The Art of Breaking

(уже прошлое) Актеры «Вуали» репетируют старую как мир пьесу: печальную историю о девушке, обманутой ветреным возлюбленным. С пафосным самоубийством в финале, естественно. Ивонн, сидящей на одном из кучи ящиков с реквизитом, кажется, что все постановки Магды идут по одному сюжету. Не то, чтобы ей совсем не нравилось: Янтарная Роза, неизменно отыгрывавшая роли несчастной возлюбленной, крайне забавно переигрывала. Сафия и Ганн, сидящие на одной из лавок, составляющих местный зрительный зал, о чем-то спорят. Волшебница хмурится и возражает, ведьмак сидит к ней спиной и, судя по растерянности, мелькающей на лице Сафии время от времени, приводит весьма адекватные аргументы. Ошивающийся неподалеку актер-генаси, имени которого Ивонн не помнила, довольно-таки профессионально делает вид, что не подслушивает. Заинтересоваться предметом спора тэйки и шамана девушка так и не успевает. - Привет, подруга, - хмыкает Нишка, выныривая из теней, лежащих в складках тяжелого занавеса. Плутовка выглядит бодрой и веселой, огоньки светильников, развешенных по периметру «Вуали», отплясывают дикий танец в ее алых радужках и вертикальных, словно у кошки, зрачках. – Чего приуныла? - А ты не знаешь? – невесело улыбается Ивонн, плотнее укутываясь в свой потрепанный капитанский плащ. - Знаю. – Тифлинг раздраженно машет хвостом из стороны в стороны, ее тонкие бровки непривычно хмурятся: - И осуждаю, Ивонн. Ты выглядишь… Мне даже сложно придумать достаточно остроумное сравнение! Представляешь? Эльфийка улыбается шире, пожимает плечами. - У Нишки… не хватает слов. Пожалуй, действительно печально. - Добрая кружка эля лечит от любых печалей, малявка! – ворчливым басом провозглашает Келгар, опираясь на край сцены спиной. – Только ты носа не вороти. Думаешь, чего это я всегда в прекрасном расположении духа, а? - Это очевидно, бочонок ты трухлявый, - смеется Нишка, складывая руки на груди. – Ивонн, не слушай его, жизненные советы Келгара – это еще хуже, чем советы Келгара по воспитанию детей. - Ах ты, проныра рогатая, - начинает кипятиться дворф – ни капли агрессии, всего лишь старая добрая традиция, невольно заложенная с того памятного дня у форта Локе. - Проныра рогатая, - эхом отзывается Ивонн. Тифлинг, уже готовая парировать словесные атаки главы клана Айронфист, захлопывает рот и смотрит на Фарлонг оскорбленно. Эльфийка этого как будто не замечает. - Что такое? – кажется, голосок Нишки подскакивает на несколько тонов в своей обиженности. Келгар довольно крякает. - Ты всегда была такой ловкой, - тень веселья мгновенно стирается с лица Ивонн. – Я помню, как легко ты уворачивалась от хитроумных ловушек в доме Лелдона. Ни один клинок не задевал тебя в ближнем бою – ты всегда оказывалась у противника за спиной, такая неуловимая и смертоносная. Ты – лучший вор Невервинтера, ты всегда выкручивалась из всех передряг... - …и как мог какой-то несчастный камнепад меня победить? – понимающе улыбаясь, оканчивает Нишка. Хвост плутовски обвивается вокруг ее голени. – А кто тебе сказал, то он смог? Ивонн удивлена. - Если нет, почему ты здесь? Почему вы оба здесь? - Ха! - кричит Келгар. – Ты что, невнимательно слушала, когда я рассказывал тебе о дворфах клана Айронфист? Каждый из нас – здоровенная каменюка, разве могут кусочки эльфийских – эльфийских! – потолочных… картинок придавить здоровенную каменюку? Сердце Ивонн бьется так, словно пытается пробиться наружу. Кажется, так воскресает погибшая надежда. И тут же ледяной волной поднимается острое недоверие. - Почему вы здесь, если вы не погибли? - А, дедуля знает, - пожимает плечами Нишка. – Это твое воображение. - Возможно, ты просто сильно соскучилась, - предполагает Келгар. - Я действительно сильно соскучилась, - соглашается Ивонн, поднимаясь с ящика, и почти бегом мчится в свою комнату, к порталу, ведущему в Теневой Мулсантир. Там ее мучительные фантазии так же мертвы, как и все краски. *** (где-то в Эшенвуде) Вода горячих источников, обнаруженных в одной из пещер эшенвудской цепи, мгновенно согревает жалобно ноющие косточки Ивонн, промерзшие за несколько дней, проведенных средь снегов и морозов. Эльфийка, сидящая в одной из природных чаш, поистине наслаждается жизнью. Местная целебная