Встреча по воле океана

С тех пор я считал себя сыном Элдреда. Он научил меня всему: от грамоты до выживания в опасных условиях. У Эла были некоторые книги, которые я с превеликим удовольствием перечитал бесчисленное количество раз. Он обучил меня стрельбе и из лука, которым я в дальнейшем пользовался, чтобы не быть замеченным, и из огнестрела. У Элдреда было два револьвера: для левой и для правой руки — его отец, которому револьверы и принадлежали, был амбидекстром и отлично управлялся с двумя огнестрелами, которые были подогнаны под его руки. Но использовал он только правый, так как в левом необходимости не было. И вот одно орудие, для левой руки, отошло мне, так как я левша. Револьвер был громоздким, для заряда использовались патроны калибра «357. Магнум»* (это Элдред узнал, когда на берег вынесло несколько коробок с патронами разных калибров. Конечно, большая половина была непригодной для стрельбы — они промокли, но около пятидесяти штук подавали надежды), а из-за значительной отдачи во время первых в моей жизни выстрелов я просто падал не в состоянии устоять на ногах. Но высокая точность данного оружия стоила того. Через несколько месяцев нескончаемых тренировок моя рука, нажимая на курок и производя выстрел, практически не дергалась. Из селитры, древесного угля и серы, которую можно найти на вулкане, мы научились изготавливать чёрный порох**. Но так как всегда, за ооочень редким исключением, использовались луки, потребность в патронах и порохе отпадала. Мы часто лежали в обнимку у костра, я задавал всевозможные вопросы, интересовавшие ребёнка, а Эл терпеливо на них отвечал. Однажды, прочитав очередную книжку, я спросил: — Пап, а что такое любовь? — Сынок, я, честно говоря, и сам не понимаю, — он хохотнул. — Но с уверенностью могу сказать, что я люблю тебя, — отец крепче прижал меня к себе. — Мой папа рассказывал мне что-то о любви между мужчиной и женщиной, но… женщину мне судьба так и не вынесла. Поэтому я понятия не имею, какого это, любить женщину. Моя мать любила меня, насколько я помню, разумеется. И я любил её. Но ты ведь понимаешь, что это не то, — он тяжело вздохнул. — Мне было шесть… ох… отец стремился обучить меня всему, что знал сам, но иногда он бывал чересчур грубым. Да и он был безумцем. Однажды, когда мне было шесть, — повторился Элдред, — отец приказал убить на ужин дронта и всучил мне лук, изготовленный специально для меня из мягкой древесины тапежарового сассафраса***. А я… я не смог. Я был ребёнком и до одури обожал животных. Но Дандело мне этого не простил. Когда я вернулся домой без добычи, он достал розги. Нет, он избивал меня и раньше, шрамы на моей спине — доказательство, но в этот раз мама не выдержала. Она заступилась за меня, слезно умоляя, чтобы Дандело меня не трогал. Он взбесился и в мгновение ока выхватил правый револьвер. Для него это движение было игрой — он стрелял с самого раннего детства. Раздался выстрел. Во лбу моей матери, моей Элен, образовалась огромная дыра, из которой тут же потекла алая струйка крови. Она рухнула на землю, но отец даже не дал мне подбежать к ней. Он схватил меня за руку так, что его пальцы побелели, а у меня потом остались синяки, и всё же закончил начатое. Слезы безостановочно лились по моим щекам, но больше от душевной, нежели физической, боли. Я рыдал, а он бил, бил, бил… только когда моя спина превратилась в кровавое месиво, Дандело отпустил меня, — Элдред тяжело вздохнул, его голос дрожал гораздо сильнее чем обычно. — Знаешь, с тех пор меня не покидает чувство тупой злобы на всех, и я ненавижу себя за это. Но преодолеть это невозможно. Я ненавижу себя за то, что не убил эту треклятую птицу, — закончил он. Мы жили бок о бок с Элом на острове девятнадцать лет, когда он сказал мне, что ему нужно прикончить одну