Беспокойство в груди ночью пускает корни и цветёт, проникает в каждый дюйм кожи, и всё, о чём он может думать, когда не занят татуировками, это Кас: то, как он порой улыбается Сэму, как они собираются, чтобы поработать над чем-то, как Кас слушает Сэма, болтающего и болтающего о чём-то, что его восхищает.
(ему и в голову никогда не придёт взглянуть на обратную сторону монеты)
В мгновение, когда игла под его перчатками встречается с кожей, он оказывается затянут в чёткие линии, приятные цвета и то, благодаря чему он, похоже, прославился — Эш говорит, что «все блоги» обожают то, как Дин красит, но Дин на самом деле не видит в этом ничего особенного. Это не совсем в традиционном стиле, немного размыто и похоже на акварель, но по крайней мере он делает на этом хорошие деньги.
К моменту встречи с Сарой у него дико сводит руку; она дразнит его за пропущенные при бритье места и приводит в порядок его колени и щиколотки. Обычно где-то здесь, пока ему бьёт тату реально божественно красивая женщина, он подключает всё своё обаяние, но она чем-то настолько напоминает Джо, что Дин держит шутки строго за пределами флирта.
Когда она собирается расположить трансфер, орёт телефон Дина, застрявший где-то в сброшенных джинсах.
— Давай, — говорит Сара, улыбаясь и наклоняя голову. Дин выуживает телефон, недоверчиво косится на
вызывает Кас Милтон и отвечает.
— Привет, Кас.
— Привет, Дин, — раздаётся низкое урчание Каса, и блять, Дин наполняется теплом, которое не должен чувствовать. Меньше чем через пару секунд все его переживания рассеиваются. Он запоздало осознаёт, что улыбается. — Я не мешаю?
— Не, всё отлично. Что случилось? — Сара одними губами говорит, что собирается наложить трансфер; он кивает в ответ.
— Оу, — произносит Кас, — у меня не было особой причины для звонка. Сэм и Габриэль заняты, а без тебя слишком спокойно.
Дин усмехается, потому что, о, какая
ирония — Кас пытается сказать «я скучаю по тебе» кому-то, кому ещё тяжелее выдавить из себя «я тоже скучаю по тебе».
— Чувак, да у тебя удачный день, — говорит он вместо этого. — Куча людей со странными акцентами.
— Серьёзно? — Дин буквально видит, как бы он наклонился, стирая все границы личного пространства. — Несомненно, калифорнийский английский и, вероятно, несколько фантастических примеров мексиканско-американского английского.
Дин смеётся и отвечает, что понятия не имеет, о чём Кас говорит.
В конце концов они обсуждают многочисленные исправления, и Дин путается в объяснениях, когда Сара говорит: «ладно, дорогой, я начинаю», и машинка жужжит прямо в телефон.
— Я покажу тебе в понедельник, — улыбаясь, отвечает он, когда Кас интересуется, что ему набивают.
— Тогда я надеюсь, что ты не воспринял предложение Габриэля всерьёз, — парирует Кас, и Дин отчётливо представляет лукавый, дразнящий взгляд его глаз.
— Забей, чувак, — усмехается Дин, и Сара с сожалением улыбается ему, когда он кладёт трубку.
— Парень? — подталкивает она, целенаправленно ведя иглой по голени.
— Не-а, — моментально отвечает Дин, натянуто смеясь. — Просто, м-м, близкий друг. Кто-то вроде друга семьи.
Сара всё ещё смотрит на него, так долго, что становится некомфортно, и следом кивает в знак понимания.
— Сильно запал, да? — наконец бормочет она, криво улыбнувшись.
— Ни в коем случае, — Дин машинально усмехается, но чувствует, как у него краснеют кончики ушей. Сара бросает на него ещё один
взгляд и ласково похлопывает его по коленке свободной рукой.
В воскресенье он ковыляет по выставке, стараясь как можно меньше тревожить всё ещё чувствительные обновки. Он татуирует ещё около десяти человек после второго сеанса с Сарой, а затем, вздрогнув, направляется туда, где находится большинство киосков с украшениями, когда выставка заканчивается. Пара грубых аметистовых плагов его размера так и просится, чтобы их купили, поэтому он вздыхает и раскошеливается на них, а затем покупает Джо действительно сногсшибательные плаги ручной работы из рутилового кварца.
Выставка вскоре заканчивается, и, когда убирают все киоски, становится на самом деле холодно; Дин спит целые несколько часов, прежде чем вернуться в аэропорт, к сожалению, на этот раз без Каса. Обратный рейс идёт с остановкой в О’Харе, что ощущается как ёбаное благословление, и он всё ещё настолько травмирован перелётами, что даже позволяет Сэму быстро обняться в аэропорту.
Больше чем через полчаса после того как они с Сэмом оказываются дома Гейб и Кас приезжают к ним, и в этот момент Дин ковыляет по дому в баскетбольных шортах, пытаясь найти способ лечь на диван, не касаясь его ногами.
— Чёрт, — вздыхает Гейб с сожалением, — ты всё-таки не набил тату на заднице.
— Это превосходно, — шепчет Кас, когда Дин осторожно садится и укладывает ноги на кофейный столик. — Детализация просто поразительная, — он качает головой, не веря, и садится напротив Дина. — Тебе очень идёт.
Дин красуется. Конечно, блять, это превосходно, Сара Эберле набила эту тату — он полностью чёрный от коленей до щиколоток, с завихрениями и водоворотами перекрёстных штриховок в промежутках, с петлями телесного тона, разбивающими чёрную краску. Он думает, что никогда не полюбит никакую другую татуировку сильнее, чем эту.
