***
— Нужно срочно хоронить его, он уже окоченел, рана слишком большая, я не могу… Сделать что-то с ней, — Зефр старалась не смотреть на труп, только на Алетту и Эгиля, который вызвался проводить ее до валки. — Я так понимаю, у него кроме вас никого нет? — аккуратно спросила валка, — конечно, могу попытаться помочь с его похоронами, так как теперь я единственная валка в ордене ткачей, но ничего обещать не могу. К сожалению, — она поджала губы. — Да, — Алетта растерянно кивнула, — я думаю, что… Нужно отнести его в Изнанку, он рассказывал, что Юнона там, заключена в солнце. Зефр нахмурилась: — Я понимаю, но как вы собираетесь перевозить труп к башне? Одни вы там не пройдёте, сейчас Изнанка полна драгов, и они вас не пустят. Алетта не знала, что ответить: — Может все-таки стоит попытаться? Он многое для нас сделал. — Я не буду тебя останавливать, — продолжила она, — твой лук, Эйвинд помогал тебе? — Зефр рассматривала резные узоры на древке лука за спиной Алетты, — тот мужчина, что убил Эйвинда, он ведь тоже стал учиться ткачеству, - после небольшой паузы валка продолжила. — Как бы это цинично не звучало, я бы все-таки посоветовала тебе похоронить Эйвинда здесь, он начнёт разлагаться интенсивнее через пару дней не смотря на то, что он ткач. Да и драги не пустят вас к солнцу, — Зефр облокотилась на посох, поджав губы. Алетта вздохнула: — Спасибо, мы подыщем ему место. — До встречи, Алетта. Девушка и Эгиль вышли из дома, молча направляясь в сторону своего лагеря. — Даже не знаю, кто бы лучше смог справиться с этим, — Алетта укуталась в плащ. — Точно не я, да и другие тоже, — ответил Эгиль, задумавшись, — ты не должна так об этом переживать, — Почему вы все говорите мне о том, о чем я должна переживать, а о чем нет? — она обернулась. — Я не хотел обижать тебя, — быстро заговорил он, — прости, — Эгиль остановился, поглаживая светлые волосы на затылке. — Как я могу поддержать тебя? — Просто будь рядом, — Алетта улыбнулась и протянула ему ладонь.***
Арберранг, большой, полуразрушенный, маячил впереди, словно оазис в пустыне. Варлы находили лагери людей и соплеменников у божьих камней Дандра, Ингрид и Бьорулфа, что находились по дороге в Ормсдалр и Сигрхольм из заселенного драгами Эйнартофта. — Мы слишком медленно из-за вас идём, если бы вы постоянно не ныли, то мы бы были уже в Арберранге, — рыжий варл махал руками, ругаясь на людей, сидевших вокруг костра. — Давайте пойдём без них! — крикнул мужчина. — Зачем тогда вообще нужно было подбирать нас, если мы вам только мешаем? — крикнула женщина, вставая. — Идите одни, мы вас догоним. Если бы вы не ели, как стая голодных волков, то тогда бы мы не тратили столько времени на сбор еды! — Чего вы разорались?! — Хакон, все это время переговаривавшийся с Могром, гневно воткнул бродекс в землю. — Пусть кто хочет, идёт с нами сейчас, остальные могут оставаться здесь, это уже их проблемы, — варл приложил руку к щетине и выжидающе посмотрел на народ. — Собирайтесь, я не буду нянчится с толпой людей.***
Ивер смотрел на бледное, зеленоватое лицо Эйвинда, на жуткую гноящуюся рану. — Я видел божий камень в лесу рядом с Арберрангом, у меня нет сомнений, что он посвящён Юноне. Мы можем там сжечь его тело или выпустить в море. — Он хотел быть с ней, — сказала Алетта. Ивер кивнул и накрыл гроб крышкой. На улице уже ждал запряженный йокс. Он тихо переминался с ноги на ногу, когда к нему запрягали деревянную коробку и лодку следом.***
