* * *
После вялого пробуждения, Юнги, быстро позавтракав, выходит на улицу, так и не столкнувшись с рано ушедшим братом. Он, немного прогулявшись по улицам Парижа в свой законный выходной, садится в поезд метро, прямой наводкой отправляясь в знакомую автомастерскую. Пусть он и пытался усмирить свой пыл всю ночь, но ни к каким результатам не пришёл. Интерес не угас. Юнги по-прежнему хочется знать, что произошло со старшим в этой проклятой Америке. Ну не может человек вести себя так неоднозначно. Чонгук то проявляет некую заботу, то говорит такие слова, от которых хочется заткнуть уши и убежать подальше. Но, стоит заметить, что отрицательная сторона возникла от упоминания татуировки, что, несомненно, несёт в себе какой-то смысл. Юнги, придя домой, обязательно поищет в интернете значения «совы» и «черепа». Если рисунок что-то под собой скрывает, а он скрывает, то непременно несёт в себе глубокий смысл, плотно контактирующий с реальностью. А пока… Юнги просто хочет понять, за что? Чонгук во вчерашний вечер смотрел на него долго, внимательно, изучающе, дал посмотреть работы, спросил мнение… Ну не может же это всё быть спроста. В его взгляде что-то таилось. И, почему-то, Юнги боится узнать этому название. Борьба? Возможно. Но между чем? В таком состоянии он провёл весь путь к нужной остановке, пока снова не вышел на свежий воздух и не вдохнул поглубже. Всё это так странно и неприятно. Но, Юнги уверен, дальше будет ещё хуже. В автомастерской, по указаниям работников, присутствует только Хосок, сидящий с бумагами в запертой подсобке. На вопрос, где второй начальник, сотрудники лишь неосведомлённо пожали плечами. «Ну прекрасно. Узнать ответы становится почти что невозможно», — хмуро мыслит Юнги, отлично понимая, что расколоть Хосока — задача не из лёгких. Если вообще осуществимая. Он, недовольно поджав губы, срывается в сторону подсобки и громко стучит в дверь, заранее зная, что та заперта. С комнаты сразу доносятся тихие ругательства, которые не на шутку разжигают интерес к предстоящему испытанию. «Сегодня твоя выдержка даст трещину, дорогой. Можешь даже не сомневаться», — с этой мыслью смотрит на отперевшего дверь Хосока, что уж точно не ожидал данного гостя у себя на пороге, но, кажется, обрадовался. По крайней мере, Юнги хочет так думать. — Что здесь делаешь? — спокойно спрашивает, пропуская ухмыльнувшегося мальчишку внутрь. Дверь, к слову, запирает на ключ. — Пришёл к тебе, — садится за рабочее место мужчины, долгим взглядом изучая статную фигуру в чёрном рабочем комбинезоне. Пора признать себе, что такой Хосок его сумасшедше заводит. — Почему ко мне? — Расстегни верхнюю часть одежды, — пропускает вопросы мимо ушей, жадно разглядывая крепкую шею. — Ты же не думаешь, что я голый хожу в этой форме? — только сейчас сдвигается с места, не сводя взора с облизавшего губы Юнги. — Жаль, — наклоняет голову к плечу, — я бы хотел увидеть тебя голым… — Могу раздеться, — опирается руками об подлокотники кресла, инстинктивно приближаясь к лицу Юнги. — Разденься, — усмехается и сам обвивает ногами чужой торс. — Или помочь? Хосок долго смотрит в глаза Юнги, пытаясь в точности выяснить причину таких внезапных побуждений. Обычно он так только к Намджуну пристаёт. Если объект воздыхания изменился, следовательно, за этим тянется конкретная причина. — Говори, что тебе надо? — наклоняется ближе, предоставив младшему возможность плавно расстегнуть защитный комбинезон. — В данный момент — ты, — касается пальцами вздутых вен на чужих руках, довольно улыбаясь, когда те жадно опустились на собственные бёдра. — Не делай вид, что не желаешь этого. Ты держишься из последних сил. Поэтому, милый… — опускает ладонь ниже пояса, — возьми меня, — бархатный шёпот, отдающийся томительным эхом в голове фальшиво заулыбавшегося Хосока. — Юнги, сладкий мой, я знаю тебя почти десять лет, и особенно мне известны твои беспощадные методы изъятия информации. Поэтому, милый, — нагло передразнивает, — говори, что тебе надо, и, возможно, я отвечу честно. Не стоит доводить до грани; это было бы жестоко с твоей стороны, — хмыкает и мягко целует сладкие губы напротив. Вот что-что, но от них отказаться невозможно. Хосок сразу бросил эту бессмысленную затею. — Ну