***
На следующее утро большая королевская карета, сверкающе белая, с золотыми узорами, запряжённая шестью прекрасными, выносливыми лошадьми, с кучерами и охраной тронулась в путь. Рядом с ней бежала маленькая карета, в которой находилась провизия: еда, одежда, подарки. Через день принц, принцесса и их дети (Мэри не поехала) были в поместье Поплар. А ещё через два дня Выбьёрн Поплар и Ребекка Тодитэссон должны были пожениться. — Приветствую тебя, брат Северин! — искренне, ласково произнёс Выбьёрн, приняв у себя самого близкого друга. — Здравствуй, дорогой Выбьёрн! Названые братья обнялись и поцеловались. — А кто это у нас тут? Юная миссэльфина Аннетт? — обрадовался Выбьёрн дочери принца, склонившись над ней. Повернул голову в сторону мальчика: — А это юный мистэльф Ник? Аннетт и Ник? — Лайтссоны! — хором уточнили дети и заулыбались. С тех пор, как Северин помог Выбьёрну, последний выглядел совсем недурно. А главное — в нём чувствовались любовь и доброта, отчего дети не могли не ответить ему улыбкой. К тому же, им было интересно впервые увидеться с тем самым мистэльфом, которого все зовут «светленький из «Elves», но многие никогда не встречали лично, а вот папа с ним давно-давно дружит, можно сказать, со времён нелетающих драконов. Северин, Выбьёрн, родители Выбьёрна, дети Северина, Валерия и Ребекка — все они перездоровались и переобнимались. Выбьёрн пригласил всех к столу с длинной белой скатертью и стоящими на ней изысканными блюдами. — Моя мама, — с гордостью сказал он, — отменно готовит. Попробуйте только рёбрышки говорящего гуся! А попларовский сок! А пирог с маллирешней и иссиня-чёрными ягодами! — Полно тебе, — сказала старшая миссэльфина Поплар, — вчера вечером и полночи ты орудовал на кухне. Я лишь приготовила сок. И немного помогла тебе с пирогом. — Мамуля, ты не немного помогла — ты меня просто спасла! Выбьёрн хвалил мать и уважал отца. Он ласково трогал за руку и проводил по прелестным длинным пальцам Ребекки, с верой, с надеждой, с любовью называя её будущей миссэльфиной Ребеккой Тодитэссон-Поплар. Ему хотелось заговорить о детях, однако он переводил не поспешное, но неуместное для стола отцовское желание на заботу — пусть даже временную — об Аннетт и Нике. Когда настало время подарков, Выбьёрн подарил Аннетт два платья — одно нежно-лиловое, другое — серебряное, в котором не требовал, но желал видеть девочку на свадьбе, а Нику — настоящий, хоть и маленький, для его ручонки, меч. Для всей королевской семьи он подарил новые книги Ребекки Тодитэссон — «ЛАХТ» и «Певчая Нордландия». — Как вы быстро пишете, миссэльфина Ребекка! — восхитилась принцесса Валерия. — О-о, что вы, называйте меня на «ты», принцесса Валерия. — Тогда просто «Валерия». Миссэльфины быстро нашли общий язык. Северину пришлось чуть ли не оторвать Валерию — беззлобно, без силы, но почти оторвать от Ребекки, дабы вернуться к маленькой карете. Оттуда, не отказавшись от помощи кучеров, принц и принцесса занесли семейству Поплар великолепные, самые разные, самые яркие цветы, а также денежное дерево и дерево счастья с крупными, в форме сердец, тёмно-зелёными листками. — Я не знаю, как благодарить тебя! — глядя на такую красоту, вдыхая всевозможные приятные ароматы, ответил Выбьёрн. — Цветы и цветы-деревья великолепны! — Ребекка прижала руки к груди. — Не нужно благодарности, — ответил Северин, взглянув на Выбьёрна и сразу — на Ребекку. — Входите в семейную жизнь со счастьем и достатком. В общем, — он сказал проще, — будьте счастливы! Семьи долго говорили друг с другом… Об очень важном и просто душевном. О взрослом, личном, и о том, что могли слушать Аннетт и Ник. О дружбе и любви. Ближе к вечеру в какой-то момент рука Выбьёрна, потная от нетерпения, легла на штанину