местную семью. Сын Дандело наплёл мне, что это они убили его отца, который хоть и был тираном, но о сыне заботился и «приступы» нежности к своему отпрыску имели место быть, а я верил ему всем сердцем. За это я его ненавижу. Мне захотелось мстить. Под покровом ночи мы вылетели на Скрытое Озеро. По дороге Эл рассказал мне, что у семейства есть красивая дочь, имя её Хайке. Её мы решили оставить и использовать в хозяйственных нуждах. Но Элдред мне врал. Он сам убил отца, не простив ему убийство матери. Тогда ему было тридцать девять, а его отцу восемьдесят семь. Но это я узнал гораздо позже произошедшего убийства. Убийства ни в чем неповинных людей. Элдред ворвался в дом и, поочередно произведя два выстрела, отправил на пустошь родителей Хайке. Ну, а её, как и хотели, мы оставили себе. Я помню, как замер, смотря на два трупа, лежавших подле моих ног. Я не понимал, зачем этим людям нужен был Дандело. А оказалось, что он им к чертям не сдался. — Может, хотя бы ты поймёшь, что такое любовь к женщине, — хохотал Эл. — Я слишком стар для этого дерьма. — Пап, ты уверен, что она полюбит меня после такого? — смеялся я в ответ. — Ооооо, сынок. Это я не учёл, — разливая по бокалам очередную порцию самодельного подобия пива, он опять залился смехом. Такое часто бывало в последнее время. Но к Хайке меня не тянуло. Не знаю, почему. Мы пытались выпытать из неё информацию о книгах, а когда нам это удалось, и мы направились в указанное место, но книг не обнаружили, Эл взбесился. В этом он был похож на отца. Благо я вовремя оттащил его от девушки, и он полоснул ножом плечо, а не шею. Пару лет спустя, я отправился охотиться на сумчатого льва. Захотелось повесить его башку в коридоре. А эти хищники обожают лазать по деревьям и иногда нападают на птерозавров, выпрыгивая на них из засады. Тогда я обнаружил четвёртую книгу. А льва так и не нашёл. Мы с Элдредом решили убраться с острова, но перед этим он хотел отомстить Рихарду за те три книги, поручив мне доставить ему Мартина. Живого. Я не знаю, почему доставить нужно было именно Мартина, а не самого Рихарда. Я никогда его не пойму. Я даже себя уже не понимаю. Я изготовил крепкую верёвку из стальной травы и выследил Бергмана. Летя чуть выше и позади него, я накинул на его тело сделанное мною лассо, и тот свалился с птеранодона и бессильно повис в воздухе. Таким образом я его доставил, а птер Мартина испугался и улетел в неизвестность. На несколько дней мы затаились, совершенно не подавая признаков жизни и ни в коем случае не зажигая костёр. Никогда. Потому что Круспе отчаянно искал своего возлюбленного. Мерзость. Я как-то случайно застал их трахающимися… Но я не хотел избивать и мучить Мартина и Хайке. Никогда не хотел. Но я был в долгу перед отцом… я всё ещё верил ему. Надо было послать безумца к черту, не трогать Марти и освободить Хайке. Я боялся Элдреда. Честно, я бы хотел стать членом дружной компании Рихарда, но шансов-то у меня никаких не было. Поэтому я решил идти до конца и мстить за моего безумного папашу. Всё же я его любил. И люблю до сих пор. Он не виноват в своём дерьмовом воспитании и детской травме, после которой его голос задрожал. Я написал письмо. Сейчас я затаился в пышной кроне дерева и, приладив отравленную стрелу, натянул тетиву из конского волоса. Я прицелился. Меня одолевали сомнения. Элдред много дерьма им сделал, поэтому они убили его. Я не должен их трогать. — Убей их, сын мой. За меня, — заговорил папаша в моей голове. — Они никогда тебя не простят, так зачем оставлять начатое? Они ненавидят тебя. Ты смутно надеешься, что тебя простят? Хахахахахаха! Покончи с этим, жалкий трус. Я противоречу себе же. Пальцы на миг расслабились, воздух разрезал свист стрелы. Руку Ландерса полоснула стрела, но не вошла в неё. А я целился в шею…

