Убей их всех

— Твой дружок был не слишком разговорчив. От Питера ещë воняло палëной плотью. Словно дым от костра, этот запах тянулся за ним по пятам. — Зря ты убил Пьера, — Дэвид выглядел не слишком довольным. — Я не дергаю за людей чеку! — прорычал вампир и бросил на стол корешок книги с парочкой уцелевших страниц. — Это подлежит восстановлению? — Ты меня спрашиваешь? — мутант потрогал остатки древней рукописи. — Я таким не занимаюсь, но на мой скромный взгляд, разумеется, лишь на мой, книга потеряна. Питер тяжело дышал. Такое пренебрежение прощать нельзя. — Кажется, у нас был договор! — он едва сдерживался, чтобы не перейти на крик. — Да, условия которого ты не выполняешь, — Дэвид был неприклонен. — Кэрри рассказала мне, что она выполнила всю работу, и при этом ты даже не спешил останавливать Пьера, когда он сбегал, не то что убивать вампиров. — Твоя Кэрри гниëт изнутри, — голос спустился до шëпота. — Еë душа разлагается, как раздавленный опосум на пустынной техасской дороге. На месте сердца у этой колдуньи жадная пасть, которая сожрëт тебя, даже не заметив. Мой тебе совет, Дэвид, как бывшему другу, беги, пока она не стала твоей погибелью. — Бывшему? — он даже не удивился. — Я больше не нуждаюсь в твоей дружбе, — бросил Питер. — Прощай. Вампир выпрыгнул в окно и взлетел. Небо совсем посерело, от туч, закрывших умирающее солнце. Покрытый белыми хлопьями снега, Питер летел, с гулом рассекая воздух, в один из отдалëнных городских кварталов, где нашли своë новое пристанище три изгоя. Они вошли в покинутый дом, совсем не тронутый и на совесть запечатанный. Владельцы, по всей видимости, планировали вернуться сюда позже. В любом случае, их дом заняли другие, если можно так выразиться, беженцы. В роскошном жилище, оставленном Эрихом, было опасно жить, поэтому они подыскали себе убежище в относительно спокойном месте. Питер медленно приземлился во дворе, разметав снег. Массивная фигура была чëрным пятном на белом фоне, но стоило ей захотеть, как она словно размазалась в пространстве, став совершенно незаметной для глаза. На Питера просто не хотелось смотреть. — Я вернулся. — Хола! — крикнула Дейзи из глубины дома. — Всë получилось? — Аки словно призрак, тут же оказалась рядом. — Нет, эта сволочь меня кинула, — Питер подавил желание сплюнуть. — Буду думать… А сейчас я хочу крови. — И чего-нибудь вкусненького? — заботливо спросила Аки — И чего-нибудь вкусненького, — согласился Питер. Он вытер босые ноги заранее подготовленной мокрой тряпкой и засунул их в нелепые тапочки с кроличьими ушами. К сожалению, на такие ноги нормальной обуви не найти, и хотя она не нужна, когда ты чудовище, просто необходимо помнить о своëм человеческом начале. Тяжело протопав к нужной комнате, Питер зашëл без стука. Голая Дейзи лежала на полу комнаты вместе с ацтекской дубиной и что-то нашëптывала, поглаживая белую рукоять. — Она живая, Питер, ей больно. — А вот с этого места поподробнее, — он сел перед ней на колени. — Тебя не удивляет рукоять? — Дейзи так же села перед ним. — Она из кости. — Да, из кости девушки, которую заживо сварили в котле, чтобы съесть. Сделали из неë суп, — Дейзи откинула волосы в сторону. — Она была метаморфом, так же, как и я. — Так, и о чëм это говорит? — вампир задумчиво разглядывал дубину. — Я уж и не спрашиваю про то, как ты это узнала. — Плоть говорит гораздо лучше слов, ты ведь и сам так умеешь, — на еë лице отразилось недоумение. — Да, но я ничего не видел, когда переносил дубину, никаких образов, никаких намëков, — он развëл руками. — Мистика какая-то. — Возможно здесь играет роль то, что я являюсь метаморфом, — Дейзи подсела к нему ближе. — В общем, кость поведала мне свою историю. Местами затëртую и дырявую, но всë-таки историю. Она была орудием Бога. — Даже так, — Питер клацнул зубами. — Да, и она же его убила, — Дейзи сделала драматическую паузу. —Вместе с телом своего убийцы и хозяина, она была перенесена на дно солëного водоëма, где пролежала сотни лет. — Пока дубину не нашли, — Питер приобнял еë, ему нравилось так сидеть. — Верно, дальше она кочевала из рук в руки, но знаешь, что самое главное в этой истории? — девушка подняла взгляд. — Тот, кто убил еë хозяина, был твоей точной копией. Хотя, скорее уж оригиналом. Питер прорычал что-то невнятное. — Может ты и есть наследник Каина? — она полностью развернулась к нему. — Ага, а ещë, именно такими дубинами, евреи пытались отбиться от Рима, — крылатый хмыкнул, обнажая ряд чудовищных клыков. — Не говори ерунды, как связан Каин с ацтеками? Разве что… Давай представим, что парень убивший Бога… До чего нелепо звучит! Давай представим, что солëный водоëм это Мëртвое море, а этот человек, назовëм его так, остался на землях иудеев, где и стал Каином. Допустим. Но останется целый ряд вопросов, один фантастичнее другого. — И ответов на них, разумеется, не найти, — Дейзи вздохнула и прижалась к широкой груди. — Давай займемся сексом. Питер удивлëнно на неë возрился, от чего девушка рассмеялась. — Я омерзительный урод, — наконец сказал он после паузы. — Машина для убийств, но не для секса. — Ну хватит! — игривые глаза приглашали к обеду. — Если ты уберëшь эти смешные ручки и спрячешь когти, я вся твоя. В конце концов, твой внешний вид, последнее, что меня возбуждает. Главное — то, что внутри. Дейзи поцеловала его в лоб, после чего перешла к губам. Несмело целуя еë в ответ, Питер совсем невинно мазнул губами по шее, вызвав у девушки тихий стон. Крошечные ручки, выполняющие исключительно практическую роль, тихо убрались в складки на груди, всë так же прикрытые прочнейшей чешуëй. Питер сложил крылья и повалил Дейзи на мягкий ковëр, продвигаясь в своих поцелуях к животу. — Так вот, чем вы здесь занимаетесь. Питер