Навеки застыло время

— Возможно, если это чёртово сердце разобьётся о скалы, оно перестанет болеть, — проговорил тихо Фрид и закрыл книгу, которую читал до этого. Он опустил её на колени, прикрыв глаза. В голове царила пустота, но даже в такой кромешной темноте мелькало что-то светлое. Но этот свет быстро затухал. Глаза вновь открылись. В лунном свете, пробивающемся сквозь полупрозрачные шторы, они блестели и искрились, как две звезды. Он моргнул и почувствовал, как одинокая, но тёплая капля скатилась с щеки. Рука смахнула её, и он отвернулся от окна. В стоящем на столе бокале виднелось недопитое вино, но уже через минуту он был пуст. Как и у Фрида в душе всё было пусто. Уже давно за полночь. Новый день уже наступил. Тот самый, который в календаре на двери был обведен двумя цветами: чёрным и красным. Фрид мельком посмотрел на цифру и вновь перевёл взгляд на луну. — Красный — цвет крови, ненависти, — Фрид открыл книгу на нужной странице, но так и не продвинулся в чтении. Глаза потускнели, оставив пустоту. Словно вся жизнь на миг ушла из них, как и из замершего тела. — Чёрный — несчастье, горе, смерть… Фрид со вздохом положил книгу на стол и встал с кресла, на котором всё это время сидел. Он прикрыл окна шторами, чтобы никто не видел происходящего, и погасил свет. Прошло всего две минуты, как тишину прорезал сдавленный крик. Ему казалось, что спину разрывает на части. Словно два кинжала вонзились в неё и разрезают кожу. Хотя… Это было недалеко от истины. На пол упали два пера. Одно — чуть ли не полностью голое, словно обгоревшее. А второе — с каплями крови. Это больно, когда то, что осталось от крыльев, разрывает кожу и рвётся наружу. Ещё больнее, когда с ним делали это… Крылатые — народ, который всегда был мирным и не переходил границы с людьми. Мясоеды разводили домашний скот, рыболовы мастерски ловили рыбу, остальные же занимались посевами. У них не было никакой ненависти к людям. А те устроили охоту за их крыльями, поверив в сказки о бессмертии и возможности летать. Фрид был зимородком. С необычными, бирюзового цвета перьями и двумя зелёными хохолками. Его мать занимала высокую должность, а отец руководил рыболовным производством. У него было всё: богатый дом, семья, лучший друг — орлан… Он едва научился быстро летать, когда пришли люди. Они уничтожили их мирный городок. Всех пойманных крылатых они лишали крыльев. Просто брали и отрезали их кинжалами, после чего скидывали с обрыва кричащих и беспомощных существ. Фрид помнил, как умерла мать, как умер отец, пытаясь защитить своего сына… А затем наступила его очередь. Когда кинжал уже должен был срезать крылья, в происходящее вмешался его друг. Крылья всё же задели, но они остались при нём. Гордый орлан бился с противниками, и последние силы он потратил на то, чтобы столкнуть его с обрыва. Фрида тогда оглушило на мгновение, а после он расправил крылья. Всё тело пронзила боль, он заплакал, но прикусил губу до крови. Не обращая внимание на боль, он летел над водой, прячась среди волн от стрел. На гладь падали алые пятна, но они почти сразу исчезали среди тёмной воды. Прошла ночь, затем день. Мозг постепенно отключался, а тело слабело от потери крови и усталости, но он упорно боролся за свою жизнь. Под вечер он долетел до другой страны и без сил упал на песок. Было очень больно. Он пару раз перевернулся и после ударился об камень. Лёгкие обжигало от чужих запахов, пока он усиленно делал вдохи. Кажется, тогда он потерял сознание. А когда пришёл в себя, было уже утро. Осознание пришло постепенно. Все мертвы. Семья, друзья, знакомые… Весь его город погиб от рук людей. Хотелось кричать, хотелось рвать волосы, но он молча плакал. Сил не было. Всё тело ломило и не слушалось