***

— Нет, Пауль, нет! — отчаянно крикнул Рихард и направил Берта вертикально вниз. Парни летели высоко. «У меня есть время спасти его», думал Круспе. «Или нет.» Рихард взглядом цепляется за Пауля. Парень стремительно, словно пуля, выпущенная из револьвера, падает вниз, постоянно вращаясь в воздухе как в центрифуге. «Я должен успеть.» — Давай, давай, давай! — выкрикивает мужчина, постоянно пришпоривая аргентависа по бокам. Их обгоняет Ринго, пролетев совсем близко. От ударной волны, посланной взмахами его крыльев, Катберта бросило в сторону. Он хватает его. Хватает его за кожаную майку прямо над кронами деревьев, листья которых коснулись его спины. Круспе благодарит всех богов. Пауль не разбился. Птерозавр бережно опускает хозяина на землю. В ту же секунду напуганный Рихард спрыгивает с Берта, а за ним и остальные ребята. Всё происходит будто в тумане, мужчина не осознаёт, что делает. Он хочет только одного — чтобы с Паулем всё было в порядке. Друзья всей толпой подбежали к пострадавшему. Пауль словно мертвый распластался по земле, его правая рука покрывается кровью будто расцветающими на глазах алыми цветами. Мужчина опускается перед ним на колени и судорожно пытается нащупать пульс, попутно больше всего надеясь заметить хотя бы малейшие движения груди, символизирующие о дыхании. Пульс есть. Пауль дышит. Глаза медленно открываются. — Я помер? — говорит Ландерс, слегка улыбаясь. Шутник чертов. Рихард облегчённо выдохнул. — Как ты напугал нас, придурок, — переняв шутливый настрой пострадавшего, говорит Шнайдер. Круспе помог возлюбленному сесть и приподнял его руку. Глубокая рана от стрелы разрезала заднюю сторону плеча и немного полоснула спину. Жутко, но не смертельно. — Боже… как я рад, что всё обошлось, — проговаривает Рихард, хмуря брови и опуская глаза в пол, но улыбается и качает головой. Чёрная прядь отросших волос падает на лицо мужчины, но Пауль заботливо поправляет её левой рукой, заложив за ухо. Ландерс поднялся на ноги. — Ринго, иди сюда, — птерозавр удивленно посмотрел на хозяина, но тут же неуклюже подобрался к нему. — Спасибо, — ласково шепчет он, прислоняя щеку с едва проступившей после недавнего бритья щетиной к шершавой морде тапежары и обнимая ящера за шею. «Я готов поклясться, Ринго попытался обнять Пауля в ответ, прикрыв того крылом», будет рассказывать потом эту ситуацию кое-кому Рихард. Все парни и девушка расплылись в улыбке. Всё в порядке. Всё обошлось.

