Эхо третьей реальности: Резонанс

      — Ведьме недолго осталось.       Они почти не говорили. Их провал, гора изуродованных тел, очередной кошмар, обернувшийся явью — Крал Зера давила на плечи едким тяжёлым облаком, не давая вдохнуть. Хаксус не помнил, как ему удалось выжить и отыскать коммандора. Смутно помнил, как они пробивались к краю плато, как обнаружили, что их шаттла нет на месте — потому что ведьма, смекнувшая первой, чем обернётся атака Клинков, не стала никого дожидаться, и как «позаимствовали» шаттл кого-то другого. Вместе с флотом. Ушлому коммандору не повезло попасться Сендаку под горячую руку, он улетел в пропасть, а корабли, оставшиеся бесхозными, перешли под крыло будущего «Огня Очищения».       К ним много кто перешёл. Сначала.       — С чего ты взял?       — Она забрала с собой генеральш. Носится с ними, как с панацеей, думает, что из них идеальные охранницы. А я видел, как Акша выстрелила в спину её марионетке.       Безымянный галра, рядовой солдат, попавшийся на крючок ведьмы, до сих пор вставал перед глазами. Хаксус с трудом сдерживался, чтобы не обхватить себя за плечи, давил мысль, что в тот момент готов был поступить так же. «Ты подлец, Сендак, — шумел в ушах голос Лотора, — ты втаптываешь в грязь само понятие честь». Он говорил это не Сендаку, тот наоборот был против, он говорил это им — ведьме и Хаксусу. В погоне за местью и собственной правдой, зная, что честной победы им не видать, они опустились до методов Лотора. Вот только их, в отличие от него, выставили дураками и клятвопреступниками. То, что битва проиграна, стало ясно, когда загорелись щиты. Пожалуй, им оставалось лишь отступить, последнюю надежду возложив на честный поединок Лотора и Сендака, но ведьму окончательно занесло. Она хотела, чтобы паладинов сожрали живьём, её не волновало, как будет выглядеть со стороны её вмешательство, и на законы, которые в самом Хаксусе пробуждали первобытный страх, ей тоже было плевать. «На Крал Зера нельзя проливать кровь чужаков». Почему? Правила, особенно такие, противоречащие галрийской сути, не возникли бы, не стой за ними роковых ошибок прошлого.       «Может, всё, что случилось дальше, стало нашей расплатой…»       — Тем лучше для нас, — Сендак вырвал его, тонущего, из сотого круга переваривания одного и того же. — Ведьма преследует свои интересы, не ровен варг, начнёт закручивать гайки «Огню Очищения». Я сбился со счёта, сколько раз мы шли у неё на поводу. Напомнишь, чем всё закончилось?       — Мы на дне, — Хаксус, невольный посредник между двумя видами одинаково не работающих планов, чувствовал себя неуютно. — Что ей ответить?       — В следующий раз, как покажется, откроем огонь на поражение.       Отлично, они пнут мстительную электрическую ведьму под зад. Очень дальновидно. Вообще-то, сама виновата, первая их киданула, но эй, без «ока» с Куроном хвалёный «Огонь Очищения» будет слепее новорождённых щенят.       Хаксус открыл рот, чтобы привести аргументы, наткнулся на недобро блеснувший взгляд Сендака и передумал.       К квизнаку.       Коммандор всегда выбирал лобовые атаки без всяких изысков, ведьмовы неудачи убедили его, что это единственный верный путь, и повлиять на него сможет разве что чудо. Хаксус чудом себя не считал, да и исходы борьбы, хоть переубеждай, хоть молчи, виделись в одинаково пессимистичном ключе.       Они подняли восстание. Сколько ни подкручивай факты, сколько ни беснуйся, но закон, закон империи галра, был на стороне нового императора. Сендак уступил ему в схватке — блеск свеженького навороченного протеза неотступно об этом напоминал, — Лотор зажёг огонь, и даже смерть свидетеля-архивиста, из которой они по-быстрому склепали причину, была не прочнее мыльного пузыря.       Все знали — они восстали только потому, что им не нравится Лотор. Потому, что метили на его место, но оказались недостаточно расторопными. За ними шли либо такие же, от кого в любую тикунду мог прилететь удар в спину, либо запуганные, кому не оставили выбора.       Галра колебались. «Думайте, кому доверять свои жизни». Репутация Сендака, жестокого сильного лидера, была безупречной, пока офицеры, пережившие Крал Зера, не принялись трубить по всей империи, что именно на ней слышали. Пока ловушка, призванная обнажить чужую подлость, не сыграла против замысливших. Пока Лотор, обрушив показательный гнев на Клинков, не посеял в остальных сомнения — а хочется ли им оказаться на месте предателей? За марморцами гонялись все, кому не лень, от цифр улова, которыми центральное командование делилось по открытым каналам, с каждым квинтантом всё сильнее хотелось присвистнуть. Деньги творят чудеса. Говорили, марморцы спешно избавляются от чёрных шкурок, только не помогает, потому что у всех мало-мальски мстительных или корыстных резко прорезался детективный дух. Такими темпами Клинков как вид, как каких-нибудь крыгрогрызов, изведут за считанные фибы. Охотиться за ними было веселее, чем грызться между собой или против Лотора, а страдал от этого кто? Правильно, Сендак.       Очередей из добровольцев, желающих вступить в ряды «Огня Очищения», на горизонте не наблюдалось, офицеров приходилось затаскивать силой, дело стопорилось и трещало по швам. Под «делом», которое Сендак упоминал едва ли не с придыханием, имелись в виду банальнейшие диверсии, в перспективе — подготовка к атаке на флагман. Подробностей великого плана не знал даже Хаксус, подозревая, что того попросту не существует.       Хотелось взвыть и куда-нибудь деться, желательно — в реальность, где Лотора всё-таки пришибли на проклятых ступеньках, но водоворот затянул чересчур глубоко, трепыхаться не было смысла.       «Победа или смерть».       С учётом того, что вера в победу покинула его окончательно, впитавшись в священную землю планеты Фейв, будущее представлялось нерадостным.

***

      «Выбралась на волю, пошла прогуляться, имела продолжительный (и в десять раз менее результативный) разговор с тешайцами, хлопнулась в обморок».       Эх, честно так честно. Подумав, приписала мелким шрифтом: «Энергетические вампиры? Высосали, гады эдакие, всё, что успело восстановиться…» — и тут же стёрла.       Пидж, не выпуская их рук потухший планшет, добела стиснула пальцы. Что-то терзало её, не давало покоя, поднималось из глубин памяти клубком размытых образов. После рассказа Мэтта, после того, как ей в тысячный раз велели подумать, из клубка потянулась невесомая тонкая ниточка.       Пидж решительно встала. Ей нужно было задать один-единственный вопрос, развеять или подтвердить подозрения, но сказать-то легче, чем сделать. Квинтанты вынужденной изоляции ставили в тупик. С Линдом было просто, он оказался в своей каюте, а вот свежеиспечённый император крутиться мог где угодно, причём чутьё подсказывало — как белка в колесе.       Галра не сплотились бы по щелчку пальцев, об этом сказал Мэтт, когда увещевал папу — их битвы, битвы Вольтрона, ещё не закончены, вот только пока Пидж валялась в постели, вылетов не было. Или, что хуже, друзья справлялись сами, без возможности собрать Вольтрон, и не стали ей говорить.       Информационный вакуум бесил больше слабости, и Пидж, воровато оглядываясь, поплелась к капитанскому мостику. В качестве предлога к груди она прижимала планшет с драгоценным журналом. Может, ей повезёт, Лотор обнаружится где-нибудь в Замке, а друзья не станут докапываться, чего она хочет. Материал отдать, честно и кристально прозрачно, на мизинчиках можно поклясться. Главное, чтобы не предложили отнести вместо неё.       — О, ты поправилась? — на мостике обнаружился один только Коран, и Пидж облегчённо выдохнула. — Как себя чувствуешь?       — Нормально, — это почти правда, в глазах не темнеет, ноги не дрожат и падать сию же тикунду в очередной обморок она не собирается. Наверное. — А где все? Чем мы вообще заняты? Как дела… в империи?       — Ну-у-у… — Коран потерянно подкрутил усы. — Лучше, чем мы боялись, и хуже, чем стоило бы.       Гражданская война. Нет, всё-таки неспроста Пидж себя грызла. Вольтрон был нужен как никогда, во всех местах одновременно, каждую тикунду. Так же, как перед роковой атакой Накзелы, паладины рисковали упасть от изнеможения, только по причине иной, почти противоположной. До Крал Зера они обороняли колонии, которые поверили слову Сопротивления, теперь защищали галрийские фракции, присягнувшие Лотору. На флагман, не размениваясь на время суток, непрерывно поступали запросы: здесь налёт, там атака, захвачен стратегически важный объект, требуется подкрепление, не хватает ресурсов.       Нестройный, хаотичный, многоголосый вопль о помощи. Гигантская сеть, расхлябанная Зарконом, требовала твёрдой руки, верных решений, своевременных контратак. Галра должны были верить, что они теперь не одни, что будут услышаны, что примкнуть к мятежникам — выход не проще, не лучше, не безопасней. Их веру, трещащую по швам, нужно было залить суперклеем и для острастки обмотать изолентой, потому что все понимали — с лояльностью тех, кто выбрал присягу, падёт и империя.       Империя. Коалиция. Лотор. Дело, благополучию которого отдано слишком много, чтобы остановиться на полпути.       — Почему вы молчали! — щёки Пидж горели адским закатом. — Пока я разлёживалась, Зелёный пылился в ангаре, а ребята…       — Ни в коем случае, — Коран сурово погрозил пальцем, — что-что, а здоровье бесценно. Знаешь, на Алтее когда-то тренировали ездовых литайских зверей. Если поторопиться, если сесть на котёнка до того, как кости окрепнут, он до конца жизни окажется изувечен. То же и с нами. Думаешь, кому-то поможет квинтант или два? Против тех, о которых ты жалела бы до конца жизни?       — Больше недели, — простонала Пидж, — Зелёного не было больше недели! Снова… Как тогда…       — Проанализировав боевой потенциал паладинов, — Коран подбоченился, с важностью встопорщив усы, — я пришёл к выводу, что так даже лучше.       — Э?       — Мощь собранного Вольтрона расхолаживает. Так и хочется — собраться всем вместе, решить проблему гигантским «бум-м-м», но вы чуть не забыли, что стоите всех гал… всех своих врагов и поодиночке. Может, паладинам на миллиарды квадриумов и не разорваться, но Львов, если позволишь, аж в шесть раз больше одного.       — В шесть? — зависла Пидж. — Что за альтернативная математика? А, постой, кажется, я догадываюсь…       Вольтрон, может, и перестал быть палочкой-выручалочкой, но изолента, заклеивающая стяги, из Львов вышла отменной. Моральный дух флотилий, посланных в битву по приказу Лотора, повышали ровно два фактора: во-первых, цветасто-зубастую кошку, стоящую пары элитных эскадр, приятней было видеть на своей стороне. Во-вторых, проходя через алтеанские червоточины, галра экономили квинтэссенцию.       Львы мотались туда-сюда, едва находя время, чтобы вздохнуть. Где-то побеждали, где-то опаздывали, где-то прикрывали отход, где-то держались лишь чудом, но побед было больше, чем поражений, а потому боевой дух сохранялся на приемлемом уровне. Паладинам было чуть легче. «Нелегальных гостей», как оказалось, в очередной раз припахали к делу: Эзор с Зетрид давали передышку убитым в хлам Лэнсу и Ханку, Нарти перманентно заменяла Аллуру, а Широ… Широ бедняга. Нет, благодаря предыдущим рокировкам он хотя бы иногда мог поспать — в таком случае дублировались Красный и Жёлтый Львы. Нехватка кадров была налицо, Коалиция задолбалась настолько, что на беспалевность и не совсем правильные цвета всем резко стало плевать. В конце концов, глаза, лезущие у мятежников на лоб, — это даже здорово, а союзникам, если потребуют объяснений, можно очень широко и кровожадно улыбнуться, сославшись на карточные фокусы.       Почти пустой крейсер, до того на привязи мотавшийся за Замком, вызвал бы слишком много вопросов, так что перед прибытием на флагман его пришлось оставить. О судьбе неучтённых обитателей, то есть Лотора и Седьмой, Коран был не осведомлён, ему они не докладывались. Пидж сглотнула. Не знать, где находятся оба Лотора сразу — это что-то на страшном.       — Значит, мы неподалёку от флагмана?       — Во флагмане, если точнее, — Коран оперся о приборную панель, демонстрируя живописный вид на гигантский ангар. Реально гигантский. Пидж понятия не имела, что где-то внутри достаточно места, чтобы схомячить неформатный алтеанский Замок и не подавиться. Звёзды, до того мерцавшие в иллюминаторах, оказались обманкой, живыми обоями. — Что ты так смотришь? Мне здесь… не по себе. И принцессы теперь, как вы, земляне, говорите, днём с огнём в Замке не сыщешь. Скоро совсем дорогу к бедному Корану позабудет.       — Она-то мне и нужна, — соврала Пидж, справедливо рассудив, что если Аллура и не вертится рядом с объектом её интереса, то хотя бы знает, где его найти. — Не подскажешь дорогу?       Подсказал. Намекнул, что алтеанские порталы сами по себе не открываются, а значит, Аллуру стоит искать на флагманском мостике. Принялся сокрушаться, что злобно-зубастые галра, которых Коран до сих пор недолюбливал, утащили себе святая святых — пространственный манипулятор, те самые столбики, которые Аллура заряжала энергией.       — Успокойся, — потёрла Пидж шею, лихорадочно припоминая, где там на этом флагмане перед, где зад и где всё-таки по отношению к ним помещается сверх-гигантский ангар. — Они могли скопировать технологию, но им всё ещё нужны алтеанцы, чтобы использовать её, верно?       — Зная этого вашего Лотора, — Коран недовольно встопорщил усы, — это ненадолго. Я говорил принцессе, что к тайнам нашего дома нужно относиться серьёзнее, но она совсем меня не слушает! Ей нужно больше, мощнее… То, что они называют «великим творением». Нет, не ей нужно — ему, но она Лотору в рот заглядывает, рассказывает обо всём, что он хочет знать. Пидж! Ну скажи, как мне её убедить, что то, чем они заняты, не называется «вместе»? Он использует её. Силы из неё тянет. Все, до последней капли. Ты сама видела, какая она была после Крал Зера. Он говорит, что она незаменима, но, чтоб щупальца вхшыба его придушили, разве это надолго? Он узнает всё, что король Альфор успел передать нашей малышке, и сказка закончится. Вы в упор не видите — он ни на кого не полагается. Переделает всё под себя, сделает так, чтобы наши творения обходились без нас, алтеан, и выкинет её за ненадобностью. Ладно нас, но её!.. Что ты так смотришь? Я знаю, кому говорю. Алтеанский кристалл, который за милую душу черпал твою, человека, энергию — прямое тому доказательство!       Пидж подавилась нервным смешком. О да, Коран знает, кому говорит. Казалось бы, столько времени прошло, но искать в действиях Лотора тёмную сторону всё ещё смысл их жизни. Нет, кто бы поспорил, всё верно. Чем универсальнее инструмент, чем меньше ограничений в его использовании, тем лучше, тем совершеннее. Изобретатель плох, если не стремится избавиться от костылей, а алтеанцы — справедливости ради, костыль. Космические эльфы, которым повезло с волшебной алхимичностью в крови. В глубине души Пидж завидовала. Ей хотелось бы оказаться на месте Аллуры, но она родилась человеком. Знал бы Коран, что, выпади ей возможность переделать что-то алтеанское под эгоистично человеческое, она бы незамедлительно этим воспользовалась.       — Успокойся, — повторила Пидж. Ей не хотелось ни спорить, ни тем более поддакивать. Сейчас были дела поважнее. — Тому кристаллу всё равно нужна была алтеанская кровь, сама бы щит я не подняла. Но согласись, если б такая штуковина была у каждого, не пришлось бы взваливать всё на вашу избранную… алтеанскость, и ни я, ни Аллура не валялись бы после боя иссушенными трупиками.       Коран задумался.

