An Exercise In 'Worthless'

      — Это нечто большее, не так ли?       Голос Каса звучит мягким на фоне рокота двигателя Импалы.       — Ничего, — бормочет Дин, многозначительно пялясь свозь лобовое стекло.       — Дин, — говорит Кас, и он знает, что Кас видит его насквозь.       — Просто… — он проводит ладонями по рулю, ощупывая все знакомые царапины и неровности на коже. — Сэм по-своему… приплетает отца, когда мы ругаемся, — выдыхает он. — Я не знаю, чувак. Мне нужно время, чтобы обдумать это.       — Габриэль намного старше Сэма, — произносит Кас и рассеянно проводит рукой по волосам.       — Я знаю, — расстроенно отвечает Дин. — Видит бог, Сэм умён, но я боюсь, что он не знает, во что ввязывается.       — Как бы я ни беспокоился о твоём брате, я переживаю, что Габриэль мог нагрубить в своей обычной манере и случайно или по незнанию заставить Сэма делать что-то, чего он не хотел бы…       — Господи, Кас, я не хочу думать о…       — …или Сэм мог жаждать экспериментов и выбрать того, чьи чувства к нему оказались чем-то гораздо большим, нежели просто эксперимент.       Загорается красный сигнал светофора, так что Дин пользуется возможностью недоверчиво уставиться на Каса.       — Ты серьёзно, — говорит он.       — Конечно, — невозмутимо отвечает Кас. — Поступки и чувства Габриэля давно вышли за рамки пошлости. Я удивлён, что ты не заметил этого раньше.       — Но Габриэль — это Габриэль, — хмыкает Дин. — Он флиртует со всеми.       — Тем не менее, я надеюсь, что они оба знают, что они делают, — бормочет Кас и прислоняется головой к окну. Хлопья снега пляшут вокруг его тёмных волос сквозь стекло, и Дин узнаёт, что цвет сменился зелёным, только когда уёбок за ним сигналит. Бигфут Я переночую здесь. Нам нужно будет поговорить завтра.       — Прекрасно, — бубнит Дин и швыряет телефон в сумку с большей силой, чем это было необходимо. Джо сочувственно оглядывает его; он прокашливается. — Готова идти?       — Ага. Слушай, Дин…       — Перестань, ладно? — он облокачивается на прилавок. — Достаточно того, что мне придётся обсудить это с Сэмом.       — Езжай домой и выпей, — вздыхает она и сжимает его локоть. — Спроси у Каса, как всё прошло.       — Ага, — он поднимает воротник, прежде чем шагнуть в снежную бурю; Джо ждёт, пока он запрёт дверь, бегло обнимает его и отправляется домой.       Водить машину в снегопад, думает Дин, было бы действительно здорово, если бы он так сильно не переживал за свой автомобиль. Он любит зиму за её спокойствие, и по какой-то причине из машины она кажется ещё более неземной — тихо, не считая работающего двигателя, мягко, светло и холодно, тёмные облака оттеняют безупречно белый снег.       Насколько он любит зиму, настолько же он бесконечно благодарен, что в их с Сэмом жилом комплексе есть крытая парковка. Он берёт телефон снова, когда поднимается по лестнице.