***

Разумеется, после произошедшего ребята вернулись домой, чтобы подлечить Пауля. Навестить дом Хайке решили позже, может быть и сегодня, но тогда полетят не все. Рану промыли и забинтовали, предварительно обеззаразив местным спиртом. Было определённо больно, но, как выразился в мыслях Рихард, «мой любимый и невероятный Пауль Ландерс» вида не подал. Шнайдер, Хайке и Оливер возобновили прерванное путешествие, пообещав к вечеру вернуться. Круспе вышел перекурить на улицу и неторопливо пускал кольца сизого дыма, когда к нему подошёл Тилль. — Рих, нам надо убить Роя прежде, чем он убьёт кого-то из нас. Когда мы займёмся этим? — Я сегодня же отправлюсь туда. Буду ждать его там. — Опять один? Ты помнишь, что было в пещере? — укоризненно посмотрел на мужчину Линдеманн. — Я должен сразиться с ним один на один, — возразил тот. — Иначе будет нечестно. — Круспе, ты идиот. Ты действительно считаешь, что он будет честным? Он понаставит ловушек, а потом пристрелит обездвиженного тебя как последний трус. Конечно, отчасти Тилль был прав. Но идти толпой на одного… «Я просто буду ждать на входе в пещеру, заходить не буду», подумал Рихард, и это его вполне удовлетворило. — Ты меня не переубедишь. Линдеманн махнул рукой и удалился. «Интересно, а в его глазах по десятибалльной шкале идиотизма я тяну на одиннадцать или двенадцать?» Докурив самокрутку, Круспе отправился к Паулю, но в коридоре столкнулся с Флаке, который выглядел очень обеспокоенным. — Рих… по-моему, у нас назревают серьезные проблемы… — робко начал Лоренц. «Ну вот опять. Мы итак по уши в дерьме, что ещё? — Что с Паулем? — холодно проговорил Рихард. — Кожа покраснела… не так как обычно, понимаешь? «Видимо, пока по шею.» — Яд? — он побледнел. — Я не уверен, но… скорее всего. «Чёрт, чёрт, чёрт, чёрт, чёрт. ЧЁРТ!» — Пауль в курсе? — Ещё нет. Я к тебе советоваться шёл. Круспе прошёл мимо Кристиана и завернул в комнату Ландерса, попытавшись выдавить из себя улыбку. Он лежал на кровати, которую парни передвинули к левой стене так, чтобы её изголовье оказалось прижато к стене, разделявшей комнату и коридор. Это было сделано для доступа к повреждённой правой руке. — Рихард? Ты чего? — спросил вмиг насторожившийся Пауль. Ничего не говоря, мужчина аккуратно размотал повязку, скрывавшую рану. Едва заметные, только-только начавшие появляться маленькие полоски подтвердили опасения Лоренца. «Теперь точно конец.» Ноги Рихарда подкосились, во рту образовалась Сахара. Прислонившись спиной к стене, он бессильно опустился на пол. — Рихард? Ты мне скажешь или нет? — он попытался достать до обеспокоенного чем-то любимого человека левой рукой, но её, разумеется, не хватило. Круспе тяжело сглотнул, смотря куда-то невидящим взглядом. Пауль сам всё понял. — Яд? — тихо спросил Ландерс. Рихард кивнул. Пауль тяжело вздохнул. Оба хотели что-то сказать, но не знали, что именно. Первым нарушил тишину Ландерс: — Наклонись ко мне, я кое-что скажу. С трудом совладав с ногами, которые никак не хотели слушаться, Круспе оперся руками о кровать, расставив их по обеим сторонам от Пауля, и навис над ним, смотря прямо в его красивейшие, серо-голубые, глаза, чёрные зрачки которых невероятно расширились. — Ниже. Рихард согнул руки в локтях и оказался в паре сантиметров от милого и такого дорого ему лица. Пауль обхватил его шею здоровой рукой и, чуть приподнявшись, нежно поцеловал. Почувствовав знакомый вкус таких желанных живых губ, рассудок Круспе прояснился, настроение немного улучшилось. Ландерс плюхнулся обратно на подушку, а он быстро преодолел образовавшееся расстояние и тоже накрыл его губы своими. Очень нежный, почти невесомый, но такой чувственный и прекрасный поцелуй… Возможно последний. — Я убью этого подонка, — сказал Рихард, оторвавшись от тёплых губ, и поспешно вышел из комнаты. Пауль сказал что-то на подобии «будь острожен», но мужчина уже ничего не слышал. Он хотел убивать. Как оказалось вскоре после обнаружения у Элдреда боеприпасов для револьвера, многие патроны были отсыревшими. Поэтому сейчас ему пришлось отобрать среди них только те, которые выстрелят с большей вероятностью. Тщательно осмотрев каждый патрон, у Рихарда образовалась кучка из пятнадцати «хороших» и тридцати девяти «плохих» патронов. Он отлично понимал разницу между пятьюдесятью четырьмя годными патронами и в лучшем случае — пятнадцатью. Или десятью. А то и пятью. А может, вообще ни единым. Откинув барабан револьвера мужчина зарядил его шестью патронами. «Удачи мне» прошептал он и вложил револьвер в кобуру.