***

      Пидж с трудом удавалось не ёжиться от непонятно откуда взявшегося холодка. Ангар, куда она выбралась, украдкой озираясь, оказался драматически пуст. По дороге к лифтовым платформам встретилась от силы парочка галра. Они застывали соляными столпами, резко забывая, куда шли, и провожали Пидж настороженными взглядами. Пидж не удивилась бы, если б они ещё и головы на сто восемьдесят градусов поворачивали ей вслед, но проверить не могла — гордость не позволяла. Она, в отличие от галра, не оборачивалась и делала вид, что всё так, как должно быть, она там, где ей место, и вообще она прекрасно знает, куда и зачем идёт. Хвалила себя за предусмотрительность — из двух костюмов она выбрала именно тот, что с «коллаборацией» — хотя так и не поняла, кто и когда успел его подлатать и отстирать от въевшейся на Крал Зера крови. Приди ей в голову появиться на флагмане в чисто белых паладинских одеждах, её бы, наверное, вдобавок ещё и по дуге обходили.       — Давай, Пидж, капитанский мостик, — подбодрила саму себя. — Совсем недалеко.       Гигантские арочные проходы вызывали странное, смешанное с неудобством чувство ностальгии. Пидж уже была здесь и вместе с тем не была. В третьей реальности исполинские колонны были покрыты сетью мелких трещин, потолок держался из последних сил, и то не везде, а обломки сгребли к стенам, как кучу опавших листьев, укоризненной инсталляцией. Хаос, сотворённый чередой случайностей, ремонту не подлежал, новый корабль построить и впрямь было проще. Здесь, на этом флагмане, в этих коридорах — всё было в порядке, величественно цело, в противовес тому, что в действительности творилось в империи.       В той империи жизнь кипела, бурлила, как во взбудораженном улье, галра спотыкались, ругались на нерадивых уборщиков, но шли — непрерывным потоком, вершить те дела, которые казались им важными, во имя императора, которому верили. На здешний флагман гостей и подданных пригласить было не стыдно, вопрос лишь в том, как убедить их откликнуться. Сделать так, чтобы перестало быть пусто, выстывше и холодно, будто в свежевскопанной могиле.       Пидж всё-таки поёжилась, робея перед медленно разъехавшимися перед ней дверьми на мостик центрального крыла. Расправила плечи, шагая внутрь. Невзначай огляделась. Офицеры-навигаторы, распределившиеся по периметру вдоль экранов, не обернулись, если кто и скосил взгляд на гостью, тут же вернулся обратно к работе. По залу разносился непрерывный, очевидно рабочий, но ничуть не умиротворяющий гомон. Навигаторы, касаясь гарнитуры, то и дело с кем-то переговаривались, отдавали отрывистые приказы, а затем на центральном стенде, проекции звёздной карты, вспыхивали соединённые линиями точки. Флагман пульсировал в центре тревожным багровым сердцем.       Пидж, против воли ступая на цыпочках, подошла поближе. Коран не ошибся. Аллура нашлась. Стояла, рассеянно поглаживая пальцами алтеанские столбики, и глядела перед собой взглядом, направленным в никуда. Так выглядит человек либо глубоко задумавшийся, либо сильно уставший, и Пидж, пронаблюдав каплю пота, смочившую туго забранные на виске волосы, взяла за истину последний вариант.       — Двадцать седьмой док, — вынырнул из звенящего киселя громкий голос навигатора центральной панели. — Формация собрана и готова. Маршрут средней дальности, координаты отправлены. Начинаю обратный отсчёт.       Звёздная карта подвинулась, ярче вспыхнула одна из линий, приглушив остальные, а на пустующие боковые экраны вывелись сигналы с двух камер. На одной был ангар, забитый кораблями, на второй виднелся кусочек флагманского бока. Нетрудно догадаться, что подбирали изображения по принципу «внутри и снаружи».       Аллура шевельнулась. Столбики, окутанные алхимическим светом, знакомо засияли, и поблизости завертелась с ума сводящая бездна портала. Пидж смотрела на экран, бегущий рябью лёгких помех, и не могла отделаться от ощущения, что толчок, момент разрыва пространства, она не увидела, а почувствовала. Или, может, приняла желаемое за действительное. И правда, с чего бы ей чувствовать портал возле какого-то двадцать седьмого у чёрта на куличиках дока, если раньше в ней не отзывались даже те гигантские, что возникали рядом с Замком? И температура, упавшая на несколько градусов, ей тоже мерещится. И льдом горящие руки.       Пидж, просверлив предателей сердитым взглядом, едва не профукала момент вылета. А посмотреть было на что! Красный Лев, залихватски кувыркнувшийся через голову, вёл ощетинившийся пушками корвет, и окружали сию композицию штурмовики, зачем-то выстроившиеся в идущую волнами двойную восьмёрку.       Пидж могла поклясться, что эти выкрутасы, не столько тактически выгодные, сколько выпендрёжно-эффектные, видела первый раз в жизни. Галра под рукой Заркона высшим пилотажем не занимались, под рукой Лотора… спрашивается, когда научились?       «В самом деле, будто на год из жизни выпала».       Экипаж, что примечательно, к представлению остался равнодушен, значит — так и задумано. Пидж мотнула головой. Нет, это наименьшая из проблем, о странностях она подумает позже.       — Перемещение подтверждено.       — Запрос из квадранта Гистериос, — повысил голос другой навигатор. — Средний приоритет. Есть свободные группы?       — Флот коммандора Гууш свободен, — откликнулись с противоположной стороны. — Ничего серьёзного?       — Запрошена группа быстрого реагирования.       — Миледи? — позвал навигатор. Аллура очнулась от своего странного транса, чуть приподняв голову. — Квадрант Гистеориос. Справитесь?..       — Чересчур далеко для среднего приоритета, — ровно ответила она. Чуть шевельнула пальцами, и на пути к точке, вспыхнувшей с появлением запроса, появилась ещё одна, поменьше. — Диспериос-2, внешняя граница.       — Хорошо. — Спорить с ней не стали. — Двадцать девятый док, через двадцать добошей.       — Хм? — Аллура чуть повернула голову, похоже, только сейчас заметив, что ей в затылок дышат растерянным любопытством. — Что-то случилось, ген… Пидж?       Пидж на тикунду зависла. Она, конечно, не претендовала на всеобщую любовь и обожание, да и носиться с ней как курица-наседка над яйцом тоже не стоило, но хоть какое-нибудь банальное «как ты себя чувствуешь?» вымучить-то можно было?! Или, с ракурса Аллуры, хоть поругаться, что один из незабвенных пилотов незаменимого Вольтрона слишком долго отлынивал от своих обязанностей.       — Эм… Седьмая? — запоздало прозрела Пидж, покосившись на волосы. Тугой пучок успешно маскировал длину.       — Тише.       Аллура, оставив столбики, плавно сошла с платформы, дала кому-то условный знак и направилась к выходу. Пидж, сочтя это приглашением, украдкой последовала за ней.       — Что ты здесь делаешь? — спросила, убедившись, что лишние уши остались за звуконепроницаемыми переборками. — В смысле, почему именно ты?       Аллура-Седьмая едва заметно поморщилась. В её движениях скользила усталость, но они оставались элегантными. И когда шла, и когда садилась — в уютное креслице в кают-кампании неподалёку от мостика. Пидж не была уверена, пришла Седьмая сюда затем, чтобы отдохнуть, для того, чтобы ответить на вопросы, или — по касательной — совместить оба пункта. Что примечательно, каюта не пустовала, но парочка офицеров при их появлении переглянулась, о чём-то коротко пошушукалась и поспешно ретировалась. Седьмая не обратила на них внимания.       — Можешь считать, что я тренируюсь, — она откинулась на спинку кресла, прикрыв глаза. — На открытие червоточин требуется много энергии, но работа на износ неплохо подстёгивает внутренние резервы. Если помнишь, когда-то моим пределом было пять-семь пробоин на дальние дистанции, а потом ещё квинтант-два я ползала сонливым кланмьюрлом. Теперь восстанавливаюсь быстрее, — Аллура, приоткрыв один глаз, равнодушно изучила собственную ладонь, — а червоточин открываю намного больше. Правда, на средние дистанции. Так эффективнее.       Пидж задумалась. А с людьми так работает? Интересно, сколько раз нужно попасть под крейсерскую пушку, чтобы привыкнуть и не валяться потом пластом две недели? И ещё интереснее, как будет выкручиваться Аллура — она-то, получается, не тренируется. Вот будет мимо проходить, попросят пяток порталов открыть — и всё, ых, жмых, пиши пропало.       — Я имела в виду… — Пидж мучительно подбирала слова, чтобы в конце концов брякнуть: — почему алтеанской батарейкой работаешь ты, а не Пятая? Разве вы не собирались оставаться в стороне?       Седьмая глянула на неё как-то странно. Перед глазами замелькали эпичнейшие эпизоды: как Лотор встречается с самим собой, как подстраховывает паладинские задницы у Накзелы, как ловит их в Чёрного Льва в квинтант смерти Заркона и как его генералы заменяют собой во Львах всех, кого можно и нельзя. Не вмешиваются они, как же. Будь так, миссия Вольтрона была бы в сотню раз менее радужной, чем есть сейчас — притом, что эту «радугу» хочется обозвать одним цветом. Коричневым. М-да, если Седьмая сейчас задумается и скажет «действительно», вот Аллура-то обрадуется — своевременной поддержке.       — Обстоятельства изменились, — выдержав паузу, обрадовали в ответ. — Ты чего-то хотела?       — Да, я искала… другую Аллуру.       Надо же, как резко тему перевела. Что ж, за недоверие платят недоверием — Пидж всё ещё надеялась, что комплектом к Аллуре будет прилагаться Лотор, так что истинный интерес придержала.       — Она должна быть в лабораториях Хаггар.       Логично. Между прочим, могла бы и догадаться. Учитывая, насколько ребята повёрнуты на алтеанских штучках, навар из лаборатории должны были вытащить первым делом. Аж странно — почему только сейчас? Или они там днюют и ночуют?       Хотела спросить, но Седьмая уже поднялась, чтобы уйти. Даже не попрощалась. То ли впрямь смертельно устала, то ли приравняла Пидж к предмету интерьера. С одной стороны обидно, с другой — с чего бы ожидать иного? С Седьмой, если так подумать, они и знакомы-то толком не были. Почти не видно, почти не слышно, всегда дистанцируется, точек соприкосновения — ни одной…       Пидж мотнула головой, отгоняя образ Лотора, и решительно вызвала карту. Уж лучше быть друг другу чужими, чем ссориться по любому поводу, как выходило с Аллурой. Чёрт, а если Лотор всё-таки не с ней? Нет, даже хуже — а если Лотор действительно с ней? Разговор нужен наедине, иначе никак, вот только Пидж, выманивая чужого жениха, рисковала позже, эдак невзначай, свалиться с какой-нибудь лестницы, как в дамских романах. Или, если предельно честно, кое-кого свалить. Ревность — страшная штука. Нет, надо напоминать себе, что всё это чистая политика, что чувств там нет и быть не может. Так чуточку легче, хотя всё ещё грустно, особенно за Лотора, которому гарпия-принцесса досталась исключительно потому, что выбора из алтеанских не-гарпий не завезли.

