***
Принцесса Валерия потупила взгляд и спасительно схватилась за трон, который, если подумать, никого не спасал, а, напротив, возлагал ношу важных решений на голову того, кто носил корону. Принц Северин боялся и не мог скрыть своего страха. — Если всё это правда, мы имеем дело с мощной злой сущностью, — сказал он наконец, выслушав миссэльфин и обдумав их рассказ. — С подселенцем. — С подселенцем? — переглянулись Надин и Мэри. — Да. Я читал о нём ещё до знакомства с Валерией и Выбьёрном. Слышал о нём от магов. Неприятная тварь. Подселенец — сам по себе обычный серый сгусток энергии. Вблизи него эльфы чувствуют себя нехорошо: болит голова, болят скулы и зубы, ноги становятся ватными и трудно идти. Большинству подселенец особо не вредит и плывёт себе дальше, а боли у эльфа скоро проходят. Но эта сущность может присосаться к тому, кто когда-то грешил и всё ещё может согрешить. Первая сложность в том, что подселенец присасывается не тогда, когда эльф начинает грешить, а тогда, когда он сопротивляется греху, борется сам с собой. — А вторая? — была готова к самому страшному Надин. — В том, что я пообещал, а не смогу никак уберечь названного брата. Если я позову ведьму, подселенец почувствует борьбу против него и озвереет. И тогда может навредить Ребекке и Михельсону. — Убить их?! — ужаснулась Мэри. Северин нервно взглотнул. — Не обязательно, — неубедительно сказал он. — Но толкнуть, ударить способен точно. В первую очередь подселенец вредит самому́ заражённому эльфу, затем — его семье, затем — друзьям, а потом — любым знакомым. — Северин, как мог, скрыл тревогу за Аннетт и Ника. — Победить его может Выбьёрн. Только сам Выбьёрн. Мэри задумалась: — Конечно, от Выбьёрна многое зависит. Но это не значит, что мы должны бездействовать! Подселенец — трус, не способный жить сам по себе. Его можно напугать смелостью. — Если бы всё было так просто… — вздохнула Валерия. Она тоже кое-что читала о подселенцах и однажды присутствовала на посвящённом им уроке в гильдии магов. — Один неверный шаг — и он никогда не отцепится от Выбьёрна. Он погубит Выбьёрна и… всех нас. — Мы не можем сидеть сложа руки! — возразили Надин и Мэри. События вчерашнего дня стали для них целебной пилюлей против страха и вялости. Дополнительным примером для подражания были Алекс Фишерман, нордландец вайт-вэйльского происхождения, «прорывной», талантливый, чистый, как слепой дождь, певец и неотразимый, небывалой внешней и внутренней красоты Сайкс Роднас. Сайкс взял и пошёл один против подонков во «Влюблённом эльфе»! Поступил так, как и должен поступать мужчина. Мэри и Надин хотели приблизиться к его уровню и к уровню Алекса. Теперь они не имели права бояться. — Простите, принц Северин, — не скрыла раздражения Мэри, — если мы зря рассказали вам обо всём. С тем же успехом мы могли промолчать, и будь что будет! Ну что вы, предлагаете ждать? Наблюдать за тем, что происходит с вашим названым братом? Вы-то? Вы… Она увидела, что принц неравнодушен к судьбе брата, и устыдилась своего пыла. С другой стороны, раньше она могла стерпеть оскорбления, а вспыльчивость по делу была всё же лучше такого терпения. Миссэльфина Мэйнэльфс менялась. — Нет. Ни в коем случае, — серьёзно ответил Северин и изложил свой план. Дело в том, что через неделю принцесса Валерия и Ребекка Тодитэссон-Поплар собирались быть ведущими на том самом концерте, о котором упомянул Сайкс Роднас. В Оллов приедут ретро-группы «Американки» и «Сияние», появятся на сцене «ЛАХТ» и другие подопечные Натали, споют участники конкурса Средиземной песни, включая Алекса и Сайкса! И всё это — не только ради эльфов и полуэльфов, но и ради людей: музыка утешает и вдохновляет, музыка лечит сердца, музыка (правда, не всякая, а только чувственная и смысловая) очищает разум от дурного да наполняет его светом. Северин также намекнул на появление главы гильдии магов Оллова. — Думаю, Ранимис Пласс найдёт чем порадовать всех нас. Его гильдия магов — лучшая