***

Вот и обитель зла. Западная пещера, послужившая пристанищем последним отморозкам. Ещё раз убедившись, что револьвер и патроны на месте, Круспе спрыгнул с Берта и, осторожно ступая по мягкой лесной подстилке, направился к чернеющей в горных породах пустоте. В глубине пещеры будущий убийца (или будущая жертва?) заметил темный силуэт. Рихарда охватил жар. Жар схватки. Когда хочется просто выхватить револьвер и стрелять. Но он сдержался. Мучитель приближался к нему, и вскоре Рих смог его разглядеть. Рой так медленно повернул голову, что казалось, будто сейчас в толще его мощной шеи заскрипят несмазанные шарниры. Здоровенный амбал, черты лица которого делали его похожим на неандертальца. Загорелая кожа, выгоревшие каштановые волосы, широкая нижняя челюсть, крупные губы и нос, густые брови и маленькие карие глазки, скрытые под ними. — Желаешь сразиться один на один? — спросил он низким басом, попутно медленно вытаскивая из кобуры, висевшей на левой стороне ремня, револьвер. Левша. — Да, — твёрдо ответил Рихард Круспе. — Я письмо тебе написал. Выиграешь — прочтёшь.

Перестрелка

Если раньше Рой казался Рихарду очень неуклюжим, и он думал, что выиграть его особого труда не составит, то теперь Круспе пожалел об этом. Более не медля, мучитель со стажем моментально выхватил револьвер и выстрелил. Но рука Роя дрогнула. Оглушительный выстрел взбудоражил окружавший пещеру лес — послышались крики напуганных птеранодонов, где-то совсем рядом закудахтал дронт. Застывший на месте Рихард не мог понять, умер он или нет. «Пуля ушла в сторону, » — осознал счастливчик.

«Не совсем в сторону. Когда пуля свистит у твоей щеки, вряд ли ты скажешь, что она ушла в сторону.»

Рихард усмехнулся. В тот же миг он выхватил револьвер таким же быстрым движением, как вспышка летней молнии. Где-то глубоко в своём сознании Круспе удивился такой быстроте. «Вот, что желание мести за любимых творит с людьми», — пронеслось в его голове. «Мне конец», — подумал Рой с каким-то болезненным изумлением. «Никогда я не видел, чтобы кто-то так быстро выхватывал револьвер. Когда этот чёрт научился этому? Я пропал, Господи, Пресвятая Дева Мария, сейчас он меня прикончит, сейчас он меня…» Рихард нажал на спусковой крючок, и Рой подумал, что уже отошёл в мир иной, когда до него дошло, что вместо выстрела раздался глухой щелчок. Осечка. Улыбаясь, Рой снова прицелился в Круспе. — Трахни себя в задницу, гребаный неудачник, — сказал он и взвёл курок. Притаившийся в кустах Тилль видел, как Рихард достал револьвер. Слышал глухой щелчок вместо выстрела. Он увидел улыбку Роя, понял, что тот что-то сказал. Не осознавая, что он делает, Линдеманн схватил лежащий рядом камень и швырнул его что есть силы. Камень попал Рою в затылок, как показалось Тиллю, пробив его. Рой выстрелил. Но пуля, которая наверняка убила бы Круспе, повторила судьбу первой. Она ушла в сторону и вошла в землю где-то рядом с левой ногой Рихарда. Немного опомнившись после выстрела, Круспе снова взвёл курок и нажал на спусковой крючок. Боеприпас должен был прикончить врага, но Рой пошатнулся и повалился на бок, оглушенный брошенным в него камнем. Грохот револьвера казался далеким и ненастоящим, но боль, пронзившая раздроблённый правый локоть и руку, как раскалённая кочерга, была очень настоящей и привела Роя в чувство. Он с трудом поднял выроненный револьвер. «Только бы не осечка», угрюмо подумал Рихард и взвёл курок. Сквозь крики птерозавров он различил мягкий масляный щелчок: патрон встал на место. Осечки не было. Рихард целился не в голову Роя, а в его руку, сжимавшую револьвер. Он хотел задать ему несколько вопросов перед тем как прикончить навсегда. Раздался выстрел. Стрелок замер. То, что случилось с Роем, повергло его в шок, Рихард словно выпал из мира. Он только на книжных страницах видел, как люди стреляют друг в друга одновременно. С дикими воплями Рой бросился неведомо куда, по его кожаной одежде ручьями стекала кровь. На руке, которая держала Магнум 357 отсутствовало пол-ладони. Сам револьвер лежал на земле искореженным куском металла. Тилль ошеломлённо уставился на Роя, лицо которого теперь ничто не сможет удивить. Потому что лица у него не было. На его месте осталось месиво кровоточащей плоти и чёрная вопящая дыра вместо рта. Пахло жареным мясом. — Что произошло? — спросил выбежавший из засады Линдеманн у Рихарда, оторвав взгляд полный ужаса от Роя. — Похоже, моя пуля попала в барабан его револьвера как раз тогда, когда он нажал на спусковой крючок, — холодно рассказывал Круспе о том, что когда-то читал. — В результате произошёл взрыв, оторвавший заднюю часть его револьвера. И, вероятно, взорвалось ещё два-три патрона. — Пристрели его бога ради, — Тилля трясло. — Поздно. Рой упал, но больше уже не поднялся. Он умер.