Северина. Детей рядом в тот момент не было: их уложили спать и сами уже видели сны пожилые родители. Набравшись смелости, Выбьёрн вздохнул и сказал всем присутствующим: — «Синий вечер». Я хочу «Синий вечер». Ребекка, Валерия, вы не возражаете? Северин? На что Северин, загадочно улыбнувшись, испытывая столько всего, чего невозможно было передать словами, сказал лишь одно слово: — Да. Ребекка сказала: — Не возражаю, мой милый. Нужно ещё спросить у Валерии. — М-м. Я не против. Я прекрасно всё понимаю, — Валерия с любовью посмотрела в глаза Северина и перевела взгляд на Ребекку: — Мы мало знакомы, но когда-нибудь мы можем устроить «красный вечер». — Всё возможно! — Ребекка пребывала в лучшем расположении духа. — Всё возможно. Ни один землянин-попаданец не понял бы, что означает «синий вечер» и «красный вечер». Эльфы и не любили объяснять: среди одних людей находились противники этой «мерзости» («Ах-ах. Синие ночи уже не те!», «Бл*! У нас пацаны называются голубыми, девки — розовыми. Как вы, бл**ь, получили синий и красный?» — насмехались попаданцы), а других, новеньких на Небе, слишком беспокоило их отчаянное положение, чтобы вникать в тонкости чужого менталитета. Дело было так. Богиня любви Ламура приветствовала свободную, но не вседозволенную любовь. Она хмурилась или вздыхала, если кто-то кого-то обижал, бил, ненавидел, называя свои действа любовью. Но Ламура улыбалась и радовалась, если добрый, нежный, ласковый эльф любил с чистотой души — не важно, только ли своего мужа, свою жену, или кого-то ещё. Например… названого брата. В общем-то, Ламура разрешала то, что земной человек называет изменой и в основном порицает. Эльфы, сдержанные, однако, своей моралью, ограничивая свободные желания, решили, что позволят себе дарованное Ламурой, но пусть любовь при этом останется любовью! Пусть не переходит она в прикосновения ниже пояса, в пошлости и в грубости. Пусть не называется любовью та любовь, которая приводит к разрыву и боли других чувств эльфа. Один эльф мог ласкать другого, переживать с ним высокую духовную связь посредством тела, но не безумное наслаждение одним только телом. На Небе не порицали однополые чувства и, думая о них, придумали интересные названия. «Красным вечером» (или утром, днём, ночью, но чаще это выходил вечер) называли вечер любви двух миссэльфин, а «синим вечером» — время любви двух мистэльфов. «Измена» между мужчиной и женщиной звалась «зелёным вечером». Со временем «синим», «красным» или «зелёным» стали называть как любой день, так и день перед свадьбой кого-то любящего — вместо земных слов «мальчишник» и «девичник». Перед «мальчишником"/ «девичником» эльф обязательно должен был спросить разрешения у того, с кем хотел провести время, и у своей семьи. — Я хочу тебя, — шепнули губы Выбьёрна. Ребята из «Elves» оставили Ребекку и Валерию, убедившись, что тем не будет грустно вдвоём, и направились на второй этаж, в спальню Выбьёрна. В душах обоих переплелись страсть и нежность. В головах вертелись фразы: «Я бывший участник «Elves», и мне нужна моя половинка» и «Боже… Как же я мечтаю прикоснуться к тебе». Их руки вибрировали и потели от жажды прикосновений друг к другу. Едва Выбьёрн закрыл дверь, Северин прильнул к нему всем телом и всей душой. Поместье Попларов знало в тот вечер самое долгое объятие… Северин чувствовал, как передаёт свою энергию Выбьёрну и как тот делится с ним своей. Северин раздел Выбьёрна, как раздевал свою женщину, оставив на нём нижнее бельё — нечто, похожее на боксёры-брифы. Разделся сам — тоже до нижнего белья. Не к чему было снимать и его. Ни Выбьёрн, ни Северин не хотели того, о чём иные думают с ярким предвкушением, с хитренькими улыбками, с потиранием рук и с восклицанием: «О-хо-хо! Сейчас будет!..» Фантазёрам