вода не позволяет Голоду ранить ее сейчас и поддерживает затянувшиеся порезы, не позволяя им раскрываться вновь. Струйки мелких пузырьков, щедро бьющих из подземного источника, дарят измученному телу просто божественный массаж. Шум воды заглушает разговоры спутников, расположившихся уровнем выше. Она почти расслаблена. Почти – потому что, по старой доброй традиции, каждая бочка меда на ее пути непременно содержит в себе небольшую, но досадную ложку дегтя. - Брось, паладин, - хищно ухмыляется Бишоп. – Неужели ты никогда не хотел посмотреть на голую задницу своего обожаемого Капитана?.. - Ты – мерзкая свинья, Бишоп, - концентрированным презрением обдает следопыта Касавир, старательно не глядя в сторону Ивонн. – Исчезни немедленно, а не то я… - Приступишь к исполнению своих тайных греховных желаний прямо при мне? Да не стесняйся, мы ж с тобой теперь друзья, Кас. Сдохли под одной, мать ее, крышей. Неужели для тебя это ничего не значит? – звучит почти обиженно. Ивонн старается не слушать, но не может – голоса ее наставника и ее предателя звучат, кажется, внутри ее головы. Правда, с приближающимся звуком чьих-то шагов они стихают, чтобы раствориться в звенящей пустоте. То же происходит с их фантомами. В последнее время призраки не любят донимать ее при посторонних. Эффект ее зелий? - Я прогнал твоих друзей? Каюсь, - говорит Ганн, в своей манере странно – не поймешь, издевается ли он или притворяется, что издевается. - Невежливо появляться вот так перед купающейся девушкой, - коротко бросает Ивонн, поворачиваясь к нему спиной и непроизвольно ссутулив худые плечи. Ее общение с призраками странно, порой болезненно. Но с живыми по-прежнему сложнее. Особенно с живыми, обладающими отвратительным качеством: лезть, куда не просят. В сны – ради собственной прихоти, в душу - с дурацкими вопросами и рассуждениями… по ее телу – любопытным, бесстыдным взглядом. Эльфийка чувствует его почти физически, едва не кривясь от отвращения, и почти неосознанно придвигается к центру природной чаши, позволяя бурлящей горячей воде скрыть ее от Ганна по самую шею. Вода смывает неприятные ощущения с ее спины, девушка медленно выдыхает. С облегчением. - Ты предпочла бы, чтобы я наблюдал со стороны? – щурится шаман в насмешливой ухмылке, словно услышав и верно трактовав этот выдох. – Более того, ты сама говорила, что я варвар, моя дорогая Проклятая. Разумно ли требовать соблюдения приличий от варвара? - Что тебе нужно? – ровно спрашивает Ивонн, надеясь, что шум воды не заглушит ее слов, и ей не придется повторять. - Один вопрос. - Я слушаю. - Прошлой ночью ты говорила во сне… рассуждала о вкусах. - Да… - Прошлой ночью лекарства в очередной раз доказали свою полезность – ей не снилось чертово кладбище с полуразложившимися трупами друзей. И предателей, конечно. – Что именно тебя интересует? - Фраза «должно быть вкуснее». Помнишь, к чему она относится? - Мне снился предыдущий Пожиратель Духов. Он говорил, что души живых людей вкуснее, чем духи призраков и телторов. Рекомендовал попробовать при случае. Ганну это кажется смешным, Ивонн буквально чувствует, как его губы растягиваются в очередной улыбке. Ей же не смешно ни капельки. - Спасибо за доверие, - произносит ведьмино отродье. – Буду начеку, чтоб не стать для тебя деликатесом. Он делает несколько шагов обратно, к подъему на верхний уровень пещеры, и Ивонн, сама того не желая, говорит. Чтобы он остановился. Сказал еще что-нибудь. Зачем? - Странно, что ты заговорил об этом. – Фальшивая бодрость ее голоса просто позорно-очевидна. – Я думала, ты просмотрел этот сон вместе со мной и сделал все интересующие тебя выводы… - Я больше не проникаю в твои сновидения, не спросив разрешения. – Голос Ганна звучит преступно мягко, льется, подобно нежному сливочному крему, обволакивая всю суть Ивонн своей ненавязчивой сладостью. - Это почему же? – Странно, но девушке приходится сделать дополнительные усилия, чтобы набрать в легкие воздуха и задать этот вопрос. Наверняка, давление. Еще и вода такая горячая… - Это невежливо, - обезоруживающе улыбается ведьмак, и эльфийка в этот момент счастлива, что не видит его лица. А он – ее. – Не все потеряно для варвара, да, Ивонн Фарлонг?.. Ивонн молчит. Ганнаев уходит.