отпрянул. — Ну ладно уж, присоединяйся, — раздасадованно всплеснула руками Дейзи, настолько, насколько это было возможно лëжа. — Вообще-то я пришла сказать, что можно идти есть, еда разогрета, а кровь разлита по бокалам, — Аки нежно посмотрела на своего господина. — А ещë… Ты ведь с улицы, Питер, лучше тебе помыться. Ему нравилось смотреть на то, как они едят. Сам Питер сметал всë за минуту, после чего наблюдал за ними, как бы невзначай. Он ощущал себя вуайеристом. Обычная еда напоминала ему какую-то питательную пасту, по крайней мере, вкус точно также отсутствовал. Питер сейчас с удовольствием бы напился чье-нибудь крови, но важным барьером на пути к окончательному превращению в монстра, был самоконтроль. Бокал вечером и утром, этого более чем достаточно для поддержания себя в тонусе. В любом случае, девушки ели неторопливо, чем погружали Питера в подобие транса. Это гипнотическое состояние могло длиться гораздо дольше, чем обычная трапеза. Парень наблюдал за ними не только потому, что отголоски нормальной жизни вызывали у него священный трепет, но и потому, что они выглядели нормально. Среди хаоса уродливых лиц и деформированных тел, с ними всë было нормально. Питер прерывисто выдохнул, проводя длинным языком по губам. Он потрогал рога и снова выдохнул. Демон для одних, ангел для других. — Я тут подумала, — Аки отложила вилку. — Может быть нам стоит поискать зацепки в Публичной библиотеке*? — В какой именно? — Питер оторвался от методично работающих челюстей Дейзи. — В Центральном корпусе, может? — предложила Аки. — Я знаю его достаточно хорошо, и поверь, там мы ничего не найдëм, — кожа на крыльях задрожала и сморщилась. — Нам нужны научные филиалы, думаешь, в них ещë кто-то работает? — Конечно, во-первых, в наш век всем плевать на книги, а во-вторых, от поджигателей каждый филиал охраняет библиотечная полиция, — метаморф отложила вилку. — Предлагаю пойти сегодня. — Точно не сейчас, — Питер заëрзал на стуле. — И хотя солнца нет, хорошо вам не будет. — Что ты мне объясняешь, как маленькой девочке? — ухмыльнулась Дейзи. — Я имела в виду ночь. Проникнем туда и вынесем информацию об ацтеках, ну и прочей хуйне. — Нам нужна только ацтекская хуйня, и этой, как ты выразилась, хуйни, там могут быть десятки томов. Все будешь забирать? — Разумеется нет, — она снова взяла вилку и начала уныло ковырять в еде. — Сам тогда предлагай. — Хорошо, вот моë предложение, — Питер взял за руку своих женщин. — Плевать на всë, берëм дубину и сматываемся на Филиппины. Или куда-нибудь в Индо-Китай. Камбоджо, Вьетнам, Малайзия, выбирайте, что хотите! Это их ошеломило. — Итак, — он склонил голову, как попугай. — Итак. — Вьетнам, — Дейзи повеселела. — О нет, Чарли на деревьях, Джони! Они на деревьях! — Они еще и под землëй, — хмуро отреагировала Аки. — Ты уверен? Это был непростой путь к истине, который ты хочешь вот так просто бросить. — Я устал искать, мне нужны ответы. Пока что я находил лишь новые загадки, и не скажу, что их легко разгадать, — Питер перестал их держать. — Просто скажи, куда. — Я согласна с Дейзи, — Аки обеспокоенно посмотрела на пустую тарелку крылатого вестника смерти. — Будешь добавку? Питер отказался. Оставшееся до вечера время они играли в «Монополию» и обсуждали будущий переезд. Дейзи посетовала на то, что Питер не срезал лицо с Фроста, чтобы девушка могла добавить его в свою общирную коллекцию. — А зачем тебе вообще эти лица? — за два прошедших года, он не разу об этом не спросил. — Мне нравится помнить о том, что перед смертью им было больно, — пожала плечами она. — Если правильно срезать, то страдания застывают на года. Как оказывается всë просто. Питер вспомнил людей, которым хотел бы срезать лицо, но таких не оказалось. Они все либо уже мертвы, либо прощены. Второе оказалось даже проще первого. Вампирское бессмертие ведь довольно прозрачно. Вроде есть оно, но стоит нарваться на шальную пулю, как ты валишься на землю и корчишься от боли. И когда клыкастые паразиты кичатся тем, что их не берут болезни, Питер вспоминает о солнце, чесноке, серебре и, чтобы вы думали, обычной стали. Бессмертие есть ни что иное, как наказание. Когда ты видишь смерть всего, чем являлся, всего, что любил, невольно становишься тем, что ранее презирал. Наркотики, беспорядочный секс, неприкрытая жестокость. Со временем это надоедает, после чего ты заряжает пистолет и ждëшь охотника, которому усмехнëшься в лицо, прежде чем очистить мир от песчинки зла. Счастлив тот, кто не знает дату своей смерти, осторожно проживая крохи жизни, дарованные от рождения. Когда же критерием твоей жизни является скука, она превращается в Ад. «Я — часть той Силы, что вечно жаждет зла, и вечно совершает благо» Фраза показалась Питеру странной. Он вдруг подумал о том, как часто раньше желал людям зла. Как оказалось, довольно часто. Безусловно, оправдывая неблагодарных людей, парень всë равно держал в уме осознание того, какие они сволочи. Как бы ему хотелось, чтобы все эти люди умерли. Он всегда хотел, чтобы тетя Мэй умерла. Вздох облегчения перенëс его в тëплую постель. Девушки лежали на нëм, прижимая, как подушку. Питер остервенело вдыхал сладкий запах чистых волос и гладкой кожи. Так странно, просто лежать и обниматься, словно вы нормальные члены общества, а не кучка преследуемых нелюдей. — Если бы вы знали, как я вас люблю… — шëпот был оглушителен. — Да? И что же ты любишь конкретно? — Дейзи подтянулась выше, обжигая его своим дыханием. — Мрак ваших глаз… Тепло ваших рук… Сладость ваших нежных губ… Она вернулась на своë место, под левый бок, чтобы смотреть в потолок вместе с Питером. — Что скажешь, Аки, нам только что в любви признались? Аки? Но Аки спала. — Ну и дура, — Дейзи уткнулась в