Эхо третьей реальности: Резонанс

      Ещё немного, и Пидж сошла бы с ума. Чувствительность возвращалась медленно, неохотно — по капле, в противовес бурным потокам, с которыми хрупкое человеческое тело рассталось за пару мгновений. Если Пидж не спала, она лежала, не находя себе места, и страдала от вынужденного безделья. Злодеи-друзья, не слушая возражений, усомнились в её здравомыслии и заперли в каюте. Чтобы не вздумала носиться туда-сюда и, рискуя здоровьем, вмешиваться в дела, где могли обойтись без её участия. Ханк приносил еду, Пидж вцеплялась в него клещом, пытаясь узнать, что творится снаружи, но он только отмахивался: «всё в порядке, волноваться не о чем, отдыхай».       Как бы не так! Ничего не было в порядке. Не могло быть в порядке, пока шпион, по всем показателям давным-давно обезвреженный, не выведен на чистую воду! Кто этим займётся? Лотору не до того, на него свалилась империя, потому он и намекнул, что в Замке пора навести порядок. Да как «намекнул» — сказал прямым текстом! Но Ханк чересчур добр, чтобы устраивать разборки, Пидж дала себя запереть, а Широ как с цепи сорвался. Не нравятся ему, видите ли, методы Лотора! Как будто Клинка, в край свихнувшегося и озлобленного, надо было по головке погладить, как будто жестокость, бурлящую в крови галра, можно выключить по щелчку пальцев, и как будто всё это вместе — повод саботировать поиск предателя.       Да какой там поиск! Из Линда надо вытряхнуть душу, узнать, как тот умудрялся шпионить из запертой каюты, без всяких средств связи, не находясь в непосредственной близости от паладинов. Узнать и пресечь, но Широ до сих пор под дурманом. Влюблён точно так же, как Пидж ненавидит, и спорить с ним бесполезно.       — Ханк! — взмолилась Пидж, когда время, свернувшееся в кисельное молоко, доползло до очередного обеда. — Лотор сказал, максимум два-три квинтанта. Прошло четыре! Я прекрасно себя чувствую! Выпусти меня, наконец, или мне останется думать, что я тоже в плену!       — Лотор ничего такого не говорил. — Ханк, сгружая поднос на прикроватный столик, занудно покачал головой. — В смысле, сроков он не озвучивал, нужно ориентироваться по самочувствию.       — Я. Прекрасно. Себя. Чувствую, — раздельно повторила Пидж, привычно закипая. Один и тот же разговор повторялся с незначительными вариациями, но итог не менялся. — Сколько можно?!       — Ты всё ещё лежишь, — озвучил Ханк очевидное, — а в прошлый раз после своего «прекрасно» чуть не раздавила пушистика.       — Естественно, я лежу, чем ещё мне здесь заниматься! — досаду на собственную нерасторопность пришлось скрывать за праведным и абсолютно искренним возмущением. Пидж хотела подгадать момент и встретить «проверку» бодрым независимым столбиком, но щелчок замка в очередной раз застал её врасплох. Успела только выпутаться из-под одеяла и залихватски закинуть ногу на ногу, едва не выдав хитрость с потрохами. Тараканы тоже разбегаются, когда резко включают свет. — И вообще, в тот раз я просто споткнулась… Винтик под пятку подвернулся. Ты узнал бы, если бы соизволил дослушать, а я не торчала бы лишний квинтант взаперти!       — Чем дольше я тебя слушаю, тем сильнее рискую поверить. Раньше времени.       Пидж насупилась.       — И как, позволь спросить, ты узнаешь о моём выздоровлении, если слов тебе недостаточно?       Главное, чтобы доброхот не попросил её встать. На то, чтобы разобраться с Линдом, хватит и головы, но Ханку, к гадалке не ходи, нужна целостность и функциональность бренной оболочки. Вот ей-то, предательнице, Пидж доверяла не до конца, причём накатывало — когда как. Пидж могла ланью проскакать по комнате, преодолевая барьеры, число которых уменьшилось — потому что Ханк, памятуя о её навыках взлома и созидая, уволок всё мало-мальски металлическое, — а могла рухнуть на ровном месте, потому что пол повадился превращаться в корабельную палубу и закручиваться спиралью. Вчера, «спасибо» закону подлости, так и случилось.       — Как узнаю? С помощью твоего журнала, конечно, — Ханк, плюхнувшись на край кровати, потянулся к притулившемуся у стенки планшету, единственной технической примочке, которую Пидж себе отвоевала. Только для того, чтобы вести отчёт о самочувствии. Связь с внешним миром, сколько Пидж ни находила лазеек, Ханк оперативно отрубал. — Мы ведь оба знаем, что статистические данные нельзя переврать без зазрения совести, м?       — Да пожалуйста, смотри, — буркнула Пидж, мысленно подпрыгивая от радости. Журнал был открыт на последней странице, где призывно маячили безобидные строчки о полном выздоровлении, и Ханк взял его сам — без намёков, а то с недоверчивой нянечки сталось бы заподозрить подлог. — Видишь? Не знаю, какое ещё знамение ты хочешь увидеть, разве что выпросить у галрийцев звёздные карты и уточнить, умеют ли они по ним гадать. Либо просто наконец-то поверить, что я абсолютно здорова.       — Вижу, — покивал Ханк, зачем-то перелистывая страницы. — И знаю, что будет знамением. Я тебе непременно поверю, когда два журнала, основной и его резервная копия, синхронизируются по строкам.       Пидж застонала и стекла по подушкам в горизонталь. Спрятала на видном месте, называется. Стала бы морочиться с шифрованием, Ханк бы точно нашёл, а так — думала, пронесёт. Ей хотелось наружу, но лгать Лотору — особенно в том, что касается научных исследований, — было кощунством. Может, стоило вырезать правдивый кусок и восстановить его после освобождения, вот только Пидж с детства втолковывали, что на память в таких делах лучше не полагаться. Лавины начинаются с мелочей и неточностей.       Молчание обернулось признанием, да и что ещё, в самом деле, здесь можно было придумать.       — Я зайду вечером, — Ханк поднялся, забрал поднос, со времён завтрака перекочевавший в противоположный конец каюты. Пидж, борясь с тошнотой, сымитировала над ним бурную деятельность, но Ханк всё равно заметил, что порция по большей части осталась нетронутой. Нахмурился, поджал губы, ограничился в этот раз осуждающим взглядом. Увещевания, что силы нужно восстанавливать, а пища — первейший для этого способ, повторялись с той же регулярностью, что и мольбы о свободе, но Пидж ничего не могла с собой поделать. Есть по-прежнему не хотелось, от запахов спазмом скручивало горло. — С твоего позволения, я догадываюсь, о чём ты думаешь, поэтому заложу ещё минимум два квинтанта. Пока они не пройдут, мы не будем говорить ни о самочувствии, ни о том, чтобы забыть про постельный режим, а тебе не придётся хранить настоящий журнал в голове.       — Ханк… — никогда ещё Пидж не ощущала себя настолько слабой, проигравшей по всем возможным фронтам. — Когда ты успел стать таким… таким…       Слово не подбиралось.       — С кем поведёшься… — задумчиво обронил Ханк. Продолжать он не стал, дверь захлопнулась — привычно, неумолимо и намертво, но перед уходом Пидж поймала на себе сочувствующий взгляд.       Щёки запунцевели. Друг, по крайней мере, не злится на её фортели. Даже странно, она бы на его месте уж точно не оставила чужую дурость без комментариев.       — Дурацкий… дурацкая Крал Зера, дурацкие Клинки, дурацкий Линд, дурацкое всё!!!       Один из пушистиков, пискнув с тревогой, забрался на грудь, устроился мягкой подушкой. И когда, спрашивается, она стала ощущать их вес? Пушистики ведь лёгкие до одури… Пидж, обречённо уставившись в потолок, тронула звездообразный рубец на ладони. Бинты сняли, кожа отзывалась щекоткой. Наверное, останется шрам. Глупо проситься в капсулу из-за такой мелочи, и восстановление энерготоков капсула никак не ускорит. Но, с другой стороны, там можно спать и не видеть снов — а здесь приходится иногда просыпаться.       Просыпаться, задыхаясь во времени и бессилии.

***

      — Фелвиль, капитан-инженер, к вашим услугам, — церемониально представился зеленоволосый алтеанец, больше похожий на какого-нибудь флориста или каноничного эльфа из прекрасных рассветных садов. До того его образ не вязался с чертежами и шестерёнками, что Кит с усилием моргнул пару раз, чтобы привести гибкую подтянутую фигуру, затянутую в форменный комбинезон, в соответствие с должностью.       — Риэнель, капитан-алхимик, — будто извиняясь за собрата, прошелестела женщина. Здесь попадание вышло стопроцентным. Те же, что у Аллуры, выбеленные, едва не светящиеся волосы, уложенные короной, тревожно-блёклые глаза, слишком цепкие, чтобы посчитать её слепой, и одновременно с тем — до мурашек неправильные. — Можно просто Риэ.       Она, в отличие от остальных капитанов — что было, как догадывался Кит, не столько званием, сколько меткой «главенства» — носила платье, и она же, как истинная хозяйка, не успокоилась, пока не проводила гостей в уютно обставленный зал. Конвой шушукающихся алтеанцев сперва следовал за ними, на приличном расстоянии, затем испарился, оставив два варианта на выбор: либо чужакам решили довериться, либо тройки капитанов было достаточно, чтобы дать отпор кому угодно. Слегка самонадеянно, сказал бы Кит в любом другом случае, но с алтеанцами ничего нельзя было утверждать наверняка. Под кожей зудело: алхимик, вопреки кротости, была в тысячу раз опасней воинственного Керпиаля.       — Надеюсь, вы не откажетесь разделить с нами трапезу, — Риэнель, подумав мгновение, приглашающим жестом указала на стол в центре зала. Шесть углов, шесть стульев, но прибор накрыт на трёх человек. М-да, удачное вышло вторжение, не дали беднягам позавтракать. Или пообедать. — Фелвиль, попросишь? Благодарю.       Дождавшись, пока неканоничный инженер скроется за занавеской, Риэнель кивнула гостям на накрытую половину стола:       — Понимаю, вы медлите, потому что выбор не из лёгких, а вопросы, которые могут возникнуть, наверняка кажутся невежливыми, — её губы тронула виноватая улыбка. — Нас, признаться, застали врасплох, и поэтому, как того требуют законы гостеприимства, мы готовы уступить вам приборы.       — О, древнейшие, — Керпи, шумно выдохнув, плюхнулся на свободное от тарелок место, — вы бы знали, как я хочу поспорить с этой женщиной, но что бесполезно, то бесполезно. Кто-то неизбежно займёт мой любимый стул, я запишу его в список личных врагов, а ведь так просто было этого избежать. Дорогие гости, — демонстративно закатил он глаза, — не развалились бы три добоша подож…       — Керпиаль, — во всё ещё тихом голосе прорезалась сталь, — умолкни и позволь мне делать мою работу.       Керпи ухмыльнулся. Своего он добился — «дорогие гости» застопорились ещё сильнее, с опаской глядя на минное поле из трёх стульев. Шутка, между прочим, была неплохим поводом, чтобы отказаться от обеда в принципе. Кит не горел желанием принимать пищу из рук незнакомцев, об этом наверняка думали остальные, но с другой стороны — если бы алтеанцы хотели от них избавиться, проще было всё-таки пристрелить.       Акша сообразила быстрее, села, подавая пример остальным. Напротив неё опустилась Риэнель, Киту «в противники» достался Керпи, но тот, хмурясь, смотрел больше на Кролию. Она, называя своё имя, не добавила ни «генерала», ни хотя бы «лейтенанта». Кит понимал — первое было враньём, второе не вязалось с тем, как Акша представила их изначально. У него самого статус был под вопросом: обманка чужой реальности, его прошлое, его будущее, но не настоящее. Повезло, что «генерал» сорвался с губ сам собой, до того, как он успел подумать, так ли это на самом деле. По-хорошему, матери стоило тоже слукавить, к ним было бы меньше вопросов. Но что сделано, то сделано.       — Я прошу вас подождать. Серьёзные разговоры требуют подобающего начала. — Риэнель отстранённо взглянула на колыхнувшийся занавес. И не понять толком, к кому обращалась, к гостям или неуёмному коллеге, чьё пристальное внимание переходило все мыслимые границы. — Нам нужно высказать должное уважение традициям.       Кит предпочёл бы, чтобы они по-быстрому обменялись информацией, не тратя времени на дурацкие формальности, но в одном Керпи был прав — спорить с хозяйкой и впрямь было жутковато.       Фелвиль вернулся с парочкой алтеанцев — не слуги, но, похоже, давешние охранники, оставившие где-то винтовки. Очень уж приметной была рыжая девушка, живо напомнившая, что волк где-то опять втихаря потерялся. Был-был и снова исчез. Хорошо хоть, не за кремом-онианиксом хвостом ходит, такого предательства Кит бы не выдержал.       Девчуля, поймав его взгляд, густо покраснела, едва не перелила бокал, который наполняла из простенького кувшина, и поспешно ретировалась. Алтеанцы вообще управились чуть ли не молниеносно. Разнесчастные приборы, несколько кувшинов, несколько блюд — они и впрямь готовились не к пиру, а обычному обеду, но умудрились выставить дело со смущающей помпезностью.       