***

      Дорогу к лабораториям Пидж помнила, хоть ей и не довелось проделать её собственными ногами. Перед глазами фантомным мороком вставали экраны с цветными огоньками-союзниками, и то, в какое месиво багровых огней и значков предупреждений корабль превратился после взрывов. Пидж шла, разглядывая целые колонны, массивные давящие арки, а призраки прошлого и несбывшегося следовали за ней по пятам. Тревожно. Неуютно. Холодно. Лотор не помнит того же, что помнит она, станет он перестраивать флагман или оставит как есть? Сменит, наверное, а прошлый отправит в утиль, только позже — сейчас есть дела поважнее.       Лаборатория. Желающих пошляться в округе не наблюдалось, один скучающий охранник у входа, а за углом Пидж углядела подозрительно накрытые полотном кучки с торчащими сапогами.       — Кто-то умер? — алебарду, опустившуюся перед носом, Пидж сочла отличным предлогом для начала беседы. — Недавно, что ли?       Шлем скрывает половину лица, не понять, о чём думает и как настроен. Только клык, закусивший губу, что-то да выдаёт — то ли злость, то ли напряжённую работу мысли.       — Да брось, не государственную тайну же охраняешь.       Пидж сделала шажок в сторону, алебарда бдительно опустилась, брызнув в глаз зайчиком с отточенного лезвия. Ясно, внутрь как бы нельзя, а аргументы в ход пускать пока рано. Прежде, чем ломиться к Лотору, нужно заполнить вакуум, образовавшийся после недельного заточения.       — Ни за что не поверю, что тебе не скучно здесь торчать и не хочется поделиться чем-то животрепещущим.       Пидж, сложив за спиной руки, пнула подвернувшийся под мысок камушек. Задумалась. Камушек? Разводы, обломки, строительная пыль, трупы… Действительность пришла в соответствие с фантомной памятью, Пидж и успокоилась — рановато. В этой реальности разрушения были не к месту.       — Ведьма постаралась, — сплюнул охранник. — Из норы что ли выползла? Который квинтант только об этом и говорят. Капитана, лейтенанта и две семёрки прищёлкнуло, пока путь расчищали и срывали печати. И эт неизвестно ещё, сколько подарочков внутри. А им, — уши-рога на шлеме нервно повернулись в сторону двери, — как намазано.       — Я про тех двоих, — указала Пидж за угол, решив не признаваться, что с норой кое-кто угадал. — Куда вляпались, раз расчистили всё?       — Зломеров нельзя трогать, — глубокомысленно-наставительно сообщил охранник, — даже если на нервы действуют.       Пидж покивала, с трудом удержавшись, чтобы не огладить фантомную бороду. Ничерта непонятно, но очень интересно — только не палиться же перед рядовым.       — Бедняги. Ладно, ты пустишь меня наконец? Император внутри?       — Не велено никого пускать!       Выдержав короткий конфронт «но мне срочно! — точно срочно? — зуб даю», Пидж просочилась-таки в святая святых. Приглушённый свет, загадочные звуки и нависающие над ушами полки с разнокалиберной ерундой живо напомнили о стариковских хоромах. С незначительным отличиями: в ведьмовском логове наблюдалось некое подобие порядка, а нервишки щекотала гипотетическая смертельная опасность. Если, конечно, последнее — это отличие. Про «зломеров», которые могли и на полках Си затесаться, Пидж предпочла бы остаться в счастливом неведении.       Массивные двери сошлись с натужным скрипом, настолько громким, что захотелось присесть и прикрыть голову. Шасси перекошены напрочь, и это очевидное новшество. Не то чтобы Пидж много знала о ведьме, но сомнений не возникало — подобных неприятностей в своей вотчине та терпеть бы не стала.       — В чём дело?       От строгого окрика, донёсшего из центра зала, Пидж едва не подпрыгнула. Язык прилип к нёбу, и лишь вечность спустя, на ватных ногах обогнув простенький стеллажный лабиринт, она напоролась прямиком на сканирующий взгляд Лотора. На столе перед ним была навалена гора неидентифицируемой всячины, напротив, скрестив на груди руки, стояла Аллура. По всему её виду, по взгляду, устремлённому точнёхонько на Пидж, так и читалось — прервали её посреди тирады, и, бегите без оглядки, будущую императрицу распирало продолжить.       — Кхм… — приветствия, некогда заученные на любой случай жизни, вылетели из головы, — я это…       — Вот, рассуди нас, раз уж два голоса против одного не работают, — донеслось слева, и Пидж с силой моргнула. Из укрытия, не просматриваемого от входа, ей навстречу шёл ещё один Лотор. — Разве верно отказываться от знания только потому, что его отыскал кто-то другой?       — Эм, — Пидж почти не задумывалась, — сила знаний в преемственности, и в нём же суть поколений. Разбираешь по кирпичикам фундамент, который построили предки, чтобы понять, как возвести на нём стену, свою собственную, прочнее и выше. Иначе никак.       — Хорошо, — Лотор чему-то улыбнулся, — если строить один фундамент, пусть даже наилучший и крепчайший во Вселенной, жить будет негде.       Пидж стало трудно дышать. Опять! Опять оно… странное чувство, будто мир трескается пополам. Она не ожидала встретить обоих. Не ожидала, что опять потеряется в попытках отличить их друг от друга. Пока Лотор один, всё в порядке. Он един, понятен — настолько, насколько понятен может быть Лотор, — и существование второго становится фактом, на время теряющим краски. Сколько раз, закончив непростой разговор (каждый — будто последний в жизни), Пидж ловила себя на мысли, что опять слила два образа в нечто единое. Забыла, что один не знает того, что известно второму, и не делал того, воспоминание о чём накрепко засело в её голове. И наоборот — точно так же…       Сколько раз осознание, что относятся к ней по-разному (в обоих случаях — непонятно как) окатывало её холодной волной, и сколько раз она отмахивалась от собственных страхов, понимая, что рефлексия в случае с Лотором бесполезна…       «Боги, почему же так сложно!»       Лоторы, в отличие от тех же Аллур, носили за плечами багаж длиной в целую жизнь, а развилка, случившаяся с появлением Вольтрона, по сравнению с прошлым была ничтожно мала. Недостаточно, чтобы оставить отпечаток в характере. Или достаточно? Но в любом случае, самое страшное — относиться к ним по-разному не выходило никак, ни в какую, сколько Пидж ни старалась. Это чувство дремало, принимая заглушку в виде «единого» образа, а теперь вдруг проснулось, принявшись грызть, ломать изнутри.       «Чёрт возьми, Пидж, приди же в себя!»       Похоже, она умудрилась пропустить виток конфронтации. Аллура раздражённо сопела, постукивая ногтями по щитку предплечья.       — Вы прекрасно знаете, что я имела в виду не то, что вы сейчас принялись мне доказывать, и всё равно… — резко мотнула головой, прерывая саму себя, — о, древнейшие! Я вернусь в Замок, мне нужно подумать.       Аллура подхватила со стола нечто бирюзово-светящееся, а Пидж едва поверила своей удаче. Сама! Сама уходит! Даже придумывать не пришлось, как бы поэлегантнее выманить Лотора — понять бы ещё, какого — на приватный разговор.       — И да, вольмёлль, — Аллура, вспомнив о чём-то, остановилась на полпути, сказала куда спокойнее, будто уже приняла решение, — мне нужно заняться делами консульства. Проследишь, чтобы нам, — обернулась, скользнув мимолётным взглядом по Пидж, — никто не мешал?       Это что, намёк? Или случайность? На то, чтобы замки на флагмане запирать, нужно позволение императора? Или она просит выделить ей стражника, который получше, чем тот, что сейчас торчит у дверей, выполняет свою «непускательную» работу?       — Не беспокойся, — кивнул Лотор, тот, которого Пидж увидела первым, — сделаю всё, что в моих силах… ильмёлль.       Лотор-Второй, за время разборок успевший переместиться к столу, будто что-то почувствовав, выудил из кармана резинку и потянулся завязать волосы. Пидж чуть не умерла, причём дважды: во-первых, Лотор (по всему выходит, что Третий!) позаботился, чтобы ей было комфортно. Во-вторых, резинка всё ещё была та самая… её.       — И заранее предупреждаю, — Аллура, скривив губы, перевела взгляд с одного на другого, — думать я буду сама, без вашего участия.       Лоторы спорить не стали, только Третий проводил её взглядом «очень хочется что-то сказать, но я промолчу». В качестве кляпа, не иначе, принялся жевать добытый на бездонном столе стилус. Честно дождался, пока цокот каблуков не стихнет за жутким дверным скрежетом, и не выдержал:       — Может, всё-таки намекнуть, как работает ключ? Есть вероятность, что думать она будет до следующей эпохи.       Лотор-Первый метнул на собрата убийственный взгляд. Намёк на то, что эпоха у галра меняется вместе с императором, вышел чересчур явным.       — И как я объясню ей своё сверхзнание?       — О, достаточно будет… — стилус, перекочевав из зубов в руку, прочертил в воздухе замысловатую фигуру, — чего-нибудь вдохновляющего. Мы, признаться, так и не выяснили, какой именно импульс требуется ключу: то ли отчаяние, то ли решимость что-нибудь превозмочь, то ли, — Третий понизил голос до заговорщического шёпота, — проводник квинтэссенции, который древние алтеанцы свели до банальной жидкости.       — Жидкости… — повторил Лотор эхом, повернулся, окинув Пидж каким-то подозрительно цепким взглядом экспериментатора. — Подойди-ка сюда.       — Эм, — Пидж, которой вспомнилась всего одна жидкость, бордовенькая, в защитном жесте прижала к груди планшет. — Это точно хорошая идея?       — Вообще, я имел в виду слёзы, — сказал Лотор-Третий, — но кровь, пожалуй, тоже может подойти. Рыдать над камнем — сомнительная идея.       — Так, мне теперь интересно, — Лотор, не оставив намерений, поманил Пидж пальцем. Она несмело шагнула, сочтя момент наилучшим, чтобы протянуть планшет с бесценными данными, — что за стечение обстоятельств выдало вам неопределённость между страхом, превозмоганием и слезами? Ключ превратился в крыгрогрыза?       — Или тарантула, — внесла свою лепту Пидж. — Правда обычно девушки не слезами их поливают, а визжат.       — Это что? — вопрос вышел двояким. Наверное, он всё-таки про планшет, а не про тарантула.       — Журнал. С самочувствием. С периодичностью в несколько варгов, как ты просил.       — А… — на долю секунды показалось, что у Лотора над головой вертится кольцо загрузки, — …если обобщить?       — Если обобщить, — прищурилась Пидж, — то это какой-то пиздец. Надеюсь, ты меня починишь. Но вообще-то я пришла, чтобы…       — Подожди. Так что там со стечением обстоятельств?       — Ей снятся кошмары, — последовал неожиданно серьёзный ответ. — В тот раз было про падение королевства.       — Вот как… — Лотор, судя по виду, думал о тысяче вещей одновременно. Рассеянный взгляд остановился у Пидж на нагрудном знаке. — По-хорошему, стоит подождать пару квинтантов.       Это ей? Или не ей? Пидж окончательно запуталась. С трудом подавила неуместное и клишированное «мои глаза выше». Не женские ведь прелести его привлекли, которых мало того, что нет, так ещё и не видно под бронёй. А вот себе за в принципе возникшую мысль — о том, что он пялится, — пора отсыпать успокоительного.       — Сейчас я мало что могу добавить. Энерготоки восстанавливаются со временем. Возможно ли ускорить процесс и будут ли они такими, как прежде — спрашивай либо позже, либо не меня. Кстати, — Лотор, вздохнув, с силой провёл по бровям, — надо было раньше сказать. Благодарю за самоотверженность, Пидж.       У Пидж зачесался шрам на ладони. Помнится, вечность назад она об этом мечтала. Всего-то и требовалось, чтобы услышать слова благодарности — чуть не умереть… ради него.       — Не за что. Пожалуй, я… — Пидж покосилась на Лотора-Третьего. Тот, поглядывая на неё из-под сведённых пальцев, являл собой эталон интриги, которая разбухла сверх меры, не помещается под крышку, но держится из последних сил. Значит, Лотор чего-то не знает — ни про пресловутые энерготоки, ни про то, как построить врата — но вскоре восполнит пробел, сравнявшись с более удачливым собратом. Не иначе, залпом проглотит сверхсекретную алтеанскую энциклопедию. Логово Хаггар. Загадочный ключ. Та давняя отлучка Лотора и Седьмой, внезапно наполнившаяся смыслом. Да, порядок был именно такой. Вот же читеры! Смолчали, бровью не повели. — Я подожду, это терпит. Но у меня есть сверхважный вопрос. Раз так удачно получилось, к вам обоим.       Переглянулись, пожали плечами. Третий опять улыбается. Какой-то он чересчур весёлый, не вписывается в картину. Так и хочется стукнуть — для профилактики.       — Точную дату не назову, — пустилась Пидж в пространный рассказ, — но случилось это вскоре после того, как мы впервые поцапались с генералами, и явно раньше, чем ты наконец-то вышел на связь у Накзелы. Кто-то скопировал у Аллуры личный идентификатор и покопался в стратегически важных файлах Замка. Ничего не хочешь об этом рассказать?       — М-м-м, нет?       Кремень. Устало-снисходительный интерес, да и только. Будь здесь кто угодно другой, кроме Лотора, Пидж сразу бы поверила, что подозреваемый не при делах.       — Злоумышленник подглядел наши маршруты, а потом — барабанная дробь! — на одной из планет, которая в маршрутах указана, мы натыкаемся на ловушку. И решаем аккуратненько в неё попасться, потому что на девяносто процентов уверены, что это приглашение. От тебя.       Лотор сдавленно хмыкнул, а вот его копия с противоположного конца стола даже не попыталась скрыть развесёлый смешок.       — И как успехи?       — Отвратительно, — поделилась Пидж. — Это был не просто облом, а облом в кубе, потому что мы почти поверили. Так что, ты всё ещё не имеешь к этому отношения?       — Боюсь спросить, каким образом?       Пидж вдохнула и выдохнула. Тихо, спокойно, буянить она не будет. Хотя с каждым словом, вытянутым клещами, всё сильнее хочется кусаться.       — Пожалуйста, Лотор, это очень важно! Вопрос жизни и смерти! Мне неважно, какой — в плане фактов — будет ответ, главное, чтобы это была правда. Я хочу хоть что-нибудь, слепленное не из догадок, и хоть что-нибудь, в чём я могу быть уверена. Полностью.       Лотор то ли не скрывал недоумения, то ли мастерски его имитировал.       — Разве я давал повод сомневаться в том, что говорю правду?       — Ты — нет, — Пидж зыркнула в сторону того, кто давал. Тот остался благостно невозмутим, — но я прекрасно знаю, как это работает. Запутать, недоговорить и вывернуть наизнанку можно и без вранья. А мне нужна правда! То, что было на самом деле! Я не отстану, пока не услышу ответа. Прямого, как рельсы.       — Как с тобой сложно. — Лотор вздохнул, чиркнул что-то на хаотично заполненном листке, отложил. — Во-первых, если бы мне пришло в голову заняться чем-то подобным, я бы не оставил следов.       — Как говорится, от тюрьмы да сумы не зарекайся, — Пидж подбоченилась, напоролась на две синхронно поднятые брови. Уф, голова кругом. — Неважно. Даже ассасины сотого ур… со столетним стажем не становятся невесомыми. К тому же следы можно оставить специально. Как предупреждение. Посмотреть, что мы будем делать. Проверить реакцию.       Сколько ни вглядывалась Пидж в лицо Лотора, так ничего необычного и не уловила. Нет, ну должна же она была хоть раз попасть в яблочко!       — Во-вторых, — продолжил чересчур невозмутимый подозреваемый, которого всё сложнее становилось подозревать, — причина у тебя не сходится со следствием, это как минимум странно и наводит на мысль — а туда ли ты пришла с вопросом? К тому же… М?       Пока Лотор вещал, к нему подобрался Третий и что-то очень заговорщически и очень выразительно прошептал на ухо.       Пидж чуть дугой не выгнулась, как рассерженная кошка. Это что вообще такое? Заговор! Средь бела дня!       — Кто-кто? — переспросил Лотор — спокойно и с любопытством.       Третий пощёлкал что-то на ручном компьютере, показал проекцию. Пидж по диагонали было видно одну цветную рябь, но узнать, с чего оба разулыбались — да ещё и тайну развели! — хотелось неимоверно, так что пришлось обходить стол и вытягивать шею.       Картинку Третий спрятал, но не слишком-то быстро — ежа Пидж узнала. Ежа. Земного. Сначала зависла, а потом прислушалась к себе и поняла, что у тщательно скрываемого недовольства давным-давно отросли уши. Непроизвольные. В виде пыхтения. Совсем как у…       Дождутся, она сейчас зарычит.       С ежом её сравнивают! Пидж пожалела, что ей не по статусу расхаживать по галрийскому кораблю с медузой на плече. Стражница каюты мало того, что под определённым углом смотрела с укором, так ещё и снарядом была замечательным. Для прицельного швыряния! Сейчас очень бы пригодилось.       — Ладно, я понял, — сказал Лотор за секунду до точки невозврата. — Тактика «вопросы к размышлению» сегодня не работает. Хорошо, рассмотрим ситуации по-отдельности. Ту страшную ловушку, в которую вы попались, готовил точно не я — об этом свидетельствует загадочное слово «облом», то факт, что меня в этом не обвиняют, и то, что подробности, которые я могу выдумать, вряд ли совпадут с реальностью.       — Или готовил её ты, но вешаешь мне лапшу на уши, потому что предпочёл остаться в тени, — непримиримо парировала Пидж.       — Я всё же не удержусь от вопроса: а зачем?       Пидж, скрестив на груди руки, попыталась просверлить в нём обличительную дырку. Как наяву перед глазами пронеслась цепочка событий: Лотор тырит маршруты, готовит ловушку, готовит «спасителя», подсаживает к ним на корабль Линда, тот захватывает внимание Аллуры, чтобы затем с треском пошатнуть её веру в любовь. Лотор нарисовывается рядом, подкидывает дилемму — и вуаля, Аллура хватается за него, как за спасительный буёк.       Схема вышла столь хитровыебанной и сюрреалистичной, что, с учётом всей предшествующей сюрреалистичности, рисковала оказаться правдивой. Пидж отчаянно замотала головой, и Лотор счёл это приглашением продолжить мысль. Вернее, ответить на вопрос, который сам же и задавал:       — Удовлетворение от того, что ты оказалась права, с лихвой компенсировало бы имевшую место подлость. И, как можно заметить, признаться было бы проще, чем настаивать на невиновности, но правда есть правда, в угоду слушателю она не изменится.       Итак, рассинхрон налицо. Лотор оспаривает необходимость вешать лапшу на уши, а Пидж вильнула в другую сторону, возможно потому, что знает больше. Или Лотор, зная не меньше, рассчитал всё так, чтобы к этой мысли её привести. Неоспорим всего один факт — Лотор покусан Линдом, и за то, что Пидж усомнилась, ей теперь будут мстить словесными оборотами.       — Ладно, убедил, — шумно вздохнула, в очередной раз загоняя поглубже кусачее, не к месту всплывшее воспоминание о Крал Зера и «пташках». Чёрт возьми, после всего, что между ними вставало и не оправдывало себя, чем она платит? Нападает, как на какого-нибудь… Линда! Не было б у обоих дурацкой манеры уходить от ответов, мир рисковал бы назваться утопией. — Ловушку готовил не ты, но начинали мы с другого.       — Замечательно. Осталось решить, связаны ли события между собой. Если да, самое время лишить меня претензий на сомнительный подвиг и вернуть их законному владельцу. Если нет, разговор беспредметен, кому-то повезло угадать с планетой, на которой вы остановитесь, а шпион воспользовался маршрутами по-другому. Или не придумал, как их использовать. Или погиб в процессе. Вариантов много.       Лотор всё тянулся к листочкам, которыми был усыпан стол, смотрел, вертел, чиркал — ответ на животрепещущий вопрос был второстепеннее некуда. Пидж пожевала губу. Момента, когда «допрос» превратился в раскладывание задачки по полочкам, она как-то не уловила, протестовать и отнекиваться, что не за подсказками пришла, было глупо, хотя очень хотелось. Он озвучил подозрения, которые ей с утра не давали покоя. Чтобы лишить их голословности, всего-то и требовалось — да-да, отобрать чужой подвиг. Развеять давнее заблуждение. Вот только у всех котов в округе с такими хозяевами хвосты длиной в километр.       — Если хочешь в следующий раз ускорить процесс… — Лотор, несмотря на занятость и желание потрясти его за плечи со словами «да отвлекись от работы хоть на секунду!», всё равно умудрялся читать мысли, — …займись формулировками.       — Ага, и собеседника подбери, который не будет вертеться. В отличие от некоторых, — Пидж скрипнула зубами, нагнулась над столом, буравя изверга взглядом. — То есть честно-пречестно? Это был не ты? Никаких нелегальных вмешательств в системы Замка, ни тогда, ни теперь?       Пидж всего-то нужна была отмашка: «да-да, разумеется, можешь теперь со всей отдачей подозревать в той давней неприятности не меня», но Лотор с ответом почему-то помедлил. Тикунды хватило — взгляд влево-вверх, воспоминания. Уж на что-что, а на фиалковые глаза, которые терпеливо показывали ей бессознательное, Пидж насмотрелась вдоволь и со всей отдачей.       — Так, и почему ты задумался? — встала Пидж в стойку. — То есть что-то всё-таки было? И не вздумай сейчас сказать «нет», я всё видела!       — Нелег… — Лотор, цокнув языком, обернулся к своей притихшей и потому упущенной из вида копии. Тот, не скрываясь, сделал в сторону Пидж большие глаза и «спрятался» за чертёжным листком, свернув его в трубочку. — М-да, поймала. Надо заметить, как-то ты чересчур хорошо её научил. На свою и мою голову.       — Кошмар, — откликнулся виновник. — Теряешь хватку. В смысле — горжусь, Пидж, но не делай так больше, это ж опасно для нервов. И наших, и твоих.       — Ты ему теперь подыгрываешь. Если думаете, что я сейчас тут умру от… неважно от чего… и забуду, с чего всё начиналось, то не дождётесь! Итак, — Пидж грозно насупила брови, — в Замке образовался факт нелегального вмешательства. Я жажду услышать подробности.       Лотор-Третий изобразил у лица галрийский вариант пантомимы «рот на замок».       — Надеюсь, мы подумали об одном и том же.       — То есть вмешательств, о которых вы могли подумать, ещё и несколько?!       — Нет, — Лотор посерьёзнел. — Повторяю, Пидж, я не трогал те записи, о которых ты спрашивала, и никогда не интересовался вашим маршрутом. Предельно честно.       — Да? Как ты тогда нашёл нас у Накзелы?       Эйфория от долгожданной встречи, помноженная на усталость, начисто сожрала любопытство. Иначе Пидж не могла объяснить, почему вопрос, очевидный до боли, пришёл в голову только сейчас, будто клювом кто долбанул.       — По всем частотам передавали, что в квадранте ожидается мощнейший рукотворный взрыв. Дайте подумать, — Лотор потёр переносицу, — какова вероятность, что Вольтрон, несомненно в этом замешанный, отыщется где-то поблизости?       С учётом того, что Вольтрон в любой бочке затычка, вопрос можно было даже не задавать. Ясно, закопалась в дебри, чуть не заблудилась, вот и всплывают откровения, которые по свежим следам казались сами собой разумеющимися.       — Не поспоришь, согласна. Но тогда, — Пидж пакостно улыбнулась, так просто её было не заболтать, — мы вернулись к тому, с чего начинали. Оставим логи неведомому врагу. Другого вмешательства, того, о котором ты вспомнил, это не отменяет. Итак?