бок носом. — Я тоже тебя люблю, Питер, ты мне очень дорог… Веришь? — Даже не сомневаюсь, — он прижал еë к себе. — А теперь, спи. Вот только сам Питер не мог сомкнуть глаз целый час. Ему казалось, что потолок спальни забрызган кровью. Проснулся он от яростной матерной тирады. — Питер… Питер! — Что случилось? Он открыл глаза, чтобы тут же закрыть. Дейзи сжимала его за плечи и трясла так сильно, что обычный человек мог бы умереть. — Аки! Боже, Питер, там всë в крови, она даже на потолке! — девушка отпустила его и закрыла лицо руками. — Я проснулась, когда она поднялась, но подумала, что Аки просто захотела пить… Питер медленно встал и прошëл на кухню, чувствуя, как внутри всë сжимается. Несмотря на неплохое сумеречное зрение, он предпочëл включить свет, словно тот мог разогнать ужас ночи. Кровь была на шкафчиках, столе, полу и, как сказала Дейзи, на потолке. Даже на стакане с остатками молока блестели алые капли. Аки лежала очень аккуратно, ровно посередине кухни, заранее отодвинув все стулья. «Да так, что мы даже не проснулись» — Питер сморгнул непрошенные слëзы. Кухонный нож находился в руке, самый обычный, с широким лезвием. Дрожащие пальцы медленно притронулись к умиротворëнному лицу, закрывая веки. Аки умирала с улыбкой, Питер знал, что она умела блокировать боль. Это не отменяло его боли. Парень мимоходом осмотрел страшную рану: очень глубокий, профессиональный разрез. Самоубийство с почти сто процентной вероятностью. — Но зачем? — голос его казался едва слышным. — Я не понимаю, — он повернулся к говорившей Дейзи. — Ничего не понимаю. — То есть… Ты пошла на кухню и увидела.. это? — руки всë ещë дрожали. Голова у Питера резко разболелась. — Да, ты же знаешь, всегда пью молоко если просыпаюсь, — она дëрганно пожала плечами. — Но, как оказалось, Аки меня опередила. — Чëрт… — Питер зажмурился, пытаясь прийти в себя. — Я должен посмотреть, должен понять причину! — Смотри, а мне что-то дурно, — Дейзи отвернулась. — Надо… Надо еë похоронить! Кажется, в гараже была лопата. Как только шаги в коридоре смолкли, Питер расплакался. Он плакал тихо, это была его, одинокая печаль. Стоило взять в руки нож, как мир перед глазами поплыл. Отсекая бессмысленные образы, он сосредоточился на самом главном. Кровь нужна была для некого призыва, ибо могло «произойти непоправимое». Питер отчаянно пытался отыскать в мешанине мыслей объяснение, но наткнулся на кое-что личное. Продолжать после такого поиски было бы кощунством. Если бы он знал, как я его люблю… У Питера снова защипало в глазах, но он сдержался, наполненный тоскливым ожиданием. Кого она собиралась призвать? Ответ не заставил себя долго ждать. Он выплыл из крови, словно из болота. Весь покрытый чëрной жижей, с расправленными крыльями, Эрих устало смотрел на тело Аки, сжимая и разжимая кулаки. — В первый и последний раз я путешествую по Серым Пределам, — он сделал первый шаг. — Привет, Питер. — Пиздец, — Питер упал на стул, от чего тот жалобно скрипнул. — Немедленно объяснись. — Объяснюсь, но вначале, — Эрих снова посмотрел вниз, — вначале мы еë похороним. Похороны вышли по будничному тихие. Пока Питер и Эрих вместе копали могилу на заднем дворе, методично работая ржавыми лопатами, Дейзи молча смотрела на их грязные ноги, утопающие в снегу. Она не могла отвести от Древнего глаз, боясь и одновременно ненавидя, вполне очевидно виня его в смерти подруги. Минута молчания и ещë час утомительной уборки на кухне, которую Питер желал видеть сияющей. Ему казалось, что моющее средство должно стереть воспоминания о прошедшем событии. Хотя бы на эту ночь. — Итак, — Эрих закинул ногу на ногу, смакуя дешëвый растворимый кофе. — С чего начать? — С самого начала, — синхронно сказали парень с девушкой. — Я не был любимым сыном, — он отставил чашку. — По правде сказать, отец считал меня мусором, наивно полагая мою слабость. В отличие от него, бога, что неприлично часто требовал жертвоприношений, я старался жить тихо, потакая каждым его капризам и желаниям, избегая лишь особо кровавых и особо бессмысленных. Моя мать была простой человеческой женщиной, не пережившей роды в третий раз, когда я обзавëлся сестрой. Помимо неë, у меня так же был брат, почти точная копия отца, чуть более глупая и чуть менее осторожная. Не буду обременять вас именами ввиду их сложности и назову лишь одно — Куолин. Так меня звали когда-то. — Нихрена не понятно, — прошептала Дейзи. — Сейчас станет, — хмыкнул Эрих. — Видите ли, я родился где-то за две тысячи лет до рождения, официального, Христа, на территории современной Мексики. — Значит дубина твоя, — сделал логичный вывод Питер. — Нет, это дубина моего отца, — Эрих сморщился, словно хотел чихнуть. — Надеюсь, вас не смущает провал вместо глаза? Хорошо, тогда продолжим. Эта дубина сборная: обсидиан добыл я, ветку Священного дерева — брат, а рукоять сделана из бедренной кости моей сестры. Она была метаморфом, как ты, Дейзи. Причина мне не известна, но в один прекрасный момент, мой отец еë расчленил и приготовил суп. Не знаю, каков этот суп был на вкус, ибо бежал я оттуда быстрее ветра. Под покров Вулкана-Великана, к любимой женщине и дочери. — Ты побоялся, что он убьëт и тебя? — Питер сцепил руки в замок. — Я побоялся, что он испоганит мою бессмертную душу, сделав частью чего-либо, как это случилось с моей сестрой, — терпеливо пояснил Эрих. — Благо, этот вопрос уже решëн. Возвращаясь к рассказу. Мой брат, не ведая того, что творит, отломал ветку Священного дерева, чем обрëк себя на вечное гниение. Он гнил так быстро, что отец, страдающий не меньше сына из-за его болезни, послал брата вместе с немалым воинством на мои же поиски. А вот теперь самое главное. Видите ли, мой отец был не богом, а скорее чрезвычайно