Хотя… Кит, рассеянно рассматривая скол на тарелке, коснулся слегка протёртого подлокотника. Чувство было странное, давно забытое. Наполненности, присутствия, жизни. Его не было в пустых тёмных коридорах, «внешнем контуре», не было в голографической землянке Роммель, не было на первобытной земле черепахи — может быть, за неимением мебели. Оно осталось там, в Замке, в столовой, где Ханк раскладывал им порции щедрой рукой, хвастаясь потрясающими добытыми специями, где Коран бурчал над каждой неловко разбитой тарелкой и бережливо склеивал термоклеем те, что ещё можно было спасти. Кит всегда считал, что ему не нравятся ни шумные застолья, ни толпы людей, он старался улизнуть как можно быстрее, не засиживаясь над пустой тарелкой дольше необходимого, но оказалось, три декафиба — внушительный срок, чтобы соскучиться. До внезапной, пробирающей, щемящей тоски.       «Надеюсь, нас всё-таки не собираются отравить».       Ели молча, и хорошо — Кит слегка умирал. Никакого грандиозного пира не нужно было, чтобы переплюнуть жучье мясо, всегда одинаковое, и те три-четыре листочка, признанных на черепахе съедобными. В странных колючих солнышках обнаружилось нечто, похожее на земную грушу, и это точно стоило нервов, потраченных на шныряние по пустым коридорам.       — Превосходно, — подала голос Риэнель, убедившись, что тарелки гостей опустели. — Приготовления завершены, можно заняться насущной проблемой. С вашего позволения, слово возьмёт Керпиаль.       Женщина сидела, кротко сложив перед собой руки, в её словах чудился подвох, и Кит, поймав потемневший взгляд Акши, убедился — не ему одному. Керпи не скрывал довольной ухмылки.       — Мои вопросы остались прежними, уверен, вы их запомнили. Говорите, только внимательнее, птички — а то вдруг вырвется совсем не то, о чём хочется соврать. То-то я обрадуюсь, когда найду повод пристрелить вас на месте.       Акша откинулась на спинку кресла, скрестила на груди руки.       — Значит, всё-таки подсыпали что-то в еду?       — Вам не о чем переживать, — виновато улыбнулся миролюб. — Таковы правила, и, тем более, мы ели все вместе. Ничего смертельного, просто лёгкий стимулятор, который велит говорить так, как есть на самом деле. Оборачивает ложь, если угодно.       — В этом не было необходимости, — покачала головой Акша. Разозлённой или раздосадованной она не выглядела, явно ожидая чего-то подобного. — Мы не собирались вам лгать, другое дело — что делиться всей правдой, с учётом нашей присяги, в корне неверно. Истина порой требует чересчур длинных объяснений.       — Подожди-ка, — Керпи цепко сощурился. — В том, что у тебя язык заточен, мы убедились. Пусть говорит вторая.       — Кролия, Керпиаль, — с нажимом подсказала хозяйка, — потрудись запомнить имена наших гостей.       Кит неловко повёл плечами. У него самого эльфийские имена мигом вылетали из головы, стоило перестать на них концентрироваться. Бирки «жуткий белый алхимик», «миролюб-садовод» и «одноглазый задира» были попроще.       — Что именно вы хотите услышать? — Кролия с лёгкой нервозностью покосилась на Акшу, но та не стала протестовать. — Не я веду группу, не мне пускаться в объяснения. Пусть каждый займётся делом, для которого предназначен.       — Вот то-то и оно! — победно поднял палец задира. — Что у вас за группа такая, я никак не могу понять? Милорд не таскает с собой кого попало, и такое же правило, если каноны мироздания не успели перевернуться, распространяется на его подчинённых.       — Кролия наш информатор, — спокойно ответила Акша. — Мы ей доверяем, и этого довольно. Говорить, Керпиаль, может кто угодно, но со мной и впрямь получится быстрее. Мне кажется, нам давно пора перейти к сути.       — Эк как, — Керпи, скривив губы, выбил по столу задумчивую дробь, — коллеги, как насчёт старого доброго метода? Разведём по разным комнатам, допросим по-отдельности…       — Уймись, Керпиаль, — поморщилась хозяйка, — твоя паранойя переходит всякие границы.       — Мы не можем упустить шпиона, только не теперь, когда всё висит на волоске!       — Плохой игрок выдаст себя рано или поздно, — она, не поднимая головы, рассматривала аккуратно подстриженные ногти. — Если нет, игрок идеален, и нам остаётся со смирением принять его победу. Лучше так, чем обижать гостей излишним недоверием. Говорите, — перевела она непроницаемый взгляд на Акшу, — мы слушаем.       В её нейтральных словах угрозы было больше, чем во всём брызжущем слюной Керпи вместе взятом. Кит поёжился, пожалев, что напитки в кувшинах холодные. Им всем бы не помешало согреться.       — В империи объявился грузовой корабль, — кивнув, начала Акша, — повреждённый, покинутый и абсолютно пустой, если не считать одного баллона необычной квинтэссенции. Коммандор, которому принадлежала находка, напал на след и подобрался вплотную к квантовой бездне.       Лица алтеанцев с каждым словом вытягивались, взгляды становились тревожнее. Зеленоволосый миролюб наклонился к Керпи, шепнул что-то, тот медленно покачал головой.       — К счастью, — Акша указала на Кролию, — мы узнали об этом раньше, чем насыщенная квинтэссенция стала достоянием всей империи. Вы правы, мы заняты другим профилем, никогда не были в колонии и, более того, не знаем о ней почти ничего, но ситуация беспрецедентна. Лотор отправил нас убедиться, что здесь всё в порядке и вам не требуется помощь.       — Этого не может быть! — Керпи поднялся, нависнув над столом. — Мы каждый угол проверили. Там не могло остаться квинтэссенции!       — Но мы, тем не менее, здесь. Что случилось? С кораблём, с экипажем? Что он перевозил, кроме квинтэссенции, и куда?       Алтеанцы затравленно переглянулись. Алхимик с инженером молчали, Керпи скрипел зубами, и Кит мог поклясться, что за пару тикунд тот нашёл тысячу и одну причину для недоверия. Всё-таки надо было набраться смелости, узнать у Лотора подробности, а не лететь в пасть к неизвестному чудовищу.       — Я понимаю, мои вопросы звучат странно, — Акша вздохнула, с деланным безразличием отвернулась, разглядывая узоры несущих колонн, — но ситуацию я объяснила. Либо вы рискуете и доверяете нам, либо остаётесь без помощи. Мы видели у входа следы недавнего сражения. Наш визит не первый, и, что-то мне подсказывает, не последний.       — И как нам после этого верить, что вы не заодно?!       — Керпи, — жёстко сказал миролюб, покоробив прицепившуюся «бирку», — незачем обвинять других во внимательности, которой не досталось тебе. Наши опасения подтвердились. Недостача ровно одного баллона — и вот, пожалуйста, он всплывает в империи. Какие тебе ещё нужны доказательства?       Керпи с силой саданул по столу, чуть не опрокинув жалобно звякнувший кубок.       — Я пил эту дрянь вместе с вами! Повторяю — мы семь раз перепроверили, там не могло ничего остаться. Это невозможно! Да, считать было некогда, но не слепые же мы, в самом деле!       Кит покосился на повязку, перечеркнувшую капитанский глаз, Керпи перехватил движение и рассвирепел окончательно. Повернулся к Кролии:       — Ну и где, скажи на милость, заныкался этот баллон?!       Мама, прежде чем ответить, очень показательно глотнула из своего кубка.       — Грузовой сектор, одно из складских помещений, в самом центре. Если ты спрашиваешь, где баллон стоял изначально — не знаю. Все системы корабля были отключены, в том числе инерциальный контроль, так что выплыть он мог из любого угла. И ещё — баллон светился, как путеводная звезда. Очень ярко. В полной темноте… и пустоте. Мы все ниши облазили, больше там ничего не было.       Керпи отшатнулся, рыкнул что-то неразборчивое и стремительно вышел, едва не содрав несчастную занавеску.       Алтеанцы проводили его удручёнными взглядами.       — Прошу простить, — взял слово миролюб, покачав головой, — я был неосторожен, теперь Керпиаль принимает всё на свой счёт. Похоже, придётся начать издалека…       Без недоверчивого задиры дело пошло веселее. Риэнель молчала, задумавшись о своём, Фелвиль рассказывал. Либо не считал тайну такой уж выдающейся, либо поверил, что они те, за кого себя выдают.       — Не знаю, насколько вы осведомлены. Будем считать, что так же, как любой галра в империи, то есть никак.       Миф, неведомо когда и как засевший в голове, — о том, что колония полностью изолирована, лопнул с издевательским пшиком.       — Секванза, Баапилли, Цеклос, — последнее имя Фелвиль произнёс с нескрываемой печалью, — три корабля, которые связывают нас с внешним миром. На взгляд галра — ничем не примечательные середнячки. Устаревшая модель, немного неповоротливые, не слишком быстрые. Взять с нас нечего, завидовать нечему, поэтому, как и задумывалось, никто не обращает внимания. Внутрь галра не лезут, вот и не знают, какая под шкуркой на самом деле начинка. — Фелвиль, неопределённо махнув рукой, перебил сам себя. — Это к лучшему. Схема простенькая, мы всю жизнь ей пользуемся, но «проблемные» случаи в докладах меньше страницы занимают. Так было, пока…       Фелвиль вздохнул, странным жестом, забывшись, царапнул костяшки пальцев. Риэнель поглядела на него неодобрительно, накрыла пострадавшую ладонь своей, и над бликующей поверхностью стола засияли искры алхимии.       — Честно признаться, потеря «Цеклос»… выбила нас из колеи.       Что Керпи, что несчастный инженер — все спотыкались на одном и том же месте, Акше пришлось вмешаться, спросить про загадочную «схему», чтобы вернуть рассказу подобие стройности. Фелвиль встряхнулся, пояснил, с трудом подбирая слова:       — Мы зовём это «рейдом». Один из кораблей дежурит на галрийской верфи, продаёт товары из последней партии, готовит новую, по последнему запросу. Фиб или полфиба, зависит от графика. Специально не шпионим, но информацию собираем, обо всём, что на слуху и покажется важным. Связные передают весточки. Чаще всего — что-то несрочное. Корабль, конечно, может и раньше срока сойти с верфи, но такого на моей памяти не случалось. Если грузовой, который декафибами таскает товары туда-сюда, вдруг начнёт спешить, это привлечёт ненужное внимание. Или, ещё хуже, если пропадёт… — Фелвиль потряс головой, продолжил: — Второй корабль тем временем стоит здесь, готовит партию на продажу. Дожидается прибытия первого, в кратчайшие сроки тасует экипаж, корректирует груз и вылетает. Один такой обмен — это рейд, а окно, когда наших нет снаружи, должно быть минимальным.       — А третий? — наморщил лоб Кит. Пауза затянулась, условный «Секванза» остался пятым колесом в телеге. — Он-то где?       — Запасной… — бедняга-эльф, упорно прячущий взгляд, совсем стушевался, его костяшкам снова досталось, на столешницу брызнула кровь, но он, кажется, этого даже не заметил. — На случай поломки… или непредвиденных ситуаций…       — Да что с вами такое? — не выдержала Акша. Привстала в кресле, воздвиглась едва ли не до потолка, глядя на алтеанцев сверху вниз. В её голосе зазвенела сталь — давно забытая, из третьей реальности, когда она отчитывала нерадивых офицеров, прекрасно зная, что имеет на это право. Вскочить и встать рядом по струнке захотелось неимоверно, просто на всякий случай. — Капитан, потрудитесь взять себя в руки и довести объяснение до конца, раз уж взялись!       Фелвиль опустил голову ещё ниже, Риэнель вздрогнула, хватая его за руку — теперь уже непонятно, то ли для того, чтобы вылечить, то ли оберегая от неведомой опасности. Странно. Начали за здравие, надменно-пафосным гостеприимством, опоили зельем без всяких угрызений совести, а теперь дрожат ни с того ни с сего как осиновые листы.       «Непоследовательные, — Кит, переглянувшись с матерью, поймал в её взгляде собственное недоумение, — аж жуть берёт».       — Я… прошу прощения, генерал, — Риэнель с трудом разлепила губы. — Нам… нам тяжело об этом говорить. Мы делим ошибку на троих, но легче от этого не становится.       Акша прикрыла лицо ладонью, с силой потёрла брови и, глухо ругнувшись, направилась к многострадальной занавеске. От резкого рывка та едва не слетела с петель.       — Что ж, по крайней мере вы уверовали, что я генерал, — это обращено было к притихшей парочке, а дальше Акша крикнула в зашебуршавшуюся темноту за занавеской: — Капитана Керпиаля сюда, живо! И ваш свод правил… законов… протоколов… Вы поняли. Одна нога здесь, другая там!       Алтеанцы не стали ни спорить, ни сопротивляться. К моменту, когда Керпиаль с хмурой физиономией воздвигся на пороге, Акша уже сидела на танкетке, закинув ногу на ногу, и листала на планшете стену текста, подозрительно напоминающую лицензионное соглашение. Кит устроился рядом, заглядывал через плечо на пляшущие строчки. Алтеанские руны, попадая в фокус, подпрыгивали, рябили и твёрдой рукой подгруженного переводчика менялись на своих галрийских собратьев.       «Протокол жизнедеятельности… Протокол безопасности… Красный протокол…»       — Для начала, протокол обнаружения, — зачитала Акша, — не совсем то, что я искала, но тоже интересно. Значит, первый пункт… Появление неопознанного, неклассифицируемого, сомнительного или враждебного объекта. Сноски… Немедленное включение штатного режима гибернации. Сбор чрезвычайного отряда. Капитан Керпиаль, как вы охарактеризовали наш корабль?       — Сомнительным, — буркнул тот с явной неохотой, — двумя голосами. Третий, если хотите знать, был за враждебность, и мы бы…       — Когда-нибудь ты научишься молчать, — холодно перебила его Риэнель, — о том, о чём не спрашивали.       — Но не сказал же я, чей это был голос!       — Мы и так догадались, — отмахнулась Акша, погружаясь в чтение. — Об этом позже. Итак… не препятствовать, пока объект находится во внешнем и предвнешнем контуре. Провести вторичную оценку. Анализировать ситуацию. Последний пункт… ух ты, даже цветом выделено. Взвесить риски, оценить далеко идущие последствия, опять сноски… Уничтожить цель, если демаскировка свершилась и необратима. Ясно. Капитан Риэнель, как вы трактуете эти строки и как рассказываете о них новобранцам?       «Трактовка». Мысль, не дававшая покоя, наконец дооформилась, и Кит завис, искренне не зная, как реагировать. Протокол, свод алтеанских правил, которые составлялись наверняка не алтеанцами, но выполнялись неукоснительно, как-то чересчур напоминал подвид священного писания.       — Этот раздел… — Риэнель нервно разгладила подол платья, — мы его почти не используем. Прецедентов раньше не возникало, оба раза… пришлось действовать по своему усмотрению. Может, наставники что-то забыли или поняли не так, но мы всегда объясняем, первостепенная цель «протокола обнаружения» — сделать всё возможное, чтобы форпост посчитали заброшенным и не представляющим интереса. Внешний контур пуст, в предвнешнем, если у налётчиков хватит смелости и терпения до него добраться, оставлены обманки, которые… как бы это сказать, проливают свет на то, что стало предполагаемой причиной здешнего запустения. За перемещениями неизвестного нужно следить, постараться понять, к каким он пришёл выводам. Если это не враг, а просто любопытствующий — какие бы причины ни сподвигли его пройти сквозь квантовую бездну, если он не станет искать пути в жилые сектора, не решит здесь поселиться, разобрать всё на кварки или позвать толпу исследователей, он спокойно уйдёт тем же путём, каким пришёл. В противном случае… нужно исполнить последний пункт протокола.       — Он неоднозначен, — подал голос Фелвиль, — потому что можно сделать ещё хуже. Если, допустим, целый флот ожидает возвращения разведчика, его исчезновение — прямое доказательство, что форпост отнюдь не заброшен. И тогда… всё будет напрасно.       — Ну, положим, — вздохнула Акша, — разведчик и на ровном месте может себе шею сломать, тут никто не застрахован, но тогда наверняка пошлют второго. Это будет уже статистика… Ладно, идея в целом понятна, приписка к последнему пункту — тоже.       Кит, не дождавшись пояснений, вытянул шею, прочёл мелким шрифтом: «независимо от исхода, немедленно доложить о случившемся, ждать дальнейших указаний».       — А теперь докладывайте, капитан Фелвиль, по какому сценарию прошёл первый раз и как давно это было.       Алтеанцы закаменели, Кит начал догадываться, в чём дело. «Он открутит нам головы, если узнает!» — кричал кто-то в пылу несостоявшегося сражения. Нарушение протокола приравнивалось к святотатству, накосячившие капитаны знали это в семь раз лучше посланников, потому и медлили, оттягивали, как законченные мазохисты, неизбежную расправу. Делали только хуже — Кит видел, Акша медленно, но верно закипает. Вызывает алтеанцев по очереди, как нашкодивших кадетов.       — Я не Лотор, — сказала она, не дождавшись ответа, и прищёлкнула каблуком. Вердикт звучал обнадеживающе, пока не обзавёлся продолжением: — Моё терпение не бесконечное.       Фелвиль задушенно втянул носом воздух, Риэнель дёрнулась, казалось — оба вот-вот хлопнутся в обморок. Керпи, в противовес им, панику компенсировал злостью — вся его поза кричала о вызове, только неясно кому. Не самоубийца же он, чтобы кидаться на генералов, и не идиот, чтобы внутренние склоки выносить на всеобщее обозрение.       — Не так давно… — слова давались Фелвилю с трудом. — Это был стандартный галрийский корвет. Мы не смогли идентифицировать его принадлежность. Пилоты не пытались установить контакт или высадиться, только кружили вокруг форпоста — целенаправленно, будто ждали реакции. Не дождались, открыли огонь. Счёт шёл на добоши, несущие конструкции могли пострадать, с учётом… некоторых обстоятельств… непредвиденные издержки на ремонт были очень некстати, поэтому…       — Гада нужно было стереть в порошок, — перебил Керпи, выкинув за ненадобностью половину пояснений. — Останавливаться он не собирался, будто знал, в обход всех протоколов, что внутри кто-то есть. Мы не стали его разочаровывать. Собрали отряд…       — Это было ошибкой! — вскинулась Риэнель. — Тогда твердила и тысячу раз повторю: вероятность того, что мы раскрыли себя, была минимальной, но ты не оставил им шанса на сомнения! Протокол создан не для того, чтобы его игнорировать!       — А стены мы возводили не для того, чтобы наблюдать, как они рушатся!       — Тихо! — прикрикнула Акша, приводя спорщиков в чувство. — Что в итоге? Им удалось уйти?       — Да, — скрипнул зубами Керпи. — Корвет не принял навязанный бой и ушёл в сторону квантового коридора. Мы преследовали, сколько могли, но их навигаторы дюже умные. Пришлось возвращаться.       — Разведчик, — Акша, поморщившись, с усилием провела ладонью по глазам. — Поздравляю. Его нужно было подбить любой ценой, но вы, я так полагаю, поняли это и без меня. Ладно, что имеем, то имеем. Как давно это было? Точные сроки?       — Чуть меньше декафиба назад. Если точнее, — Фелвиль вызвал дисплей и, на взгляд Кита, озвучил искомое как-то чересчур быстро, — со времени введения чрезвычайного положения прошло одиннадцать фибов, двадцать один квинтант, тринадцать варгов, пятьдесят четыре доб…       — Не настолько точно.       Кит, с трудом удерживая брови на месте, покосился на остальных. Нет, ясное дело, «спасатели» столько фибов сюда добирались, что вполне могли пропустить какую угодно заварушку и застать пепелище, но алтеанцы такую панику развели, так руки заламывали — как будто трагедия случилась «вот-прям-щас», а галра по их ушастые души явятся завтра ночью. Тайминг, если подумать, в духе каких-нибудь супергеройских комиксов.       — Это… порядочный срок, — озвучила Акша очевидную мысль. — Вы уверены, что чрезвычайное положение до сих пор себя оправдывает? Выглядит так, будто разведчик сгинул где-нибудь по пути. Или его командование отказалось от замысла.       Теперь переглянулись алтеанцы.       — Мы привыкли к тому, что время снаружи течёт иначе. Их краткий миг на раздумья есть наше преимущество и наша же боль тревожного ожидания, — Риэнель смотрела перед собой невидящим взглядом. — Но, пожалуй, вы правы. Если бы наша оплошность подтолкнула врага к решительным действиям, мы давно наблюдали бы результат.       — Мы не знаем наверняка, — покачал головой Фелвиль, — с тех пор, как прервалось сообщение, остались лишь догадки, и нам, честно признаться, не хватает оптимизма рассматривать их в положительном ключе.       — Хорошо, с этим разобрались. Теперь про прерванное сообщение…       Были б у алтеанцев звериные уши, они б сейчас их прижали, как нашкодившие коты.       — Это случилось три декафиба назад, — Фелвиль рассказывал отстранённо, чужим голосом, как рассказывал бы человек, давно смирившийся с судьбой. — Рейд не отличался от предыдущих, не должен был отличаться. «Баапили» по графику вернулся с имперских верфей, привёз те же товары, что и обычно, с запросом — без срочной пометки — на квинтэссенцию в следующей партии. Это было единственное изменение. Видимо… — Фелвиль сглотнул, — мы отнеслись к нему чересчур халатно. Никому из нас раньше не доводилось участвовать в транспортировке насыщенной квинтэссенции. Милорд всегда работал с ней в наших лабораториях. Но, видимо, что-то изменилось снаружи, и вот…       Заряд беззапиночного рассказа кончился, слово взяла Риэнель:       — Квинтэссенция нестабильна. С вашего позволения, я буду говорить с чужих слов. «Цеклос» в штатном режиме прошёл половину пути, а затем начались мелкие сбои, которые в конечном итоге привели к отказу критически важных систем. Всё это напоминало спланированную атаку, но корабельным радарам не удалось зафиксировать постороннего присутствия. Позже, анализируя ситуацию, мы пришли к выводу, что проблема была в квинтэссенции.       Поверхностная оценка ущерба привела алтеанцев к неутешительным выводам: ремонт мало того, что требовал чересчур много ресурсов, так ещё и ни разу не решал проблему «опасного» груза. Механикам не улыбалось чинить то, что потом тут же сломается, а вникать в первопричины не было времени. Часть алтеанского экипажа умела мимикрировать под галра, остальные — нет, и показывать их хоть мародёрам, хоть доброхотам, которые будут пролетать мимо с предложением бескорыстной помощи, нельзя было категорически. Вариант, в сущности, оставался всего один — бросить корабль, по возможности очистив от следов чьего бы то ни было пребывания. Весь груз, в том числе подозрительную квинтэссенцию, удалось погрузить на шаттлы, и на форпост алтеанцы возвращались маленькой флотилией. На этом моменте рассказчики сбивались особенно сильно: им тоже досталось от чистильщиков, сыграли свою роль пространственные искажения, и треть экипажа, ко всеобщему трауру, навсегда осталась на злополучном рейде. Повязка, перечёркивающая глаз Керпиаля, служила об этом напоминанием.       — Согласно протоколу, если что-то случится с одним из рейдовых кораблей, нужно незамедлительно отправить вместо него запасной, — Риэнель поникла, будто рассказ высушил без остатка все её силы, — но мы… Мы не стали этого делать. Мы боялись, что всё повторится — даже если не брать квинтэссенцию на борт. Ошибка обошлась нам слишком дорого. Несколько ребят вызвались добровольцами, хотели лететь в одиночку, передать весточку связному, но мы запретили. Не хотели отправлять их на смерть, в неизвестность…       — Поэтому выбрали неизвестность для всей колонии разом… — Акша, механически поглаживая подбородок, выглядела не в пример задумчивее, чем в начале рассказала. — На обратном пути были сбои оборудования?       — Сбои? — Риэнель, поймав взгляд Керпиаля, медленно покачала головой. — Об этом никто не рассказывал. Полагаю, на вернувшихся кораблях, в том числе с квинтэссенцией, с техникой всё было в порядке. Большую часть проблем доставили чистильщики.       — А действительно, — подала голос Кролия, — почему нестабильная энергия повредила большому кораблю, но проигнорировала шаттлы?       — Мы пришли к выводу, — Фелвиль сцепил пальцы, — что концентрация — это главная ошибка транспортировки. Множество баллонов в одном месте породило резонанс с питающим кристаллом, и…       — Почему на середине пути, а не в начале?       Механик с алхимиком задумались, а Керпи, который последние добоши нарезал по залу нервный знак бесконечности, резко затормозил.       — Древнейшие свидетели!       — Ты что-то вспомнил?       — Возможно, — Керпи искоса глянул на Акшу, на пике момента аж запихав куда-то свою нескончаемую агрессию, — но я хочу послушать, что скажешь… что скажете вы.       — Поправьте, если я ошибусь. Вы сказали, что сбой оборудования походил на вражескую атаку. Вы поискали врага, не нашли, поэтому взялись продумывать случившемуся логичное объяснение. За неимением виноватых причислили к виноватым себя. Всё верно, странностей без причин не бывает, но ваша версия трещит по швам. Вы ведь и сами это чувствуете.       — Но как же… — Риэнель обернулась через плечо, будто надеялась кого-то увидеть. — Радары с алтеанскими модулями превосходят по дальности галрийские. Если кто-то стоял на маршруте, мы заметили бы их раньше, чем они — нас.       — Знаете поговорку?.. Не знаете, но всё равно скажу, — Акша улыбнулась краешком губ. — Видишь суслика? И я не вижу, а он есть.       «Ой, она запомнила».       — Атака, которую проводят изнутри, зовётся диверсией. Всегда в таких случаях нужно искать того, кому она выгодна. Что ещё случилось после потери «Цеклос»? Странное, невозможное, из ряда вон выходящее?       — Поганка Роммель, — процедил Керпи сквозь зубы, в очередной раз вспыхивая, как спичка. — Этот баллон! Он с самого начала не давал мне покоя. Она напросилась помогать, носила вместе со всеми, с одного из складов вышла последней. Сказала, что там ничего не осталось. Я глянул мельком — действительно было пусто, но есть же боковые ниши, они не просматриваются со входа.       — Почему ты не сказал? — ахнула Риэнель, широко распахивая глаза. Кит вроде пообвыкся, но белёсая однотонная радужка всё равно была жутковатой.       — Вспомнил только сейчас, — отмахнулся Керпи, заозирался, схватил со стойки неведомо когда просочившуюся туда винтовку. — И вообще, что бы это изменило! Но теперь я точно откручу ей голову.       — Погоди, — Акша выждала три тикунды — ровно столько понадобилось Керпи, чтобы семимильными шагами доскакать до позабытой занавески, — подозреваю, капитан, ты идёшь не в ту сторону. Мы привезли Роммель с собой.