***

      Что проще: определиться с поворотными моментами жизни или найти волка? Навскидку ответ очевиден, но загулявшего члена команды, улетать без которого было неправильно, искали без малого варг.       В сакральном «что дальше» сошлись на мысли, что пора возвращаться. Три пришлых офицера не армия, толку в бою не больше, чем от тренированных алтеанцев, зато есть шанс разобраться, какова обстановка снаружи, и предотвратить сражение в принципе.       Алтеанцев это устраивало, загулявших гонцов — тем более, потому что у связного, ждущего на имперской базе, можно было невзначай выяснить, где ж таки искать Лотора. Цели рознились, пункт назначения оказался один и тот же, поэтому приняли план единогласно.       Волк нашёлся к концу вынужденной экскурсии. Выскочил из-за угла, чуть не сбив Кита с ног, и чихнул. И ещё раз. И снова. Повертелся у ног, уселся, состроив недовольную морду, и принялся остервенело чесаться.       — Что случилось? — Люка, невзирая на риски быть снова облизанной, опустилась на корточки, зарылась пальцами во взлохмаченную гриву. Увернулась, хоть и не слишком старательно, от шершавого языка. — Надо было умыться. Мне, не ему, он-то чистый. Древнейшие! Скажи на милость, тебе не совестно?       Рыжую алтеанку, объект волчьей любви, им подкинула то ли судьба, то ли случай, помноженный на тонкий расчёт. Кит склонялся к последнему варианту. Очень уж вовремя она появилась, едва не выпала из-за многострадальной занавески, когда Акша принялась спорить с Риэнель по поводу проводника. Алтеанцы, ссылаясь на риски, не хотели никого отпускать, Акша не хотела лететь в неизвестность, и тогда Люка решила — её время пришло. То есть, конечно, не так. Она всего лишь принесла чай, а услышала абсолютно случайно…       — Вы не можете отпустить мастеров, это само собой разумеется, — встала в позу раскрасневшаяся алтеанка, — и новичков, потому что пользы от них не будет. Но я — ни туда ни сюда! От моего отсутствия форпост не пострадает, а снаружи, с той стороны, я уже была…       — Один раз, — скривил губы Керпи.       — Целый один раз! И всё прекрасно запомнила. И стрелять я тоже умею. И пилотировать.       — Люка, это очень опасно, — покачала головой Риэнель. — После всего, что случилось, мы не в праве посылать тебя на смерть.       — А генералов милорда посылать, значит, в праве?!       Триумвират, ошарашенный столь прямолинейным обвинением — Киту, между прочим, тоже на язык тоже просилось — упустил инициативу, и Люка пошла козырем:       — Я уже наладила отношения с их веллиалем. Он меня отметил. Разве это не знак?!       Косвенного упоминания «волшебного крема» Керпи не выдержал. Набрал в грудь воздух, собрался выдать эмоциональную отповедь, но его, к счастью, прервали. Аргумент оказался решающим.       — Нет, серьёзно, где ты был?       Волк, не прекращая чихать и лизаться, хранил стоическое молчание.       — Ах, если бы он умел говорить… — Акша, почти не утратившая терпения, обозревала уютненькую гостиную, ведущую к общим спальням. Тут и там валялись забытые мелочи, свет исправно горел, и Кит окончательно уверился, что форпост обжит в должной мере. — Ты назвала его веллиалем. Алтеанцам знаком этот вид?       — Конечно, — Люка, отвоевав-таки себе свободное от волчьей морды пространство, задумчиво почесала нос, — они являют собой нечто вроде симбиоза с летучими островами, которые вы видели по пути. Алхимики изучили веллиалей вдоль и поперёк, даже позаимствовали кое-какие идеи… Но до той лёгкости, с которой они взрезают пространство, нам, разумеется, далеко.       — Вы их не держите как питомцев? Они же такие… — Кит проглотил просящуюся наружу характеристику, — полезные.       — Мы пытались… — Люка потёрла шею. — В самом начале. Я, конечно, не застала, но мне рассказывали. Любопытные, своевольные, непредсказуемые, одним словом — «бестии», которых невозможно контролировать. Как видите, ни замки, ни стены не работают. После того, как веллиали разгромили очередную лабораторию с дорогим оборудованием, старшие решили, что нервы дороже.       — Ну, — фыркнула Кролия, — их можно понять.       — Зато мы кое-что о них знаем… О повадках… — лицо Люки, изучающей слегка угомонившегося волка, выдавало напряжённую работу мысли. — Древнейшие, на кончике языка вертится… Вспомнить бы. Онианикс они обожают, в этом сегодня все убедились. А вот почему он чихает? Извозился б в пыли, было бы видно.       — Он недоволен, — явил верх проницательности Кит. — Был недоволен, пока его не нашли. Собственно, почему он ждал нас именно здесь?       — Моя комната… — озарило Люку. — Погодите-ка.       Разумеется, ждать в коридоре было выше их сил, поэтому в келью, захламлённую сверх всякой меры, сунулось сразу пятеро носов, включая воодушевившийся волчий. Люка, на автомате перепрыгнув через груду вещей, забренчала выдвижными ящиками внушительной прикроватной тумбочки.       — Не тот… этот тоже не тот… адское знамение!       Следом за тумбочкой обыску подверглись верхние полки шкафа, и, для очистки совести, какие-то подкроватные рябящие всеми цветами радуги коробки.       — Не могу найти, — повинилась Люка пять добошей спустя, когда у Кита голова от неё пошла кругом. — Вы простите, что здесь такой бардак. С тех пор, как от меня съехала соседка, абсолютно некому стоять над душой, чтобы я вовремя убиралась.       Кит скользнул взглядом по второй кровати, единственной поверхности, лишённой хламового нароста. Смотрелось чужеродно. Пожалуй, Пидж нашла бы в Люке родственную душу.       — Так что ты искала?       — Заживляющий крем. Когда-то давно алтеанцы шутили, что они с онианиксом как антагонисты. Первый пахнет приятно, второй — никак, зато щиплется и жжётся за милую душу. Веллиали его терпеть не могли. Когда заметили, даже дрессировать пытались. Мол, хороший зверь — получай конфетку, нет — будешь до вечера нос тереть.       — Не вышло?       — Ага. Запах, похоже, всё-таки есть. Веллиали, как только чуяли, сразу удирали куда подальше. — Люка в задумчивости остановилась. — Даже не знаю, наверное, это не он. Сравнить не с чем. Мало ли всякой дряни в наших лабораториях? Или ваш зверь, решив добыть онианикс из моей тумбочки, случайно съел другой тюбик?       — А онианикс-то на месте? — приподняла бровь Акша.       — Да. Ладно, чушь несу. Наверное, использовала давным-давно и забыла. Он редко нужен, а веллиали… — Люка с сомнением покосилась на рыщущего кругами волка, — тумбочки открывать не умеют. Наверное.       — Думаю, остаётся смириться с тем, что эту загадку нам не разгадать, — пожала плечами Кролия. — Зверь всё равно дрессировке не поддаётся. А то, что чихает… Покинем форпост, автоматически устраним причину, и зверь придёт в норму. Как по мне, должно сработать?       — Да, — кивнула Акша. — Мы потратили чересчур много времени, так что вылетаем немедленно. Люка, удачно, что ты в своей комнате. Собирай вещи. Семь добошей хватит?       Кит, углядев округлившиеся в ужасе глаза девушки, поспешно ретировался и утянул с собой загрустившего волка. С «лизательными сеансами», да в своём бардаке, за семь добошей та не успела бы точно.       Семь добошей! Семь добошей до отлёта. Ладно, побольше, до оставленного космолёта ещё нужно дойти. Но всё равно — они наконец-то отправлялись домой, и даже не с пустыми руками!       Неизвестно, сколько времени займёт обратный полёт, ещё непонятнее, сколько фибов или декафибов прошло снаружи, но всё-таки — в этот раз выйдет быстрее!       Главное, больше никаких черепах…

