летучего пороха в уголке не обнаружилось: камином не пользовались долгие годы, а, возможно, и вовсе попросили его закрыть для перемещения. Что ж, это хотя бы избавляло их от общества незваных гостей.
На спинке дивана Тео заприметил кружевную накидку, выполненную очень детально — небольшие цветки, размером не превосходящие напёрсток, складывались в замысловатый узор. Он палочкой поддел ткань, рассматривая накидку. Ничего примечательного, как и в прихожей. Разочарованно вздохнув, он обернулся к камину, на полке которой красовались колдографии — Юфимия, которой на вид было не более пятнадцати лет, стояла рядом с пожилыми людьми и широко улыбалась, поглаживая герб Слизерина на форменной мантии.
«Родители», — догадался Тео.
Вторую колдографию он уже видел, и сейчас лишь бегло осмотрел молодожёнов, державшихся за руки. Тео вспомнил о предположении Гермионы, что эти двое связали себя узами брака исключительно по любви и хмыкнул. Более непохожих людей представить было сложно.