можно было бы ответить, что не было ничего «такого». Кроме прикосновений, поцелуев и единства душ — не развратных мужей, не подлых изменщиков, ни в коем случае нет! — а двух названых братьев, тесная дружба и любовь которых не могла не проявиться однажды во время «синего вечера». — Выбьёрн… — Северин ощутил нежность и долю дерзости, произнося его имя. — У тебя по-прежнему бровки домиком. — Не заборчиком же им быть. Северину понравилась добрая усмешка Выбьёрна. Северин провёл пальцем по его губам — по губам, которые вместе с его губами исполнили множество хитов. И поцеловал Выбьёрна прежде, чем они оба поняли, что произошло. Названые братья уже целовались — тоже в губы, но бегло, при встрече. Только теперь Северин был наполнен любовью Выбьёрна так, как обычно полнился лишь любовью Валерии; Выбьёрн почувствовал то, что обычно дарила ему Ребекка. — Неужели я так красив? После всего того? — Выбьёрн не мог забыть ни дурман-траву, ни эль, ни свой гадкий поступок с Мэри. — Лица эльфов хранят все их пороки. — Значит, ты непорочен, — Северин с наслаждением провёл по лицу Выбьёрна, вновь коснулся губ, затем — носа, лба, скул. — Я люблю тебя, брат. И всегда буду любить так же, как принцессу Валерию. — А я буду любить тебя до конца жизни не меньше, чем Ребекку. И даже после смерти моя любовь к вам не пропадёт. — О смерти сейчас думать не нужно. Выбьёрн подчинился словам брата, его маленьким, карим, таким добрым глазам, в которые хотелось смотреться вечность. Выбьёрн коснулся накачанных мышц Северина, притянул их мощь к своим по-мальчишечьи хрупким плечам. Закрыв глаза, позволил Северину пройтись полуоткрытыми губами по своей шее. — Я люблю тебя, — произнёс Северин ему на ухо. «Ла лилливайл ме» — звучало эхом в голове Выбьёрна. — А помнишь?.. — начал Выбьёрн. И они вспомнили. Они очень многое вспомнили. Их приключения с бандитами и пещерами, их грустные, неудачные отношения до встречи с принцессой Валерией и Ребеккой Тодитэссон. Или как Выбьёрн поранил руку, а Северин исцелил его с помощью собственноручно сваренного зелья. Их походы в театры и цирк. Их прогулки и репетиции. Каждый день был наполнен если не великим приключением, то забавным событием или сочинением новой песни. Ни один из дней, проведённых ими вместе, не прошёл зря. — Я до сих пор помню «Молитву», — чуть не плача признался Выбьёрн. — Мне не хватает «Elves». — Мы возродим группу, — уверенно сказал Северин, вдыхая запах кожи Выбьёрна. — То, что я принц, не делает меня горделивым. Мы возродим группу завтра же. Стоит только захотеть. Я хочу этого. А ты? — Нет. Прости меня… Я бы согласился возродить группу ради тебя. Только мы уже не те «Elves»… — загрустил Выбьёрн. — Ни одно воссоединение не повернёт время вспять. Но мне хочется спеть с тобой «Молитву» — ту, что когда-то по сотне раз слышали Оллов и Севнияр. Ту, что я пронёс сквозь года и понял, как хочу исполнить её именно во время «синего вечера». Северин и Выбьёрн услышали музыку, идущую от их сердец. А нордландский ветер за окном подпевал им: Ветер вьётся за окном, Небо всё бежит по кругу. Пусть прошлый день мы не вернём, Мы так нужны друг дру-у-угу. Мы по-прежнему вдвоём. Наш привычный круг друзей Время желчное стирает. И полуэльфов, и людей, И эльфов забирает. Тороплюсь и я скоре-е-ей. О боги, да-айте си-и-ил, Чтоб дружить и чтоб любить, А теряя, не забыть. О боги, да-айте си-и-ил, Чтоб сберечь тепло любви И сквозь годы пронести. Ветер тот же за окном, Арресан немногим жарче. Но мы по-прежнему вдвоём: Хоть младше мы, хоть старше. Мы взрослее с каждым днём. Столько боли и тоски Неизбежно в сердце входит. В море, в горах и у реки Так с каждым происходит. Не хватает вдруг любви-и-и. О боги, да-айте си-и-ил, Чтоб дружить и чтоб любить, А