сильный воплощëнным духом, жаждущим лишь крови. И когда он подчинял себе людей, а подчинял он их своей жаждой и голосом, он передавал им неистовое желание пить кровь. Как вирус, маленькие частички сущности моего отца. У этих людей, соответственно их желаниям, вырастали клыки и проявлялись различные мутации. — То есть, все вампиры, по сути, произошли от одного человека? — задумчиво спросила Дейзи. — А как же Каин? — Да на первое, и, отвечу позже на второе, — Эрих снова взял в руки чашку. — Итак, брат, разумеется, меня нашëл, и поступил честно. Он рассказал мне кое-что об отце, после чего попросил самую малость — глаз. Хотелось ему взглянуть на мир в последние мгновенья — собственные глаза давно сгнили. Как там в той песне… Разбежавшись, прыгну со скалы! Вот это он и сделал. Закончил всë не медля. Оставался вопрос с воинами, которые меня нашли, но я быстро решил его массовым убийством. — Пока что ничего полезного, — Питер нахмурился. — Пожалуйста, переходи скорее к делу. — Короче, я обезглавил отца его же Макуауитлем, но он остался жив и я бросил его, вместе с оружием, на дно солëного озера, которое обнаружил, перелетев океан, — Эрих яростно поставил чашку на стол. — Я в ужасе от манер молодëжи! Ну да ладно, понять тебя могу. Так я и оказался на Святой нынче земле. — И стал Каином, — утвердительно сказал Питер. — Да, совершенно верно подмечено, — подмигнул Эрих. — Я пробыл там недолго, лет тридцать может, выучил их язык, рассказал урезанную версию своей истории, стал для них богом. Устать от этого оказалось проще простого, поэтому я, без объяснения причин, покинул иудеев и отправился на запад, в Анатолию, а после, в Грецию. Там и осел надолго. — Почему? — Питер только сейчас заметил их невероятное сходство. — Ещë в Иудее, один момент показался мне странным, — Эрих потрогал рога, торчащие на голове. — У них никогда не было никого, даже отдалëнно похожего на вампира. Ни одной легенды или мифа. Ни одного случая. Но стоило мне окружиться себя свитой, как резко, из неоткуда, возникли те самые вампиры. Это были безмозглые упыри, одержимые жаждой крови. Постепенно, разумеется, они восстанавливали свой разум, пока я, словно мальчишка, незаметно за ними присматривал. Странно, ведь раньше, думал я, вампиром можно было стать только после укуса или употребления крови другого вампира. Здесь все было совсем иначе. Тогда мне не было известно о микроорганизмах, которые впоследствии назовут вирусами, однако я уже понимал, что является источником. Мое тело словно куча грязной одежды, снятой с чумных. — И вы просто наблюдали? — удивилась Дейзи. — Ничего не предпринимая? — А что я мог сделать? — Эрих выглядел уставшим. — Мог только изучать и убивать. Я ведь являюсь первым охотником на вампиров… Возвращаясь к моему путешествию в Грецию! На тот момент ещë не было нашествия ахейцев, фригийцев, филистимлян и прочих народов Моря. В Греции процветала Микенская цивилизация, поэтому я мог, хотя бы на некоторое время, почувствовать себя в безопасности и покое. Никак не обозначая своë присутствие и могущество, я стал проводить эксперименты, отлавливая бродяг и изгоев. Хватило года непрерывного контакта со мной, чтобы они превратились в диких зверей. Наблюдать за их деградацией было занимательно. Только вот, как оказалось, вирус этот распространился далеко за пределы моего одиноко стоящего дома. — Где ты жил? — Питер сложил руки на груди. — Просто интересно. — Эпир, хорошее место. Свежий Средиземноморский воздух, много морепродуктов и доступной любви. Правда, нравы тогда царили… впрочем, к этому я ещë вернусь. Итак, постепенно выясняя опасность своего существования и распространяя чудовищный вирус, я всë больше погружался в депрессию. Разные способы остановить эпидемию, были мною преприняты, однако ни один не сработал. Наиболее сообразительнее упыри быстро приспособились к солнечному свету, когда как их менее вëрткие собратья оказывались на положении ночных слуг. Рабами, в общем-то. Всë шло отвратительно, пока меня не избрали Гераклом. — Гераклом? — удивился Питер. — Ну да, что-то вроде его земного воплощения, — отмахнулся Эрих. — Как оказалось, ахейцы каждый год выбирали такого, но о своей судьбе я узнал чуть позже. А до того времени, наслаждался всеобщей любовью и почитанием. Когда же настал момент Вознесения, а именно так называли его жрецы, то я принял смерть спокойно, надеясь быстро закончить свой земной путь. Меня распяли на дубе, ослепили, оскопили, содрали живьëм кожу, после чего разрубили на куски и сожрали всë, кроме головы. Но я не умер. Кровь покинула тело, но не душа. И так, навеки заточëнный в собственной голове, у подножия дуба, я предрекал ахейцам скорую смерть. — Звучит не очень, — скривилась Дейзи. — На самом деле забавно, но суть не в моëм отношении, а в том, что я оказался лишëн крови. Я больше не был сыном своего отца, но был жив, хотя назвать это жизнью можно лишь с большой натяжкой, — Эрих нахмурился. — Стало очевидным, что отец тоже жив, в далëких землях, бывших мне родными. Где-то там лежала и его голова. Нужно было торопиться и я заключил сделку с Богом Смерти. — Вау, — только и смог выдохнуть Питер. — Ну да, он помог вернуть мне тело, взамен забрав всех моих нерождëнных детей, — Эрих коротко хохотнул. — На самом деле, отличная сделка, однако я уже не был полубогом, поэтому мне стоило забрать оружие отца, только с ним я мог что-то сделать. — Но… Постой-ка, если в тебе больше было его крови, значит… — Верно, Питер, ты всегда был умницей! Я не мог им воспользоваться, даже в руки взять! — Эрих потрясал своими уродливым руками. — Я исходил сотни километров, искал людей и способы, но всë тщетно. Потом до меня дошло. Дети, мои потомки! Разумеется, по миру их