Cherry Mint

      — Ты собираешься игнорировать меня вечно, Грейнджер?       Он хотел сделать ей подарок на следующий день после того, как все уехали, но она оставалась недоступной.       Ей так хорошо удавалось избегать его. Она постоянно отслеживала его запах, открывая свои дыхательные пути, чтобы найти его местонахождение, а затем избегая его любой ценой. Но, кажется, он делал наоборот, отслеживал ее запах и двигался за ней. Как хищник, преследующий свою добычу.       Эта мысль заставила ее вздрогнуть.       Серые собственнические глаза смотрели на нее, когда он входил в нее.       «Ты моя, — говорил он, — Моя, чтобы трогать, моя, чтобы трахать. Моя Омега. Моя Грейнджер. Моя Гермиона.»       «Да, — ахнула бы она, — я твоя. Сделай меня своей. Мой Альфа. Мой Драко.»       Она вытряхнула образ из головы. Он бы никогда так не сказал. Не обычной грязнокровной зубриле.       Он нашел ее в библиотеке. Она должна была знать, что он догонит ее здесь. Он ждал. Она была неосторожна.       — Я не знала, что мы так близки, Малфой. — она не хотела, чтобы в ее голосе прозвучала горькая нотка, но не слишком расстроилась, когда он нахмурился.       «Скажи, что мы вместе.       Скажи, что хочешь меня.»       — Мы… нет, я полагаю. Но твоя течка приближается…       — Думаешь, я этого не знаю? — рявкнула она, наконец отвернувшись от книжной полки, перед которой стояла, и посмотрела ему в глаза.       Это было ошибкой. Эти чертовы глаза. Она хотела встать перед ним на колени. Умолять его смотреть на нее, пока она будет поклоняться его члену. Она была бы так хороша. Такая хорошая девочка для него.       — В чем твоя проблема, Грейнджер? Ты ведешь себя так, будто я пнул твоего щенка. Это не похоже на тебя.       — Да что ты можешь знать обо мне? — она кипела, ее кровь кипела, как будто у нее вот-вот начнется течка, но этого не произошло. Нет. Это была ярость.       Он открыл рот, чтобы заговорить, выглядя таким необычно пораженным. Ей это не понравилось.       — Может быть, я просто зубрила? Или неряшливая? Или невоспитанная... — она загибала пальцы один за другим. Он оттолкнул ее руку.       — О чем ты, черт возьми?       — Я слышала тебя. Я слышала тебя и Блейза. Ты… Мысль о том, что мы друзья, мысль о том, что я тебе вообще нравлюсь… Это было абсурдно для тебя.       Как будто все сложилось вместе, и она могла видеть, как кусочки головоломки складываются в его глазах.       — Это все, что ты слышала? — он был неподвижен. Его сердце сильно колотилось в груди.       Если бы она услышала, как он сказал, что любит ее, и она вела себя так…       — Это все, что мне нужно было услышать. Ты… Ты…       Потом он засмеялся. Маленькие посмеивания, перешедшие в приступы хохота с жатием боков. Ее губы дрожали. «Как он смеет надо мной смеяться?!»       Она хотела оттолкнуть его, но он схватил ее за запястья и притянул к себе.       — Грейнджер, ты неряшливая. Ты не можешь съесть еду, чтобы крошки не попали на твои волосы или одежду. Ты говоришь вне очереди. Ты такая невоспитанная, что моя чистокровная мать перевернулась бы в могиле. Ты должна знать, что ты зубрила, Гермиона. Ты знаешь все уроки как свои пять пальцев за несколько месяцев до того, как мы выучим их в классе. Это не значит, что я не хочу быть твоим… другом.       Он запнулся из-за своего промаха, надеясь, что она его не заметила. Было слишком рано говорить ей. Сначала ему нужно было подарить ей подарок. Ему нужно было убедиться, что она знает, что он другой.       Ее губы все еще дрожали. Он хотел укусить ее, чтобы остановить дрожь. Ему хотелось поднять руки и прижать ее лицо к своим губам, пока она не забыла все, что услышала.       — Это не то, что ты думаешь о своих друзьях.       Он поднял бровь.       — Правда, Грейнджер? Значит, у меня нет плохих качеств? Я воплощение совершенства?       — Нет… ты высокомерный.       — Я…       — И испорченный.       — Конечно.       — Ты слабовольный.       — Иногда.       — Ты перебиваешь людей, когда они говорят.       — Справедливо.       — Ты плохо говоришь о своих друзьях.       Она улыбалась последнему оскорблению.       — Так ты понимаешь, что мне не все равно. Если тебя это утешит, я думаю, что Блейз — шлюха, а Дафна никогда не приходит вовремя.       Он разделил ее улыбку.       — Я не должна была подслушивать.       — Нет, но мне жаль, что тебя задело то, что ты услышала. Я ценю нашу… нашу дружбу.       В последнем слове был тон, который Гермиона не могла разобрать. Надежда? Отчаяние? Разочарование?       — Я тоже.       «Нет, не хочу. Я не хочу, чтобы ты был моим другом. Я хочу, чтобы ты бросил меня на этот стол и завязал во мне узел, чтобы я никогда больше не могла избегать тебя. Я хочу, чтобы ты отметил меня и держал. Я не хочу твоей дружбы.»       — Ты встретишь меня во дворе в полдень? У меня есть кое-что для тебя. Подарок. На Рождество.       — Ты приготовил мне подарок?       Ее брови нахмурились, а в животе закрутилась спираль.       «Он принес тебе кое-что.» Ее Омега лежала на спине, уже расставив ноги.       «Успокойся, девочка.» Убеждала она ее.       — У тебя есть что-то для меня, несмотря на то, что я игнорировала тебя? Это… дерзко. Кто сказал, что я бы приняла его?       Его ухмылка была волчьей, и она не могла сдержаться и захлопала ресницами.       — Это не то, что ты приняла бы… Я тебя куда-то веду. Я сказал МакГонагалл, что повезу тебя в Лондон за кое-какими припасами. Блейз… его отчим, своего рода, сделал нам портключи. Я знал, что ты не откажешь.       — Мы едем в Лондон? Для чего?       Его улыбка была широкой, так не похожей ни на что, что она когда-либо видела на нем. Чистая радость. Чистый, искренний восторг. Все для нее.       — Не Лондон, увидишь. Двор в полдень, не опаздывай. Оденься легко под свою зимнюю одежду.       Он уже собирался выбежать из библиотеки, чтобы подготовиться, когда она окликнула его.       — Малфой, почему бы мне не сказать «нет»?       Он приблизил свое лицо, восхитительно близко. Настолько близко, что мята в его дыхании попала ей на губы, и если бы ее Омега контролировала ситуацию, она бы высунула язык, чтобы облизать его.       — Потому что ты заучка, Грейнджер, — усмехнулся он. — Тебе будет слишком любопытно, чтобы отказаться.