во всей Нордландии! — с гордостью заявил Северин. Концерт спасал сразу несколько душ. Прежде всего — душу Выбьёрна: Поплар собирался ехать вместе с женой, а в толпе, среди позитива и чувств поклонников, тварь внутри него не решилась бы, да и не могла бы сделать ничего дурного; рядом с добром силы зла чахнут. Ребекка и Михельсон тоже были бы в безопасности. Интуиция подсказывала Северину, что до концерта подселенец не захочет проявлять себя, однако он собирался ещё до концерта поговорить по поводу паразита с Ранимисом Плассом. Может, он даст дельный совет. Может, подселенца всё же удастся уничтожить не одному Выбьёрну, а всем вместе. — Сейчас идите отдыхайте. Вы плохо спали. Глаза чёрные, — сказал Северин. — Ступайте в комнату миссэльфины Мэйнэльфс. Мистэльф Нойманн поменяет вам постели, а Роджер — Надин, это наш повар — принесёт чай и тонизирующие фруктовые зелья. Ни о чём сейчас не волнуйтесь. Я вас услышал. Мэри и Надин хотели что-то спросить, но мысли скудно текли в их головах. Зевая, они вышли из тронного зала и отправились вслед за Нойманном. — Чего ты им не сказал? — вместо Мэри и Надин спросила Валерия. Она знала своего принца лучше всех. Среди прочего умела чувствовать, когда он что-либо скрывал; таких моментов было немного. — Того, что может произойти, если женщине отрезают волосы. Женщина силу теряет. Принцесса Валерия коснулась стрижки «боб» и неловко усмехнулась: — Я вроде силы не растеряла. Я даже думаю, что была бы слабее с длинными волосами. — Она попыталась пошутить: — Мохнатая была бы такая, неуклюжая. Путалась бы в собственных прядях. Принц Северин подошёл к Валерии и поцеловал её в макушку: — Дорогая моя. Родная… — он насытился запахом её волос и отдал частичку любви, в тот же миг явившейся из его сердца. — Ты стрижёшься у доверенных лиц нашего двора. Никто никогда не использует твои прекрасные волосы во зло. Но то, что сотворил тёмный маг, рано или поздно даст гнилые плоды… — Северин говорил о страшных вещах, потому эхо его слов в самом большом в зале звучало зловеще. — Счастье, что Мэри и Надин тут же не обратились в страшных тварей (значит, им можно оставаться в замке), не окаменели, не переместились в страшный параллельный мир! Лишь потеряли силы — и то больше от приключений и слабого сна. Счастье, что подселенец, используя тело моего брата, не напал на них этой ночью, не задушил, не растерзал ни их, ни Ребекку, ни Михельсона. — Какой ужас, — Валерия прижала ладонь к нижней губе. — Это всё могло случиться? — Да, могло. Волосы отрезают, дабы наложить проклятие. Если проклинают самого эльфа (или эльфийку), это становится заметно сразу. Если нет — значит, волосы используют для других тёмных дел. Но мы знать не знаем, для каких. Знаю одно: тёмный маг, встретившийся Надин и Мэри, задумал нечто кошмарное и грандиозное — то, что нехорошо повлияет на многих. Валерию затрясло от страха. Она мгновенно решила: — Нам нужно встретиться с Ранимисом Плассом. Слышишь, милый? Сегодня! Не как-нибудь на неделе, не перед самым концертом. Сейчас! Или… Я сама поеду. — Нет, — задумался принц. Северин думал всего несколько секунд, но Валерии хватило мгновений, чтобы заметить седину в его волосах; не чёрные, а сероватые точки наклюнувшейся щетины; вроде тот же самый, а вроде совсем другой овал лица; иной подбородок. Её окутала странная смесь чувств. Ностальгийное тепло по временам «Elves» и голоску эльфийского юнца с яркими чёрными волосами, бесконечно впитывающими свет Арресана. Сожаление, что «Elves» больше нет. Гордость, но и страх перед прошлым. Осознание, что ничего не будет, как прежде. Чувство приближающейся старости. Безрадостная мысль о смерти их обоих — через десять, пятьдесят или сто лет; какая разница, когда они умрут, если это случится? Казалось, тёмный маг остриг миссэльфин ради дурного настроения принцессы: оно взялось как-то ниоткуда, растревожив душу. — Что «нет»? — спросила Валерия, дабы не тосковать. — Не нужно ехать к Ранимису