ты и скучный, — взглядом провожает мужчину к дивану и двигается за ним следом. — В том-то и проблема, что на мои вопросы в ясном уме ты не захочешь отвечать. — Это касается Чонгука? — Да. — Что именно тебя интересует? — откидывается на спинку и со вздохом наблюдает, как мальчишка перебирается на его колени. — Почему ты себя сдерживаешь? Я же вижу твоё желание… Всегда видел, — удобно располагается на любимом месте и неторопливо обвивает руками крепкую шею. — Это никак не касается Чонгука. — Да, но это касается тебя, — чужая ладонь напористо скользит вверх по ляжке, что не может не вызвать в Юнги беглое ощущение удовольствия. — Хочешь знать, почему я тебя не трахаю? — Ну… можно и так сказать. Хосок тихо фыркает, пристально следя за тем, как младший расстёгивает пуговицы своей рубашки. — О, и не говори, что это телефон у тебя в кармане, — издевательски кусает губы, отлично чувствуя нарастающее возбуждение. — Не молчи, дорогой. Скажи, что именно ты хочешь со мной сделать. В твоих фантазиях я уже кончил? — Подло играешь, малыш. Я ведь не настолько уж себя контролирую… — Прекрасно. Ещё несколько минут, и ты сам сорвёшь с меня одежду, — языком обводит плотно сжатые губы Хосока, всё дожидаясь, когда же он первый их разомкнёт. — Обещаю, на твоём члене я буду смотреться великолепно, — толкается бёдрами вперёд, ещё ярче ощутив крепкий стояк рвано дышащего Чона. — Остановись… — А ты сам сможешь? — хитро смотрит в помрачневшие глаза и не может удержать самодовольную улыбку. Хочет. До треска кожи дивана под пальцами хочет. Юнги не даёт передохнуть. Целует мокро. — Да, малыш, ты прав: я дико хочу с тобой переспать, но знаешь, почему не делаю этого? — Почему? — слегка растерянно переспрашивает, не ожидав таких внезапных чистосердечных признаний. — У меня к тебе сплошное желание, — губами водит вдоль шеи, — но есть один человек, для которого ты — самое ценное в жизни, — плавно застёгивает рубашку мальчика, чувствуя его крупное телесное напряжение. — И, думаю, до конца им и останешься. Юнги страшно. Впервые он боится задать следующий и вполне логичный вопрос: правда может оказаться невыносима. — И пожалуйста, не спрашивай имя. Ты всё прекрасно понял, — снимает с коленей совершенно ошарашенного парня, которому понадобилось целых пять минут, чтобы подать хоть какие-то слабые признаки жизни. Да, он понял. И это испугало куда сильнее прежнего.* * *
После быстрого завтрака в одном из уличных кафе, Чонгук, держа в руках стаканчик кофе, заходит в кабинет управляющего, бросая тому на стол напечатаный и электронный варианты снимков. Мужчина, потратив ещё немного времени на оценивание работы, довольно хмыкает, произнося ожидаемое: «Прекрасно». Брюнет фыркает и внезапно осознаёт, что интересно было слушать лишь мнение брата. Юнги понравилось, значит работа и вправду достойная. — Так мы договорились насчёт оплаты? — вскидывает бровь, получая незамедлительный кивок от довольного фотографиями мужчины. — Я сейчас же сообщу помощнику, чтобы он перечислил на вашу карту всю необходимую сумму. — Отлично. Ко мне есть ещё какие-то требования? — допивает оставшийся кофе и выбрасывает стаканчик в урну. — Вообще-то есть, — мужчина откровенно замялся, мельком посмотрев за спину фотографа. — Нам нужно устроить фотосессию на обложку известного журнала, но лучшей кандидатуры, чем вы, я предложить не могу. Тем более у вас и так всё нужное на плече, — кивает на рюкзак Чона и в ожидании ответа смотрит тому в глаза. — Насколько я понимаю: модель будет одна, верно? — Да, это не займёт много времени. — Хорошо. Какая стоимость в данной фотосессии? — Благоприятная, — мягко улыбается, сопровождая Чона к уже новой студии. Там, к слову, всё давным-давно приготовлено, что натолкнуло Чонгука на одну очень уместную мысль. — Вы заранее знали, что я соглашусь? — хмуро осматривает помещение, остановив свой взор на красивой полуодетой модели. — Это было очевидно, мистер Чон. Приятной работы, — хмыкает и, пальцем подозвав лишний стафф, отправился обратно в свой кабинет. — Чтобы никто не беспокоил, — строго говорит одному из охранников у входа и громко запирает за собой дверь студии. Эта фотосессия ну прям совсем не к месту, но раз уж снимок идёт на обложку, то