было не меньше сотни, но отыскать хотя бы десяток, казалось задачей не из простых. Они наверняка смогут взять, как ты выражается, дубину, после чего искоренят вампирскую заразу на всей планете! Думать так, было чудовищной ошибкой… — Ты взращивал их, как героев, а в итоге получал совсем иной результат, — утвердительно кивнул Питер. — В точку. Они вырастали избаловаными кусками дерьма, не способными на самопожертвование. Ахейская система смены Геракла оказалась провальной. Все мои дети, очевидно, были неспособны на двенадцать подвигов. Но разве может остановиться хирург, если что-то пошло не по плану? Нет конечно, он обязан закончить операцию. Тогда начались долгие годы подготовки. Мне нужно было собрать всех вампиров, нынешних и будущих, в кучу, вытащить их из нор и пещер. Для этого была написана книга Эреба. Подставная вещь, ловушка-приманка. Потихоньку они начали собираться в анклавы, на которые вели беспрерывную охоту мои ученики. Обычные люди. Я постепенно набирал капитал, политический и экономический опыт, верных последователей и неблагодарных потомков. Падение Рима, захват Константинополя турками, ничто не могло поколебить моих планов и моей уверенности в поисках того самого, истинного наследника Каина. Как только появлялась возможность снарядить экспедицию дальнего плавания, я это делал. Можешь поверить, большая часть географических открытий совершалась на мои деньги. — То есть, как только открыли Новый Свет, ты рванул туда в поисках головы отца? — вполне логично предположил Питер. — Не говори глупостей, откуда я мог знать, что именно там моя родина? — Эрих вновь повеселел. — В любом случае, я ничего там не нашëл. Не знаю уж, куда она укатилась, однако после этого, всë шло согласно планам. Ну как, плана тогда и не было. Я следил за своими потомками, стараясь сохранить их численность, собирал вампиров в кучу, иногда направлял эти неорганизованные орды таким образом, чтобы их было легче уничтожить в последствии. Ну я же не знал тогда, что мой план перевернëтся с ног на голову! Я планировал что-то вроде геноцида, большой пребольшой резни, с последующим самоубийством, но… Ты же помнишь, о чëм я говорил ранее? Меня не так-то просто убить. Даже бросься я в жерло вулкана, это не помогло бы. Видишь ли, вирус держится на трëх столпах: дух моего отца, дух моей сестры, мой дух. Он скорее имеет энергетическую направленность, при этом, безусловно, воплощаясь в мерзопакостную маленькую дрянь. Поэтому, пока жива душа кого-то из нас, вирус будет жить. И будет появляться в разных уголках мира. Поняв это, я отправился к магам. Тогда они казались мне полезным приобретением, поэтому впоследствии я договорился с ними уже в США, контролируя эту свору через Старка. — Но зачем тогда было устраивать подобный хаос? Какой же ты защитник людей, если их не щадишь? — закономерно возмутился Питер. — Решил напоследок отдать некоторые старые долги, — пожал тот плечами. — В любом случае, маги помогли и раскрыли местоположение головы отца, вот только душа его находилась в несколько ином месте. На тот момент мне не был известен способ проникнуть в Серые Пределы, так называлось это пространство, и я снова обратил свой взор на потомков. Ты попался мне в момент своего становления, как Человека-Паука. Было любопытно наблюдать за геройскими злоключениями, а уж когда тебя заказали одному из кланов… Жаль, что это сделал Гарри, друзей всегда обидно терять, а таким образом, тем более. — Он получил по заслугам, — Питер поджал губы. — Значит ты выжидал, пока я не поддамся отчаяннию? — В общих чертах, — кивок был явно ироническим. — Но ты не будешь спорить, я надеюсь, что жизнь сама тебя к этому подвела, а ваш покорный слуга лишь воспользовался моментом. — Мне уже всë равно, я хочу только услышать ответы, — юноша сидел сгорбившись, закрывая крыльями плечи. — Я так и понял, в общем, ты показался мне хорошим кандидатом, поэтому я начал воплощать всë то, что готовил долгие годы. Все встречи были не случайны, но, к сожалению, нити оказались слишком запутаны и ты не смог прийти к некому выводу сам. Эрих замолчал и принялся гонять свою нижнюю челюсть то влево, то вправо. Единственный глаз смотрел куда-то в стену, уныло и опустошённо. Питер подумал, что сейчас этот древний вампир жалел о том, что делал, о всех интригах, открытиях, любовных историях и простых глупостях. На пороге перед смертью, той самой, окончательной, существо прозванное Куолином и ставшее Каином, впервые чувствовало вину. — Я договорился с отцом, — скрепящий голос взрезал тишину. — Он передал мне моральное право на меч, сделав наследником, после чего отправился туда, куда и должен был — в бесконечный круговорот бущующей энергии. Из Серых Пределов невозможно выбраться самостоятельно, поэтому я подготовил план возвращения. Снова прийти в мир материальный я мог только через воплощение из родственной крови… — Так Аки была твоим потомком тоже?! — Питер подскочил. — Какого хуя, мужик?! — Она не подходила для моих глобальных планов, потому что связалась с Тенями, — Эрих не был удивлëн бурной реакции. — Аки была хорошим подручным, бесспорно. Притворялась моей тенью, когда это было нужно, следила за тем, чтобы ход событий был правильным, всë шло по плану. Ты недооцениваешь вклад Аки, но как и всякий последователь великой идеи, она пожертвовала жизнью во имя еë исполнения. В любом случае, теперь я здесь и могу передать право владения Макуауитлем тебе, как своему наследнику. Итак… поцелуй меня. — В смысле? — Питер, уже готовый ударить своего метафорического родителя, отпрянул. — Ты должен меня поцеловать, таков ритуал, — безразлично пожал плечами Эрих. — Я, в принципе, никуда не тороплюсь, учитывая, сколько мне пришлось ждать этого момента. — Всë