Кас Милтон Привет у вас с Габриэлем всё хорошо? Я дома если ты захочешь заглянуть или что-то в этом огороде *роде Приготовлю ужин хз ел ли ты

Я скоро буду.       Что ж, ладно. Он открывает холодильник и обнаруживает, что там всё ещё стоит лоток с куском мяса, которое он собирался потушить (вопреки всему, что о нём думают окружающие, Дин на самом деле отличный повар, большое спасибо). Он пожимает плечами, достаёт сковородку и оставляет её на плите, чтобы разогреть масло, пока чистит картошку. В дверь стучатся примерно через полминуты после того как он ставит всё в духовку.       Кас выглядит… раздражённым. Это лучше, чем если бы он был в полной ярости, безусловно, но это всё ещё значит, что случилось что-то неприятное.       — Э-э, всё в по… — он делает неопределённый жест. Кас со вздохом снимает свой плащ и ещё три слоя одежды под ним, пока не остаётся в одной старой футболке и джинсах с дырявой коленкой. Дин удивлён. Кас редко выглядит неопрятно.       — Кажется… — Кас замолкает, ведёт плечами. — Кажется, они разобрались. Мы не отдали им должное, что можно понять, учитывая обстоятельства, при которых мы всё узнали.       Дин делает глубокий вдох и кивает.       — Окей, — говорит он и снова кивает. — О… кей. Ну так… ужин? — он указывает большим пальцем в сторону кухни и пытается улыбнуться. Губы Каса вздрагивают.       Они ужинают на диване, и в конце концов Кас уговаривает его посмотреть один из сэмовских фильмов, что-то под названием «Престиж», что Дин совершенно не готов полюбить так сильно, как любит к моменту окончания титров.       — Кас? — пробует позвать он, поскольку Кас сгорбился так, словно уже наполовину спит. Он мычит в ответ. — Остаёшься?       — Пропущенное подлежащее, — бормочет Кас. — Ты часто так делаешь. Если хочешь, я останусь.       — Да, я… — он прокашливается. — Было бы, эм, здорово.       Кас садится ровнее и потягивается, и поношенная хлопковая футболка задирается, на секунду обнажая полоску бледной кожи. Не то чтобы Дин смотрит. А после, к его удивлению, Кас встаёт, зевает и идёт в комнату Дина.       Дин хмурится, собирает посуду, вываливает её в раковину, затем заглядывает в свою спальню и обнаруживает Каса растянувшимся на его кровати, уже спящего мёртвым сном, всё в той же футболке. Он фыркает и возвращается к посуде.       В два часа ночи Дин сидит за столом. Уличных фонарей в окне едва ли достаточно, чтобы увидеть то, что он рисует, и он слышит глубокое, ровное дыхание Каса; он знает, что сон вскоре придёт.       Тем не менее, у него чешутся руки, и ему надо избавиться от этого, прежде чем лечь спать. Он думал о своём старом сне об Аде, об ангеле и свете, и, кажется, он наконец обрёл его — чёрные мерцающие крылья впечатляюще вспыхнули, лицо, полное сосредоточенности и дикого возбуждения, святое, праведное и прекрасное.       Он лениво калякает ещё несколько теней и подавляет зевок; на этом всё, пора спать. Кас занимает большую часть кровати, и Дин изо всех сил старается найти себе место, свободное от конечностей Каса, что приводит к тому, что Кас неосознанно сжимает пальцами футболку Дина.       Примерно в тысячный раз за день Дин оценивает своё положение. Он до сих пор не может отделаться от того, насколько чертовски неадекватным он, должно быть, кажется Касу, и даже если теперь Сэм не вариант для него, Кас никогда не опустится так низко. Бесполезный.       Мысль почти утешительна своей привычностью, как и ядовитый шёпот Аластара в его голове, рычавший: «недостаточно, Винчестер, ты должен царапать их, пока они не будут кровить, кровить и кровить», но на этот раз ситуация меняется, и он истекает кровью. Руку пронзает фантомной болью.       Он расправляет плечи и закрывает глаза, и последняя мысль, которую он помнит, прежде чем она ускользнёт, это то, что ангел почему-то похож на Каса.       Наутро, когда Сэм тихо заходит домой, они с Дином одновременно выпаливают: «ладно, я переборщил». Сэм запускает руку в волосы и делает глубокий вдох.       — Я не… слушай, я сожалею о том, что сказал, — серьёзно объясняет Сэм, широко раскрыв глаза, — и я мог бы выразиться покорректнее, но я считаю, что ты должен мне доверять.       — Ага, ты мог бы, — сухо говорит Дин. — У меня были причины волноваться за тебя, Сэм.       — Я знаю, — бормочет он.       Дин переминается с ноги на ногу. Он ужасен в этом. Он понятия не имеет, как объяснить, что он чувствует, потому что он не знает, что чувствует — честно говоря, он всё ещё охуевает, потому что Сэм и Габриэль?, он переживает за Сэма и переживает за Габриэля, и для чего-то подобного попросту не находится слов.       — Просто… не будь тупицей, — наконец говорит он. Сэм усмехается в попытках поднять настроение, что на удивление работает. Дин сжимает его плечо и думает, что даже если к этому придётся привыкнуть, всё будет хорошо.       Всё летит к чёрту утром в его День рождения.       Он никогда особо не любил Дни рождения (чего тут праздновать? только его шестнадцати-, восемнадцати- и двадцатиоднолетие были по-настоящему важны), но по крайней мере он может оправдываться тем, что это его День рождения, чтобы безнаказанно творить дерьмо, которое раздражает Сэма.       Например, врубать Led Zeppelin как только он проснётся.       — Ага, ладно, с Днём рождения, — ворчит Сэм, потирая заспанные глаза и садясь на обеденный стул.       — I shoulda quit you, — подпевает Дин в ответ, — looooooong time ag… — Сэм вяло замахивается, и он отшатывается, смеясь, а после убавляет громкость.       Когда с завтраком покончено, а игла от соприкосновения с винилом издаёт приглушённый треск уже пятнадцать минут, Сэм отправляется в душ, а Дин меняет пластинку. Выбор падает на неких Crosby, Stills, Nash & Young, потому что он отчасти в настроении послушать какой-то фолк, а после он понимает, что на пластинке, которую он держит, есть трек «4 + 20» в исполнении Стиллза.       Если честно, вот поэтому он не любит Дни рождения — из-за того, что он всегда умудряется погрузиться в глубокий сеанс жёсткого самоанализа, который заставляет его ненавидеть, нахрен, всё.       Песня не помогает, думает он, пока Стивен Стиллз тихо напевает, что двадцать четыре года назад я пришёл в этот мир, сын женщины и мужчины, жившего в борьбе. Все его детские воспоминания связаны с Джоном, кричащим Джоном, отсутствующим Джоном, ежемесячным (иногда еженедельным) переездом из-за Джона, просто погнавшегося за тем, что может принести им немного денег, работающим на любой возможной работе Джоном, пытающимся найти время для своих мальчиков Джоном, Джоном, пытающимся заработать денег, чтобы обеспечить своих мальчиков, старающимся изо всех сих ради них, так сильно старающимся и каждый раз терпящим неудачу. И он работал как дьявол, чтобы стать чем-то большим.       Это как бы показывает, что самые важные его Дни рождения всегда были связаны с Сэмом — единственные, которые действительно имели значение, это когда он наконец получил водительские права, чтобы возить Сэма в школу, когда Джона не стало, и когда он наконец легально стал совершеннолетним (но он не хочет об этом думать, не тогда, когда он так близок к побегу из своего персонального ада).       По правде говоря, он сильно изменился с тех пор, как он был пустой оболочкой человека. Он далеко не исправленный, хороший или стоящий, но он функционирует, он способен осчастливливать людей тем, что он делает, его окружают невъебенные люди. У него есть Джо, Эш, Эллен, Бобби, Сэм и Габриэль. У него есть Кас. Может, не так, как ему хотелось бы, чтобы он был (но это просто смешно, он ничего не хочет, ему нельзя хотеть чего-либо), но он чертовски благодарен за то, что у него есть Кас. В любом виде, в котором он может у него быть. Он знает, что не заслуживает такого друга, как Кас, но это не значит, что в глубине души он не признателен.       Стиллз принимается за ночь за бессонной ночью, я хожу взад-вперёд и хочу знать, почему я так одинок, прежде чем Дин просто сдаётся и меняет пластинку, вместо неё ставя тот сингл Stairway to Heaven, который ему подарили на Рождество. Он не собирается портить себе настроение в единственный день, когда он может безнаказанно раздражать всех остальных.