***

      Она вернулась в свою комнату, чтобы подготовиться. Это не было свиданием, она это знала, но все равно чувствовала потребность хорошо выглядеть для него. Чтобы позволить ему хвастаться ею, куда бы они ни пошли.       В женских общежитиях было тихо, так как большинство учениц разъехались со своими семьями на каникулы, но Гермиона не возражала. Это дало ей возможность разбрасывать одежду как угодно, пока она не надела простые облегающие маггловские джинсы и белую футболку.       Если бы вы могли в это поверить, это был самый красивый наряд, который у нее был.       Она начала наносить легкий слой туши, когда раздался стук в окно. Та же самая сова, с которой мы обедали несколько дней назад, несла еще большую стопку писем. Она даже не обратила на это внимания, наверное, сожгла бы их все, не открывая. Пока не увидела знакомый красный конверт.       «О боже, о черт.»       Дорогая Гермиона,       По вашей просьбе я передал все 40 000 галеонов в Фонд Люмос для детей, осиротевших после войны. Я приложил благодарственное письмо, отправленное основателем. Мне было очень приятно читать, я думаю, вы найдете его интересным.       Она не чувствовала тепла на душе. Она почувствовала себя больной. Мерзкий. Драко. Драко. Драко. «Что я сделала?»       Что касается нашей встречи, может быть февраль? Я могу приехать в День святого Валентина, это может быть очень романтично.

С нетерпением ожидая вашего ответа,

Дельфинус Харрисон.       Она напрасно накрасилась, поскольку теперь тушь растекалась по ее лицу.

