***
Мы поочередно дежурили вокруг Мартина, но тот так и не приходил в себя. Рихард расхаживал по комнате, судорожно хватая и теребя руками свои волосы. При осмотре Бергмана мы обнаружили, что на его левой руке ближе к кисти, оголяя кость, был вырван кусок плоти. Причём совсем недавно, кровь даже не успела окончательно свернуться, а кожа вокруг раны была тускло-красной. В моей голове постоянно ясно прорисовывались картины, от которых кровь стынет в жилах. Картины пыток Мартина. То и дело мне приходилось непроизвольно трясти головой, дабы прекратить проецирование этих ужасных моментов моим мозгом. Я решил, во что бы то ни стало, найти этих подонков, так поступивших с простым юношей. Уверен, парни горят этим желанием не меньше. — У него поднимается температура, — констатировал Флаке. — Лихорадка? — спросил Тилль. — Скорее всего. В считанные минуты температура поднялась невероятно сильно. У нас не было градусника, но судя по жару, исходившему от несчастного, температура достигла отметки в 40 градусов. Теперь в наши обязанности входила смена повязок, смоченных в прохладной воде, что было единственным способом сбить температуру. Второй день. Сегодня Мартин пришёл в себя и начал бредить. Из-за отсутствия языка это были разные звуки, разобрать на слова которые было невозможно. Периодически Бергман засыпал, переставая нести бред. Температура и не собиралась понижаться, казалось, что она поднялась ещё выше. Весь день прошёл в дежурстве у кровати Мартина, только Флаке и Оливер уходили за травами и пытались сделать некие лекарства и настойки. День третий. От того места, где был вырван кусок мяса, на левой руке почти до локтя протянулись алые полосы, характерные для заражения ядом. Значит, эти подонки не просто ранили Мартина, но ещё и прыснули туда яда. Это не мог быть динозавр или змея — они бы Бергмана просто съели. Я вывел Флаке в коридор, оставив остальных у кровати больного. — Скажи честно. Он умрет? — спросил я подрагивающим голосом. — Вероятнее всего… — несмело ответил Кристиан шёпотом. — У нас нет антибиотиков, — добавил он, помолчав. Я бессильно опустился на пол, прислонившись к деревянной стене. Это конец. День четвертый. Рассудок Мартина ненадолго прояснился, температура спала. Знаками он попросил нас подать ему что-нибудь для письма. Дрожащей правой рукой Бергман взял протянутый ему уголёк и принялся что-то вырисовывать на досточке, которую держал Рихард. Руки не слушались Мартина, уголёк постоянно выпадал. В его небесно-голубых глазах застыли слезы. Передав досточку Оливеру, Рихард аккуратно обнял Мартина, невесомо положив голову ему на грудь, от которой снова начинало веять жаром. Объятие с лучшим другом словно придало ему сил, и парню наконец удалось вывести кое-какие закорючки. В итоге на доске едва заметным чёрным угольным следом был выведен треугольник с волнистой линией, тянувшейся от вершины к верхнему краю доски, и несколько кругов, нарисованных будто один в другом. Я рассматривал рисунок и решительно ничего не понимал. А Мартин опять начал бредить. Пятый день. Красные полосы заражения стали отчетливее, теперь они тянулись по всему плечу. Мартина постоянно пробирал озноб, заставляя тело покрываться гусиной кожей, а зубы стучать. Тяжелые выдохи с хрипами выбивались из груди. Он не приходил в себя. Лишь пару раз глаза цвета линялых джинсов широко распахнулись, осматривая окружающую обстановку и тут же закрываясь. Флаке и Оливер старательно изучали книгу, надеясь найти хоть что-то похожее на антибиотик. Рихард ходил ни живой, ни мертвый. Я не помню, что бы он хоть что-то перекусывал, не говоря о сне — я не уверен, что он сомкнул глаза хоть на несколько часов. Я, Шнайдер, Рихард и Тилль поочерёдно дежурили у Бергмана, периодически вливая в него лекарства и обрабатывая раны. Но алые полосы становились только ярче и тянулись всё дальше. К сердцу. Шестой день. Флаке объявил, что обнаружил нужное растение. Заметка была практически незаметной, ее явно пытались стереть. Шансов, что оно поможет, невероятно мало, антибиотик из него очень слабый, но попробовать стоит. Одна загвоздка — если это растение ещё есть на острове, то только на вершине вулкана, лететь до которого по меньшей мере семь часов. Рихард немедленно снабдил Лоренца и Риделя кое-какими меховыми вещами, объяснив, что на вершине вулкана холодно. Кроме того, он рассказал, что в кратере была хижина, в которой они смогут переночевать. Более не медля, Кристиан и Оливер вылетели на вулкан.***