любя, не погубить. О боги, дайте си-и-ил И терпенья одолеть — Всех мирских пороков се-е-еть. Мирских пороков сеть. Северин слышал, как принцесса Валерия в одной из комнат внизу с улыбкой произнесла: «Мальчики распелись». Выбьёрн услышал щебетание Ребекки, обрывки её ласковых фраз к нему и мысленно пообещал надеяться на богов, но не перекладывать на их незримые плечи ношу своих ушедших пороков. Выбьёрн боялся их возвращения, и в то же время с Северином ему ничего не было страшно. Мистэльфы сходили в туалетную и ванную комнату, поцеловались с любимыми миссэльфинами и, вновь поднявшись к себе, поцеловались друг с другом и заснули на одной кровати. Прежде чем заснуть, Выбьёрн позволил себе один только порок, если пороком можно было назвать сильное влечение к названому брату. Северин Лайтссон, отвечая на порыв Выбьёрна, долго наслаждался его ртом и губами…***
О, что за свадьба была у Выбьёрна и Ребекки! По площади Золотых колец тянулись дорогие кареты. Гости с юга несли шатры со своими хозяевами. С интересом шли за эльфами и полуэльфами недавно попавшие в Нордландию люди, ещё напуганные, но уже желающие познавать традиции эльфийских свадеб. К их удивлению, свадьба проходила так же, как на Земле: платье, фата, костюм, шикарное застолье (только с мясом небесных, а не земных зверей), конкурсы и песни. -… именем богини любви Ламуры, объявляю вас мужем и женой! — произнёс отец открытого, под небом храма. — Мистэльф Поплар, можете поцеловать миссэльфину Тодитэссон-Поплар. Ребекка заулыбалась, хотя, казалось, никогда и не умела грустить: просто иногда она улыбалась легко, иногда вот так, очень широко и радостно, а иногда заливисто хохотала. Губы Выбьёрна коснулись её уст и с жадностью пили из них, будто из источника, с той же силой даря свою любовь. — Я люблю тебя, Бекки. — Выбьёрн коснулся лбом лба Ребекки, и они стояли так, глядя друг другу в глаза. Выбьёрн знал и чувствовал, что Ребекка — его милая девочка навсегда, точно так же, как Северин — родной брат, и уточнение «не по крови» давно перестало иметь для него значение. ЕГО. НАВСЕГДА. Светлые, подчёркивающие чистоту души, волосы, впитавшие бронзовое зелье, зарозовевшие, зазолотевшие в лучах Арресана. Улыбка на губах. Нежные, сильные руки, которыми она уже касалась его так, как иной мистэльф может лишь мечтать. Спортивные ножки. Нечто неуловимо притягательное в душе. ВСЁ ЕГО. НАВСЕГДА. И ОН ДЛЯ НЕЁ… В глубине души Выбьёрн считал себя хуже Северина, мистэльфом с тёмным прошлым, с большим, некрасивым носом, с морщинами, которые, как ни следи за собой, как долго ни будь молодым, как ни борись с пороками, всё же проявляются на лице. Он не понимал, за что его любить. Но его милая Бекки видела в нём смысл жизни — и тогда у него отрастали крылья, и тогда он верил: что-то в нём всё-таки есть, он может дать что-то взамен пламенным чувствам девочки. — Отныне я твой. — С этими словами Выбьёрн вновь поцеловал Ребекку. Толпа радостно загудела, но Выбьёрну не нужны были все эти гости и звуки из их ртов. Он понял, что любит Ребекку и без свидетелей. Впрочем, он не зашёл далеко со своим пониманием и не стал прогонять гостей. Напротив, всех угощал и всем разливал вина. Выбьёрн ещё не знал, какой сюрприз его ждёт… Сюрприз очень приятный. — Минуточку внимания, дорогие мистэльфы и миссэльфины! — произнёс Северин Лайтссон, будучи на сцене с принцессой Валерией. — Вы видите рядом со мной эту прелестную миссэльфину? — ДА! — закричали гости. Среди них были и Натали, и участники её проекта, и другие звёзды, и многие простые жители. — Это принцесса Валерия. — Некогда, — откровенно говорил Северин, — я любил её так же сильно, как сейчас, но мог лишь мечтать о её любви и нежности. Мой названый брат, «светленький из «Elves», Выбьёрн