его. Так он пролежал на пустынном берегу ещё день. Ему хотелось пить, ему хотелось есть, но единственное, что удалось сделать — отползти под какое-то дерево, подальше от солнца. Под вечер начался дождь, а утром у него разыгралась лихорадка. Дышать стало сложнее, а необработанные раны ныли. Особенно спина. Он не хотел знать, что с крыльями. Уже по перьям он знал, что всё ужасно. Днём, после полудня, он различил шаги и тихие голоса. Но ему было всё равно. Перед глазами мутнело, хотелось спать. Он смог различить лишь две мужские фигуры, которые поспешили к нему, а после он уснул. Проснулся он от приятного запаха трав, но само пробуждение было неприятным и очень болезненным. Всё тело покрывали тугие бинты. — Хорошо, что ты очнулся, — прозвучал рядом добрый и такой тёплый голос. Но Фрид всё равно вздрогнул и, обернувшись, попытался отползти подальше от него. Перед ним сидел человек, а люди уничтожили всё, что ему было дорого. — Я не сделаю тебе зла. Хотелось бы в это верить, но мозг отчётливо вырисовывал картинки прошлого. Того, как высокий и крепкий мужчина срезает кинжалом крыло под дикие крики. Дыхание сбилось, а во рту запершило. Только сейчас он понял, что умирает от жажды. Кашель вырвался из горла, и незнакомец протянул ему стакан с водой. — Держи. Скоро принесут еду. Правда, мы не особо знаем, чем тебя кормить… Так что приготовили много всего, — вновь добрая улыбка, которой можно было довериться. И он это сделал. Немного дрожащей рукой он взял стакан и чуть ли не залпом выпил всё до дна. — Забыл представиться. Макаров Дреяр. Ты что-нибудь слышал о гильдии Хвост Феи? — Фрид… Фрид Джастин. Я не местный. Я с острова Сеаброр… — немного хрипло проговорил крылатый и осмотрелся. Они явно находились в какой-то больничной палате. Запахи были резкими для его носа и больно ударяли в голову. — Вот как… Далековато. Ты сейчас находишься в королевстве Фиор, в городе Магнолия. Волшебники из гильдии случайно нашли тебя на берегу моря. Тебе на вид нет ещё и шестнадцати… — говоривший замер, когда Фрид посмотрел на него. В его голове не укладывалось понятие о возрасте. Только потом он вспомнил, что имеет дело с человеком. — Что не так? — Я один из крылатых. Наш возраст отличается от людского. Мне сейчас восемь… Но по вашему, вроде, шестнадцать, да, — более тихо произнёс Фрид и опустил взгляд. Ему почему-то стало немного стыдно, а затем воспоминания пронзили его. Ему резко захотелось заплакать. — Мои… родители… друзья… Они все мертвы. Люди убили их. И теперь вы убьёте и меня? Он не смог сдержать рвущуюся наружу боль и заплакал, стирая руками слёзы. Страх сковал его тело. Неужели его спасли ради того, чтобы он погиб в руках других? Тогда бы он лучше остался со всеми. Неожиданно на его волосы легла рука и нежно провела по ним. Он поднял голову и увидел лишь добрую улыбку. — Я не позволю никому навредить тебе, дитя. Ты можешь остаться здесь до полного выздоровления. Пока ты здесь, ты находишься под защитой гильдии, поэтому ничего не бойся. Восстанавливай силы, — Макаров медленно моргнул, и Фрид расценил это как доверие. Ему и вправду позволили остаться. Неделю он лежал в кровати, а после ему разрешили встать и сняли бинты. Тогда он ощутил страх ещё раз. Его крылья были ужасны. Во время падения они сильно повредились, ещё и раны от кинжалов, а те дни без помощи закончили дело окончательно. Инфекция вызвала ужасное гноение, поэтому действовали быстро — пришлось удалить большую часть повреждённых мест. Он понимал, что так ему спасли жизнь. Вот только смотреть на то, что осталось от красивых бирюзовых перьев, было тошно и противно. Он больше не был тем красивым зимородком, которым восхищались все крылатые. У него больше не было ни семьи, ни дома, ни