самой. Предлагаю поехать вместе, нас с тобой, а детей оставить мистэльфу Нойманну. Или Мэри и Надин, ведь с ними всё в порядке. — М-м… Да, вроде в порядке. Правда, Надин осталась без работы няни, а после жизни у Ребекки и Выбьёрна ей не захочется снова возвращаться в торговлю. Всех нас тянет к уровню выше, и дело не только в деньгах. С Аннет и Ником Надин было бы так же интересно, как с Михельсоном. Но именно сейчас я предлагаю взять детей с собой… Ой! Валерия схватилась за голову. — Что с тобой?! — испугался Северин. — Всё в порядке. Просто я тут предлагаю взять детей с собой, но вспомнила, что из-за сырости Аннетт и Ник не хотят выходить из комнат. — Не из-за сырости, — заверил Северин. — Дети чувствуют беду. Когда они закрылись? Перед приездом наших миссэльфин, верно? Перед жуткими новостями из их уст. Перед осенью, да, перед осенью — только совсем не той, что за окном. Позови Аннетт, а я позову Ника. Они поедут. — Да? — К Ранимису Плассу — поедут. Они ждут, когда мы, когда гильдия магов, когда кто-нибудь поможет людям, ведь тень их беды ложится на всех нас. Дети поедут, потому что им, как и всем остальным, нужна надежда на лучшее. Валерия поняла мужа и кивнула. — Хорошо, — сказала она, — я позову Аннетт, а ты — Ника. Вместе они вышли из тронного зала, прошлись по одним и тем же коридорам, по пути заглянув к мирно спящим Надин и Мэри, и зашли в комнаты детей. Северин оказался прав: через каких-то пять минут радостные сын и дочь выбежали из комнат, как из заточения, а ещё через пять были полностью готовы к пути. Так быстро они никогда не собирались: обычно Ник подолгу поправлял кожаный или атласный, с позолоченной пряжкой ремень, а Аннетт уделяла внимание причёскам, стараясь выглядеть стильно, как мама, но не желая стричься под причёску со смешным названием «боб» («Мам, это как собачка Бобик. Это как Джек и бобовое дерево. Это как бобы в супе. Хи-хи!»). — А я никогда вживую Ранимиса не видела! — воскликнула Аннетт, садясь в королевскую карету и почти прижимая голову к папиной скуле. — Только в газетах о нём читала. — Он старый. Старый, но красивый и мудрый, — сказал Ник. Валерия с облегчением улыбнулась. Может, и они с принцем, когда постареют, останутся красивыми и мудрыми. — А вы что, о порталах его спросите? — Аннетт адресовала свой вопрос и отцу, и матери, особенно глубоко глядя в глаза обоих родителей. — О порталах тоже, — ответил отец. — Появилось ещё одно дело. — Что-то в замке случилось? — заволновался Ник. — Нет, в замке всё хорошо. «Наверное, хорошо» — добавил про себя Северин. Пол-дороги он хмурился, затем расслабился, а под конец пути прихорошился перед столь важной встречей. Подъезжая к гильдии, Валерия взглянула на себя в зеркальце, убедилась, что она ещё молода, хороша, да и Северин выглядит отменно, и настроение её улучшилось. В конце концов, на одном из верхних этажей гильдии находился тот, кто мог объяснить им все неясные, тёмные моменты и, если что неладно, дать совет, как правильно поступить.***
Аннетт и Ник видели немало красивых комнат. В одном только замке они обожали комнату с рыцарскими доспехами, нередко смотрели теплицу с её земными и небесными, магическими цветами, любили разные отделения библиотеки и обожали скромную, уютную обитель мистэльфа Нойманна. Им нравилось, как папин друг Выбьёрн и его жена Ребекка обустраивали комнату для Михельсона. Они нередко бывали в гостях в дорогих и не очень поместьях, среди дерева, железа, стали, рыжего и белого кирпича; грелись рядом с каминами; сидели на перинах и на жёстких, обтянутых мешковиной кроватях. Каждое жилище и каждая комната в них оставляли у детей своё, неповторимое, чаще хорошее впечатление. Но ничья комната не светилась настолько, насколько светился кабинет Ранимиса, как на троне, восседавшего на кресле за салатовым столом. В гильдии магов всё было предсказуемо волшебным, тем не менее удивляло и не переставало очаровывать. Аннетт казалось, каждую секунду