***

      Свобода! Свобода, справедливость, разоблачение!!!       Пидж оставила попытки перехитрить Ханка, честно писала обо всём, что чувствовала, и запихивала в себя еду из чистого упрямства. В конце концов, «незначительная слабость» понравилась Ханку больше, чем оптимистичное враньё, и путь оказался открыт. С наказом быть осторожнее, не перенапрягаться, не нервничать, не касаться подозрительных алтеанских штук и всё в таком духе. Пидж просочилась наружу, вдохнула полной грудью и с трудом дождалась, пока подозрительно косящийся Ханк не оставит её в одиночестве. Он наверняка догадался, куда бывшая пациентка пойдёт первым делом, но останавливать не стал — и на том спасибо.       Дверь в долгожданную каюту хотелось выбить с ноги. Пидж сдержалась. Бесконечно прокручивая в голове предстоящий диалог, Пидж пришла к мысли, что главное — это спокойствие. Холодное, неумолимое, вгрызающееся в нутро. Так умел Лотор, Пидж нужно было тренироваться, а из Линда мишень по всем параметрам идеальная. Его не жалко, не сильно страшно, если что-то пойдёт не так, но слабости и несдержанности Линд не увидит уж точно, Пидж не сделает ему такого подарка.       Глубоко вздохнув, стирая с лица любой намёк на эмоции, Пидж коснулась замка вернувшимся наручем и шагнула в слабо освещённую комнату. Вот же, конечно, засада — на чересчур пацифистском алтеанском корабле не было тюремных камер, если кого и запирать, то в обычной каюте. Здесь и удобства, и уют, и личные вещи. Совсем не то, что должен чувствовать пленный. Почему его не догадались отвести хотя бы в пустую, обезличенную каморку?       — Надо же, сегодняшний квинтант приносит сюрпризы. Нечто новое в череде обыденного…       Пидж вздрогнула, женский голос оказался для неё неожиданностью. Готовилась к встрече с Линдом, но из углового кресла, не думая вставать, на неё смотрела Дейя — со скучающим интересом. В руках держала планшет, едва ли не такой же, какой достался самой Пидж для журнальных нужд, а рядом, прислонённые к бортику, красовались — у Пидж глаз дёрнулся — два длинных алтеанских клинка. Не муляжи, боевые.       — Я думала, это каюта Линда…       Пидж, едва не лишившись дара речи, начала с единственного простого вопроса и люто зависла. Взгляд скользил дальше, цепляя детали, и с каждой новой переваривать их становилось труднее. Поднос с пустыми тарелками. Кто-то всё-таки приходит, приносит еду. Ладно, это логично. Узкий клинок, мерцающий зелёным и небрежно брошенный прямо на чайном столике. Такой можно и между створок просунуть… Стопки табличек, которые у алтеанцев считаются книгами, ворох бумаги, на полу разложена гигантская схема с тысячей перекрестий, где-то Пидж её уже видела. Дрон, почему-то галрийский, гудящий под потолком. Планшет… Планшет, откуда был доступ в общую сеть — Ханк, чёрт возьми, был упорен в стремлении оградить Пидж от незначительных новостей, но и сама Пидж могла быть упорнее. Рано или поздно, если б захотела, расправилась бы с дурацкой защитой, а Дейя, если вспомнить россказни братца, как-то однажды продемонстрировала недюжинные хакерские таланты.       — Мы делим каюту на двоих, — обрадовала Дейя, вернув Пидж с панических небес на твёрдый пол. Экстренный обзор она заметила, выводы — тоже, и теперь, не скрываясь, клыкасто ухмылялась. — Мне, в конце концов, выпала доля телохранителя, а телохранителям положено место подле своих подопечных.       Злость на то, что тешайцев не догадались развести по разным каютам, меркла на фоне того, что им оставили всё остальное. Всё это время… Нет, друзья и паладины — блаженные идиоты, однозначно. Пидж пребывала в святой уверенности, что уж здесь-то всё схвачено, проблем быть не может и её участия не требуется. Зря.       — И чем же, позвольте спросить, скромные тешайцы обязаны высочайшим визитом чуть менее высочайшей гостьи? — Линд соизволил показаться на пороге спальни аккурат к моменту, когда Пидж, судорожно хватающая ртом воздух, едва не уверилась, что всё это какой-то дикий розыгрыш. — Не иначе, случилось нечто из ряда вон выходящее.       — Гос-с-стья? — отмерла, выдохнув, Пидж. Слова со свистом вырывались сквозь зубы, вместе с яростью, которую, квизнак сожри проклятых змеёнышей, она клялась контролировать до последнего. — На чужом корабле, в чужой каюте, из которой тебе запрещено выходить — и ты… ты ещё смеешь называть меня гостьей?!       — Что ж, в связавшем нас положении вернее будет «хозяйка», — исправился Линд, привычно и вместе с тем издевательски наклонив голову. — Однако милая моя спутница не даст соврать — тонкость обращения не снимает вопроса. Мы всё ещё жаждем узнать, чем заслужили великодушного внимания от чуть менее… — сделал он выразительную паузу, — вернее, от несомненно великодушной хозяйки.       Выбранное слово оказалось более мерзким, чем «гостья», но идти на попятную было глупо. Пидж понятия не имела, что именно хотела услышать и зачем вообще подняла эту тему. Что-что, а гадости выслушивать в её планы не входило. Максимум — говорить.       — Вижу, тебе не терпится. Сядь!       Линд поскучнел. Отлипнув от дверного косяка, прошествовал к нише, имитирующей подоконник, и устроился там — на фоне каких-то алых тропических лиан. Пидж, разумеется, имела в виду кресло, потому что на человека, сидящего в кресле, можно смотреть сверху вниз, но подоконник со скрипом всё-таки подходил. Хоть голову задирать не придётся, чтобы плюнуть в бесстыжие змеиные гляделки.       — А теперь рассказывай. Подробно, без вывертов своих, — Пидж тряхнула баярдом, который, считав жажду крови, обрёл хищно-галрийский дизайн, — как ты это делаешь?       Дейя глянула косо, отложила на столик планшет — вот чем, на деле, стоило заняться в первую очередь, только отступать от сценария не хотелось. Не сразу, не так быстро. Пидж спросила про Линда, ему и достанется. В конце концов, шантажировать можно обоих.       Змеёныш, в отличие от телохранителя, к угрозе остался равнодушен. Нет, подсобили друзья, слов нет. Оружие у пленников! Ножны, которые у Линда за поясом болтаются, пустые, зато Дейя нашпигована до зубов. Бросится, как тогда, в коллекторной, и что дальше? Драться? На свой счёт Пидж не обольщалась, вместе с тем понимая, что ни откладывать допрос, ни требовать сдачи оружия она не может. Даже на правах «хозяйки». Ей рассмеются в лицо, загадка — почему до сих пор не попытались ни сбежать, ни пристукнуть, если мелочь, сунувшаяся на порог, откровенно не подготовилась к встрече. Тянут время? Усыпляют бдительность?       Пауза затягивалась.       — Я жду!       Голос не дрогнул. Рука, налившаяся запоздалым холодом, тоже. Только шрам, зачесавшийся под перчаткой, вздумал напомнить о себе неуместной пульсацией. «Главное — это уверенность. Пока зыбко намерение, манипуляция невозможна».       — Ждёте, хозяйка? Как жаль… — Линд, закинув на колено ногу, созерцал иллюзорные лианы и не думал поворачивать голову. — Мне казалось, вы собираете изречения, тщательно, как свежие фрукты, чтобы выжать из них крупицу конкретики. Я много чего умею, несравненно меньше — делаю, но чтение мыслей, как ни прискорбно, в этот список не входит.       Пидж сдула чёлку со лба, с отчётливым щелчком сняла бластер с предохранителя.       — Не придуривайся. Ты прекрасно знаешь, о чём я. Шпионаж слишком долго сходил тебе с рук, больше такого не будет. Выберешь молчание — что ж, твоё право. Пристрелю обоих, и проблема решится сама собой.       Линд поморщился.       — Вот без чужих пороков, приписываемых моей персоне, я попрошу обойтись. Если, положим, хозяйка будет достаточно убедительна — о том, как делать то, в чём видят мои сильные стороны, я могу рассказать. Но не о том, к чему не имею ни малейшего отношения.       — Значит, отнекиваемся? До последнего? Хорошо… — Пидж перевела взгляд на Дейю. — Вариантов у нас не то чтобы много. Если не Линд, то ты, и, как видишь, он не торопится тебя выгораживать или брать вину на себя. Ни за что не поверю, что вы не знаете о делишках друг друга, но, так и быть, если трусит заказчик — меня устроит рассказ исполнителя.       Дейя закатила глаза.       — Тикунду назад ты была отвратительна, но теперь меня переполняет жалость. Грудной младенец, и тот раскусит твою дилетантскую попытку в манипуляцию. Не старайся, хозяйка, — от того, с какой интонацией тешайцы произносили слово, на которое Пидж напоролась по собственной глупости, всё сильнее хотелось кого-нибудь придушить, — тебе не удастся нас рассорить. И даже не потому, что узы, которые связывают спутников, выше твоего понимания, здесь, положим, невежество можно простить. Всё куда прозаичнее.       Пидж клялась себе, что не утратит самообладания, но свободный кулак сжался до судорог — и никак не хотел разжиматься.       — Милая моя Дейя, — Линд рассмеялся, коротко и хрипло, — я, как и прежде, читаю твоё извечное стремление в каждом вдохе, и, поверь, я ценю его больше жизни, но позволь мне вмешаться советом…       — Всё-таки сознаться решил? — прищурилась Пидж. — Это можно сделать и покороче.       — …ты не делала отличий между недругом и достойным, ибо всё верно: достойный — не обязательно друг, — Линд, до обидного ловко проигнорировав Пидж, обращался, кто бы мог подумать, к подружке. Дурацкая манера. Не успокоится, пока не закончит никому не нужную мысль, а перебивать гадёныша себе дороже. — Но, как нам довелось убедиться, жизнь и встречи, которые она преподносит, многограннее тех, что долгими декафибами считались в нашем кругу единственно верными. Никто не назовёт нас предвзятыми, если в вину недостойному вменить не то, что он недруг, а то, кто он есть. Доверься чутью, моя милая, случай безнадёжен настолько, что силы, потраченные на просвещение, без толку канут в безбрежную пустоту.       — Я склонна поверить, что так и будет, — кивнула Дейя, до того спокойная и безмятежная, будто не ей только что опрокинули на голову ведро непереводимой воды, — но, в конце концов, кто я такая, чтобы ставить кресты безо всякого шанса. Разуму случается торжествовать над невежеством, я не берусь говорить о причинах, среди них находится место и вероломству — и тогда, развеивая заблуждения, я взращиваю погибель собственными руками, но так интереснее. Надменность же, через которую не сумели переступить, тоже своего рода ответ…       В груди зарождалось рычание, на чашу терпения пора было вешать табличку «злая собака», ещё слово — она бы переполнилась окончательно, но тешайцы вдруг замолчали, с хамско-вежливым интересом воззрившись на Пидж. Молодцы, вспомнили, что она всё ещё здесь. Но ждут-то чего?       Лёд тронулся, шестерёнки задвигались с издевательским скрипом. Говорили о ней, потому и ухмыляются эдак гаденько, но Пидж по привычке отрешилась от мира, задумавшись почему-то о том, с какой скоростью растут кактусы, и умудрилась этого не понять.       — Что ж, милая моя Дейя, ты видишь — ответ красноречивей некуда.       Кошмар. Катастрофа. Пидж не могла себе толком ответить, какое ей дело до мнения тешайцев, считают её недалёкой и тормознутой или нет, но поняла со всей отчётливостью, что позволять над собой потешаться нельзя. Только не им! Вспомнился старик со своим глупым правилом, захотелось задать вопрос — чисто затем, чтобы занять чем-нибудь эфир и собраться с мыслями.       Лихорадочно, переступая через отвращение, Пидж принялась перебирать: что-то о стремлении Дейи, достойных и недостойных, безнадёжном случае, просвещении… просвещении! О том, что Дейя развеивает невежество и не боится вероломства, потому что так интереснее. И о надменности, которая красноречивый ответ.       «Вот блядь, ну и бред…»       До Пидж наконец-то дошло — по крайней мере, она на это надеялась. Дейя хотела рассказать, почему их не удастся рассорить, Линд заявил, что это безнадёжно, потому что Пидж не станет слушать (и с какого это перепуга она недостойная?!), но Дейя ответила, что не будет ставить крест вот так сразу — мол, вдруг Пидж наступит своей гордости на горло и всё-таки спросит, чтобы не судить однобоко. Это правда вообще-то, кто владеет информацией, тот владеет миром, но они ещё и вывернуть умудрились, что вопрос теперь — вероломный задел на будущее. То есть если Пидж спросит, то она либо злодейка, либо Линд её на слабо взял, а если не спросит — она просто тупая. Зашибись!       — Ладно, раз вы наговорились… — у Пидж задёргался глаз, но со всей наглостью, на какую была способна, она сделала вид, что дурацкой паузы не было. Тешайцы сделали вид, что ей удалось, — …вернёмся к нашим баранам. Что там, говоришь, прозаичного в ваших отношениях? Мне очень интересно.       Линд хмыкнул, отворачиваясь к своему излюбленному бамбуку. Странно, они в тропиках живут? С такой светлой кожей, да по жаре, вмиг ведь сгорят. Со спецэффектами, как вампиры. Искра, огненный столп и пепел во все стороны.       — Наши отношения отнюдь не прозаичны, — с готовностью поправила Дейя, не заметив издёвки и кровожадных настроений собеседницы. — Прозаичен ответ. Для того, чтобы манипулировать — так, разумеется, чтобы не выставить себя на посмешище — нужны не домыслы, а знание. Ты должна быть уверена, что бередишь незажившие раны, что очаги сомнений возгорят от выбранного тобой топлива. Ты должна читать в душах, видеть их обнажёнными, иначе риск, что твою ладонь перехватят, не стоит догадки. Да, ты можешь попасть случайным движением — или, если угодно, клише, рождённым твоими воспоминаниями, но этот путь опасен, это путь зеркала. Там, где зияют раны твоей души, кожа других окажется девственно цельной или, что хуже, укрытой непробиваемым панцирем. Разницы ты не заметишь, но скажешь больше, чем собиралась сказать. Кто знает, где, как и когда… — Дейя нехорошо улыбнулась, — твоим подарком решат распорядиться.       Дурное предчувствие окатило Пидж с головы до пят, мурашками поднялось обратно. Она это знала. Она слышала что-то похожее. Слова были другими, но суть от этого не менялась.       «Туман неведения, туман войны — твой злейший враг. Есть опасность или нет, куда смотрит тот, против кого ты играешь, что он готовит — ты не поймёшь, пока не подчинишь себе ветер. Когда делаешь ход, ты должна знать вдвое больше, чем покажешь, и втрое больше, чем собираешься использовать. Туман войны, который окружает тебя, — злейший враг твоего врага. Никому не позволяй его развеять. Выигрывает тот, кто видит дальше, и тот, кто знает, когда нужно притвориться, что это не так».       Пидж не видела ничего. Она пришла, чтобы вывести шпиона на чистую воду, но доказательств у неё как не было, так и нет. Ей, справедливости ради, не от чего оттолкнуться, нечем пригрозить. Всё, что знает она, слышали остальные, этот секрет давно в прошлом. Игрушку в её руках не воспринимают всерьёз. Чёрт возьми, да она сама знает, что не будет стрелять, а тешайцы не дураки, чтобы этого не заметить.       «Пока зыбко намерение…»       Опасные, хитрые, чересчур умные. Нельзя было их недооценивать. Нельзя было полагаться на… Пидж не могла толком сформулировать, на что она полагалась. Нетерпение и жажда сыграли с ней дурную шутку, но уйти, отступить сейчас — смерти подобно.       — И что же, — Пидж, опуская баярд, облизала враз пересохшие губы, — ты вычленила из моих нападок, которые так тебе не понравились?       — Твой разум полнится страхом предательства, — резко, как хлыстом саданул, ответил Линд. — Ты помнишь о нём, ждёшь, что оно вот-вот повторится. Ты неискренна с теми, кому доверяешь, или думаешь, что они неискренны с тобой. Твои связи хрупки, подобно призматической башне, подуешь — рассыплется, и ты почему-то решила, что подобные отношения связывают всех, кто тебя окружает. Что чужое можно безнаказанно рушить, пока собственное цепляется за гаснущую пустоту и вот-вот разлетится по ветру.       — Я не… — Пидж осеклась. Хотелось ругаться, хотелось кричать, что всё это неправда, но перед глазами вставала Крал Зера. «Как они завертелись, твои наивные пташки». Нельзя было верить первому встречному, нельзя, но Пидж почему-то поверила. Запихала в угол памяти, укрыла за семью печатями, но оно рвалось наружу, искало выход и не находило. Ей хотелось, чтобы кто-нибудь выслушал, погладил по голове, сказал, какая она дура и что так бывает — что переживать не о чем. Она не открылась бы ни Ханку, ни Мэтту, никому. Ей хотелось извиниться… извиниться перед тем, кто понятия не имел, в чём она виновата. Пидж знала, что не сделает этого никогда в жизни. — Я поняла. Вы отлично заговариваете зубы, но мы отклонились от темы.       Нет, он не увидит злых слёз — зараза, и откуда только взялись, как же не вовремя! Пидж поморщилась, потёрла переносицу, украдкой смахивая влагу с ресниц. Быстро, чтобы никому не пришло в голову всматриваться, шагнула к столику и схватила планшет. Потенциальные доказательства. С них надо было начать, а не… с вот этого вот всего.       — Стой! — Дейя аж на ноги подскочила.       Пидж возликовала. Не думала, что будет так просто. Перед глазами встало полотнище каких-то заковыристых символов. Заскользило вверх, повинуясь бездумному движению пальца, ускорилось, слилось в неразличимый чернильный поток.       — Закладку!.. — Дейя, заглянувшая через плечо, потерянно замолчала. — Ну ты и изверг. И как, скажи на милость, я буду искать место, на котором остановилась?       Остатки воли ушли на то, чтобы не шарахнуться в сторону и не взорваться прямо здесь и сейчас. Закладка! Это невыносимо. Пидж, значит, пришла с обвинениями, собралась искать компромат, но всё, что волнует потенциальную шпионку, это закладка в какой-то книжке, которую явно намереваются получить обратно в безраздельное пользование. Так вёл бы себя человек, которому нечего скрывать, но Пидж на тешайском лицедействе уже обожглась. Похоже, её саму и её навыки здесь попросту ни во что не ставили.       — Смотри, сколько влезет, — сказала Дейя, будто мысли прочла, и, прихватив клинок, обиженно отошла в другой конец каюты. Пидж проводила её настороженным взглядом, вспоминая, не забыла ли запереть дверь. — У программы, которая позиционирует тешайские символы, иконка с красными гребнями, у переводчика — с синими. Когда надоест, верни обратно как было. — Дейя задумалась, зависнув в середине начатой боевой стойки. — Э-э-э, пожалуйста.       Пидж выдохнула, смиряя приступ бешенства, натолкнулась на ироничный взгляд Линда, который не думал слезать с подоконника, и тут же закипела обратно. Нет, это ни в какие ворота не лезет! Они и впрямь ведут себя так, будто в каюту сунулась не «хозяйка», способная щелчком пальцев обрушить их шаткое положение, а залётная, не стоящая внимания гостья.       «Остановись, Пидж, тебе зубы заговаривают, а ты ведёшься, девчонка наивная».       Мысленная оплеуха пришлась как нельзя кстати. Выяснять отношения — удлинять разговор семикратно, а она и так чувствует себя как выжатый лимон. Поэтому держимся, держимся, корчим нейтральное выражение лица и плюхаемся в освободившееся кресло. Всё по плану. Не показывать же, что к ногам подкрадываются мурашки, отголоски заснувшего онемения. Опять не вовремя, просто до невозможности! Нет, она не поддастся. Ни гневу, ни взбрыкнувшей гордости, которая шипит, что только тешайскими советами мы ещё и не пользовались. На это и расчёт. На то, что не воспользуется и потонет в рунах незнакомого языка.       «Когда дело касается фактов, которые затрагивают тебя напрямую, ты становишься чересчур импульсивна. Учись сдерживаться. Трезвый ум, холодный расчёт. Гнев скрадывает логические связи, делает простым, понятным и однобоким всё, к чему прикасается. Не позволяй себя одурачить».       Издевательски подмигнув, потухли иконки с лыбящимися тешайскими мордами, вернулись алтеанские символы. Пидж по привычке потянулась к ручному компьютеру, чтобы пустить внутрь собственную программу и сменить язык на английский, но планшет пиликнул, отклоняя запрос. Надо же, и впрямь брат-близнец того, к которому приложил руку Ханк. Входящие и исходящие вызовы заблокированы, наверчено то же самое, в чём лениво ковырялась Пидж, и главное — ничего не взломано. На первый взгляд, на второй и даже на третий.       Добошей десять, краем уха ловя возобновившуюся тешайскую трескотню, Пидж корпела над злосчастным планшетом. Ничего подозрительного, ничего! И правда какие-то книжки, хаотичные наброски, абстрактные схемы с пометками. В удалённых файлах, вытащенных из недр памяти, ничего не значащий мусор — остального либо не было, либо его перетёрли начисто без права на восстановление. Взгляд цеплялся за многократное упоминание алтеанского, за схемы баярдов и оружия — походило на черновик желанного и долгожданного доноса неведомому нанимателю, но Пидж вовремя вспомнила про исследовательский междусобойчик Дейи и попавших в силки Мэтта с Зеханом. Это, справедливости ради, не то, что она ищет, и не то, что в самом деле утекает с палубы Замка. Безнадёжно. Если что-то и было, Дейя избавилась от улик, пока ушлый дружок отвлекал внимание.       Под витиевато-мерное чириканье Линда, который отказывался — кажется, в третий раз — присоединиться к тренировке в мечемахании, Пидж прогнала злорадную мысль, что, раз так, неплохо бы провозиться лишних полварга, провертеть всё-таки лазейку для исходящего сигнала, «найти» её и обвинить тешайцев хотя бы в том, чего они не делали. То есть делали, конечно, но как-то по-другому — и велика ли разница!       «Проклятье».       Ей нужно узнать, как именно. Это, чёрт возьми, вопрос жизни и смерти. Если уж то, что сказано Лотором — максимально узкому кругу лиц! — становится всеобщим достоянием на следующий же квинтант. С помощью пленников, запертых в противоположном конце корабля.       «Чем дальше, тем бредовее…»       Пидж, отложив бесполезную игрушку, решительно встала. У Лотора подсмотрела движение. Стихающий гомон, обращённые в его сторону взгляды — в ожидании вердикта. М-м-м, в исполнении Лотора. Пидж добилась реакции настолько противоположной, что отсутствие в каюте заунывного ветра и бродячего перекати-поля показалось кощунственным.       — …и всё же, как ни горестно признавать, закостенелая грубость дункранов не оставляет шанса ни нам, ни даже вашей фракции принять в полной мере их образ мышления.       — Я слышала, — Дейя, сосредоточенно перетекающая из стойки в стойку, будто прятала где-то вторую пару лёгких — для разговоров, — старейшины достигли немалых успехов за прошедшие обороты. Они истончают грань, и длина, которая считалась ранее прагматичной резкостью, теперь скорее целесообразное допущение. Дункраны пробуют идти им навстречу. Близок миг, когда…       — Вернитесь, будьте добры, с небес на грешную землю, — перебила, не выдержав, Пидж. Откровенно устала от роли оловянного солдатика, ждущего, когда на него обратят внимание. — Мы ещё не закончили.       — Драгоценная хозяйка нашла что-нибудь интересное? — нейтрально поинтересовалась Дейя, кончиком меча указав на фантомного противника за плечом Пидж. — Ты была столь поглощена моими выкладками… надеюсь, озарившие тебя откровения не потеснили поблёкшую за давностью времени просьбу вернуть кодировки на место.       Пидж, разумеется, к тешайским мордам больше не прикасалась. Из принципа. И по чистой случайности закончила обыск в той части меню, откуда к мордам было листать и листать — сквозь нагромождение иерархии, которая была интуитивно понятна от слова «никак» и подсолена безликими алтеанскими названиями. Пидж-то их разбирала худо-бедно, знала, какое ощущение они вызывают в самом начале, и устроила маленькую месть… паршивке, которая прекрасно знает, что время на поиск ни разу себя не окупило.       — У меня остались вопросы.       — Мы преисполнены счастьем на них ответить…       Кромка лезвия дрогнула, ослепив Пидж непрошеным зайчиком. Меч заплясал, исполнил замысловатую фигуру — то он честно метит вперёд, то бросается исподтишка, из тени. Под стать тешайцам.       — Милая моя Дейя, — Линд подал голос, и это не предвещало ничего хорошего, — ты, смею сказать, верно заметила, что несравненный интерес нашей хозяйки к твоим изысканиям занял порядочно времени. Цикл тренировки прошёл в полной мере, так что будь милосердна — присядь. Как мы успели убедиться, собеседница, жаждущая нашего внимания, не способна сфокусировать внимание более, чем на одной мысли, а трепет, которое вызывает в ней твоё искусство, с каждым мигом преобладает всё ощутимее…       — Ты!.. — взорвалась Пидж, — ты… ты заебал меня оскорблять! Сколько можно прятаться за своими красивыми фразочками?! И с чего, блядь, ты решил, что я этого всего не замечаю?!       О том, что не сдержалась, Пидж тут же пожалела, но было поздно.       — Я вынужден уточнить, — Линд подпустил в голос обескураженности, вот только хитрющая ухмылка выдавала с головой, что именно такой реакции он и добивался. — Я всегда говорю ровно то, что хочу донести, в безграничной уверенности, что собеседник это заметит.       — Значит, нарываешься ты тоже специально и с безграничной уверенностью? Признаться, я удивлена, — Пидж нехорошо прищурилась, — что твой нос до сих пор ровный. По моим прикидкам, тебе его раз в фиб должны стабильно сворачивать набок.       — Твои прикидки, — позабытая Дейя, звучно лязгнув мечом, опустилась на танкетку у линдова подоконника, — ни в коей мере не опираются на статистические данные и потому лишены всякого смысла. В конце концов, у спутника моего есть телохранитель.       — И я безмерно благодарен за это судьбе, — вот падла, клыки чуть ли не целиком видно, точно смех сдерживает. — В чьей-то душе отзывается правдивое слово, а кто-то не привык проблемы решать иначе, чем бранью и грубой силой. Наличие противовеса, который в безмерной стойкости своей берётся противостоять чужой несдержанности, — это поистине дар небес.       Иногда въебать кому-то в край обнаглевшему — это единственный выход. Так, стоп. Дейя прервала тренировку. Вернулась не в кресло, а к Линду под бочок. Стало чуточку спокойнее, что не нужно теперь распалять внимание на две стороны, но…       Пидж взвилась с новой силой.       — И с чего вы оба решили, что я две мысли в голове не могу удержать, а?! Это не «правдивое слово», Линд, это оскорбление ради оскорбления, и ты со своей безнаказанностью переходишь все границы!       — Укол возымеет толк только в случае, если он правдив, если задел за живое. Вы, с упорством утверждая обратное, лишь подкрепляете меня в уверенности, что давние наблюдения привели меня к верным выводам.       — Это вообще не так работает!       — Прискорбно. Я сделал попытку оправдать ваше небрежение рассеянностью, но если вы настаиваете на моей ошибке, то выходит, что вы, нарушая обещание, отдавали себе в этом полный отчёт.       — Что… — Пидж моргнула, сбитая с толку внезапной конкретикой. — Какое…       Да она его за километр обходила! Кроме… ну да, кроме одного раза. Когда понадобилось выдать Линда за Лотора и убедить змеёныша в этом участвовать. Шантажом.       «Я не собираюсь тебя выгораживать. Могу лишь пообещать, что буду выбирать выражения, если согласишься рискнуть жизнью. Даже не стану затыкать тебе рот».       — Что ж, по крайней мере вы вспомнили, — Линд, поджав губы, пронаблюдал, как растерянность на вспыхнувшем лице Пидж сменяется озарением, — и мне не придётся пускаться в пространный пересказ не столь давних событий.       Вот только извиняться перед ним не хватало.       — На тикундочку, речь шла о том, что ты архас, а не о том, какие потрясающие подробности прячутся за твоим именем.       — Ну конечно. Вы можете найти сколько угодно объяснений своим действиям, но хватит ли их, чтобы убедить вашу совесть и совесть вашего покровителя?       — Не смей его впутывать! — Пидж вскинулась, чувствуя, как с новой силой полыхнула волна ярости. — Если уж на то пошло, сделку ты заключал со мной и только со мной. Он об этом не знал и мог говорить что угодно.       Пидж бы, справедливости ради, не остановилась на чёрном вдовце. Она бы и про архас на эмоциях рассказала, если бы Лотор не перехватил у неё слово. Пожалуй, ей тоже полагалось оставаться нейтральной, но что она, железная, в самом деле?! Когда новости сваливаются на голову с бухты-барахты, да ещё и ненависть даёт о себе знать с новой силой.       — Не буду спорить, — Линд отстранённо пожал плечом. — К нему, в отличие от вас, у меня нет претензий.       Пидж, приготовившись к жаркой борьбе, недоумённо потёрла затылок. Нет, тот факт, что на Лотора не злятся — это скорее хорошо, чем плохо, она бы первая побежала недоброжелателям мозги на место вставлять, но это — странно. Какой-то запредельный уровень дипломатии. Лотор всех собрал, всем всё рассказал, соперника выпилил, женщину из-под носа свистнул, а Линду нормально. Вернее, Аллура сама свистнулась, но…       Пидж нахмурилась, поражённая внезапной, очень нехорошей, очень нестыкующейся догадкой. А Линд вообще в курсе, чьей женой станет его бывшая пассия?       — В чём дело, хозяйка, вы углядели призраков прошлого? Или позволили вашей совести пробудиться из гибернации?       У Пидж дёрнулся глаз. Сейчас, в этот самый миг, ей внезапно вспомнился Зехан со своими метаниями, и Пидж прониклась ими до глубины души. Как спросить, знает ли кто-нибудь некий факт, и тем самым его не выдать? Даже хуже — пусть узнаёт, на моральные страдания Линда ей было плевать, а вот намекать, от какого знания стоит откреститься, очень бы не хотелось. Ей, чёрт возьми, нужна стопроцентная уверенность, шпионит он или нет. Да или нет… А начинали ведь с вопроса «как именно».       — Линд, — начала Пидж проникновенно, — я вижу, сколько неудовольствия тебе доставляет моё общество, так что в очередной раз предлагаю ускорить процесс и перестать трепать друг другу нервы.       Линд с прохладной заинтересованностью поднял брови.       — Расскажи, на кого и как именно ты шпионишь, и я от вас отстану. Решать, как поступить, в любом случае буду не я, это сделает император, но вы ведь и так проиграли — так зачем это всё? Зачем покрывать того, кто за вами не вернулся и не вернётся? Думаешь, веселее на вопросы под пытками отвечать? Это легко устроить, но ты ведь знаешь, — Пидж прищурилась, — за сотрудничество можно и словечко замолвить.       — Чем дальше, тем меньше логики я усматриваю в ваших рассуждениях. — Линд покачал головой. — Во-первых, мой ответ останется неизменным, вы ищете шпиона не там, и упорство, с которым вы бьётесь в монолитную стену, не замечая рядом открытую дверь, вызывает у меня серьёзные опасения в вашем здравомыслии. Во-вторых, если на мгновение предположить, что я найду, в чём сознаться, при любом раскладе это будете не вы. Цена вашего слова и вытекающего из него заступничества чересчур знаменательна, чтобы платить её дважды.       Да-да, в том, что за единственный проёб её будут попрекать до конца жизни, Пидж уже убедилась. И в том, какого здесь мнения об её умственных способностях. А на единственную оговорку, ради которой всё затевалось, внимания он предпочёл не обратить!       — Что ж, я пыталась как лучше, — Пидж сцепила перед собой пальцы, состроила траурное выражение лица. — На моё место придёт император, и его методы вам не понравятся. Они никому не понравятся, я видела своими глазами, как беднягу Клинка корчило на электрическом стуле. Он тоже не хотел говорить... сначала. Кстати, — удачно вспомнился незакрытый гештальт, — расскажи хоть, о чём вы с ним договаривались? Ну, до того, как он во всеуслышание намекнул, кто такие архас?       Линд поморщился. Впервые с начала «допроса» на его лице мелькнуло нечто похожее на напряжение.       — Если речь про... — он явственно запнулся, — его величество Лотора, то я не имею ни права, ни желания разглашать детали. Спрашивайте, раз можете, у него.       «Если»... Блин блинский, он ведь действительно задумался, прежде чем назвать Лотора «величеством». Либо правда не знает, чем закончилась Крал Зера, либо сыграл как боженька, чтобы отвести от себя подозрения. Вездесущий шпион, который за считанные варги передал галрийскому командованию ночной шёпот Лотора, не мог вот так взять, надеть на голову коробку и самоустраниться. Но если не Линд, то кто?!       — Ну уж нет, — Пидж крепче сцепила дрогнувшие пальцы, чувствуя поползший по спине холодок. Без тайны, хотя бы одной, она отсюда не уйдёт. — Мне он сказал то же самое, то есть, считай, разрешил послушать твою версию событий. Так что давай, не стесняйся. Можешь даже приукрасить. Не побегу же я уточнять детали...       — Допустим. — Линд небрежно повёл плечом, наклонил голову, но в глазах его мелькнуло нечто похожее на жажду убийства. — Однако желания говорить у меня не прибавилось. Стоит ли повторять, почему?       Ну да, портить отношения с теми, от кого нужна правда, стратегия с самого начала не слишком-то выигрышная — если только они не сидят на пресловутом электрическом стуле.       — Почему, в таком случае, ты до сих пор со мной говоришь?       — Очевидно же, — сморщилась Дейя, — потому что ты не уходишь. Линд, спутник мой, прав, оценка причинно-следственных связей даётся тебе тем труднее, чем больше проходит времени. Ты угомонишься, если мы заключим небольшую сделку? Я отвечу на твой вопрос, а ты — на мой, всего на один. Предельно честно. Идёт?       — Можно попробовать... — Пидж облизнула пересохшие губы, скосила взгляд влево, вправо. Слишком далеко от стен, чтобы облокотиться ненавязчиво, как будто от скуки. Квизнак, и зачем она торчит посреди каюты, почему стоит, когда остальные сидят? — Если, конечно, моё слово ещё что-то для вас значит...       — Я отвечу, — Линд небрежно выставил ладонь, опережая подружку. Скинул ноги с подоконника, будто мысли подслушал, но почему-то не встал. — Если угодно, это был ультиматум. Либо я покидаю корабль, либо рассказываю сам. В противном случае — рассказывает он, когда посчитает нужным. Предельно просто.       — Да-а-а? — недоверчиво протянула Пидж. У неё было ощущение, что к подобному выводу она и сама пришла тысячу лет назад, и нечего было разводить такую тайну. С обеих сторон. — И это всё? Почему же ты не воспользовался столь щедрым предложением? То, что ты трусло и сам не мог признаться, и так понятно, но с корабля-то сбежать — золотое дело. Мы же, пф, не поняли ничего. До последнего.       — Это не всё! — выпалила Дейя, подскакивая с места. — Вот, кто бы сомневался, на один вопрос — десяток других, и в них ни крупицы уместности. До самого конца!       — Дейя!       — Нет, я скажу! Хочешь знать про последнее условие? Изволь. Он сказал, если что-то почувствует — неважно, что — он убьёт. Как на пороховой бочке! Несмотря на то, что Линд над собой не властен. Не всегда! Пьенот проклятый, откуда он столько знает о нас, о том, что смерть носителя — единственное, что избавляет...       — Дейя!       Перед глазами заплясали чёрные точки. Пидж не могла уловить — то ли она познанием преисполнилась, то ли парочка стала на редкость понятно изъясняться.       — Надо же... — Пидж приложила руку ко лбу, цыкнула на опасно накренившийся пол. — Бедные тешайцы... Вы даже грубить нормально не можете. Говорите коротко... Так... как нам... нравится...       Нельзя было падать. Не здесь, не сейчас, не с ними, в конце концов... Значит, если Линда пристукнуть, она перестанет его ненавидеть? Загвоздка. Нет, наверное, столько времени ведь прошло. Эта ненависть настоящая, въевшаяся в нутро, за всё... за всё, что сказал и сделал, а не только за то, кто он есть.       Но, проклятье, откуда такая качка, почему так темно и с чего пол вздумал притягивать к себе, как какой-нибудь потолок?..       — ...залось.       Когтистые пальцы впиваются в плечо, подхватывают под колени.       — ...вся горит, ненормальная.       — ...ждали так долго... свалит... ключ...       Тонут звуки и голоса, невесомость становится тягучей, как патока, из бездны поднимается паника, сковывает движения. Нет-нет-нет, какой ещё ключ! Какое свалить! Только не так, никто же не знает, что она здесь! Когда... когда её теперь хватятся?..       Квизнак...