***

      — С чего бы начать…       — С самого начала, — сощурилась Пидж, отобрала чей-то бесхозный стул, понадеявшись, что в нём нет зломеров, и уселась, лихо закинув ногу на ногу. — Так, опять переглядываются. Вы дождётесь, я вас сейчас по разным углам разведу. Чтобы не списывали.       Лотор-Третий, тщательно спрятав смешок, изобразил ладонью очередную пантомиму — что-то зубасто-кусачее, с задором цапнувшее воздух. Подельник, пронаблюдав эту картину, начал с внезапным воодушевлением:       — Что ж, с начала так с начала. С того самого квинтанта, как меня любезно встретили на борту Львиного Замка и остерегли местными байками.       Пидж икнула. Эскападу, устроенную после Накзелы, ей явно не забыли, но вот какую именно чушь она тогда несла — сама бы под страхом смерти не вспомнила.       — Любопытство не порок, — продолжал безрезиночный Лотор, — так что про опасное рогатое чудовище я всё-таки поинтересовался. У того, кто, как мне казалось, должен был обладать всей полнотой информации и не видеть выгоды в том, чтобы её скрывать.       Да уж, шпильки в замыслы Пидж он элегантно втыкал, не поспоришь.       — Но, к стыду моему, — вступил в игру Лотор резиночный, — о потенциальной рогатой опасности, которая поджидала за поворотом, мне было известно преступно мало — не больше кратковременной паники, невнятных криков и ещё более невнятного бурчания, которое я потом с завидным постоянством слышал от Эзор. Акша отчиталась, что тревога ложная, и я решил, что инцидент не стоит моего внимания.       — Пока в игру не вступил я и не намекнул, что рогатое чудище в глазах паладинов — достаточно весомая контрмера, чтобы использовать его в качестве аргумента не высовываться лишний раз из каюты.       Пидж с трудом удержалась, чтобы не хлопнуть ладонью по лицу, да так и остаться — скорбной статуей самой себе.       — Как это вообще связано с…       — О, момент, мы почти добрались до самого главного, — перебил Лотор-Третий. — Думаю, нет смысла скрывать, что мы, волею судьбы правители сущего, терпеть не можем чего-то не знать. Поэтому, посовещавшись, решили предпринять тактическую вылазку с целью разведки.       — Разумеется, ночью, — добавил Лотор-Первый. — И так, чтобы никому не попасться на глаза.       — В первую ночь? — вскинулась Пидж. — Пока я думала, что ты честно и мирно отсыпаешься там, где я тебя оставила?       — Нет, я же не сумасшедший. Для начала стоило всё-таки дождаться прояснения ситуации и разговора с кем-то, кроме себя самого.       — А я предлагал, — поведал Лотор-Третий заговорщическим шёпотом.       Захотелось тряпкой замахнуться на шутника этого. Вот Пидж даже не сомневалась.       — В процессе экспедиции, сопоставив имеющиеся у нас навигационные данные, мы пришли к выводу, что те частично противоречат друг другу, а значит — без полевого эксперимента не обойтись.       — Шарились ночью по всем углам, потому что квестового маркера вам не выдали, — подсказала Пидж.       — Да, — перехватил эстафету Третий, — путь был долог, запутан и полон опасностей. Мы спугнули парочку пошарителей, справедливо рассудив, что они всё-таки не чудовища, проскользнули мимо зависшего дроида с шуршащим пакетом, чуть не налетели на рыжего усатого воина, с ног до головы закованного в несуразную броню и вооружённого шваброй…       — Корана, что ли? — приподняла бровь Пидж. — Стоп, что ещё за пошарители?       — Оценку рыжести и усатости мы провели исходя из совокупности фактов, — подтвердил Первый, едва не подкрутив уже собственные невидимые усы, — потому что, как упомянул мой коллега, лицо воина было скрыто под шлемом.       Пидж едва не собралась намекнуть обоим, чтобы говорили нормально, но вовремя прикусила язык — нарастающий диссонанс придавал рассказу изюминку. Линд обыкновенный и Линд отрицательный, подвид «говор базарной бабки» — интересный, конечно, выбор для расслоения Лотора, причём определиться, кто какую роль занял, они до сих не определились.       — Не просто шлемом, а металлическим бочонком для консервации, — уточнил тем временем Третий и добавил, видя прогрессирующее на лице Пидж недоумение: — У него прорези в нижней части, как раз на уровне глаз. Если, разумеется, кто-то, во имя древнейших, додумается нахлобучить подобную вещь себе на голову.       — Мы пришли к выводу, что многоуважаемый воин устроил ночную охоту как раз за теми пошарителями, которых мы непреднамеренно спугнули.       — Да, неловко получилось.       — В любом случае, воина, устроившего засаду, мы благополучно обогнули и наконец-то добрались до цели обрастающей сложностями экспедиции.       — Я не поняла, — Пидж, заёрзав, склонила голову набок, — вы репетировали что ли?       Держать серьёзную морду становилось всё труднее, вникать в животрепещущий рассказ — сложнее, а два негодяя явно вознамерились её сегодня добить.       — Нет, это импровизация, — качнули пальцем в ответ. — Так вот… Взору нашему, ни много ни мало, предстал оазис в пустыне, ночной луг посреди исчезнувших металлических стен. Мы переглянулись — по нашему разумению, многократно упомянутое чудище должно было обитать в кромешной тьме или жерле вулкана, но кто его знает — может, воссоздавая вокруг себя мирный пейзаж, оно приманивало неосторожную жертву.       — Мы проверили экипировку, вооружились до зубов и ступили на территорию врага. Навострили уши и оставшиеся девять чувств, чтобы не пропустить ни малейшего намёка на опасность.       — Леденящий душу вой… — начал было Лотор с возросшей патетикой и театрально прервал сам себя: — Нет, это не оттуда. Ответом нам было громогласно-утробное сопение, что донеслось из недр укреплённой цитадели.       — Переглянувшись в последний раз, мы отправились на штурм.       Пидж не выдержала, прыснула. Будто наяву представила гибкие фигуры, стелющиеся по земле под искусственными звёздами, и как по очереди они перемахивают забор, которым Лэнс заботливо огородил Калтенекер для, выражаясь его словами, «воссоздания домашнего уюта».       Лоторы синхронно сделали страшные глаза.       — Кто мог представить, какие ужасы ожидают нас за вознёсшейся до небес преградой!       Заборчик, если Пидж верно помнила, был высотой по середину лодыжки.       Лотор-Третий вскинул руку, на стене за ярко-фиолетовой лавовой лампой выросла тень, увенчанная укоризненными рогами.       — Существо, разбуженное неосторожным движением… — на лице отобразились все грани скептицизма, — не нас, а дурно смазанного дверного доводчика…       — …ринулось на защиту владений!       Пидж прохрипела нечто невнятное.       — Счёт шёл на тикунды, — продолжал тем временем Третий, — нам предстояло решить сложнейшую дилемму в нашей жизни: принять бой или же отступить, дабы выявить у противника слабые стороны?       — В сложившейся ситуации, — подхватил Первый, — тактическое отступление представлялось наилучшим из выходов.       Замолчали, предоставив Пидж додумывать остальное — в красках и спецэффектах. Двух космических эльфов, которые, пережив первый таранный удар сонно-разъярённой коровы, драпают прочь, сверкая благородными пятками.       Пидж не выдержала, расхохоталась.       — Вот поэтому, — развёл руками Третий, — на повторном совещании мы пришли к выводу, что к подобному зрелищу Вселенная пока не готова, а значит, необходимо уничтожить улики.       — Записи с камер, — губы Первого растянулись в улыбке, — страшное оружие в умелых руках. Даже в случае, если б никто не догадался их просмотреть, они отравляли бы нам жизнь одним своим существованием. Поэтому с прискорбием сообщаю, что их больше нет.       — Надеюсь, паладины Вольтрона простят нам эту вольность, — поддержал Третий. — Или ты настаиваешь на сатисфакции?       — Вы два… два… две криминальщины! — не выдержала Пидж. — У меня всего один вопрос, ответите честно — и я сделаю вид, что ничего не слышала. Итак. Корова. Она действительно страшная?       Оба синхронно закрыли лица ладонями.       — Канзивк свидетель, она знает, куда бить.       — Кошмар.       — Корова, — продолжала давить Пидж, — и два галрийских императора, непобедимых и бесстрашных. Какие чувства вы испытали, столкнувшись с нею лицом к лицу? Поделитесь, мне для статистики.       — Паладины Вольтрона, — обтекаемо произнёс Третий, — не нашли бы для Замка охранника грозней и внушительней.       — Поддерживаю.       Пидж набрала в грудь воздуха, чтобы добить, но в последний миг удержалась. Ещё не хватало, чтобы её — следом за камерами — прикопали на ближайшей стеночке как свидетельницу.       — Ладно, будем считать, что вопрос исчерпан.       Собралась спросить что-то ещё, принялась вспоминать, что именно — в голове клубился сумбурный туман, — но муки бесцеремонно прервали.       Заскрежетала дверь, в лабораторию ворвался некто, с такой скоростью, будто за ним свора гналась. Пидж, вскочив от испуга, клацнула зубами. Третий не то, что за стеллаж заныкаться, он даже встать не успел. Пред взором незнакомого офицера император удручающе размножился, и офицер, разумеется, завис. Капитально.       — В чём дело, лейтенант? — выждав драматическую паузу, поинтересовался Третий. — Вы голограмм никогда не видели?       Пидж присмотрелась. Лотор-Первый, волей случая попадавший «в фокус» вторым, изображал статую — красивую такую, на повторе моргающую и изучающую пресловутую страничку с кракозямбрами. Нет, ну злодей, так лицо держать — это же противозаконно! Пидж поняла, что она тут единственная, кто может спалить контору — квадратными глазами — и поспешно «расчихалась», обретя законный повод отвернуться.       — А-а-а… Э-эм, — отмер лейтенант, мотнул головой, как отряхивающаяся собака. — Прошу прощения. Вы нужны в тронном зале. Это срочно.       Купился, мать честная! И ведь махать сквозь императора, чтобы проверить «голограмму» на правдивость, он не станет. От любопытства сгорит, но не станет.       — Я скоро буду, — невозмутимо кивнул Третий. — Идите.       Лейтенант ретировался. Уходил он куда медленнее, чем мог бы, всё это время Пидж наблюдала за Лотором-Первым — и сама чуть не поверила, что тот с концами превратился в голограмму. Или был ей с самого начала.       — Что ж, — Лотор, развеяв наваждение, заговорил, когда опасность разоблачения вымелась за дверь, — теперь лейтенант уверен, что мои сверхважные разработки сводятся к тому, чтобы отлынивать от работы.       — А что вы будете делать… — Пидж наморщила лоб, — когда голограмма взаправду понадобится? Ну, предположим, придумывают советники замечательный план, поворачиваются к императору: мы, мол, своими глазами видели сию совершенную технологию, повторите, вам же не сложно!.. И упс.       Опять переглянулись, негодяи такие. Третий подался вперёд, со смешком пожал плечами. Казалось, он ничего не сделал, но Пидж моргнула — и Лоторов стало трое. Третий… Четвёртый… Тьфу ты, новый — стоял по правую руку от Лотора-Первого, с интересом наблюдая за Пидж. Она шагнула в сторону — голова, правдоподобная до мельчайших деталей, повернулась следом…       — Мать честная… — очень захотелось плюхнуться со всей дури на стул, но риск промахнуться был слишком велик, а с пола она уже не поднимется, — совсем забыла. А разговаривать он умеет? Хотя нет, стоп, не хочу знать, хватит с меня на сегодня!       — Я пойду, — как ни в чём не бывало кивнул Лотор собрату. — А ведь мысль научить их дежурным фразам для совещаний звучит весьма перспективно.       — Третий приоритет поставишь? — с намёком покосились на записи, раскиданные по приватизированному у ведьмы столу.       Пидж, нет-нет да подглядывая одним глазком, приметила контуры Синклайна, сооружение, которое отдалённо напоминало энергетическую станцию из третьей реальности, и какой-то кругляш с паучьими ножками, который появился на листах во время разговора. Пидж не удивилась бы, если б Лотор наметил ещё и ювелиром сделаться.       — Теперь уже как минимум пятый, — подтвердил Лотор опасения, что паук в разрезе был рождён неспроста, — и как бы его не подвинули до минусового.       — А ты знаешь, — Третий с хитринкой прищурил глаза, — что Си один из своих минусовых приоритетов однажды всё-таки выполнит?       — И у кого тут, спрашивается, сломанная реальность…       Лотор, медливший до того с уходом, принялся линять подозрительно быстро, как будто — Пидж щёлкнула пальцами — рисковал хватануть нехилых спойлеров. Третьему, видимо, только того и надо было — а ведь Пидж из всех «минусовых приоритетов» знала только про противопыльный отсек, и этого знания, честно признаться, ей хватило бы до конца жизни.       — Спасибо за рассказ! — воскликнула Пидж слегка запоздало. — Постойте, последняя деталь, это займёт всего секунду! Эм, тикунду.       Пидж, собравшись с духом, потыкала голограмму «Лотора-следящего», убедилась, что рука действительно проходит насквозь. Метнулась крабиком к Третьему, тронула плечо, удостоверившись, что не проходит, и на излёте догнала Лотора-Первого. Окажись ставка на его материальность неверной, Пидж растянулась бы на полу, но тот всё-таки был настоящим. Даже придержал её, издав недоумённо-вопросительный звук.       Случайного касания хватило, чтобы яркой, как сверхновая, вспышкой вернулось воспоминание, как они держатся за руки. И вот щёки уже полыхают, а гордость от того, что её манёвры сумели запутать Лоторов на целых полтикунды и завершились успехом, сметена волной всепоглощающей паники.       — Спасибо, так я буду спать спокойно! — на то, чтобы подвести черту весело и задорно, её ещё хватит, а теперь…       Выпутаться из хватки, которая чуть кипятком не ошпарила, махнуть рукой на прощание и кинуться к двери, соблюдая баланс между степенностью и скоростью света. У неё очень важное дело, да-да, и она узнала всё, что хотела. Ладно, не всё, но источник знаний всё равно утечёт сквозь пальцы, а удерживать его дольше если кому и по силам, то точно не ей.       «Чёрт возьми, соврала».       Спать спокойно она теперь точно не будет.