друзей. Он был пустышкой, был изгоем в новом мире. Но в какой-то момент пришло осознание. Он жив. Ему позволили спастись и жить дальше. Но где? И тогда Макаров предложил остаться в их гильдии. Фрид думал пару дней и решил довериться. Только он попросил держать в тайне от всех то, что он не человек. Его приняли со временем. Знакомство с Лаксусом, громовержцы, битва за гильдию… Всё это помогло ему стать человеком, стать тем, кем он был. Но прошлое не отпускало. Он пометил день гибели его города в календаре и каждый год в одиночестве проводил сутки, отдавая благодарность всем, кто погиб в тот день. Красный — цвет крови, пролитой в той резне. А также символ его ненависти к убийцам. Да. Он хотел мести, хотел лично скинуть всех охотников в море на верную гибель. Он хотел окрасить воду алым цветом, но понимал, что это не выход. Пройдя весь путь бок о бок с Хвостом Феи, с Лаксусом, Бикслоу, Эвергрин… он понимал, что каждая жизнь имеет ценность. Сколько бы он ни ненавидел, сколько бы ни представлял смерть тех людей… это не могло вернуть ему родных. Фрид сквозь зубы прошипел от уже уходящей боли и обессиленно упал на пол. За спиной чувствовалось давление, но оно приносило лишь боль и пустоту. Не считая тех семи лет заточения, прошло пять лет. Он помнил всё, помнил каждый крик и не мог заглушить это. Когда боль отступила окончательно, он встал на ноги и, немного шатаясь, подошёл к столу. Взмахом рукой он написал в воздухе письмена, и сотни свеч зажглись в комнате. Он верил почему-то, что каждая свеча — душа кого-то из его расы. На стол он поставил три, более крупные, и сам зажёг их. Отец, мать и его друг, который спас ему жизнь. Затем Фрид взял бутылку и налил вино в бокал. — Простите, что так долго не проводил этот… обряд. Мне так много надо вам рассказать, — Фрид отпил немного и начал рассказывать и про битву с Зерефом, и про то, как защищал новую семью с помощью барьера. Рассказал, как спас второго мастера. Не упустил и то, как учил Лаксуса письменам. Про битву с Акнологией он говорил много, даже припоминал все детали. Время текло быстро. До рассвета оставался час, а затем он приберётся в доме, приготовит пирог, который так любила мать, запечёт рыбу и весь день будет наедине с собой. Да. Именно так он проводил этот день, и будет проводить всегда, пока душа не успокоится. — Знаете… А Лаксус изменился. Правда. Он стал другим. Он так чутко и внимательно относится к громовержцам, что мне иногда становится обидно от самого себя. Я до сих пор храню свою тайну. Мастер и Бикслоу тоже молчат. За это им спасибо, — Фрид хоть и выпил всю бутылку, но его организм упорно отказывался пьянеть. А как же ему хотелось иной раз напиться и забыться. — Знаете. Я сейчас стал чаще думать о нём. Будь Лаксус крылатым… каким бы он был? Но ответом ему послужила тишина и лёгкое покачивание огонька на свечке у орлана. Да. Лаксус точно был бы хищником. Гордым орлом или коршуном. Только окрас оперенья отличался бы более солнечными тонами. Фрид усмехнулся и ещё раз извинился перед всеми. Миг, и все свечи затухли, а за шторами мелькнули лучи солнца. Ночь прошла, оставив боль. Пришёл новый день. — Возможно… если это чёртово сердце разобьётся о скалы, оно перестанет болеть. Но найдутся те, кто соберут его по осколкам и заставят биться с новой силой. Именно эти люди помогут жить дальше, — прошептал Фрид, и в его мыслях возникли образы. Сначала улыбчивый и немного весёлый Бикслоу. Затем взволнованная и с наигранным недовольством Эвергрин. Тёплый взгляд мастера. А в конце Лаксус. — Красный цвет… Цвет лидера. А чёрный — цвет тайны. Когда-нибудь и ты, Лаксус, мой лидер, узнаешь мою тайну. Когда-нибудь я отдам тебе сердце, чтобы случайно не разбить его… Но не сейчас.