Серый, блестящий камень одиноко стоял посреди леса. На отполированной поверхности его был выгравирован бюст женщины. Худое лицо её выражало власть и спокойствие, глаза были прикрыты, в руке она держала копье, а над ней сияло солнце. Ветви деревьев ласково укрывали её от посторонних глаз, но Ивер хорошо помнил это место. В деревянной лодке на жестком ложе лежал Эйвинд, крупные участки кожи были укрыты одеждой, так что никто не видел, как ткани отмирают и труп разваливается, по правую сторону от него был посох, усыпанный белыми подвядшими цветами, снизу все было присыпано сеном. От приторно-сладкой вони кружилась голова. Алетта кивнула Иверу, и тот с помощью огнива поджег небольшой кусочек сена. Он не в первый раз делал это, стоя рядом с ней. Лицо его, уставшее, выражало скорбь. Он не был ему другом, но Эйвинд не заслужил такого, не заслужил умереть в страданиях. Комок в горле — то ли от вони, то ли от слез нужно было держать в себе. Она уже взрослая и не должна плакать. Не должна, но утирает слезы рукавом, стараясь не дышать дымом. Ивер лишь кладёт тяжелую руку ей на плечо. Пахнёт паленой плотью и тканью, дерево трещит и разваливается. Языки огня поднимаются высоко вверх, их гоняет ветер. Ивер и Алетта должны остаться здесь, убедиться, что огонь не распространится. Когда они уходят, дым рассеивается и на камне блестит вода.***
— Варлы хотят забрать Эйнартофт обратно. Меня лично их гордыня мало интересует, — Ивер вздохнул, — но Хакон лично меня попросил, тот драг, Бастион? Он не ушёл с остальными? — Ушёл. Совсем недавно двинулся с группой драгов, их сейчас нет в городе совсем, — Алетта сидела на скамье рядом с Ивером, перебирая стрелы, рассматривая их ярко-красное оперение. Люди на улице шумели. — Лудин так и не решил, куда их заселять? — У него и так сейчас дел по горло, не думай, что он не трудится, — она сложила руки на стол и перебирала небольшой браслет. Ивер хмыкнул: — Как дела с Эгилем? Алетта нахмурилась и надела браслет обратно: — Все нормально, почему ты спрашиваешь? — Ну я же должен хоть что-то спросить, — он склонил голову набок, — да и я обещал Руку присматривать за тобой. — Поздно ты… Я больше не ребёнок, Ивер. — Ты не простила меня? Не могу тебя судить за это. — Нет, Ивер, не думай так, пожалуйста, — она повысила голос и дернулась. Варл молчал. — Ты всегда будешь для меня ребёнком, даже если тебе будет восемьдесят, — он поправил сумку на плече и встал, — я бы побыл с тобой ещё немного, но мне нужно найти того, кто умеет разговаривать с драгами. — Пока.***
— Здравствуй, Разрушитель, я почему-то знала, что мы с тобой ещё встретимся, — тихо протянула Альфрун, оборачиваясь к Иверу. Он поджал губы. Как она его увидела? — Мне нужен тот, кто умеет общаться с драгами, — варл стоял на месте. Альфрун жила в лесу рядом со рвом, в небольшой палатке и в полном одиночестве. Между ветвями деревьев были натянуты веревки, на них сушились какие-то пурпурные цветы. Чтоб найти ведьму, он потратил несколько дней, расспрашивая людей и варлов. Те мало чем смогли помочь, но Ивер хотя бы зря не разыскивал её в городе. — А что ты хочешь от меня? — она широко раскрыла глаза и улыбнулась, облокотившись на дерево. — Я хочу, чтобы ты помогла нам договориться с драгами в Эйнартофте, — Ивер нахмурился. — Да? А почему это должно быть мне интересно? Больше меня интересует состояние мира, а не ваши старые разборки. — Чего ты хочешь взамен? — он переступил с ноги на ногу. — Топор, которым ты убил ребёнка и Сундра, — выражение её лица не поменялось. Она перекидывала посох из руки в руку. Повисла тишина. Слишком долгая. — Да шучу я, — Альфрун засмеялась, её смех больше был похож на шелест листьев осенью. — Я помогу тебе, я не поменяла своё мнение насчёт налаживания отношений между драгами и людьми, — она улыбнулась, — куда мы направимся? — В Эйнартофт.***