***

Парни простояли, тупо пялясь на безжизненное тело, несколько минут прежде чем наконец опомнились. — Теперь, мы в расчете, — сказал Линдеманн. Круспе непонимающе уставился на него. — Ты спас меня, я спас тебя. Рихард все ещё не понимал. Когда он его спасти успел? — Ох, Рихард… В первый день на острове. Если бы не ты, меня б сожрали. — Аааа, — с пониманием протянул мужчина. — Спасибо тебе… — А я говорил тебе, что ты идиот. Как хорошо, что я слишком сильно тебя люблю. И как я рад, что поперся за тобой, — он заключил друга в объятия. Рихард незамедлительно обнял его в ответ, с некоторым трудом сомкнув руки на его широкой спине. — Рой что-то говорил о письме… прочтём? — с сомнением проговорил Круспе. — Конечно! Вдруг, там что-то важное? — воскликнул Линдеманн. Друзья вошли в пещеру и тут же наткнулись на деревянный стол, который сразу узнали — он стоял в комнате по правую сторону. Их взгляды скользнули по грубой поверхности стола, но кроме сложенного вдвое листочка на нем ничего не было. Рихард взял бумажку в руки и раскрыл, Тилль пристроился позади него, чтобы тоже иметь возможность прочитать. С ошибками, но очень аккуратными буквами там были написаны следующие слова: «Если ты, Рихард, читаешь это значит я уже мертв. Я понимаю, что ты считаешь меня отъявленным негодяем подонком отморозком и прочее прочее. Разумеется ты мне не поверишь. Но я не хотел сделать больно Мартину и Хайке. Я любил Элдреда и делал всё, что он скажет. Элдред любил меня. Меня сбили с толку. Я противоречу себе же. Я не знал, что делать меня никогда не обучали понятиям чести. То, что я сейчас пишу это благодаря книгам. Я читал их и я чувствовал, что поступаю неправильно. Но я шёл на поводу у безумца. Я виноват. Я хотел дружить с вами. Я не хотел с тобой драться. Но ты меня ненавидишь я знаю. У меня не было выбора я решил идти до конца, что бы что-то себе доказать. Как много дерьма бы я не сделал, а умирать не попытавшись бороться мне не хотелось. Я тоже безумный, Рихард. Меня донимают голоса ночью. Я не могу нормально спать. В правой комнате за шкафом есть тайная выбоина в стене. Там есть противоядие. Оно поможет Паулю. И там есть читве 4 книга. Простите меня Рой Андолини» Круспе расслабил нахмурившиеся по мере чтения брови и поднял глаза, смотря куда-то… смотря в никуда. Ему казалось, что на его плечах сидят те самые типы из комиксов. Ангел и демон. — Он убил Мартина, ранил Пауля и мучал Хайке, — шептал дьявол.

— Он сожалеет об этом. Его заставлял Элдред, — возражал ангел.

Мысли перемешались, чувства боролись между собой. Услышав голос прямо над ухом, мужчина вздрогнул. — Ты бы простил его? — спросил Тилль после невыносимо долгого молчания. — Я не знаю…