Поплар, мистэльф, который сегодня женился на чудесной миссэльфине Ребекке Тодитэссон, участнице группы «ЛАХТ», вселил в меня надежду и уверенность. Благодаря ему я познакомился со своей любимой женой. Он сделал подарок мне. Теперь я хочу сделать подарок ему. Выбьёрн с вопросительной улыбкой взглянул на Северина. Ребекка в предвкушении сжала мужнину ладонь и снова улыбалась, на этот раз покусывая губу с вишнёвым блеском. — Однажды я участвовал в конкурсе Средиземной песни. Ох, дурная голова, — пошутил Северин, — я же там был два раза, да? — Да! — все засмеялись. — И какие же места я занял? — Третье! Третье! — раздалось среди обладателей костюмов и платьев. — Два раза третье? — Да. — И вы завалили меня письмами, что я молодец, для вас победитель, не беда, что не выиграл, так? — Речь Северина могла звучать самоуверенно, если бы не добродушность в его голосе. — Так. — Помнится, один эльф написал мне: «Нужно послать на конкурс Средиземной песни дуэт мистэльфа Лайтссона и миссэльфины Флай. Тогда мы выиграем этот несчастный конкурс». — Северин загадочно усмехнулся, а любящие девичьи сердца в тот момент содрогнулись. — Друзья мои, не важно, на каком ты месте, — тут он сказал с намёками, — дважды на третьем, на ВТОРОМ или на ПЕРВОМ, если поёшь душой и получаешь удовольствие. Но я прислушался к письму эльфа, который написал мне, и… Встречайте: серебро и золото конкурса Средиземной песни, ПАУЛИНА ФЛАЙ, АЛЕКС ФИШЕРМАН… — И ДВАЖДЫ БРОНЗОВЫЙ ПОБЕДИТЕЛЬ СЕВЕРИН ЛАЙТССОН! — подхватила принцесса Валерия. Сей же час сцена преобразовалась. Над ней возник прозрачный полукупол, сотканный из паутины и росы, не разрушаемых ветром. Флаг Нордландии — малиновый, с тремя белыми горизонтальными полосами и тонкой голубой линией посреди средней белой полосы — запылал благодатным белым огнём, не уничтожившим его атла́сной ткани. В двух желтоватых сгустках пара возникли фигуры всеми любимых артистов — скрипача Алекса Фишермана и певицы Паулины Флай. — Это мой подарок вам, Выбьёрн и Ребекка, — произнёс Северин. Белая тонким платьем, белая волосами, белая, как шапки снега в горах, белая, как пена осенней воды, белая, как полярное солнце, белая и стройная, как шахматный ферзь, напоминающая своим светом и чистотой принцессу Валерию и в то же время не похожая ни на кого, Паулина, готовая наслаждаться и наслаждать слух зрителей, возникла посреди сцены. Слева от неё, по-простецки — будто парень из деревень прошлых веков — улыбаясь, с трепетом осматривая всех гостей и молодожёнов, сжимая скрипку и смычок, возник Алес Фишерман. Миссэльфины тут же начали «таять» от его коричневых волос и ровных, густых полосок бровей, от его чёрных брюк, белой рубашки и чёрного жилета. От него всего. Справа от Паулины оставался Северин. Аплодисменты и удивлённо-восторженные возгласы долго не утихали. Но вот Алекс вскинул скрипку на левое плечо, коснулся смычком её струн, и четыре низких ноты интро, передающие серьёзность всей песни, сменились краткими движениями смычка. Паулина Флай запела: «Все мы так разношёрстны, только одна есть цель — Хоть ты эльф, человек, полуэльф — Встретить любовь на Небе и самому любить, Просто жить, просто жить, просто жить… И как в Нордландии ветер, а в Средиземье гроза, Верится в чудеса-а-а! А-а! Эльфы, люди вновь и вновь Ищут по Небу любо-о-овь, Считая лу-ны. Эльфы, люди в наши дни Верят в волшебство любви-и-и Сильней Ла-му-ры. Вечно влюблённый юноша Алекс Фишерман, зная не только усладу, но и горечь любви, продолжая играть, наградил песнь лирическим тенором: Всем нам бывает больно, одолевает грусть. Но потом мыслишь ты: «Ну и пусть». — он вздёрнул бровями. И как только силы нахо-о-одишь, Вся темнота поза-а-ади. Лишь любовь впереди-и-и. Тенор Алекса сплёлся с мощью