времени много не должен занять. Ещё бы модель попалась толковая. — Здравствуй, — сухо бросает девушке в красном, взглядом указывая сесть на белый блок локации. — У меня ещё никогда не было таких красивых фотографов, — мягко улыбается и плавно занимает свою позицию. — А у меня уже были модели лучше, — без желания на дальнейший диалог молвит Чон, настраивая камеру под нужный фокус. — Ауч. Вы непристойно соблазнительны, когда говорите в такой манере. — Неужели? Здесь соблазнительной должна быть ты, чтоб получились достойные фотки на обложку, — хмурится, спокойно наблюдая за тем, как девушка невзначай принимает весьма искушающую позу. — Да без проблем, — впускает тонкие пальцы в кудрявые волосы, — но что меня будет ждать в конце? — Хороший журнал с твоим лицом, — выглядит совершенно равнодушным, пока напористый взгляд бесцеремонно бегает по обнаженным длинным ногам. Облизывается. — И всё? — Если у меня встанет — исход будет иной. — Что для этого нужно сделать? — Соблазнить, солнышко. Смотришь в объектив и соблазняешь, — тихо хмыкает, получая в ответ вызывающую ухмылку. Как Чон и ожидал: девушка принялась исполнять работу в лучшем виде. Хоть он и не часто использует данный приём для достижения хороших снимков, но здесь самому захотелось… Модель и вправду весьма привлекательная. Хрупкое тело выгибается вперёд, левую ногу эстетично обнажает смелый разрез на платье, кудрявые волосы слегка прикрывают нежную спину, а томный взгляд из-под полуопущенных ресниц так и манит, вынуждая сосредоточенного фотографа оскалиться. В таком темпе протекают остальные десять минут фотосессии. — Не думал, что всё закончится настолько быстро, — спустя время говорит Чон, просматривая все хорошо сделанные фотографии. — Ты умница: не переборщила с сексом, — голос наконец понижается, а камера надёжно остаётся лежать в рюкзаке, пока сам Чонгук с почерневшими глазами движется к очень уж симпатичной девочке. — Я справилась со своей работой? — Какой именно? — наклоняет голову к плечу, взглядом указывая на пах. — Фотографии получились хорошие, но для меня нужно постараться куда больше. — Вот так? — невинно спрашивает и, расстёгивая молнию по бокам платья, обнажает совсем худенькое молочное тело. Чонгука будто молнией ошпарило, когда перед глазами всплыл совсем другой образ. — Вот так, — в подтверждение молвит, сразу же впиваясь в особо манящие губы. Возбуждение как по щелчку вспыхнуло, затапливая собой весь здравый смысл Чонгука. «Не от тебя я должен возбуждаться…» — корит свои мысли, где сахарно улыбается один такой же бледный мальчик. Девушка с лёгким, но приятным удивлением наблюдает за жаждой молодого фотографа, лично раздвигая перед ним свои изящные ноги. К чёрту прелюдии. У двоих страсть бьёт по мозгам. Первые стоны сами собой вырываются из уст модели, которые тут же накрывает широкая ладонь Чона, грозно возвышающегося над стройным телом. — Не кричи. За дверьми охрана, — пошло улыбается, специально толкаясь как можно резче и грубее. — Ты… из-здеваешься… — шёпотом отвечает, больно закусывая ребро ладони. — Это я ещё не издеваюсь, — коротко подмигивает, почти полностью доставая член из еле дышащей девушки. — Нет-нет, не смей, — обвивает ногами чужую поясницу и резко вжимает крепкие бёдра в себя, со слезами на глазах простонав от резко полученного удовольствия. — Не смею, — хмыкает и срывается на частые размашистые толчки, заставив бедную модель давиться криками. Нет, Чонгук не смотрит на неё — сквозь. Кудрявые волосы беспредельно рассыпались по белому полу локации, не вызывая в мужчины ничего другого, кроме картины, как вместо них будут так же валяться смоляные недлинные пряди, а глаза, что сейчас серые, станут янтарными. И если бы это были всего лишь мысли, не воздействующие на тело никаким образом… Только вот Чонгук на самой грани. Все желания слились воедино и, преодолев жалкое сопротивление совести, вырывают из полуоткрытых губ мужчины не что иное, как самое грешное имя на свете: — А-арте… — получилось так пошло, что у самого густо потемнело перед глазами, а годами создаваемая выдержка даёт первую устрашающую слабину. Мальчик в мыслях нежно улыбается — Чонгук грязно кончает, бессознательно представляя под собой родного человека.