её почествуют зельями ума, силы, красоты и радости: теми, что на самом деле терпеливо дожидались пробы в закупоренных бутылках и прозрачных и матовых колбах. Как только что-то интересное попадает в поле зрения ребёнка — всё! Он, даже если понимает, что предмет не для него, начинает мечтать, как бы его потрогать, понюхать, укусить, отпить — и так далее всё, что только получится. Ник с интересом рассматривал старую карту, представляя себя бывалым моряком, покоряющим моря Ллейланда и достигающим своенравных вод у Глыбы-Острова. Обрываясь, его морская фантазия переходила в горную: что, если исследовать Великий Горный Хребет на юго-западе Ллейланда, добраться до вершины, сойти в самый низ, к неизведанным лесам, лугам, степям, и, перейдя по тонкой Центральной косе, каждый год безвозвратно теряющей по сантиметру песка с одной и с другой стороны, оказаться у чертог Иннианы?.. Способному к географии и внимательному Нику не хватало, однако, кое-каких знаний и представлений. Он с досадой смотрел на мир Неба, который не до конца понимал и столь же сильно хотел узнать. — Добрый день, мистэльф Лайтссон. Добрый день, принцесса. Я ожидал вас увидеть, — слабо, но без скрытой горечи улыбнулся Ранимис. — Поэтому не заколдовывал и оставил открытой дверь в свой кабинет. — Очень любезно с вашей стороны, — поклонилась Валерия. — Мы хотели поговорить с вами позже. Но… Такие дела. Северин не хотел говорить лишнего при ещё одном мистэльфе, стоящем по левую сторону от Ранимиса. — Принц Северин Лайтссон! Принцесса Валерия! Приветствую вас! Меня зовут Джефф. В прошлый раз я имел честь сопровождать миссэльфину Тодитэссон-Поплар, а теперь вижу вас! — добродушно улыбнулся помощник Ранимиса. Было видно, что он уже уходит. — Всегда мечтал вас увидеть. Принцесса Валерия, вы необычайно прелестны и мудры. — Благодарю вас. — Принц Северин Лайтссон, вы хороший, справедливый правитель и незабываемый певец. Смею сказать, вас не забудут и через тысячу лет! — Спасибо. — Жаль, что мы разминёмся: я должен работать над цветами-хамелеонами, и… — он засмеялся, — Инвисси, наш ЕДИНСТВЕННЫЙ невидимый цветок, чувствуя своё преимущество, стал совершенно невоспитан! Он не только цепляется к гостям. Кстати, к вам не цеплялся, не-а? Ну и славно… Он ещё и убегает из горшка. Корни у него, видите ли, теперь почти как ноги. Ищи свищи его по всем этажам! Дьяволёнок… Аннетт полузасмеялась, полуфыркнула в кулачок. — Вот такая вот работа, — глядя на девочку, развёл руками Джефф. — Не соскучишься! — Это точно, — Валерию тоже позабавила ситуация с цветком. — Джефф, — спросил мистэльф Пласс, — прежде чем приступить к воспитанию Инвисси, вы не хотели бы предложить гостям чай? — Ой! — Джеффу стало неловко. — Простите. Джефф предложил гостям угощение и незамедлительно принёс заказ: зелёный чай — принцессе, чёрный — принцу, фруктовые напитки — детям, «пряники-самые-сладкие-а-то-папа-говорит-попа-слипнется» — Нику, а «пчелиные-пожалуйста-очень-хочется-соты» — Аннетт. После чего покинул кабинет главы гильдии. — Приятного аппетита, — Ранимис с умилением посмотрел на детей. — Спамибо! — промычали они в один голос. Мистэльф Пласс переживал и не мог тут же начать важный разговор. Он нашёл последнюю отвлечённую тему: — Через неделю концерт, правильно? — Верно, — сказала Валерия. — Вы ведь придёте? — Конечно, принцесса. Я не могу не прийти. Джефф тоже хотел бы пойти. Я ему говорю: работа, уважаемый, работа. — Ранимис в воздухе пригрозил воображаемому Джеффу и тем же грозным пальцем, скорее, в шутку, чем ругаясь, постучал по столу. — А он: «Хочу прийти». Хочу и всё. Ну… Пускай! Так уж и быть. Какой-то старый друг Джеффа поинтересовался датой концерта, а Джефф уж у меня спросил. Ранимис запнулся. На долю секунды Северин подумал, что его парализовало неведомым проклятием, и испугался за главу гильдии. — Со мной всё в порядке, — заметив его беспокойство, заверил Ранимис. — Не в порядке пока что люди. Единицы из нас возятся