это похоже на сонный бред, — пробормотал Питер. — За что мне всë это? — Прости, Питер, мне искренне жаль, что тебе пришлось возложить свою жизнь на алтарь чужой идеи, — Эрих приблизился. — Но подумай вот над чем: ты был героем, но под гнëтом обстоятельств, отошëл от этой стези. Так почему ты хочешь упустить возможность к ней вернуться? Демонстративно откашлявшись, Эрих быстро пробормотал что-то на непонятном языке и коротко поцеловал Питера. Так и ушло право быть сыном своего отца. — Ну вот, — плотно сжатые губы очертили в разговоре новую часть. — Теперь можно переходить к делу. Возьми Макуауитль и отруби мне голову. — Что не просьба, то о чëм-то безумном, — Питер порывистый выдохнул. — Сейчас, сейчас принесу. Это не заняло много времени. — Зачем всë это? — парень качнулся на стуле. — Зачем мне тебя убивать? — Потому что я хочу умереть, — усмехнулся одноглазый. — Всë просто. Новый Геракл должен съесть старого, поглотить частицу божественного, что воплотилась в человеке. Тогда и только тогда он может занять его место и распорядиться его силой. Отрубив мою голову, ты должен еë сожрать, чтобы прочувствовать инстинкт владения этим бесценным инструментом. Вот только с моей смертью, рукоять рассыпется и больше никто не сможет воспользоваться вложеной в орудие силой. — Что за бред? — Дейзи кинула взгляд на дубину, приставленную к стене. — И как тогда Питер сможет сделать то, что вы задумали? — Очень просто, моя дорогая, этой дубиной станешь ты, — Эрих откровенно скалился. — Поясни, — Питер потëр подбородок. — Она должна пролить свою кровь на макуауитль, после чего всë станет ясным, — Эрих определëнно устал от объяснений. — Давай. Он встал на колени и склонил голову. «Он не человек, не вампир и не бог» — Питер взял макуауитль и примерил в руке. — «Эрих — это Гордеев узел, который необходимо разрубить» Обсидиановые лезвия начисто снесли уродливую голову, что нелепо перекатилась на полу. Единственный глаз мгновенно потух, словно маяк, погружая во мрак целую эпоху. Тысячелетиями, один вампир управлял миллионами, а позже и миллиардами жизней. По мановению его руки начинались и заканчивались войны, испытывалось ядерное оружие, а люди, по видимому, обычный скот на убой, гнили в концентрационных лагерях. Несмотря на яростную попытку разглядеть в этом безмятежном лице человеколюбие, Питер натыкался лишь на холод безразличия и бесконечную жалость к себе. Когда ты учишь кого-то человечности, ты учишь его лгать. Что ж, учитель у Эриха был хороший. В юности, всë кажется нам очевидным и неизменным. Неизменно глупым и очевидно простым. Мы живëм, не замечая мира вокруг, разбрасываемся временем и чувствами, словно это обычные фантики. Взрослея, мы расширяем кругозор, компенсируя консерватизм и узкость взглядов, а вместо детской доверчивости приходит здравый скепсис — это сумма наших многочисленных разочарований. И вот, отравленные ядом повседневности, уже не способные на борьбу, мы бросаем своë оружие на пол и подчиняемся всему тому, что когда-то ненавидели. Кость оглушительно треснула и тяжëлое дерево гулко упало, разбрызгивая кровь, точками вырывающуюся из шеи. Питер упал вслед за артефактом, полный отчаяния и смирения. — Почему я должен это делать? — тихо спросил он. — Почему я? — Ты был избран, — Дейзи обняла себя за плечи. — Не важно, по какой причине, но теперь от тебя зависит будущее человечества. От тебя и меня. Девушка вцепилась в ладонь зубами и разорвала кожу. Несколько капель крови упали на древнее дерево, каждая трещина в нëм засияла алым. — Это ещë не конец, Питер, — Дейзи решительно повернулась к избранному. — Съешь чëртову голову, а я… Стану твои оружием! Что вершит судьбу человечества в этом мире? Некое незримое существо или закон, подобно Длани Господней парящей над миром? По крайне мере истинно то, что человек не властен даже над своей волей. Он летел над водой, нежно удерживая свой новый меч. Прекрасный двуручный клинок отражал лучи рассветного солнца, призывая пролить кровь. Хищно раскрыл свои крылья чëрный дракон, образуя гарду. И лишь рукоять из белого дерева, изящная и гладкая, дарила Питеру спокойствие. Куда он летел? На Эверест. Голова Каина не отличалась хорошим вкусом, зато содержала много полезной информации. Ему нужно было подняться на самую высокую точку, и, использовав силу своего голоса, а так же ретрансляционные возможности меча, приказать всем вампирами убить себя. И тотчас по миру прокатится волна хладнокровных и бессмысленных самоубийств. Надëжных, как швейцарские часы. На крышах выстроятся очереди, а владельцы оружия закончат всë дома. Лишь некоторые оригиналы, возможно, накинут на шею петлю, но безрезультатно в ней подëргавшись, возьмутся за старый-добрый Ремингтон. Несмотря на забавную мысль, Избранный был мрачен. Его молчаливый полëт сопровождал лишь воющий ветер, напоминая об одиночестве. Это был конец всего: его линии, его жизни, его бессмертной души и его закалëнной воли. Последнее рассветное солнце, которое он сейчас мог лицезреть и само, словно не радовалось новому утру. Полусонные дежурные на одном из танкеров, сопроводили полëт дракона изумлëнными взглядами. Чего только не привидится с утра, верно? Больше не занимали голову Питера глупости вроде смысла жизни, каких-то сожалений и нелепых привязанностей. Был лишь он, его верный меч и то, что нужно выполнить. Ведь нет никаких законов и богов, определяющих реальность. Люди и сами с радостью порождают чудовищ, вершащих над ними страшный суд. Мы и есть реальность. То что еë определяет и составляет, начало и конец. А над нами лишь вечная пустота. Питер прижал к себе меч, чтобы хоть как-то избавиться от гнетущего чувства внутри. Он ведь сам шëл к этому, отлично понимая неизбежность