Я лежал на кровати в своей комнате, отчаянно пытаясь заснуть хотя бы на час. — Пауль? — услышал я голос, лишенный каких-либо эмоций. — Заходи, Рих. Рихард зашёл и сел на край кровати возле меня. Я поднялся и сел рядом с ним, не решаясь обнять его, хоть мне и очень хотелось. Сомневаюсь, что Круспе как-то интересовала моя поддержка, да что там, я сомневаюсь, что его интересовало хоть что-то кроме Мартина. Я пытался заверить его, что будет хорошо, хотя не был уверен в этом, но тот лишь отмахивался и тут же уходил. — Я слышал, ты говорил с Кристианом. Что он сказал? — с волнением произнёс Рихард и посмотрел мне прямо в глаза. Я застыл в нерешительности, глядя на Круспе. Он пытался казаться спокойным, но в этот раз грустные глаза цвета грозового неба полностью выдавали его волнение и. страх? Да, Рихард боялся. Я боялся не меньше. Мы все боялись. Горькая правда ещё больше расстроит Рихарда, а, может, и вовсе убьёт. — Только не ври мне, — добавил он, нарушив молчание. Но врать не было абсолютно никакого смысла. Я передал ему слова Лоренца. Рихард закрыл лицо руками, но уходить не стал. Я мягко обвил руками его талию и притянул к себе. Он не противился. Рихард взял мою руку в свою, сплетая наши пальцы. Второй рукой я гладил его по голове, бережно перебирая пряди чёрных волос. Мы оба молчали. Через несколько минут его голова упала на мою грудь, пальцы, крепко сжимавшие мою руку до этого, разжались. Он наконец-то уснул.***
Утро следующего дня стало самым большим кошмаром в жизни Рихарда. Мы сидели вокруг него кружком, когда это произошло. Я вновь увидел эти невероятно яркие глаза, смотревшие прямо на нас и всё понимавшие. К Мартину снова вернулся рассудок. В последний раз. Он долго, с хрипами, вздохнул и, с трудом подняв здоровую руку, показал пальцем на нас, а потом на своё сердце. На том его жизнь оборвалась. Воздух вышел из легких, но более не вошёл. Рука бессильно опустилась. Свет от рядом стоящей свечи превращал волосы на ней в золото. Вдалеке погромыхивало. Потом глаза Мартина закрылись, голова его упала, привалившись щекой к подушке. Он ступил на пустошь, покинув тропу жизни.***
Через час вернулись мрачные Оливер и Кристиан. — Ничего не нашли, — пояснил Оливер. Но они стали ещё мрачнее, услышав от Тилля последнюю новость. Следующие дни прошли незаметно, всем было все равно на происходящее. Мы не жили, мы существовали. Мы похоронили капитана Бергмана возле могилы его моряков и высекли на скале его имя. Но тяжелее всего пришлось одному из нас. Рихард постоянно сидел возле могилы Мартина, смотря вдаль ничего не выражавшим взглядом. Вот и сейчас он был там, как вдруг едва слышный до этого гром перерос в грозу. Косые струи дождя пронизывали моментально образовавшиеся серые лужи, смешивая сорванные с деревьев листья и обломанные ветки. — Рихард! — крикнул я, пытаясь перекричать дождь, неистово бьющий по дереву нашего дома. — Рих! Пожалуйста, иди домой! — продолжал выкрикивать я. Нехотя, Круспе поднялся, последний раз взглянул на скалу, ставшую памятником его другу, и, насквозь промокнув, поплёлся в дом. Шнайдер накинул на зашедшего Рихарда полотенце, а тот, не обратив на это никакого внимания, поднялся наверх и заперся в одной из комнат. Дождь лил всю ночь и стих только к утру. Все спали. По крайней мере, мне так казалось. Я курил самокрутку на улице, когда услышал хлюпающие шаги позади. Утреннюю тишину пронзил свист — Рихард звал Берта. — Рих? — позвал я. — Куда ты? — На платформу. Не хочешь со мной? Дважды спрашивать не пришлось, я уже затягивал седельные ремешки на Ринго. Пока мы летели, никто не обронил ни единого слова. Серые тучи постепенно уходили на запад, приоткрывая ясное голубое небо. Пахло недавним дождем. Приземлившись на платформу, Рихард знаком попросил меня остановиться, а сам ушёл в хижину. Шло время, а Круспе все не было. Я уже думал идти за ним, но он вышел с какой-то вещью в руках. — Мне это Мартин подарил, — улыбаясь сказал Рихард и протянул мне зелёный камень, обвязанный веревкой. — Красивый, правда? — Правда… — сказал я, зачарованно глядя на переливавшийся в моих руках драгоценный камень, — Это изумруд? — Да, он нашёл его в кратере вулкана 6 лет назад… у него такой же был. Как символ нашей дружбы. Я оторвал взгляд от медальона и взглянул на Рихарда. В его глазах застыли слезы. — Я только нашёл его. Я… я не мог его потерять, — сказал он и умолк. Послышались тихие всхлипы. — Я потерял его, — закончил Рихард и разрыдался.***
Три недели спустя. Мы более или менее пришли в себя и наконец спокойно сидели и обедали все вместе, как вдруг мой взгляд упал на досточку с каракулями Мартина. — Мы ведь так и не разгадали, что имел ввиду Мартин, — сказал я. — Возможно, это был бред… — задумчиво проговорил Тилль. — А вдруг нет? — возразил Оливер. Мы по очереди рассматривали картинку, состоящую из треугольника и кругов. Но все только мотали головой. — Может, треугольник — это крыша дома, а эта палка… а это дым? — выдвинул свою теорию Шнайдер. — Я облазил весь остров, таких домов здесь нет, — возразил Круспе. От Флаке дощечка перешла ко мне. Круги… круги… стоп, неужели… — Парни, круги похожи на туннель! — На пещеру, — поправил меня Рихард, забирая досточку. — Я всё понял.