с цветами, зельями и заклинаниями. Многие думают, как порталы найти. И мало найти — надо ещё удержать их да направить именно в земной мир, а не в миры всяких-разных тварей. Ох, простите, я произнёс нехорошее слово. Пожалуй, для детских ушей не предназначен этот разговор. — Предназначен! — заявил Ник. — Я хочу послушать! — сказала Аннетт. Оба ребёнка сильно обиделись, когда мистэльф Пласс не захотел говорить с ними о порталах. Но, к счастью, в кабинет вернулся Джефф, и Ранимис отправил детей с ним. «Так уж и быть!» — согласилась Аннетт, услышав об экскурсии по гильдии. Нику же не терпелось увидеть дерево поплара, растущее одновременно зимой, весной, летом и осенью. Всё это пообещал им Джефф. — А что, — встревожилась Валерия, услышав глухой стук ножек Аннетт при повороте-склоне, ведущем на нижний этаж, — через порталы можно попасть в плохие миры? Ранимис кивнул с недоброй улыбкой: — В нижние и примитивные. — Он пояснил: — В нижних обитают демоны, злые духи, остаточные сгустки побеждённых огров или орков. Всё серое, чёрное или красное. Фонтанирует кровь. Воняет серой или гнилью. Там обитает всё неживое и злое, всё пассивное или готовое прорваться к нам, реже — притянуть к себе. Нижние миры страшные и жалкие. Знаете, я немало говорил с людьми. Они с юмором и со скептицизмом рассказывают о том, как их молодёжь порой балуется, хочет попасть в астральный мир. Я так, по их рассказам-пересказам, по описанию из книжек (вон, смотрите, какая гора книг, и только в моём кабинете) понял, что их астральные миры переплетаются с нашими низшими. Понял да предостерёг: сами не заигрывайте с астралом и другим не позволяйте — не то сгинете. У меня, признаться, шевельнулась ещё тогда грешная мыслишка: вот бы как-то наладить связь между мирами таким образом… Нет, нет! — Ранимис скривился и отмахнулся, точно хотел прогнать назойливую жирную муху. — Не вариант совсем. Нельзя рисковать судьбами жителей Неба и Земли, самими планетами, нашими добрыми энергиями и светом — ради перемещений, во время которых обязательно возьмёт да прицепится какая-то гадость. Нет, не вариант… Примитивные миры ещё страшней, хотя это с какой стороны посмотреть. Нет там ни демонов, ни остаточных сгустков — нет ничего ни живого, ни мёртвого, а всё равно опасно. Примитивные миры — будто черновики Лучесара, его пустые планы перед созданием Неба. Пустота, которая подхватит и засосёт тебя в никуда… Плохие места. Говорят, серая вязкость там, где ещё не возродились горы; тина болотная — вместо рек и озёр; тёмно-синяя, с песчинками вода, над которой нет неба и нельзя никак из неё выплыть, — вместо морей и океанов; груды катящихся на тебя, бьющих твоё тело камней — вместо уюта эльфийских жилищ. Тут же пропадёшь: захлебнёшься, утонешь, скончаешься от ударов… В примитивных мирах эльфа, да и человека — тут все равны — ждёт скорая смерть. А если бы не ждала, всё равно… как бы вам объяснить… нехорошо вот назад во времени возвращаться, ненароком можно настоящее и будущее погубить, а тут возвращение назад в пространстве получается, притом вторжение в божьи замыслы. Лучесар и сын его точно не хотели бы, чтобы мы видели «черновики». В общем, — подытожил Ранимис, — мы не имеем права надеяться на лазейки в нижние и примитивные миры. А ведь люди, цепляющиеся за любую надежду, могут не понять этого… довериться какому-нибудь чернокнижнику… И пиши пропало! Миры погибнут — в худшем случае, конечно; но даже маленькие изменения могут оказаться кошмарными. Принц и принцесса долго молчали. Наконец Лайтссон сказал: — Понимаю, было бы настоящим чудом, если б вы сказали: «Да, за считанные недели мы нашли десятки порталов и можем за два часа отправить всех людей домой». Не мы — вы тогда приехали бы, прилетели бы, телепортировались бы к нам, и лицо ваше не было бы столь скорбно. Но, умоляю, скажите лишь одно слово, одно, но честное слово: есть ли или нет надежда? Ранимис ответил не сразу, но промолчал ровно столько времени, сколько