смерти. Подобно кораблю, не успевающему развернуть нос навстречу волне. Наверное, такой исход был очевиден при его образе жизни. И всë же, с большим удовольствием Питер бы умер в подворотне от случайного выстрела. Его гроб бы пронесли в лучах славы, через весь Манхэттен, залитый светом и скорбящими людьми. Несколько раз, стоило долететь до Старого Света, как в воздух поднимали истребители. Но Питер летел слишком быстро, не обращая внимания на потуги военных. С их интелектом, даже погоня за птицей обернëтся потерей нескольких боевых машин. «Песчаная буря?» — Питер несколько раз взмахнул крыльями. — «Надо пролететь» Его не мог остановить даже песок. Около двух минут он не дышал, пока жëлтая пылевая завеса не осталась за спиной, поглощая города столь древние, что Питер казался сам себе букашкой. Что ждëт его на вершине мира? Маги, давно облюбовавшие себе полупустой Непал. У них с Эрихом была вполне конкретная сделка, предполагающая, что он больше не попадëтся им на глаза. И хотя Питер не был своим «отцом», но являлся его точной копией, по крайней мере, в этой своей форме. Хотел бы он вернуться в человеческое обличие? Однозначно нет. Это могло решить часть проблем, может и нормальная жизнь постучала бы в дверь, вот только Избранный не просто так был избран. Судьбой ему предназначен этот богомерзкий вид, обликающий истинную суть. Как бы горько не было осознавать правду, но в некоторых людях живëт настоящий Зверь. Безжалостная тварь, способная лишь убивать. Питер еë не сдержал и теперь пожинал плоды своей слабости. Он едва ли заметил, когда удушливая ближневосточная пустыня сменилась лесами Индии. Древние храмы и города мелькали где-то внизу. Может Питер остановился бы, чтобы взглянуть на то, что строилось тысячелетия назад, но Эрих видел всë это вживую. В своëм рассказе он упустил очень многое, зная, что его протеже и так съест голову со всеми необходимыми знаниями. Можно сказать, что в какой-то степени, Избранный был очевидцем строительства, ритуалов и жертвоприношений. Когда-нибудь все эти древние постройки снесут, так, что от них не останется даже пыли. Так было и будет всегда — человек неизменно побеждает свой страх разрушением, уничтожая чудовищ древности и порождая новых, соответствующих духу современности. Эверест не показался Питеру таким уж большим, но стоило ему снизиться, как гора приобрела циклопические масштабы. Частично окрашенная в белый, кривая и безжизненная, она всë же являлась вершиной мира. Избранный тихо приземлился на каменное плато, едва прикрытое искрящимся снегом. Мокрые камни под ногами напоминали морское дно, а два столба с развевающимися флагами, словно отметка о глубине. Да уж, он пал так низко, что Земля стала небом, а самая глубокая точка — самой высокой. Перехватив клинок за тупую часть, у его основания, Питер набрал в грудь побольше воздуха. Отрезвляюще холодный, он вызвал в незамерзающем теле какую-то мистическую дрожь. Всë вокруг было насыщенно чем-то большим, нежели кислород. Невидимая энергия ручейками стекала по древним склонам, сливаясь в полноводные реки. Даже это плато, казалось бы мëртвое, являлось идеально ровным результатом незримого течения. — Мы совсем скоро дойдëм, — шептал Питер, прислонив к губам рукоять. — Совсем скоро всë закончится, Дейзи, осталось немного. Снег вдруг заискрился, ослепляя вампира, несколько ярчайших вспышек, словно от фотоаппаратов, окружили его. Питер зажмурился, а когда открыл глаза, оказался во тьме. Шаг отозвался эхом в голове. — Иди ко мне, Питер, твой путь завершëн… Второй шаг оказался труднее первого. Словно вся тяжесть бытия вдруг свалилась на его плечи, пытаясь раздавить. — Не останавливайся… Как же хотелось упасть. Питер панически оглянулся, надеясь ничего не увидеть, но у тьмы на него были другие планы. Можно ли представить себе осязаемую пустоту? Как сокращается она, подобно мышцами, истекая Ничем. Как набухает, подобно женскому животу, что вот-вот разродится. Как расползается на куски, подобно лоскутному одеялу, выпуская наружу огромное зло. Невозможно описать весь тот ужас, что открылся Питеру. Он ничего не видел и одновременно зрел. То, что невозможно увидеть в мире материальном, обрело уродливый облик здесь. Сторукие гиганты, люди-осьминоги, освежëванные псы и огромные глаза передвигающиеся на восьми ногах, являлись лишь малой частью кошмарных снов Создателя. — Не смотри… И Питер не смотрел. Что-то сломалось внутри него, пока он шëл на голос, исходящий из крошечной точки вдали. Причудливый мир безумия сдавливал вампира в тиски, с каждым шагом демонстрируя всë более отвратительные образы. Может именно это когда-то видел Иероним Босх, берясь за кисть? Пребывая в постоянном страхе, надеясь запереть демонов в картинах, он и сам не осознавал, что впускает их в наш мир. Кто-то предпочитает самовлюблëнных глупцов, кто-то обманщиков, а некоторые, праведников, но всем им необходимо внимание и страх. Питаясь за счëт того, что человек неосознанно производит в огромных количествах, создания Тьмы рвутся в материальный мир, погружаясь в краски для картин, чью-то плоть, соломенные куклы, ветхие стены. Белая точка была островом спокойствия в океане хаоса. В измерении, где времени нет, а существование не ограничено плоскостью, находился Он. Был ли он началом? Вопрос застал Питера врасплох. Остановившись в шаге от того, кто порождает Мысль, Избранный сосредоточил все свои силы, пытаясь разглядеть загадочное существо. Это был лысый карлик, сидящий в позе лотоса. Странный, нечеловеческий скелет, обтягивала золотистая кожа, бархатистая на вид. У него было три ноги и три руки, одна из которых, видимо, росла между лопатками и торчали подобно строительному крану. По шесть пальцев на каждой