Оли до сих не возвращался в лагерь, хотя с того момента, как Фолька его побила, прошла неделя. В лагере без него почти ничего не изменилось. Больверк рубил дрова, если быть точней, брёвна. Под мощными ударами топора они податливо хрустели, раскалываясь. Все шло хорошо, пока древко из рога не треснуло на месте, где была зазубрина. Больверк в недоумении смотрел на топор. — Вот нужно было ему сейчас сломаться, — выругался он, переступая с ноги на ногу и кладя оружие на пень. — Не думаю, что в этом городе сейчас может найтись хороший мастер. Но я как раз отправляюсь в город и, если хочешь, могу поспрашивать кого-нибудь, — Фолька, проходившая мимо, встала рядом и смотрела на треснувший рог. — А ты мне никогда не рассказывал, как лишился рогов, — добавила она после небольшой паузы. — И не расскажу, — буркнул Больверк, не поворачиваясь, — можешь спросить. Женщина направилась дальше. Теперь город был гораздо живее. Трупный смрад потихоньку растворялся и заменялся запахом цветущих деревьев и прочей зелени. Солнце стояло высоко и ветер тянул с моря свежесть и влагу. Частокол вокруг города восстанавливали ткачи, проплешин становилось все меньше. Кучи трупов давно сожгли на плато из черного камня, пепел от них иногда до сих пор можно было увидеть на земле. Лудин выслушивал просьбы людей у себя в тронном зале до вечера и пытался помогать всем страждущим, но стражи в городе сильно не хватало, поэтому Воронам, а особенно молодняку хватало работы. На рынках появлялись богатые люди со своей охраной, они торговали зерном, скотом, вокруг бегали гуси и козы, они гоготали и путались под ногами, кто-то торговал безделушками, приписывая им магические свойства и дуря покупателей. Стоял шум. Фолька ходила между стеллажей, прекрасно зная, что у нее нет денег. Просто было интересно посмотреть. Пока она бродила по рынку, заметила, что за ней пристально наблюдают пара мужчин. Она резко развернулась и пошла прямо к ним навстречу. — Привет, — она улыбнулась, опираясь на своё копье, — вы не знаете, где здесь можно найти хорошего кузнеца? Один из них, со сломанным носом, немного сощурился: — Я не знаю, — после этого невинного вопроса ему перехотелось связываться с Воронами, прекрасно зная, что за каждым бойцом стоит тот огромный варл в медвежьей шкуре. — Слушай, чего ты тут строишь из себя? Все кузнецы в другой стороне рынка, мы знаем, что ты — жалкий наёмник, готовый продаться за копейки. Проваливай отсюда, здесь воров не любят, — в разговор вмешался второй мужчина, он был выше ростом и выглядел внушительно. Фолька нахмурилась: — То есть тебя, безмозглого, не волнует то, что именно мы твою задницу от убийц и воров защищаем? — Я слышал, что вы убили того старика, что постоянно сидел у моря… — Старика?! — перебила его Фолька, удивившись. — Он был безумным ткачом, из-за которого мир и начал рушиться. Да и тот, кто убил его, был наказан, — строго произнесла Фолька, развернувшись. Спорить она не хотела и решила уйти. К вечеру она нашла одну кузнечную лавку, но кузнец сказал, что