нужно было, чтобы не успеть придумать ложь, однако успеть собраться духом. — Есть, — кивнул он, как в замедленном кадре, и позволил себе слабую улыбку. Его ответ воодушевил принца и принцессу. Но Ранимис не был настолько рад. Он сыронизировал: — На концерте люди почувствуют себя, как на Земле, ручаюсь. Я буду сеять обещания так, как это делали и, могу полагать, делают чиновники земных стран. У меня нет ни желания лгать, ни плохих новостей (то, что я сказал о низших и примитивных мирах — не дурная весть, а предостережение), но и хорошего откровенно мало. Валерия вздохнула и зацепилась за слова Ранимиса, дабы сказать о второй проблеме: — А у НАС есть плохие новости. Принцесса с принцем начали повесть об отрезанных волосах Надин и Мэри. Ранимис Пласс слушал внимательно и серьёзно. Каждое новое слово приковывало его к креслу и обездвиживало. Лицо его казалось то каменным, то восковым и лишь иногда — живым. -… вы слышите нас? — обеспокоенно спросила Валерия, закончив рассказ. — Да, принцесса. — Ранимис, позабыв об этикете, рукавом стёр холодный пот со лба и над губой. — Я думаю… — Он погрузился в себя так, словно желал воссоединиться с божественным миром над Небом, но тяжесть грешного, хоть и благолепного с виду эльфийского мира тянула его из «нирваны» назад. — Вы можете быть спокойны насчёт Мэри и Надин, если после нападения с ними до сих пор ничего не случилось. Значит, цель злого волшебника — не ослабить, не убить их, не превратить в тварей. Его цель ВООБЩЕ не связана с миссэльфинами Мэйнэльфс и Азимовой. Но их волосы — это частицы их же душ, с мыслями и чувствами, которые могли привлечь преступника. Вы говорите — Мэри влюблена в мистэльфа Роднаса, а Азимова — в мистэльфа Фишермана? Скорее всего, магу понадобились любовь поклонниц и известность добрых, талантливых парней. Зачем — не знаю, может быть что угодно: создание или вызов злого существа, перемещение в один из низших миров, о которых я говорил, вред целому поселению или неугодному для мага району Оллова… Ясно одно: любовь в злых руках превращается в ненависть, фанатизм в любви к кумирам — в фанатизм к совершению страшных грехов, известность хороших созданий — в гордыню плохих. Иными словами, всё добро обращается во зло. Больше всего меня беспокоит личность тёмного мага. Самое главное — узнать, кто он… Это сложно, ведь магией владеет каждый первый эльф, но возможно. Тёмный маг вряд ли соврал, что работал в моей гильдии: тёмные маги все без исключения любят похвалиться стороной добра, которую предали, желая показать привлекательность и силу зла; и тёмные маги дают зацепки, по которым их могут найти — найти, чтобы попасть в ловушку. Я обещаю, — Ранимис поднял правую ладонь, — заняться биографиями бывших работников гильдии, и никого, кроме вас, не посвящу в свои планы. Конечно, десять голов лучше одной, а стражники могли бы лучше меня проработать все версии, но они бы трогали Мэри и Надин по сто раз, задавая одни и те же вопросы, а пока больше нечего спрашивать. Да и… болтливая, честно-то говоря, наша стража. Я возьмусь за дело сам, даже без помощи Джеффа. — Тогда будьте крайне осторожны, — посоветовал Лайтссон. — Заранее благодарю вас. — Чьи же биографии вы будете пересматривать? — поинтересовалась Валерия. — Отъявленных мерзавцев? — Отъявленные мерзавцы быстро превращаются в отловленных и почивают на нарах. Их лица становятся известны всем в гильдии и всем в башнях стражи. Не те они. Не те. Надо смотреть замкнутых отличников — тех, кто никогда ни на чём не попадался и, на первый взгляд, как, впрочем, и на второй, и на десятый, жизнь готов отдать за гильдию. Валерия понимающе кивнула. А Северин неожиданно спросил: — Простите, а… вы доверяете Джеффу? — Сев! — также неожиданно сделала замечание Валерия. Она никогда не говорила «Сев». Может быть, раз или два, когда-то давно. — Мы ведь отпустили детей с этим вполне положительным эльфом. В нём нет скрытого зла! — Извини, дорогая. Извините, мистэльф