***

      Перед дверью каюты Аллура помедлила, досчитала до шести, пытаясь из вороха смешавшихся чувств вычленить настоящие, но запуталась окончательно. Провела наручем вдоль замка, дождалась тихого пиликанья. Толкнула створку, отгоняя мысль, что всё ещё может уйти. Нет, если не сделает этого сейчас, то не сделает никогда. Знамения, если верить Корану, не пустой звук, в них алтеанская мудрость. Игнорировать их себе дороже, даже если она принимает желаемое за действительное. Но всё-таки, кто мог подумать, что первая мысль, которая посетит её при встрече с Пидж, будет не о выздоровлении, не о Зелёном Льве и даже не об ужасах, мерзких отголосках Крал Зера, а о том, с чем, по-хорошему, стоило разобраться давным-давно.       Гостиная оказалась пуста. Аллура прошла вглубь, остановилась перед недавно покинутым, ещё не разгладившим складок креслом, чувствуя себя на редкость неправильно. Идти в спальню? Позвать? Уйти, пока не заметили? Она будущая императрица, она не робеет, отдавая приказы союзникам, и пусть через силу, но учится делать то же самое с галра. Ей пора избавляться от чувства, что за запертой дверью она будет неуместна, что её могут не ждать, что она потревожит чей-то покой. С другой стороны, правителю положена свита, это дело адъютантов — подготовить все так, чтобы ей было удобно, и отыскать тех, с кем она хочет поговорить. Кажется, она начинала жалеть, что всё ещё не императрица, а рядом не крутится свора полузнакомых людей, которые исполнят приказ, не посмея косо взглянуть.       Все, чему научилась Аллура, испарилось в каюте собственного же Замка. Древнейшие! Если она будет и дальше бесцельно стоять, пауза из степенности станет робостью, которой — от себя-то не скроешь — на самом деле является, но знать об этом не должен никто. Только не он, не теперь.       Дверь в спальню пошевелилась, наружу выглянула взъерошенная охранница и тут же исчезла, округлив глаза.       Аллура на выдохе расцепила закаменевшие пальцы. Подумала о том, чтобы сесть, передумала, подошла к оконной голограмме, повернувшись к спальне полубоком. Он ждёт её, не наоборот, и в последний миг положение дел не должно поменяться. Как же муторно, как же непонятно. Аллура так и не определилась, что говорить, что чувствовать и что делать.       Слабости она больше не покажет. Никогда. Просто не имеет права. Но как же было проще, пока она не задумывалась, как и почему выглядит со стороны.       Игра света и тени, замершие в дверях шаги. Тешайцы ходят тихо, но дать знать о том, что готовы всего себя отдать собеседнику, умеют как никто другой.       Аллура медленно повернулась, на мгновение встретилась с ним взглядом.       Линд поклонился, прижав к груди руку. Ниже и совсем не так, как прежде — приветствуя или прощаясь. Свободно отпущенные пряди скользнули по плечу, сорвались вниз, скрывая за белым шлейфом спокойное, каменно-спокойное лицо с закрытыми глазами.       Аллура рвано вздохнула. На место злости, которую она когда-то испытывала, пришло жгучее, щемящее чувство, которому никак не удавалось найти объяснения, и теперь оно достигло апогея.       Аллура не знала, что встретит в каюте с застоявшимся, удушающей волной повисшим конфликтом. Была готова к злости, к презрению, к обиде, к холоду, к сладострастному заискиванию, которого не хотела больше всего, но Линд извинялся. Молча, не ожидая ничего взамен.       — Хватит, — Аллура сглотнула ком в горле. — Подними голову.       Послушался. Пришлось поспешно отворачиваться обратно, потому что ни к одной эмоции, которая могла отразиться на его лице, Аллура была не готова. Пусть говорит. Голос пережить проще, чем взгляд просящего литайского котёнка.       — Не люблю оттягивать неизбежное, — почти не соврала Аллура. Хуже было лишь неизбежное, которое принималось от неё бегать, — но мне нужно было убедиться, что ничто… противоестественное не влияет на мои эмоции и суждения.       — Ни при каких обстоятельствах я не посмел бы упрекнуть вас в выборе, принцесса. Более того, я безмерно благодарен, что вы нашли в себе силы выждать положенный срок.       Аллура закусила губу. Странно. Просто вежливость или нечто большее? Ему было бы проще, если бы она пришла сразу, разбитая, но ещё влюблённая — тогда её можно было бы убедить в чем угодно. Так он мог думать, если не знал, что последним её чувством была далеко не любовь. Если не знал, что в его интересах дождаться, пока не утихнет иррациональная злоба.       — Ответь мне честно, — Аллура, обнаружив в нише цветок из тонкой проволоки, наконец нашла, чем занять руки. Повертела, мельком припомнив стенания папиных инженеров, которые изобрели защиту от любого дистанционного взлома, но не придумали ничего, что эффективно противостояло бы мелкому механическому воздействию, отмычкам в умелых руках. — На что ты рассчитываешь? На вас смотрели сквозь пальцы, вам намекали, вас чуть под ручки не выдворили — и вы всё ещё здесь. Почему?       — Я не посмел бы предать вашего доверия, принцесса.       «Ты его уже предал», — Аллура сжала стебелёк с вновь накатившей горечью.       — Мне неподвластно принять как данность те разговоры, что должны прозвучать, но замолкли навеки из-за страха, сомнений ли, желания не обидеть или сделать вид, что проблемы не было, нет и не будет. За ними нет ничего, кроме разбухающей горечи и растущего с каждым оборотом чувства пустоты.       — Говори по сути, — спохватилась Аллура. — Обойдёмся без вежливости. За ней, как мы убедились, прячется слишком многое.       У него был красивый голос, он обволакивал волнами приятного, успокаивающего присутствия, его было приятно слушать, даже не до конца понимая. Немудрено, что Аллура млела. Тогда. И не факт, что глушащая звуки сладкая вата снова не даст о себе знать, не собьёт с важной мысли.       — Как вам будет угодно. — Аллура всё ещё избегала смотреть на него, а по голосу ничего невозможно было понять. — Я не приемлю намёки. Решение, каким бы оно ни было, я предпочту услышать из ваших уст, и мне останется лишь смиренно ему подчиниться.       — О чём… — Аллура, вздохнув, наконец повернулась, отбросив смятый цветок. — О нас? Мне хочется верить, что моё решение очевидно без всяких намёков. О том, что вы оба — лжецы, чья подноготная ставит под угрозу дело Сопротивления? Что, Линд, ты станешь делать, если я прикажу казнить твою девочку, а тебя вышвырнуть вон? Может, стоило прислушаться к намёкам, пока я тебя отпускала?       В глубине души Аллура пугала саму себя — той лёгкостью, с которой это сказала, и той наукой, которую перенимала от ненавистного когда-то Лотора. Клялась, что никогда не будет на него похожа, не опустится до его методов, и вот где она теперь. Естественно, никого она не отпускала, если о Линде и думала, то только в том ключе, что разговор с ним столь же страшен и непонятен, сколь неизбежен. О всех махинациях, проворачиваемых под боком, она узнала задним числом, но не могла же признать вот так просто, что члены её экипажа себе на уме и творят всё, что им вздумается? О, нет, всё под контролем, всё идёт так, как задумано, и пусть пытаются теперь доказать обратное.       — Я боюсь, — Линд, помедлив, едва заметно прищурился, — что вопрос беспредметен, поскольку содержащееся в нём условие лишено всякого смысла.       — Да? — Аллура приподняла бровь как могла высокомерно. — И почему же?       Он изучал её долгие мгновения, затем вздохнул, и лицо его переменилось, будто рябью прошло. Из каменного стало привычным, таким, как во время их разговоров — ни о чём и одновременно обо всём во Вселенной. Не хватало лишь улыбки, и искры в глазах утратили добрую половину теплоты. Щемящее чувство вернулось, неистово заколотилось в груди и горле, да так, что пришлось сглатывать сухой комок.       — Я мог бы сказать, что провёл в ваших рядах довольно времени, чтобы с точностью определить, какие методы Сопротивление и Вольтрон, за редкими исключениями, считают ошибочными. О том, что ни я, ни моя драгоценная спутница не сделали ничего, что было бы соизмеримо с озвученными вами угрозами. И, в конце концов, что я настаивал бы на том, чтобы поменяться с ней местами, раз уж мне довелось столь фатально ошибиться в суждениях.       Линд, подобно ожившей статуе, отошёл от двери, прислонился спиной к стене у противоположной ниши. Проекция, подгадав момент, плавно сменилась на поле алых цветов. Аллура видела их впервые, но как будто узнала, против воли подсчитав до ужаса чёткие лепестки. Семь. Шесть, свитых друг с другом, и один, изогнувшийся изящной дугой навстречу синеватому солнцу.       — Я мог бы принять вашу игру, и я приму, если вы того пожелаете, но мне хочется говорить о другом. — Линд прикрыл веки ладонью, тут же отнял её и откинул голову, коснувшись затылком мягкого шёлка обивки. Взгляд его, отрешённый, блуждал где угодно, но не в каюте ставшего врагом Замка. — Я сожалею, что был недостаточно осторожен. Сожалею, что моя вина — исток той горечи, которую вам придётся выпить до дна и пронести до конца отпущенных вам оборотов. И ещё больше я сожалею об упущенной возможности доказать вам, что мы не предатели и не лжецы. Мы о многом молчим, хотя люди привыкли думать, что это одно и то же, равнять два понятия, и мы недостаточно смелы, чтобы затевать разговор о вещах, которые приводят к нашей погибели. Мы кубки, полные яда, — теперь Линд смотрел на руку с остро отточенными когтями, — которые изо всех сил обороняют своё содержимое, чтобы не дать испить из себя неаккуратным — пусть и не объясняют причины. Мы тоже хотим радовать глаз, занять своё место в прекрасном сервизе, но забываем раз за разом, как злит окружающих не столько опасность, сколько её гипотетическая возможность. Яд среди чистого, сверкающего отражением серебра. Яд в сосуде, который может разбиться, разлететься осколками в чернеющей, тянущей щупальца луже. Тогда, пожалуй, он и впрямь станет опасен…       Дышать стало трудно. Аллура не выдержала, опустилась в кресло, хотя так надеялась, так обещала себе оставаться неприступной.       — Линд, ты…       — Не подумайте, что я давлю на жалость или стремлюсь сгладить грани, в которых, вне всяких сомнений, имела место моя вина. Но я слишком долго молчал, молчал о том, что важно, и о том, что именно я готов признать своим промахом. Делать вид, что не имеешь слабостей, тяжело… И ещё тяжелее — раз за разом сталкиваться с отчуждением, таким одинаковым, просчитанным до последнего слова, набившим оскомину. Верить, что хоть где-то во Вселенной бывает иначе.       Сухой гом в горле не желал исчезать, он обрастал колючками и шершаво ходил ходуном. Коалиция. Многообразие рас. Свобода, принятие и мир во всём мире. Об этом мечтал отец, не уставал повторять, кружа девочку с большими глазами в буйных полях можжецвета. Они все уникальны. Они все достойны. Быть, создавать, служить общей цели, чувствовать себя правильными, на своём месте. И всё же насколько это в природе любого живого существа — бояться всего инородного. Отвергать тех, кто отличается. Тех, кто непонятен. Тех, кому доступно то, чего не умеешь ты.       — Почему ты не заклеиваешь метки, Линд? — комок оброс вязкой горечью. — Насколько всё было бы проще…       — Вселенная обделила меня подобной возможностью. — Линд тряхнул волосами, и повисшая тишина вышла долгой настолько, что Аллура уверилась, что продолжения не последует. — Причина столь же проста, насколько велико моё нежелание говорить о ней прямо. Если для вас это действительно важно… я объясню.       — Меня не пугают чужие болезни, и я не собираюсь… — Аллура задумалась, в чём же причина столь отчаянной, самоубийственной скрытности, — как-то использовать твой секрет. Мне важно знать, что это не прихоть, не пренебрежение и не умысел. Можешь сказать, что это так и есть — возможно, я даже поверю, но сомнения меня не оставят, пока я не услышу весомые доводы. Я… я правда хочу понять.       — Пусть будет так. — Линд, по-прежнему не поворачивая головы, коснулся метки, когда-то казавшейся безобидным украшением. Осторожно присел на край ниши. — Мне доводилось упоминать о недуге, отравляющем жизнь, но не о конкретных его проявлениях.       Повисшая тишина, почти абсолютная, нарушалась лишь стрёкотом настенных ламп и гулкими ударами вновь зачастившего сердца. Аллура почти собралась сказать, что готова смириться с молчанием, но Линд всё же заговорил.       — Мои метки отторгают покров — любой, начиная с ткани и заканчивая передовыми изобретениями тешайской расы. Феромоны, запертые в теле, отравляют само моё естество. — Линд медленно повернул голову. Аллура вздрогнула. Движение, которое она приняла за жест задумчивости, оказалось намеренным. Линд, не отрываясь, надавливал двумя пальцами на податливую кожу под нижним веком. — Лёгкий дискомфорт превращается в жжение. Под кожей текут ручьи из мелких жучков, они усиленно перебирают лапами и щелкают жвалами. Сначала они просто горячие, затем раскаляются, будто готовясь к взрыву сверхновой. Они ищут выход… и не находят.       