***

      — Что ж, в какой-то степени... мы этого ожидали.       Кит не был ни скульптором, ни художником, но даже по его скромному мнению молчаливая композиция, застывшая перед шлюзом алтеанского кораблика, заслуживала быть увековеченной в веках.       Ключ-карта им не понадобилась. Ободок, мерцающий подозрительно-призывным сигналом «разблокировано», не привиделся и не пожелал меняться, когда они подошли достаточно близко, чтобы перестать протирать глаза. Створки шаттла послушно разъехались. Внутри закономерно никого не было.       — М-да, — Керпи скрестил на груди руки, — я смотрю, генералы милорда — прямо-таки кладезь беспроигрышных планов.       «Это он ещё не знает, как мы застряли на черепахе».       Миролюб, одарив их дежурной лучезарной улыбкой, въехал товарищу каблуком по ноге. Тот сделал вид, что умирает, и отхромал в сторонку.       — Ну, — Акша намотала на палец прядь отросших волос и равнодушно пожала плечами, — знаменательного воссоединения и неизбежного кровопролития не вышло. А жаль.       — Не могла же она сквозь землю провалиться, — сказала Кролия, без всякого толка глянув из стороны в сторону. — Бегает где-то на вашей базе. Поймаете рано или поздно.       Риэнель, вынырнув из карты, которая развернулась над её левым запястьем, растерянно покачала головой.       — Это будет непросто. Внешний контур по большей части не просматривается, а проследить за ней от входа не догадались. Вернее, мы не думали, что на корабле окажется кто-то ещё. Хм... Ума не приложу, куда девочка могла пойти.       — Подозреваю, куда угодно, где можно избежать неприятной встречи, — Акша отпустила прядь, стала предельно серьёзной. — Что всё-таки случилось? Почему она была одна?       — Это долгая история, — Риэнель вздохнула, оставила карту в покое, вместо этого сцепив перед собой пальцы. — Можно сказать, форпост — это отдельная экосистема, мы живём изолированно, и всем, кто однажды принёс присягу, запрещено возвращаться в колонию, связываться с родными и даже показывать им лица. Мы доверяем друг другу, но так безопаснее, минимальна вероятность утечки, а любопытство тех, чей покой мы храним, не переходит в ажиотаж.       — Ажиотаж? — приподняла бровь Кролия.       — Никто, кто однажды попал сюда и проникся тем, что мы делаем, — Риэнель слабо улыбнулась, — не покинет это место по доброй воле. Мы справедливо опасаемся, что если за нашими спинами пойдут слухи, количество желающих пройти проверку возрастёт многократно, и на форпосте будет не протолкнуться. Это... несколько противоречит политике тайны. Но ладно, я отвлеклась... Возвращаясь к Роммель — вы видели зал спящих. Полагаю, вы догадались: алтеанцев, прошедших первичную проверку, ждёт ещё несколько тестов. То, к чему они наиболее предрасположены, их дальнейшая квалификация. Склад ума, скорость реакции, физические резервы. Некоторые... будто созданы для того, чтобы генерировать энергию.       — Вы... заставляете их? — напряглась Кролия.       — Нет, — Риэнель мотнула головой. — Никогда. Это... замкнутый круг, и это должно быть добровольное решение. Для наших исследований нужна квинтэссенция, для того, чтобы получить квинтэссенцию, нужен источник. Алхимики — источник сам по себе, но иногда этого бывает недостаточно. Бессчётные декафибы мы строго следуем соглашению, нашему давнему обещанию: одни жертвуют энергией; другие, те, кому доверены жизни, делают всё возможное, чтобы приблизить квинтант величайшего алтеанского творения. Доказать, что жертва была не напрасна, и наконец-то пробудить их ото сна.       — Врата квинтэссенции, — пробормотал Кит. — Хотя бы для этого...       Зрачки Риэнель дрогнули, чуть расширились.       — Я не думала, что вы настолько осведомлены.       — И всё-таки, — не унималась Кролия, — вы сказали, что это добровольное решение. А перед этим — что те, кто знают тайну, не могут вернуться в колонию. Выходит, это выбор без выбора? Иллюзия праведности?       Риэнель вздохнула.       — Я понимаю, о чём вы и как это выглядит. Наша воля — мы бы и вовсе обходились без жертв, но порой это попросту невозможно. Поверьте, мы никого не неволим. Рассказываем как есть. Тех, кто прошёл проверку в колонии и лучится энергией, предупреждаем, чтобы они подумали трижды, прежде чем ступить под своды нашего корабля. Кому-то из них уготовано быть алхимиком, чья-то польза будет в ином. Да, для тех, кто знает правду, дорога обратно закрыта, но отказаться от жертвы — их право. То место, где вы нашли Роммель... даёт приют всем, кто сомневается или нуждается в отдыхе. Их право — размышлять столько, сколько потребуется.       — Там довольно пустынно, — приподняла Акша бровь. — Ладно, всё это очень интересно, но мы отклонились от темы. Что случилось с Роммель? Она отказалась приносить себя в жертву? Как тогда оказалась на грузовом корабле?       Кит против воли поёжился: он бы, пожалуй, пожив с месяцок в голограмме, согласился пожертвовать что угодно и кому угодно. Чисто затем, чтобы не двинуться рассудком.       — Нет, всё намного сложнее. Понимаете, мы стараемся не брать на форпост алтеан, которые связаны родственными узами. Особенно — если у кого-то из них потенциально сильный источник. Но в отношении Роммель система дала сбой, мы заметили слишком поздно. Она попала к нам вслед за родителями, которые к тому моменту давно спали. Разумеется, Роммель принялась их искать, и то, на что они согласились, ей не понравилось. Пожалуй, единственный бунт за очень долгое время, но это было давно. Шли декафибы, она присмирела, перестала дерзить наставникам и обвинять их в несправедливости. Мы решили, что всё в порядке. Роммель — прирождённый боец и пилот, на стыке квалификаций она выбрала учёбу под рукой Керпиаля, и вместе с тем проводила порядочно времени в инженерных отсеках. Умная, стойкая, универсал с гигантским потенциалом. — Риэнель скорбно сжала губы. — Как жаль, что мы не поняли. Не успели вовремя.       — Это связано с её братом?       — Да, — женщина, разом поблёкшая, почти не удивилась догадке. — Он прибыл вслед за сестрой, и его источник сиял так же ярко, как у родителей. Он не был алхимиком. Свою роль он принял без раздумий, всем сердцем, хотя Роммель пыталась его остановить. Кажется, под конец они поругались. Это... сильно по ней ударило. Я всё больше склоняюсь к мысли, что правило о родственных узах целиком и полностью верно, а ошибка, которая коснулась семьи Роммель, была не случайной. Система пропустила брата, потому что ему была уготована та же судьба, что и родителям, но проигнорировала существование Роммель.       — Я проверил, — сказал Фелвиль, — после того, как всё это случилось... В древе системы Роммель действительно значится отдельно. И, судя по архивным записям, не раз и не два до своего прибытия она пыталась пройти проверку, но её не пускали — не потому, что она была слаба, а потому, что это запрещено правилами.       — Древнейшие милосердные! — возмутился Керпи. — Поганка подделала документы, и всё для того, чтобы докопаться до истины. Когда-нибудь мы научимся обращать внимание на мелочи, но это, видимо, уже другая история.       — В общем, — Риэнель поморщилась, — потерпите немного, я почти добралась до сути. Какое-то время Роммель из-за брата была сама не своя, потом, как нам показалось, кризис миновал и больше не напоминал о себе. Шли декафибы, Роммель работала и училась как прежде, за её плечами было несколько рейдов, пока дело не дошло до последнего, рокового. До «Цеклос». Она вернулась с флотилией в числе прочих, поднялась суматоха, нам, честно признаться, было не до внутренней безопасности... — Риэнель сокрушённо потёрла лоб, — мы не ждали подвоха! А Роммель воспользовалась хаосом, чтобы выкрасть брата из зала спящих и угнать корабль. Я не знаю, о чём она думала, чего хотела добиться. Возможно, переждать на красной планете, чтобы их оставили в покое и позволили жить вдвоём. Только спящих нельзя извлекать из капсул! В крайнем случае — и то это сопряжено с величайшим риском, — а она действовала впопыхах, не разбираясь... Когда мы поняли, что к чему, и догнали её, было поздно.       «Здесь мой дом, — вспомнилось Киту, — и могила моего брата». Какая дикая, сюрреалистичная смесь из вранья и правды.       — И вы просто оставили её там? — удивилась Акша. — Вместе с кораблём?       — Что ещё мы могли сделать! — Риэнель всплеснула руками, взлохматила тугую прядь волос и тут же отдёрнула ладонь, будто испачкалась. — Мы думали, что она верна заветам и что ей просто нужен покой. Мы думали, что она воспользовалась хаосом, чтобы сбежать, а не устроила его сама! «Цеклос», наши друзья, наши соратники, — во вспыхнувших белым глазах блеснули слёзы, — все они... я отказываюсь верить.       — Придётся вас разочаровать, — покачала головой Акша, — заветы для Роммель ничего не значат. То, что она рассказывала нам, далеко от правды и ещё дальше от лояльности Лотору.       Акша, выдержав паузу, с силой сжала ладонь. На когтях блеснула капелька крови.       — Корабль — её месть системе. Первая и страшная жертва. Только, боюсь, не последняя. По всему выходит, по следу насыщенной квинтэссенции она хотела привести к колонии галра.

***

      — Нет, это переходит всякие границы! — смутно знакомый голос доносился словно сквозь вату. — Посмотрите, до чего вы её довели! Нет, Мэтт, это не обсуждается. Мы возвращаемся домой, все вместе. Вы больше не станете рисковать собой. Я не позволю.       — Папа…       Сердце заколотилось пойманной в капкан птахой. Ресницы, чуть влажные и клейкие со сна, дрогнули, но трусливым порывом Пидж удержала себя во тьме. Крепче стиснула подвернувшийся уголок одеяла. Она укрыта, сквозь веки пробивается приглушённая ночная подсветка каюты, мерно отбивает ритм тикомер. Кто-то нервно, спотыкаясь о вещи, нарезает круги рядом с кроватью. Папа. Его голос, его походка, его тяга к нотациям. Недели лечебного сна, обещанные Ханком, успели истечь, а Пидж напрочь об этом забыла.       — Ты же знаешь, мы не можем уйти. Мы слишком…       — В том-то и дело, вы слишком! Детям не место на войне, не место в политике, да ещё и рядом с… — пауза, ушедшая на подбор слова, была до неприличия длинной, — рядом с теми, кого вы избрали своими кумирами. Мне больно видеть, насколько вы изменились. То, что они с вами сделали…       — Мы не выбирали свою судьбу, отец! — повысил голос Мэтт. — Нас не спрашивали, чего мы хотим, когда похищали с Кербера. И Пидж не спрашивали, готова ли она воевать. Это был единственный способ, она уцепилась за него, я сделал бы так же. Я сделал бы всё, чтобы воссоединить нашу семью!       — Да, Мэтт, никому из нас не оставили выбора. Но теперь мы в сборе, и с нас довольно. Как только Пидж встанет на ноги…       — Ты не понимаешь!       — Чего я не понимаю?! Я вижу, что она лежит полуживая, потому что из неё высосали все силы. Вы считаете себя воинами, но за что, ради кого вы сражаетесь? Ради чего она пожертвовала собой? Ради того, чтобы возвести на трон очередного галрийца? Чтобы эта проклятая раса продолжала тиранить Вселенную?!       — Наоборот. Всё намного сложнее, я ведь уже объяснял. Мы сражались за свободу, мы освобождали колонии, это работало и будет работать, но нам предложили другой способ. Более… дипломатичный. Более правильный. Он на нашей стороне, он разделяет наши взгляды, он не допустит, в конце концов, чтобы кто-то повторил ту же судьбу, что и мы! — Мэтт будто бы задыхался. — Я знаю, ты их ненавидишь. После всего, что галра творили… это естественно. Только нельзя ставить крест на целой расе. Мы были букашками, мы отбивали колонию за колонией, но разве мы не спрашивали себя, скольким помогаем на самом деле? Одному из сотни, сотне из миллиона. Достаточно, чтобы Сопротивление имело хоть какой-то смысл, но недостаточно, чтобы гордиться. А потом у нас наконец-то появился шанс изменить сразу всё! Да, на это тоже понадобится время, нам снова придётся сражаться, чтобы империя признала нового правителя, но…       — «Нам», — жёстко оборвал его папа, — вот о чём я говорю тебе, но ты меня не слышишь. «Нас» это не касается, Мэтт. Это не наша война и не наше время. Если бы не случай, мы бы думали себе дальше, что земляне — единственная разумная раса во Вселенной. Так, знаешь, жилось намного спокойнее. Они жестоки, но их уровень технического развития… Это не наш уровень. И ещё долго не будет. Ты верно сказал — букашки. Букашкам не место в разборках диких волков. Поэтому…       — Отец, — кокон, обтягивающий ноги, ослаб, Мэтт встал с кровати, в его голосе струной зазвенело напряжение. — Ты волнуешься, ты правдами и неправдами хочешь утащить нас домой, но мы не страусы, чтобы прятать голову в песок. Думаешь, если оставим всё как есть, галра не подпалят нам хвост через пару-тройку лет? Мимо Кербера пролетали, на Земле остановятся, то-то весело будет.       — Разве император, которого ты так нахваливаешь, не решит эту проблему?       — С нашей помощью — решит, — Мэтт глотнул воздуха, прервал сам себя, — ладно, не с нашей, с её. Она паладин Зелёного Льва, папа. То, чего мы добивались, стало возможным только благодаря Вольтрону и ей в том числе. И вот, ты говоришь мне — надо эгоистично всё бросить, оставить союзников без оружия и бежать зарываться в песок! Только потому, что какой-то землянин чересчур переживает за задниц…       — Простите, что вмешиваюсь! — вклинился Ханк как никогда вовремя. Надо же, тихо сидел, как мышка, Пидж бы никогда не подумала, что он вообще здесь. — Вы мёртвого разбудите. Мистер Холт, вы пришли убедиться, что Пидж жива и относительно здорова. Вы убедились, так что, пожалуйста, не мешайте ей отдыхать.       Что-то зашуршало, Мэтт плюхнулся обратно Пидж в ноги.       — Вижу, выходить ты не хочешь, — холодно сказал папа, будто воочию поправив очки. — Мы продолжим этот разговор в следующий раз. Только вот что, Мэтт. Незаменимых не существует. Это иллюзия, созданная теми, кому она выгодна.       Тихонько стукнули двери каюты, Пидж перевела было дух, но не тут-то было.       — Глазки открывай, спящая царевна. О том, что ты давно проснулась, не догадается только глухой.       Пидж, мотнув головой, стекла под одеяло, попробовала накрыться подушкой, но её тут же отобрали, а спасительный край принялись неумолимо тянуть на себя.       — Слишком ярко! — с хрипотцой вякнула Пидж. — И вообще, мне не нравится твой тон.       — Ещё бы он тебе нравился! Ты, лахудра полоумная, не могла лучшего времени найти, чтобы в обморок грохаться, а?! Запоминай, ещё пара дней — и отец выест мне мозг чайной ложечкой.       — Эй, три секунды назад ты меня защищал…       — Это не помешает мне высказать всё, что я о тебе думаю!       — А ну остановились! — воздвигся между ними Ханк, возвращая подушку владелице и подкручивая бьющую — до рези — по глазам лампу. — Тебя это тоже касается, Мэтт. Либо тихо говори, либо кыш отсюда.       — Не стеклянная, не разобьётся!       М-да, вся Вселенная против неё ополчилась. Разговор с отцом отложен до лучших времён, но только что отложен — хоть бы забыл, как она материлась в том коридоре! — а Мэтт сам не свой с тех пор, как его покусали проклятые тешайцы.       Тешайцы.       Пидж протяжно застонала, спрятав лицо в ладонях. Она вспомнила.       — Я поняла, почему ты так злишься. Всё плохо, да? Как давно они сбежали?       — Ни квизнака ты не поняла! — взорвался Мэтт. — Я злюсь, потому что моя сестрёнка оказалась полоумной, блядь, смертницей без грамма мозгов! А сколько надежд было!       — Кстати, про полоумных! — взвилась Пидж. — Вот вы-то мне и нужны! Я не буду спрашивать, почему тешайцы оказались в одной каюте, милые глазки решают, да-да. Но почему, черти вас дери, у них было оружие и техника?! Каким вообще чудом они ничего не натворили и не сбежали за всё это время? Вы хоть знаете, как это слово расшифровывается — пленник?!       — То есть этот вопрос — единственное, что тебя волнует?       — Меня ещё волнует, с какого перепуга вы все в край охуели, но не смей соскальзывать с темы!!!       — Немедленно прекрати ругаться.       — Ты сам ругаешься!       — Мне можно. — Мэтт, шумно сдув со лба чёлку, потёр переносицу. — Значит, ты мало того, что не понимаешь, как это всё со стороны выглядит, так ещё и свято уверена в том, что только что сказала, да? Хорошо, я объясню. Ты едва-едва оправилась от болезни, пошла к тем, кого считаешь врагами, напоролась на численное превосходство, увидела у них в руках оружие, и что ты сделала? Позвала кого-нибудь на помощь? Не-е-ет, прекрасно зная, что тебя на раз-два продырявят и не почешутся, ты стала на них наезжать! Очень дальновидно. Как и доводить себя до изнеможения в их присутствии. А теперь, включите мне кто-нибудь фанфары, ты продолжаешь гнуть свою линию! Почему, как думаешь, твоя дурья башка до сих пор на месте, если тешайцы — это Вселенское зло?       — Ну… — Пидж ошарашенно заморгала.       — Меня расстраивает, что ты ни в какую не хочешь пользоваться мозгом. Я бы понял две крайности: либо ты не доверяешь им вообще, а значит — спину не подставляешь, либо доверяешь настолько, чтобы не ждать от них подвоха. Но твои полумеры — это что-то с чем-то.       — Не думала, что буду выгораживать тешайцев, но эй, с чего ты принялся делить мир на чёрное и белое? Я не доверяю тешайцам, я жду от них подвоха, но подвох бывает разным! Можно воспользоваться тем, что охранник вырубился, и сбежать, а можно убить. Это всё-таки разные вещи. — Пидж запнулась. Нет, она ведь думала о том, что железяки в руках тешайцев — это не здорово, и о том, что её жизнь не слишком-то в безопасности, но признаться в этом сейчас — подтвердить Мэтту на радость, что она чёртова камикадзе. — Мы же давно поняли, что они безобидные. Эм, в физическом плане. Зато компенсируют в моральном.       — Ага. Сильно удивишься, — прищурился Мэтт, — если я скажу, что Дейя — профессиональный киллер? Её безобидность — это тьфу, она перережет тебе горло, не моргнув глазом. Если захочет. А Линд платочком протрёт лезвие.       Хмыкнул, пронаблюдав, как глаза Пидж против воли становятся квадратными.       — С чего ты взял?       — Она сама сказала. Хотела убедить меня, что доверять ей не стоит, и чтобы я оставил её в покое. Но, знаешь, как-то не сработало.       — Потрясающе. — Пидж искренне не знала, как это прокомментировать. — В таком случае я в рубашке родилась. Вы можете нормально сказать, что случилось? Они сбежали? Вы их ловили? Поймали? Или теперь вся империя знает наши занимательные тайны?       — Вдобавок к тем, которые Линд тебе гипотетически нашпионил? Ты уж определись. Если он настолько неуловимая тень, что может поделиться новостями за считанные варги, пункт с побегом как минимум лишний.       Пидж заскрипела зубами.       — Нельзя исключать вероятность, что это не он. — Пидж всё ещё не могла представить, как такое возможно, но не ей ли твердят с завидным постоянством, что ждут от неё умственных озарений. — В таком случае злодейства начнутся именно после побега.       Мэтт демонстративно похлопал.       — Вы надоели тянуть. Я поняла, что проштрафилась, можно ближе к делу? Где, чёрт возьми, эти проклятые тешайцы?       — Да успокойся уже, куда они денутся, — отмахнулся Ханк. — В первый раз отказались сбегать, так с чего бы им теперь передумать?       — Какой ещё первый раз?       — Уж точно не с твоим участием.       — Так, — вспетушилась Пидж, — это что ещё за новости? Что значит «отказались»? Кто, стесняюсь спросить, им предлагал?       — Мы и предлагали, — Мэтт, закатив глаза к потолку, потёр щёку, — во время Крал Зера, когда никому до них не было дела. Проверку устроили, ага. И, как видишь, они её прошли.       — Проверку, значит? — дождётся, гад, она просверлит в нём дырку. Вот у кого все недомолвки на лбу написаны. — И что бы вы стали делать, если бы тешайцы её не прошли?       Красноречивое молчание стало ей ответом.       — Замечательно! — всплеснула руками Пидж. — Одни рискуют жизнью на Крал Зера, а другие всерьёз собираются отпустить потенциальную угрозу, потому что им вдарили в голову любовные цветочки. Ты обвинял меня, что я мозгами не пользуюсь? Возвращаю — у тебя, блядь, они тоже набекрень!       — Это давно не так, — отрезал Мэтт. — В смысле, про любовные цветочки. И вообще, это неважно. Мы вернулись к тому, с чего начинали: в твоём гадком экспромте было ноль смысла, и для того, чтобы это узнать, не обязательно было его проводить. Достаточно было просто спросить. У меня, например. Или у Ханка. Но мы же птицы гордые, мы всё сами!       — Почему, в таком случае, — насупилась Пидж, — ты ничего мне не сказал, Ханк? Не обязательно было дожидаться вопроса, чтобы заметить, куда и зачем я собираюсь пойти.       — А ты бы поверила? — ввернул Ханк, склонив голову набок. — Прости, но ты в таком состоянии чересчур напоминаешь Аллуру. На эти грабли мы уже наступали.       Пидж с силой потёрла переносицу, поняла, что копирует Мэтта, и отдёрнула ладонь, будто ошпарилась. Возразить ей было нечего. В непогрешимость Линда она не верила. Ни тогда, ни теперь.       — Всё это очень странно. — Пидж вздохнула. — Нет, погодите бросаться на меня с обвинениями. Вы им нимб надо лбом пытаетесь повесить, мне — хвост демонический присобачить, но их «благодеяние» в виде не-побега — какой в нём вообще смысл? Это ещё подозрительней. Раз они не хотят уходит, значит, что-то их здесь держит. Дайте угадаю — информация… которой они лишатся, если сбегут.       — Да что ж у тебя свет-то клином сошёлся на этой информации? — цокнул языком Мэтт. — Ты думаешь, подпольные интриги — это единственное, что может удержать человека на месте? Вот ты, почему ты всё ещё в Замке?       «Потому что в обморок хлопнусь, если пройду три сотни шагов», — хотелось Пидж огрызнуться. Ей, если предельно честно, по душе было слинять на какой-нибудь галрийский крейсер и вертеться около Лотора, но кто бы ещё поддержал её в этом желании.       — Я об этом и говорю, Мэтт. Здесь у нас друзья, родные, дело Коалиции, в конце концов, где ценят наш вклад. А что здесь забыли тешайцы? Доверие и расположение они потеряли, сидят взаперти… После всех увиденных откровений мне остаётся надеяться, что вы правда их запираете… Ну, в любом случае, Аллура о них даже не вспоминает, на глаза они никому не показываются. Так в чём смысл?! Уж простите, ребята, горстка влюблённых друзей, которая к ним захаживает, это как-то мелковато, чтобы на полном серьёзе оставаться в недружелюбной среде. Без причины!       — В твоих словах есть смысл. Но знаешь, — философски протянул Ханк, — для того, чтобы куда-то уйти, это место, это «куда-то» — должно быть лучше, чем «здесь и сейчас». Мы не можем утверждать наверняка, что у них есть такое место.       — Да, — кивнул Мэтт. — Они без колебаний присоединились к Сопротивлению. Не оборачиваясь, оставили за спиной родную планету и всё, что у них было. Не это ли ответ? Поверь, они рассказывали достаточно. Мы в полной мере… прониклись их одиночеством. И защищаем их не потому, что нам что-то там вдарило в голову, а потому, что так правильно. Ты заблуждаешься. Возможно, потому что вдарило как раз тебе.       — Но…       — Ах да, последний факт, я оставил его напоследок, чтобы добить, — Мэтт ухмыльнулся. — Не благодари. Мы и правда к ним ходили, скрашивали их одиночество. Хотели новостями делиться, хоть минимальными, но Дейя всегда нас одёргивала — мол, раз уж Аллура решила, что они не должны ничего знать, пусть так и будет. Чтобы проблем не было ни у них, ни, главное, у нас. Вот так. Что скажешь? Весело шпионить, когда в коробке сидишь? И даже не пытаться ничего выведать?       — Всё это может быть игрой, Мэтт, — хмуро бросила Пидж, отворачиваясь к стене. — Невинно хлопать глазками, когда компромат протягивают на блюдечке, но получать его из другого источника. Делать вид, что ничего не знаешь, и дальше по списку… Чтобы все поверили. Прямо как вы.       — В таком случае, — Мэтт решительно поднялся, — преклоняюсь перед их мастерством, потому что мы проиграли. И ты тоже — потому что доказательств у тебя как не было, так и нет, а стоять на своём с учётом всего, о чём я сейчас рассказал, будет попросту глупо. Если собираешься продолжить, предупреди, я завяжу глаза и заткну уши ватой. Не хочу знать, насколько глупая у меня сестра.       — Стой, Мэтт, — Пидж, наклонив голову, продолжала гипнотизировать стену. Такая гамма чувств отражалась на её лице, что друзьям точно не стоило этого видеть. Особенно опасного блеска в глазах. — Я поняла и готова признать, что ты прав. Но мне всё ещё… не хватает деталей.       — М-м-м? — Мэтт в замешательстве притормозил.       — Ты сказал, что мне стоило сразу спросить у тебя. Я спрашиваю. Расскажи мне о тешайцах. Обо всём, чем они успели с тобой поделиться. — Пидж стиснула одеяло. — Я… я хочу лучше понять их.       — Это дело личной беседы, — Мэтт хмыкнул, но, похоже, смена приоритетов задела его за живое. В положительном смысле. — Кто я такой, чтобы приоткрывать чужие души?       — Ты уже начал. — Пидж очень показательно и очень горестно вздохнула. — Да, так дела не делаются, но у нас нет выбора. Боюсь, право на откровенность я потеряла. Сама виновата, чего уж, но варианта теперь всего два: я либо никогда ничего не узнаю и не пойму до конца, либо ты мне расскажешь.       Мэтт опустился на краешек кровати. Пидж, справившись с эмоциями, повернулась к нему и робко улыбнулась.       Что ж, Дейя, возьмём твои советы на вооружение. Ты ведь сама сказала, что так интереснее. Для того, чтобы бередить раны, нужно знать, кто и куда их нанёс.       Для того, чтобы атаковать, нужно развеять туман войны.