Он делает глоток пива, наслаждаясь им с закрытыми глазами, когда лёгкое прикосновение к голени заставляет его подпрыгнуть и едва не пролить половину бутылки себе на футболку. Рука Каса зависает в дюйме от его ноги, и он смотрит на него виновато и с сожалением.
— Прошу прощения, — говорит он, выставляя руки так, словно общается с перепуганным животным. Дин фыркает.
— Нет-нет, — отвечает он, ставя пиво, — просто ты, эм… не ожидал этого. Это довольно чувствительно.
— Я
могу потрогать? — спрашивает Кас, осторожно опуская руку к ноге Дина. Дин пожимает плечами.
— Думаю, да. Просто, эм, будь нежен. Иногда всё ещё пиздецки больно.
— Миленько, — весело произносит Гейб, плюхаясь рядом с Сэмом на двухместный диванчик. Дин закатывает глаза и всеми силами старается не вздрогнуть; пальцы Каса мягко скользят по его ногам, обводя узоры, которые он ещё не запомнил, касаясь его кожи так охренительно нежно, что он думает, что окончательно сойдёт с ума.
В пятницу перед своим Днём Рождения Дин просыпается на диване у Милтонов безбожно ранним утром от тихого шума на кухне. Утреннее солнце слабо пробивается сквозь тёмные тучи, и света не так много, но Дин догадывается, кто мог проснуться так рано.
— Кас? — хрипит он.
— Прошу прощения, — шёпотом отвечает Кас, стоя рядом с кофейным стаканом в руке. — Не хотел тебя разбудить. Спи дальше, Дин.
А потом — ему кажется, что ему это приснилось — Кас перегибается через спинку дивана и нежно проводит пальцами по волосам Дина. К моменту, как он оказывается у двери, Дин уже вновь спит как убитый.
Он просыпается ещё раз где-то в районе 9:30, на этот раз от того, что Габриэль и Сэм возятся на кухне; он садится, трёт глаза и хватает телефон.
Кас Милтон
Во сколько ты сегодня заканчиваешь, я бы убил за бургеры Эллен на обед
Зевнув и потянувшись, он запускает руку в волосы и направляется на кухню. Пахнет так, словно Гейб готовит французские тосты, и его желудок урчит в предвкушении, но как только он поворачивает за угол, мир замирает.
Сэм глупо улыбается, наклоняется и закатывает рукава своей фланели, чтобы сцеловать ухмылку с лица Габриэля.
Так,
стоп нахуй.
Дин издаёт сдавленный возмущённый звук, а Сэм и Гейб выглядят как олени при свете фар, а потом Сэм орёт: «Дин, стой, подожди секунду», и Дин даже не знает, куда он идёт.
— Какого хрена происходит? — шипит он, переводя взгляд с огромных серьёзных глаз своего брата на силуэт Габриэля на кухне.
— Ты не?..
— Нет, Сэм, я
не, поэтому я бы хотел, чтобы ты объяснил, что, чёрт возьми, происходит, — огрызается он.
— Я… что ж… — Сэм сглатывает и запускает руку в волосы. — Дин, я думал, ты знаешь. Никто из нас не скрывал этого.
— Он почти на шесть лет старше тебя, — говорит Дин громче, чем собирался.
— Он член семьи, — отвечает он ещё громче.
— Сэм, — начинает он, уже злясь, но Сэм затыкает его.
— Я могу самостоятельно принимать решения, Дин, — огрызается он. — Мне не нужно, чтобы
ты тоже был папой.
Дин выходит и хлопает дверью прежде чем узнаёт об этом.
Дорога домой проходит сквозь красную пелену злости; он заходит только для того, чтобы переодеться в одежду, в которой он не спал. Причина, по которой дом пуст, ещё больше расстраивает его, и следующее, что он осознаёт, это то, что он направляется к кампусу.
Кас Милтон
Я заканчиваю в 10:30. Был бы рад пообедать с тобой.
Я сейчас еду к кампусу. Мы с Сэмом поругались мне нужно поговорить с тобой о кое-чём важном
Жди в моём кабинете. Я подойду как только смогу.
Он продирается сквозь неуклонно падающий снег, и он знает, что расталкивать людей, чтобы добраться до лингвистического отдела, грубо, но он не может заставить себя беспокоиться об этом. Дверь с аккуратной табличкой «Кастиэль Милтон, ассистент преподавателя — язык и право/диалекты Америки» приоткрыта, поэтому он толкает её и падает на один из стульев.
На часах 10:31, когда Кас заходит в помещение; Дин вскакивает на ноги, и секунду они неловко перетаптываются, прежде чем Дин выпаливает:
— Ты знал, что Сэм и Гейб?.. — и Кас пялится на него. — Что они… ну, знаешь… ну.
— Я… — он впервые в жизни видит Каса потерявшим дар речи. — Я… догадывался. Габриэль всегда был предельно нежен по отношению к Сэму, но…
— Эй, Кастиэль, — вмешивается третий голос, и Дину приходится проявить каменную выдержку, чтобы не ударить Захарию прямо в его самодовольную рожу. Он небрежно опирается на дверной косяк, переводит взгляд с Дина на Каса, на трёхдюймовое расстояние между ними, на то, как Дин огибает Каса, и на их соприкасающиеся руки. — Я, м-м, не хочу прерывать тебя и твоего друга, но можно я украду тебя на минутку?
— Боюсь, что нет, — отвечает Кас низко и угрожающе и
оу. — У нас с Дином срочное семейное дело.
А потом он вылетает в дверь прямо мимо Захарии, и Дин не может сдержать самодовольной ухмылки через плечо, когда следует за Касом в коридор.