***

      Она нервничала. Или чувствовала вину. Или что-то еще. В любом случае, это заставляло Драко нервничать. Что, если она не хотела этого делать? А если она плохо отреагирует? Что, если это вызовет у нее воспоминания?       — Все в порядке, Грейнджер?       Какое бы колебание ни было на ее лице, оно испарилось при звуке его голоса. Это была маска удовлетворения.       «Она думает, что она такая хорошая актриса», — усмехнулся он.       Но он достаточно узнал ее, чтобы понимать, что ее искренние улыбки теплые, нежный изгиб губ, который слегка прищуривало ее глаза. Сейчас была маска с тонкими губами и широко раскрытыми глазами.       «Что ты скрываешь от меня, Омега?»       Они начали свой путь в Хогсмид.       — Все хорошо, Малфой. Не подскажешь, куда мы направляемся?       Он драматично потер подбородок.       — Хм, нет. Я не думаю, что сказать тебе хорошая идея. Мне нравится смотреть, как ты извиваешься, когда чего-то не знаешь, зубрила.       Извивалась. Гермиона извивалась под ним. Бедра двигаются, создавая трение о его напрягающийся член. Он удерживает ее, останавливает ее движения. Дразнил ее. Она хныкала, как всегда, отчаянно желая кончить. Отчаянно для него.       «Слава богу, так холодно», - подумал он. Холодный ветер остудил его эрекцию и дал повод для румянца, внезапно вспыхнувшего на его лице.       Они достигли окраины города, когда он протянул ей руку. За все время, проведенное вместе, они никогда не делали такого интимного жеста. Ни поцелуев, ни объятий, ни рукопожатий. Она выглядела нерешительно.       — Ну же, Грейнджер, где та храбрость Гриффиндора, о которой я так много слышал?       Закусив губу, она скользнула своей рукой в его.       Ее пальцы были короткими и изящными, с аккуратно подстриженными ногтями, на мягкой ладони, которая излучала тепло через холодное тело Драко. Он вздрогнул.       — Малфой, что…       Она не успела закончить предложение, когда знакомый вихрь портключа поднял ее в воздух. Когда они приземлились, он, конечно же, грациозно ступил с неба, а она тут же упала лицом вниз.       Здесь было тепло, так жарко, что ее пальто чуть ли не знобило. Земля под ее пальцами была пышной и зеленой, разительно отличаясь от мертвой травы и грязных луж в Шотландии.       Внезапно перед ней оказалась рука. Она схватила его, когда Драко поставил ее на ноги и смотрел, как она стряхивает грязь с колен.       — Где мы?       Гермиона оглядела обширные сельскохозяйственные угодья, которые были их пунктом прибытия.       Его улыбка была самодовольной, но только в том смысле, что он знал, что то, что он собирался сказать, очень порадует ее.       — Добро пожаловать в Австралию, Грейнджер.