конечности и все сложены в разные символы. Миндалевидные глаза были закрыты, в отличие от расположенного на лбу, отчего-то вертикального. Скрываящая его трещина, до омерзения напоминающая Питеру женские половые губы, то открывалась, то закрывалась, выкатывает шар глаза. Был ли он концом? Его выбросило на свежий снег, руки примяли зелëную траву. Вместо того чтобы думать, откуда на Эвересте сочная летняя трава, Питер рухнул на живот, хрипло втягивая воздух. Ему было очень плохо. Где бы он не находился до этого, туда его поместили силой, и также вытащили обратно. — Поднимайся, американец. Обладательница странного акцента возвышалась над Питером, словно башня. Смуглая, лысая и юная, словно школьница, она стояла, спрятав руки в широкие рукава монашеского одеяния. — Где я? — прорычал он, от чего лицо незнакомки подëрнулось судорогой. — Поосторожнее с голосом, здесь не все такие крепкие, как я, — усмехнулась она. — И не заставляй Великого Будду ждать. Избранный подлетел на несколько метров и медленно опустился в живой круг из коленопреклонëнных монахов. Будда, тот самый уродливый старик, парил перед ним, словно фокусник из воскресного шоу. — Встаньте все. Монахи подчинились, ибо слово его было Законом, а он сам, Колесом. — Избранный миром пришëл в наш дом, чтобы исполнить свою цель и спасти людей. Разожгите по всему храму благовония за его доброту и смирение, разнесите благую весь по свету!  — Будда не говорил, губы оставались сомкнутыми. — Воздайте почести тому, кто принëс себя в жертву миру. Воздайте, чтобы когда-нибудь воздали и вам. К Питеру выстроилась целая очередь из бритоголовых магов, состоящая из людей самых разных национальностей. Русские, немцы, англичане, один поляк, французы, китайцы и даже парочка арабов, чьи благодарности, на их родном языке, слушать было странно. Несмотря на разность культур, в глазах каждого горел тот огонь, что имел когда-то сам Питер — огонь самоотверженности. Ему было известно, что тибетские маги не раз предотвращали всевозможные катастрофы, но видимо их деяния являлись песчинкой в пустыне, где торжествует зло. — Я вас не подведу, — говорил вампир каждому, кто обнимал его с искренней болью в глазах. — Я вас люблю. Они любили его в ответ, как брата, как отца и как ту жертву, что приходится приносить. — Ты правильно поступил, придя сюда, Питер, больше не надо бояться, с тобой вся семья, — Будда наблюдал за уходящими монахами. — Мы все любим тебя, и я, и ученики, и даже Сатири, несмотря на недоверие к чужакам. Лысая женщина легко улыбнулась Питеру, словно подтверждая сказанное. — Хотя Дейзи не может этого сказать, она тоже любит тебя. Весь мир, хоть и не может этого сказать, любит тебя, Питер, — единственный открытый глаз казался Питеру самым честным из тех, что он когда либо видел. — Я знаю, зачем ты пришëл и пробудился лишь ради этого момента. Сотни лет дремал я в летнем саду, ожидая своего часа и когда помогу тебе, вновь погружусь в сон. — Я хочу скорее всë закончить, — Питер воинствующе поднял меч. — И умереть. — Смерть, не конец пути, Избранный, — Сатири подошла ближе. — И то, что покажется тебе жертвой, лишь обряд инициации перед новым этапом. — Прежде чем подняться наверх и сделать то, что должен, мне следует кое-что сказать. Этот меч — ключ от одной двери, но таких дверей там множество, держись за него обеими руками. — Будда вдруг засиял ярче солнца, закрывая этими лучами всë вокруг. — Под этим деревом я когда-то медитировал. Когда свет спал, Питер обнаружил себя вместе с Буддой на вершине Эвереста. Здесь было на удивление спокойно. Никакого ветра, лишь вечное сияние тëплого солнца и хруст снега, окутывающего ступни в нежные ладони холода. Но одиноки они не были — на вершине росло дерево. Изогнутое, с толстыми, уходящими в скалу корнями, и раскидистой верхушкой, на которой лениво шевелилась редкая листва. Вот, кто воистину одинок. Питер перехватил меч за рукоять и возвëл его к небу. В этот миг всë вокруг остановилось. Избранный почувствовал каждую частичку, поразившую человеческую плоть. Вирус находился не только в вампирах, он витал повсюду, проникая в обычных людей подобно гриппу. Даже новорождëнные оказывались заражены тем, что передала им мать. И Питер мог управлять всеми. Он имел власть над каждым, в ком находилась частица Каина. Он имел власть над миром. Возможно ли построить идеальное общество? Остановить голод и насилие? Создать мир, где все будут друг другу помогать? Питер лишь горько усмехнулся. А может быть, убить их всех? Покончить с человечеством изящнее бомб и ракет? Нет. Никто и ничто не имеет такого права, кроме самого человечества и частицы его — человека. Коим Питер, к счастью, уже не являлся. — Приказываю всем проклятым, живущим за счëт чужой крови, что спят, и что бодрствуют… Убейте себя. Убейте себя. Убейте себя, — он опустил меч. — Чтобы ты не планировал сделать с этим мечом и своим горлом, прежде послушай меня. Это дерево — дверь. Этот меч — ключ. Это тело — замочная скважина. Но как соединить все три компонента? Будда исчез. И тогда Питер вспорхнул, как Икар, вспомнив о другом герое, прибившем себя к дереву. Он оттолкнулся крыльями и ударился спиной о ствол, одновременно с этим пронзая себя мечом. Всë закончилось быстро, как вампир и обещал. Всë закончилось. На этой горе. В этом мире. В это же время, на безжизненно сером пространстве бесконечной пустыни, открыла зелëные глаза крылатая Тень. Оперевшись на меч, она с трудом поднялась и оглядела окружающую себя пустоту. Широкий простор и такие же возможности. У Тени был ключ и была дверь, которую она обязательно найдëт, а остальное не важно. Жизнь продолжается даже в таком недружелюбном месте. Жизнь продолжается, даже если Питер Паркер умер.