никогда не работал с таким материалом, как рога, да и узнав в Фольке наёмника, постарался побыстрее выпроводить её за дверь. Она вернулась в лагерь расстроенная. — Не любят нас в городе, — пробурчала она, отпивая мёд из кружки. — Да какая разница? Главное, чтоб деньги заплатили, никто к нам не сунется, — Сигбьорн хлопнул по коленям. — Да меня сегодня с рынка прогнали, как отродье какое-то. — Говорю же, ерунда все это, лучше на небо посмотри и подумай о том, зачем ты здесь и почему. Фолька фыркнула: — Ты прям философ, Сигбьорн. А что ты думаешь, почему Оли Эйвинда зарубил? — она смотрела в костёр, и свет от него жёлтыми пятнами бегал по её лицу. — Ну, — протянул варл, — кто-то должен был это сделать, не думаю, что он не сделал своего дела. — В смысле? — Ну он выполнил своё предназначение, вот и все, — простодушно ответил мужчина, отпивая из кружки, какая-то часть алкоголя стекала по рыжим усам. — Привет, ребята, — к посиделке, выпрыгнув из-за частокола, присоединился Дитч. Устраиваясь рядом с Фолькой, он выглядел счастливым. — Я, кажется, скоро женюсь, — как бы невзначай оборонил он. Фолька хохотнула: — Кто же тебя дурачка такого в мужья возьмёт? Дитч состроил обиженное лицо, но ответил: — Видимо, все же найдутся такие женщины. Будто бы ты не хотела за Больверка выйти. Сигбьорн оторвался от кружки и с интересом посмотрел на Фольку. — Следи за языком, идиот, — она пихнула его в плечо с такой силой, что он слетел со своего места, укатившись в свежую траву. Сигбьорн рассмеялся. Устрашающий взгляд Фольки на него никак не подействовал и она ушла к себе, прихватив еды. Ночью, когда небо стало серым, она вышла, чтобы попить, бесшумно перешагивая через жестяные кружки и коряги. Вокруг было тихо. От предрассветного холода её потряхивало. Она хотела было направиться к себе, пока не увидела знакомую фигуру. Больверк неподвижно сидел и пялился в одну точку, ветер колыхал спутавшиеся угольно-чёрные волосы, словно играя с ними, прядки на шкуре тоже двигались, было слышно шелест листьев. — В-вот перережешь себе сухожилие и не сможешь держать свой топор, ткачи не могут лечить такое, — Фолька поджала губы. Сейчас она хотела бы убежать греться под шкурами в свою палатку, но похоже ей придётся ненадолго задержаться. Больверк фыркнул, нахмурившись: — Чего тебе? — Что за самовредительство? — она набрала воздуха в лёгкие и продолжила. — Ты себя так в чувства приводишь? Можешь щипать себя или дергать за волосы, но не лишать такого удовольствия, как битва, — она с силой разлепляла веки и пыталась не ёжиться под внезапно заморосившим мелким холодным дождиком. — Если я скажу, что услышал тебя, ты уйдёшь? — он смотрел на блестящую рану, на то, как кровь смешивается с водой, на то, как волоски на руках липнут к коже. — Да, — Фолька постояла пару секунд и отправилась себе. Мокро. Дождь моросил по листьям, создавая приятный шум. Вот она — свежесть. Земля напитывалась влагой и пахла. Вот она — жизнь. В новых ростках, что рвутся через почву. В крови — тёплой и липкой, она течёт по венам. В небе, в этих свинцовых облаках, что медленно плывут, опускаясь все ниже. Вот оно — в дрожи, в холоде, что ощущает кожа, вот оно — липнет к тебе, обволакивает, кусает и царапает. Вот оно — покалывание в пальцах, жжение, вот оно — капли дождя, стекающие по лицу, впитывающиеся в волосы, вот оно — влажное, жёсткое. Вот оно — каждая травинка, каждый волосок и старый шрам на теле, вот оно. Живой.