***

      Прогулка до края фермы прошла в тишине, пока Драко впитывал новости.       Как?       Где?       Когда?       И самое главное, почему?       — У меня была чья-то услуга. Я спросил, могут ли они найти твоих родителей, используя псевдоним, который ты им дала. Я подумал, что ты, возможно, захочешь увидеть их снова… Я думаю, тебе нужно увидеть их.       Он ожидал, что она заплачет, когда он скажет ей, но она была устрашающе молчаливой. Потрясенной. Может расстроилась?       — Что, если… Что, если они не будут счастливы?       Они наткнулись на небольшой домик, построенный из светлого кирпича, с деревянным крыльцом и качелями. Это было так знакомо. Это был их дом.       Гермиона могла представить себя ребенком, сидящим рядом с отцом на качелях на веранде. Слишком маленькая, чтобы ее ноги могли касаться земли, она визжала от восторга, когда ее отец отталкивался от земли, подбрасывая их в воздух. Но это были не те качели. И это был не ее дом.       Плащ накинули ей на плечи и на голову. Если бы она не была так расстроена, она бы пожаловалась на духоту, которую это вызвало.       — Я попросил Дафну украсть ее у Поттера. Так что мы можем подойти ближе.       Она кивнула, но ничего не сказала.       Драко провел ее одной рукой по пояснице и повел ее к окну, которое выходило на скромную кухню.       У нее перехватило дыхание.       Во главе стола, как всегда, сидел кудрявый мужчина в очках с проволочной сеткой. Он читал газету, сложенную вчетверо, чтобы сосредоточиться на судоку перед ним.       Драко посмотрел на мужчину, а затем снова на Гермиону. Никто не смог бы отрицать, что она его дочь. Сосредоточенное лицо, которое он сделал, было таким же, какое он видел у нее много раз за эти годы.       — Он научил меня играть, — прошептала Гермиона, несмотря на то, что через толстые окна никто не мог быть услышан. — Он решал судоку, не сдаваясь, пока каждая клеточка не будет заполнена числами. Он сказал, что игрок в судоку не сдается.       Теплая рука скользнула в ее.       — Ты не бросила их, Грейнджер, ты их спасла. Вы решили загадку. Она кивнула и сосредоточила свое внимание на кудрявой женщине, отступившей от кофеварки.       Драко пришлось сделать двойной вдох. Это была Гермиона. Загорелая кожа. Дикие волосы. Теплая улыбка. Длинные ресницы. Янтарные глаза. Это было похоже на взгляд в будущее.       Они оба смотрели, как женщина уселась на стул справа от мужа и легонько поцеловала его в висок.        — Она меня так целовала.       Рука успокаивающе сжала ее.       Мужчина поднял голову и сверкнул улыбкой, откладывая головоломку.       — Приоритеты, — рассмеялся Драко.       Пара оживленно разговаривала. Женщина налила в кофе сливки и высыпала пакетик с сахаром, который быстро встряхнула, прежде чем разорвать его.       «Гермиона делает это каждое утро», подумал Драко       Женщина положила ложку в кофейную кружку, но убрала руку. Она осторожно указала пальцем на ложку, и она начала вращаться сама по себе.       Вздох Гермионы был больше похож на крик, и Драко провел большим пальцем по тыльной стороне ее ладони, чтобы успокоить.       Он знал. Он знал из первого письма от волшебника PI, что мать Гермионы обладала магией. Он знал, что это опустошит ее, если она узнает, что ее мать держала что-то столь важное в секрете. Насколько лучше могла бы выглядеть Гермиона, если бы знала о магии с самого начала? Насколько другой была бы жизнь, если бы она знала, что она не магглорожденная?       Но он знал, что это поможет ей, когда она увидит своих родителей счастливыми и в безопасности. Он знал, что это ответит на ее вопросы о том, что значит быть Омегой. Он был ее Альфой, он всегда знал, что ей нужно.       Драко позволил ей наблюдать за ними через окно, казалось, целую вечность. Они наблюдали, как парочка входила и выходила из кухни, обмениваясь поцелуями, смехом и даже похлопыванием по заднице от мистера Грейнджера к его жене.       Солнце начало садиться, и Гермиона неодобрительно взвизгнула, когда он начал оттаскивать ее.       — Все в порядке, Грейнджер, мы вернемся.       Она позволила ему тащить себя через ферму.

***

      Обратный путь в Хогвартс прошел относительно тихо, но не напряжено и не неловко.       Хруст снега под сапогами наполнил пустоту.       Она не могла перестать думать о своих родителях, какими счастливыми они выглядели.       Когда она получила письмо из Хогвартса, ее родители плакали. В 11 лет Гермиона подумала, что, может быть, это от радости, гордости, а может быть, даже потому то будут скучать по дочери. Но теперь… Что, если они разочаровались?       Они никогда не позволяли ей использовать магию дома, даже для простых вещей. Было ли ее матери стыдно за свою магию? Был ли ее отец похож на тетю и дядю Гарри; думая, что они уроды?       Они были потрясающими родителями. Добрые, любящие, внимательные. А теперь они были лжецами.       С легкой улыбкой Гермиона подумала о той ложке для перемешивания. Без Хогвартса ее мать, вероятно, лишь незначительно контролировала ее магические импульсы.       Она поступила в Хогвартс?       Она знала Дамблдора?       Кто-нибудь еще знал о ее магии?       Помимо того, что она была расстроена, она почувствовала… облегчение. Они были так счастливы.       Они остановились перед портретом Гриффиндора, прежде чем Драко нарушил их молчание.       — Отдохни, Грейнджер. Твоя течка начинается послезавтра, и ты должна начать спать больше.       Но она не двигалась. Ни один из них не сделал движения, чтобы уйти.       «Поцелуй его», подумала она.       «Поцелуй меня», подумал он.       Воспоминание о Дельфинусе промелькнула в ее голове. 40 000 галеонов уже потрачено. Больше нельзя было преследовать Драко, больше нет. Во всяком случае, не тогда, когда ей придется оставить его в конце всего этого.       «Ты глупая, глупая девочка со своими глупыми, необдуманными решениями.»       С прерывистым дыханием она отвела глаза. Она не видела разочарования, боли, промелькнувших на его лице.       — Эм, да, хорошо, спасибо. Я серьезно… Спасибо. Я… Теперь мне не нужно знать, приняла ли я неправильное решение.       Он слегка улыбнулся ей.       — Грейнджер, я не думаю, что у тебя есть способность принимать плохие решения. Она чуть не заплакала. Он понятия не имел.