высокого голоса Паулины, словно в один коктейль добавили два совершенно разных напитка, не зная, что получится при смешении, а получилось очень вкусно! Эльфы, люди вновь и вновь Ищут по Небу любо-о-овь, Целуясь неж-но. Эльфы, люди в наши дни Верят в волшебство любви-и-и И с на-деж-дой… Северин Лайтссон расправил руки, как крылья, и присоединился к ребятам: Эльфы, люди говорят: «Выйдешь ли ты за меня-а-а?» Ребекка, Выбьё-о-орн! Поздравляем с этим днём, Пусть любовь горит огнё-о-ом. Любви и счастья!!! Получился настоящий хор, в котором сильный голос миссэльфины — автора песни — поддержали два столь же сильных мужских голоса. А их силе аккомпонировала скромная, трудолюбивая скрипка. У Паулины горели глаза. Она с гордостью смотрела на гостей свадьбы, но казалось, что она смотрит на весь мир — на всё Небо, на каждого жителя Неба, который ищет, ищет и находит свою любовь. Купаясь в радостных чувствах, Алекс тоже заулыбался и невольно коснулся виска слабо сжатыми костяшками пальцев: это был его фирменный жест. Улыбку Северина Лайтссона и вовсе можно было бы прямо сейчас выставлять на аукцион и просить за неё… а впрочем, нет, чувства нельзя продать ни за какие золотые монеты! Ребекка впервые не улыбалась. Бывает же! Миссэльфина настолько счастлива, что обескуражена больше, чем улыбчива. — С-спасибо вам, — она вытерла выбежавшую из глаза слезу. — Это лучший подарок из всех, которые я когда-либо от кого-то получал, — признался Выбьёрн и тоже чуть не заплакал. Северин спустился со сцены и обнял названого брата, обнял и Ребекку, затем — подошедших к ним принцессу Валерию и детей. Выбьёрн считал, что без того убедился в своих чувствах к Ребекке и к Северину, но каждый раз оказывалось нечто более сильное, заставляющее трепетать его сердце. И таким подарком оказалась песня «Любовь миллионов». — Алекс! Вы знаете, вы мой любимый нордландский… -… ох, я так ревновала, когда вы любили певицу Лену, но потом узнала, что у вас просто… -… отдала бы вам своё сердце… Так уже щебетали миссэльфины, пробравшись к Фишерману. -… пусть не победительница, но королева Средиземной песни!.. -… столь недооценённая «Навек», а ведь вы… Так уже общались поклонники с Флай. После них молодожёнов ждал другой сюрприз, придуманный Алексом Фишерманом. Незадолго до свадьбы по магическому порталу скрипач связался ещё с одним участником Средиземной песни — из города Эльфинны и страны с таким же названием, то есть с эльфиннцем по имени Сайкс Роднас. Смуглокожий, черноволосый, горячий Сайкс в ослепительно белом костюме, распахнутой рубашке и виднеющейся полоской живота зажигал публику песней «Вся наша ночь!» Он эффектно подпрыгивал, а руками будто хотел обхватить и обнять каждую миссэльфину. И чем проще была эльфийка, чем меньшее отношение она имела к миру шоу и песни, тем больше казалось ей, что Роднас выделяет из толпы именно её. Девчата тут же влюбились, ещё не зная, что одну из них, простачек, Сайкс как раз и выберет. Ту, которая, однако, на свадьбу не приехала. — Вся наша ночь! ДА-А! — Сайкс, будучи похожим на кота, спрыгнул с ночной уже сцены, освещённой светом белых софитов и его шальной, светлой энергией. Высоко над его головой выглянули из-за туч сразу три луны, но мало кто обратил на них внимание, точно так же, как и земляне, не будучи астрономами или романтиками, если нет никакого затмения или вроде того, не обращают внимания на свою Луну. Наши звёзды и Весь ночной мир, наш побег, наша страсть. — кричал Сайкс в ответ на девчачьи визги и мужское восхищение пополам с ревностью. А Выбьёрн тем временем прижал к груди Ребекку и поцеловал её в висок. ИХ свадьба подходила к концу, остались, скорее, развлечения для гостей, но их совместный жизненный путь только начинался, а любовь расцветала.