Вместе с меткой Линд скрыл и левую половину лица, но Аллура видела всё равно — тонкие белёсые ручейки, набухающие под и так белоснежной кожей. Ветвления, ползущие подобно удару молнии. На подбородке, стекающие на шею, скрывающиеся под воротом — застёгнутом непривычно и строго, на всю длину — и под бровью, делящие напополам глаз с потемневшим, пульсирующим зрачком.       Аллура вскочила, преодолела разделяющее их расстояние, не помня себя, и отняла слабо сопротивляющуюся ладонь Линда. Они застыли так, совсем рядом. Его подрагивающие, холодные пальцы — в её неожиданно ослабевших.       — Кожу хочется разодрать когтями, лишь бы выпустить змей на свободу, но руки связаны за спиной, — продолжал Линд почти шёпотом. Медленно, мучительно медленно серебристые молнии тускнели на посеревшем лице. — Они глухи к крику, к немой мольбе, они упиваются властью, доставшейся им безо всяких усилий. Тем, как ты бьёшься в конвульсиях, как трёшься щекой, которая пылает изнутри, об пол и стены, пока заплат не сойдёт вместе с мясом, и тем, как с каждым мигом всё отчётливей понимаешь — любая поверхность, которую ты можешь найти, до одури гладкая.       — Остановись, — шёпотом попросила Аллура. Крепче сжала ладонь, которая слабо подрагивала, не пытаясь ни вырваться, ни ответить на прикосновение. Судорожно вздохнула, чувствуя, как подкатывают к горлу предательские слёзы. — Ты безнадёжный болван! Не нужно было… показывать на себе! И думать, будто мы… будто мы способны на нечто подобное!       — У того, кто однажды услышал… У того, кто против воли пылает гневом… — на лице, которое невзначай обнаружилось в опасной близости, Аллура уловила отголосок улыбки, — соблазн, оттолкнувшись от личностных качеств, сметает барьеры, приличия, нормы морали — потому что чем он хуже в совершении своей мести, в достижении целей, почему должен отвергнуть то, что было доступно другим, да ещё эффективное сверх всякой меры?       «В тебе достаточно силы, чтобы остановить их? Остановить саму себя?»       — К тому же, как я успел убедиться, слова не стоят ни серебряной крупицы, пока не подкреплены фактами.       Почувствовав дыхание на щеке, Аллура отпрянула, почти рухнула в кресло. Надо же было настолько забыться.       Линд, опуская руку на колено, проводил её насмешливой улыбкой. Остатки белых ручейков медленно гасли, вспыхивая то и дело багряными сполохами.       — Никогда так больше не делай. Даже если кто-то тебе не поверит. Моего слова довольно.       Линд склонил голову набок.       — Последний вопрос, — тяжело вздохнула Аллура. — Почему ты здесь?       — Мне уже доводилось упоминать, — сказал Линд медленно, будто не совсем понимая, что от него хотят, — как устал мой народ под гнётом галрийской расы. В Сопротивлении мы разглядели потенциал и возможность, а потому за шанс, выпадающий раз на миллениум, уцепились всеми когтями, что успели заточить за долгие обороты бездействия. Мы…       — Ты прав, эту версию я уже слышала, — перебила Аллура, непримиримо тряхнув головой. — Попробуй ещё раз. Ты ведь знаешь, о чём я.       Линд чему-то горько усмехнулся.       — Пожалуй, в этой интерпретации история ещё не звучала, вы убедились бы, если б не сочли за труд дослушать, но хорошо, будь по-вашему. Если угодно, мы сделали ставку на победителей и, смею надеяться, с нашей посильной помощью — не прогадали. Тонкими нитями вершится история, мы взяли на себя смелость вплести в неё свои собственные. Быть ближе к истоку, в блеске драгоценных металлов и переливах благородных тканей оказаться в том месте, которое мы давно искали. На вершине, с прилагающимися к ней почестями и удобствами. Если вы считаете, принцесса, что наши нити недостаточно благородны, что в них недостаточно красок, что их можно вырвать, не нарушив узора, или, более того, опасно вплетать в узор дальше — я не стану убеждать вас в обратном. Всё, что гости, навязавшие вам своё общество, могли сказать в оправдание, давным-давно сказано.       Аллура с силой сжала подлокотники. Верно, для этого и придумали вежливость, дипломатию и дистанцию. Не задавать слишком личных вопросов, чтобы не нарваться на ответы, в которых сквозит истина. Чтобы думать о людях лучше, чем они есть — или делать вид, что не догадываешься о мотивах, которые те охраняют молчанием. «Любая правда — что гексаэдр, одна сторона приятна и притягательна, предназначена для того, чтобы все делали вид, что ей верят. Другая сторона — те мотивы, которые озвучиваешь себе самому. Третья — она же, но приукрашенная самообманом или, если угодно, обелением собственных поступков. Четвёртая — та, которую не зазорно показать ближнему кругу. Пятая, шестая, столько, на сколько хватит воображения. Грани разные, но суть под ними одна».       Занявшись однажды подсчётами собственных гексаэдров, Аллура пришла к ошеломляющей, пугающей в своей простоте мысли. Не ей и никому другому судить остальных за то, что заводят такие же.       — Ты перестал называть меня по имени. — Веки смыкались под налипшей тяжестью, но Аллура всё же заставила себя поднять голову, взглянуть исподлобья. — Я ошиблась, вопрос не последний. Чем больше ты отвечаешь, тем больше их возникает… Пожалуй, это неизбежно. Что изменилось? Нет, не так… какая роль в твоём плане была уготована мне? Иглы́, — Аллура прищурилась, веки отозвались пренеприятнейшей резью, — которая протащит твою нить сквозь полотно? Закрепит так, что уже никому не под силу будет избавиться от неё, не испортив ткань? Мне давали уроки рукоделия, я знаю, о чём говорю.       Линд поморщился, шумно выдохнул, будто она не спросила — ударила.       — Иногда вопросы подобны жгуту, который продолжают крутить, хотя кровь давно остановилась. Нужно знать меру, чтобы не сделать больнее, чем требуется, и не лишиться того, что ещё можно спасти. Вы действительно желаете слышать ответ, принцесса? Ответ, который для вас более не имеет значения?       — Я желаю.       — Что бы ни пытались связать с моим именем, — Линд закрыл глаза, затылком уткнувшись в обивку, — даже в самом смелом навете я не назову себя беспринципным охотником за наживой. Я не стану оказывать знаки внимания, если кто-то мне неприятен, или дарить комплименты тем, кто, по моему мнению, их не заслуживает. Но вы правы, — голос его заметно похолодел, — связать себя узами, о которых вы говорите, — это удобно. Они прочнее дружбы и верности, крепче долга. Разумеется, при должной сноровке, — губы, к которым краска вернулась после мертвенной бледности, тронула саркастичная усмешка, — и отсутствии конкурентов.       Аллура, вопреки всем загодя проведённым самокопаниям, умудрилась смутиться. Он знал! Знал о внезапной «смене полярности». То ли она была недостаточно хороша, чтобы скрыть эмоции, то ли Линд пользовался врождёнными особенностями своей расы. Нет уж, о чём о чём, а об этом она спрашивать точно не будет.       — Я не давала тебе обещаний, — оправдание, особенно то, которого не просили, было лишним, но вырвалось прежде, чем Аллура прикусила язык. — И, как я теперь понимаю, ты платил мне той же монетой.       Воспоминания вспыхивали и гасли: драгоценная, милая, прекрасная, неповторимая. Россыпь комплиментов, забавная особенность тешайского языка, но одного-единственного слова, хоть тогда и не задумывалась об этом, Аллура не дождалась.       — Ты никогда не говорил, что любишь меня.       — Не говорил, — Линд согласно качнул головой. — Я не устану повторять истину, простейшую для нашего народа: быть может, я выбираю молчание тогда, когда принято говорить, но я лжецом не был и, смею надеяться, никогда им не стану.       Аллура, царапнув подлокотники, резко встала. Ни обиды, ни возмущения, один лишь отголосок чужого триумфа. Верно, ей назвали ответ ещё до того, как она вошла в эту комнату. Проклятый Лотор, опять он знал всё заранее.       — Что ж, этого достаточно. Я убедилась, — Аллура выдержала подобающую случаю паузу, — ты такой же мерзавец, как мой будущий муж. Подходишь отлично.       Впервые за сегодняшнюю встречу ей удалось поставить Линда в тупик. От вопроса он удержался, но вполне справился с тем, чтобы передать его невербально.       — Ты искал золотую жилу, и ты её получишь. Мне нужен консул, представитель тешайского блока Коалиции. Ты займёшь это место, — Аллура прищурилась, видя, что Линд собирается возразить, — и твоё назначение не обсуждается. Тешайский народ, «консервативный и любящий уединение», однажды отказал мне в помощи, но теперь отсидеться у них не выйдет. Надеюсь, ты донесёшь до них эту мысль так же доступно, как до этого кормил сладкими облаками меня.       — Но…       — Я сказала, назначение не обсуждается.       — Да послушайте же!..       Он вскочил, тёмная рябь пробежала по его лицу, но он тут же взял себя в руки. Уставился взглядом, в котором замешательство плескалось напополам с недоверием.       — Я не… — Линд с силой сжал переносицу. — Мне хотелось бы услышать, как именно вы пришли к такой мысли, принцесса, и почему сочли нужным озвучить её… после всех моих… откровений.       Аллура улыбнулась, пожалуй, чуть более хищно, чем следовало.       — Глаза ты мне не открыл, всего лишь подтвердил подозрения, и, поверь, я это ценю. Я ведь объяснила, так ёмко, как только могла, проще некуда. Ты мерзавец, ты знаешь, чего хочешь от жизни, и главное — как этого добиться, не размениваясь на мелочи. Мне… Нам нужны люди, подобные тебе. Был бы ты таким, как пытался казаться, безнадёжным добряком, радетелем за справедливость или, того хуже, блаженным, который идёт на поводу у эмоций, ты бы не подошёл. Но считай, тебе повезло.       Линд смотрел на неё с безграничным удивлением, будто видел впервые. Аллура горько усмехнулась. Полдекафиба назад она бы тоже себе не поверила. Что будет набирать сторонников не верных и добрых, непоколебимо преданных, какими, по словам отца, должны быть настоящие алтеанцы, а таких — как Линд, как Лотор, таких, какой стала она сама. Исподволь, по кусочкам её переделали, внушили мысль, что побеждают, не горюя о потерях, не грубой силой, а далеко идущими планами. На силу рано или поздно найдётся ответ, но с личными качествами тех, кто бьётся на твоей стороне, так не выйдет. Врагу придётся найти таких же или ещё лучше, продумать всё до мельчайших деталей, и только тогда у него будет шанс на победу. Если кто-то в чём-то хорош, но плох в том, что считается всеобщими ценностями, это не значит, что он не заслуживает шанса. Он всё ещё может быть инструментом, дело лишь в том, чтобы подобрать правильную наживку. Аллура прикрыла глаза. Инструменты. Личные взаимоотношения не играют никакой роли. Есть только цель и всё, что вершится во имя цели.       — Полагаю, мне довелось приблизиться к пониманию, — Линд рассеянно отвёл глаза в сторону. — Как велите, я не стану протестовать, но тем не менее ощущаю потребность развеять давным-давно повисшую пелену неопределённости. Ни моё, ни ваше решение не выйдет назвать хоть сколько-нибудь здравым, пока вы не обладаете полной картиной происходящего. Несмотря на все ваши изыскания, она таковой не является.       — Моё решение, Линд, моё. Твоё мнение не играет никакой роли, — цокнула языком Аллура, подвесив в воздухе невысказанное «ты либо согласен, либо от тебя избавляются». Вздохнув, смилостивилась: — Ладно, говори. Чего ещё я не знаю?       — Я отниму у вас время ровно затем, чтобы озвучить три… нет, пожалуй, два факта. — Линд странно улыбнулся.       Оговорка была не случайной, спросить — значит снова увязнуть в разговоре, в котором она почти поставила точку. Аллура всё бы отдала, чтобы не попадаться, и тем не менее заранее знала, что не удержится, спросит. Потом.       — Предвидя ваш интерес, поясню. Первый факт касается «нас», Коалиции, проблемы, которую я не готов пустить на самотёк и которая не решится без вашего вмешательства. Второй касается «нас», меня и моей драгоценной спутницы, которым, как бы странно это ни звучало, вы дали недостаточно нелестную оценку. И третий… — Линд помрачнел, — про «нас», мой народ и меня, а также сложности, с которыми Коалиции придётся столкнуться, если факт предыдущий не сумеет вас переубедить. Что касается третьего пункта…       — Линд, — не выдержала Аллура, — достаточно анонсов, иначе я уйду прямо сейчас.       — Отказавшись от идеи вручить мне неподходящую должность?       — Нет.       — Что ж, ваша решимость не знает границ. — Линд, казалось, приготовился броситься в бой. — Первый факт касается зелёного паладина.