Пласс, я должен задать этот вопрос. Я не отпустил бы детей с тем, в ком хоть немного сомневаюсь. Я доверяю Джеффу, хоть и вижу его впервые. Но мне важна ваша точка зрения: может ли предателем оказаться тот, кто находится к вам ближе всего? — Может, — быстро сказал Ранимис. И так же быстро заверил: — Но это не Джефф. Мистэльф Пласс не вставая отвернулся в сторону окна, подумал, говорить или не говорить того, что пришло ему на ум, и определённо решил не говорить о чём-то даже принцу с принцессой. Вместо тайны он озвучил один совет: — Наблюдайте за Выбьёрном, мистэльф Лайтссон. — О нём принцесса тоже рассказала. Никто из королевской семьи не упустил подробностей приключений миссэльфин. — Потому что вы правы насчёт подселенца. Уверен, это он оболгал миссэльфин. И ложь — не единственное, на что он способен.***
«Выбьёрн! Выбьёрн! Выбьёрн!!!» — стучало в висках Северина Лайтссона. «Ребекка… Я должна защитить Ребекку и Михельсона» — прижимая ладонь к груди, на обычное место цепочек и кулонов, ни один из которых сегодня не был надет, переживала Валерия. Ещё несколько минут — и они оба сошли бы с ума от тревоги. Но вот кабинет главы гильдии наполнился шумом и гамом: Аннетт и Ник вернулись вместе с Джеффом и наперебой начали говорить обо всём, что видели в гильдии. -… А под тем деревом и холодно, и жарко!.. — рассказывала Аннетт. — Инвисси такой милый! — восхитился Ник. — И убежал недалеко! — Ага. Всего лишь на цокольный этаж, — негромко хохотнул Джефф. — Ей-богу, пойдёт на удобрение, кактус проклятый. — Это не кактус, — засмеялась Аннетт. — Это просто цветок, — сказал Ник. — А вы назвали его кактусом. Кактусы-то с колючками. Он засмеялся вслед за сестрой. Детский смех пусть временно, но успокоил родительские души. — Мама! Папа! — потребовали дети. — А мы хотим посмотреть, как изготовляют зелья. ПОЖАЛУЙСТА! — Ну-у, — протянул Ранимис, — это опасно. Всё кипит, бурлит, шипит! Того и гляди в глаз попадёт. У нас-то, конечно, масочки, перчаточки надевают, заклинаниями защищаются, но прежде чем наблюдать, нужно выучиться хотя бы на младшего мага-специалиста. Ранимис вкратце объяснил кое-какие институтские премудрости. Аннетт недовольно укнула и аж согнулась в три погибели. Ник нахмурился. Северин, задумавшись, вдруг оживился, показал широкую белозубую улыбку и загадочно подмигнул не то детям, не то Ранимису. — Мистэльф Пласс, — спросил он, — а во-о-он те, на дальнем столике, ингредиенты и заготовки зелий ведь списанные? — М-м. Нет, что вы. Списанного не держим. Утилизируем. Это… как бы сказать… лишнее. Не списали, но эльфам уже не дадим. Это так, для мелких экспериментов. — То, что нужно! — как мальчишка, обрадовался Северин. В самом деле, так, как он посмотрел на светящиеся и булькающие баночки, колбочки, стопочки, впервые смотрел на концертный зал столь же энергичный, но ещё совсем юный, гладколицый «чёрненький из «Elves». — Дорогой принц… — начал было Ранимис. — Ничего не слышу. Погнали! Северин взмахнул руками, и из ниоткуда послышалась быстрая, летящая, заводная музыка. Она заполнила собой весь кабинет и вырвалась за его пределы. Лайтссон начал петь: «В идеальном и правильном мире Сильных эльфов и слабых людей О любви и о чести забыли, Всё обвиняем других скорей. Иногда жизнь исправить так хочется. Может ли зелье мне помочь? Зельеделием заморочиться, Ингредиенты найти не прочь. Свет любви-и-и. Свет надежды и чести. Посмотри-и-и, Как это зелье искрится. В руках моих любой ингредиент горит, Плавится в колбах и шипит. И если ошибусь, Ранимис, ты прости. Я просто ищу пути… Поступать мы стараемся правильно, С чувствами жить. Но на Небо богов Мы зовём, всё используя праведность, Будто обычный жилищный деко-о-ор. Сделать зелья такими, как были, Или новинку сварить скорей? Насладиться чтоб праведным миром, Где добрые, умные, сильные все-е-е! Свет любви-и-и. Свет надежды и чести. Посмотри-и-и, Зелье снова искрится. В руках моих любой ингредиент горит, Пенится