***

      На мостик Пидж возвращалась в воодушевлении, чуть не вприпрыжку. Даже встреча с папой, отловившим блудную дочь на полпути и устроившим закономерный разнос, не умерила исследовательского энтузиазма. Да, рискует собой ради непонятных космических мужиков и мучителей, да, совсем отбилась от рук, нет, домой не вернётся — что тут ещё придумаешь? Мэтту отец повторял то же самое, со второго раза аргументы привлекательнее не стали, зато твердолобость лишь обострилась. На Линда можно было шипеть и ругаться, с Лотором ехидничать, а как вести себя с папой, Пидж понятия не имела, поэтому и слиняла с явственным облегчением, потратив без малого вечность на несогласное угуканье, под фатальное «мы ещё договорим!» в спину.       Всё это было не так важно, как близящееся, маячащее на кончике пальцев разоблачение.       Пока лифтовая платформа поднималась на мостик, Пидж давила в себе предвкушающую улыбку и позорно в этом противоборстве проигрывала.       Поэтому, когда двери наконец-то разъехались, Пидж показалось, что её улыбку сперва намазали суперклеем, а потом рывком отодрали и приделали наоборот. Потому что беловолосая фигура, присевшая на ступенечки и в первую тикунду принятая за Лотора — хотя откуда бы ему здесь взяться так быстро?! — оказалась, блядь, Линдом.       Пидж вскипела мигом, как чайник, перебрав три тысячи вариантов: начиная с того, что кое-кто все-таки попался на шпионаже, и заканчивая тем, что падла попросту издевается. И вообще, квизнак их раздери, вопрос о замках и ключах стал как никогда актуальным.       Пидж набрала было в грудь воздух, но слева качнулся не менее беловолосый силуэт:       — Хорошо, что ты здесь, для тебя как раз есть задание.       — Аллура? — Пидж почувствовала себя выброшенной на берег рыбиной. Линд к факту своей обнаруженности остался до зубовного скрежета равнодушным. — Какого… какого хрена?!       — Мне показалось, ты неплохо себя чувствуешь, раз уж встала и отправилась на прогулку, — повела плечом Аллура, не отрывая сосредоточенного взгляда от терминала. — Если я ошиблась, можешь возвращаться в постель. Не буду тебя тревожить.       — Я не… — гигантским усилием воли Пидж убавила температуру кипения. Ещё не хватало позволять над собой издеваться кому не попадя. — Ты прекрасно знаешь, что я говорю о нём!       Палец невежливо ткнулся в предмет разговора, на что предмет, не удержавшись, одарил её ехидной клыкастой усмешечкой.       — Что он здесь делает?! Я… Вы опять за старое?! У меня слов нет! Сколько ещё твердить, что он…       — Тихо, — осадила Аллура вмиг похолодевшим тоном. — Сделай милость, воздержись от намёков и догадок, которые не имеют под собой оснований. Линд был и остаётся членом Коалиции, имеет полное право здесь находиться, а отношения, которые нас связывают, исключительно деловые. Все разногласия устранены, тема закрыта.       — Ты… Ты ему веришь? Не мне, а ему? После всего, что он сделал?.. С учётом того, что шпион всё ещё…       — Пидж, — резко перебила Аллура, — тема закрыта. Я сказала, ты слышала. Мы можем вернуться к поручению или ты всё-таки пойдёшь отдыхать?       Пидж показалось, что у неё пол выбили из-под ног. Бортовые компьютеры маячили за спиной Линда, такие близкие и одновременно недосягаемые. Она не успела совсем чуть-чуть! Если б не папа, она прошмыгнула бы первой, проверила логи, развернула ту самую строку с «дружественным объектом», которая ей с утра не давала покоя, и докопалась бы до сути. Она бы доказала! Но никому, выходит, до этого не было дела.       Аллура считала, что лучше пригреть шпиона под боком, чем слушать предупреждения.       Хорошо, отлично, пусть будет так. Раз им так хочется, она пальцем больше не шевельнёт, слова не скажет, а то, что в будущем их ждёт океан проблем — ну, с Пидж взятки гладки, она пыталась.       — С твоего позволения, — шипение сдержать всё-таки удалось, — я пойду помогать друзьям.       — Это замечательно, потому что я хотела попросить тебя о том же. — Аллура смахнула с терминала экранчик, у Пидж пиликнул ручной компьютер. — Очень просят либо крэкера, либо кого-нибудь с камуфляжем и опытом тайных проникновений. Ты подходишь лучше всего, подробности в файле.       Пидж, поджав губы, кивнула, хоть к ней и стояли спиной, потеряв всякий интерес. Квизнак, какой всё-таки этот закос под Лотора бесячий, если исходит от человека, который не вызывает чувств ни тёплых, ни романтических.       И почему одним она готова прощать, а остальные — вот так вот?       — Счастливо оставаться, — Линду, который наблюдал за ней молчаливым превосходством, Пидж издевательски поклонилась. — Удачных уворотов от ножей в спину.