в колбах и бурлит. И если ошибусь, Ранимис, ты прости. Я просто ищу пути… В руках моих любой ингредиент горит, Множится в колбах и свистит. И если я варю не так, Назар, прости. Лучезар, научи…» Аннет округлила глазёнки. Ник с восхищением и явной мыслью «Вот это папа даёт!» наблюдал за волшебством в руках отца. Валерия каждый раз боялась, но как только мужу удавалось за пару секунд создать новое зелье, в своём восхищении не оставала от Ника; можно было даже сказать, она испытывала благоговение. Мистэльф Пласс достал платок и вытер вспотевший лоб. О-о-о, не ожидал он такого от принца! Совсем не ожидал, что зрелый, здравомыслящий эльф, притом глава страны, займётся рискованным ребячеством. Однако… результат-то был. — Браво! Браво! — только и смог сказать Ранимис Пласс. Кабинет наполнился ванильно-земляно-травяным запахом — единым сложным ароматом, состоящим из десятков полутонов. Расплавилась и загустела мазь против магических ожогов. Успокаивалась, будто живой, только что активный организм, пена, осветляющая и завивающая волосы, а женщин к тому же превращающая в вольных русалок — на короткие пару часов, но всё же… Смешивались и расслаивались, соединяли и приумножали свои целебные свойства лиловые, жёлтые, голубые, тёмно-синие, флуоресцентные фиолетовые и салатовые, под цвет мебели в кабинете, всякие зелья здоровья, удачи, ясности ума — бесконечно привлекательные, сияющие, какие-то… новые, будто до Северина их никто не создавал. И пусть среди них не было зелья, способного помочь людям и окончательно примерить эльфов, полуэльфов и людей, только что был открыт секрет любого успешного дела — браться за него с душой и позитивом. — О боги! — вдруг плеснул в ладони Ранимис Пласс. Он был так удивлён и взволнован, что все оторвали взгляд от зелий и приковали его к главе гильдии магов. — Когда я был молод и совсем не похож на себя нынешнего, ко мне на единственную тогда лекцию для юных мистэльфов и миссэльфин привели коллектив непосед. Да… Преподаватели так и сказали: «Мы к вам привели непосед». — Ранимис улыбнулся, вкладывая в улыбку всю ностальгию по одному дню. — Я ожидал беды от хулиганов и страшно боялся, что мне разобьют колбочки (тогда ещё любые зелья можно было показывать детям, без всяких средств защиты) — не столько за колбы, сколько за здоровье ребят. Но лекция прошла спокойно и весело. Кроме как в конце. Губы Северина тронула волнующая улыбка. В уголках глаз бусинками выступили слёзы. Он понял, о чём расскажет Ранимис; и он разгадал загадку раннего детства — как же звали того мага, на лекции которого они с Выбьёрном такое учудили! — А в конце один темневолосый мальчишка, вроде с умным взглядом, взял и устроил дебош! Похватал мои банки, давай чего-то там мешать… Я молодой, а оттянуть его сил нет, ещё и трусость меня взяла. А тут его друг, светленький мальчуган с бровками-домиками, подхватил идею. И давай, и давай создавать зелья. Таки создали! По большей части баловались, но против болей в коленах и спине сделали добротную мазь… — Старался! — и шутливо, и серьёзно похвалил себя Северин. Взгляд его тут же потускнел: — Так время бежит… Вчера ты был ребёнком, сегодня — зрелый мужчина. Не успеешь оглянуться — ты уже старик. Я не про вас, мистэльф Пласс. Дети не решались, но явно хотели утешить отца, которого считали мужчиной в самом соку. Северин же продолжал переживать — И всё становится не так. Приходит страх. Осознаёшь, что нужно что-то изменить, что-то успеть. Вот навалилось всего: эльфы, люди; подселенец в теле нашего светлого мальчугана; ощущение старости; тёмный маг… У каждого из нас за всё это есть ответственность. Каждый должен сделать больше всех: потому что ты принц или принцесса; потому что ты верховный маг или простой искатель порталов; потому что ты добр и чист душой или грешник на пути исправления; потому что ты всегда жил на Небе или мечтаешь вернуться на родную Землю. Потому что хочешь. Потому что можешь. Потому что должен.