Смирись, Дракон

      На столицу Валийской империи опустилась радуга. Крыши домов были устланы разноцветными лепестками, улицы мерцали улыбающимися гирляндами. Город будто проснулся от чарующего сна и разом окунулся в многокрасочное торжество. Везде мелькали веселые лица, кружащиеся в приятной суматохе, а в воздухе чувствовалось ожидание чего-то волшебного и чудесного. От вида пестрых улиц в огоньках и полотнах замирало сердце, и жгучее тепло и любовь ко всему миру разливались по нему. Все знали, что сегодня случится. И все улыбались этому.       Сегодня великий праздник. Праздник цветов и красок. Торжество величия и любви. Сегодня — День Империи.       Цветастые ковры улиц вели к самому главному украшению столицы — Императорскому дворцу. В лучах рассветного солнца он загорался множеством огней, распускаясь, словно спавший тысячу лет цветок. Он возвышался над всем городом и сиянием своим опрокидывал на соседние дома радужные слезы. Будучи священным храмом этих земель, он раз в год позволял впускать в себя всех представителей родовых цветений.       Но люди столицы ждали этот праздник не только потому, что им не терпелось разукрасить себе лица и танцевать в заводном хороводе. В Яроград в День Империи стекалось куча народа со всех краев страны, а это значит, что столичные гости обязательно заглянут в торговые лавочки. И их там будет ждать безумное многообразие самых различных вещей и вещиц: нужных и не особенно. От ошеломляюще беспорядочной пестроты будут разбегаться глаза, и нет-нет, да какой-нибудь сладкоречивый купец обязательно продаст тебе приятную бестолковую мелочь.       Собственно, именно торговцы и являлись самыми хлопотливыми людьми в праздник империи. Как только солнце окрасило горизонт малиновой полосой, лавочники вытащили из своих кладовых бархатные навесы и заполонили ими практически все проезды, оставив лишь узенькие дорожки. Надо было видеть, как эти жадные до наживы люди отвоевывали себе лучшие места на центральных улицах. С руганью, толкотней, а иной раз и при помощи кулаков.       Мирко обожал за ними наблюдать. Их дележка места каждый раз как отдельное представление. Извозчики не влезали в купеческие перепалки, но с энтузиазмом делали ставки на понравившегося торгаша. Мирко даже выигрывал пару раз.       Но сегодня делать ставок ему не хотелось. Потому что сейчас у Мирко была цель: накопить денег на подарок своей жене. Как и ожидалось, Зоя очень сильно обиделась на мужа. А обида Зои для Мирко — страшное испытание. Гневная забота — вот чего он по-настоящему боялся. Уж лучше бы Зоя устроила ему взбучку, наорала на него, высказала все то, что лежит у нее на душе. Мирко бы смиренно вытерпел свое наказание. А эта немая заботливость, любовь, зарытая в горечи и непролитых слезах… Это хуже наказания. Это — пытка.       Мирко знал, что Зоя его простит. Стоило ему принести домой букет ее любимых ромашек, как лед в расстроенном сердце бы тронулся. Но Мирко не хотел отделываться одними лишь цветочками, нет. Он сильно провинился, он осознавал это, и гордость не позволяла ему так отвратительно пользоваться женской любовью.       Поэтому-то Мирко, как только в сумерках забрезжил малиновый свет, выскользнул из дома и направился к своим лошадям. Умирающие в просыпающемся утре звезды то и дело слепили его. Мирко это не нравилось. Перед его глазами снова и снова возникали колючие искорки, которые больно пронзали взгляд резким сиянием. «Надо бы сходить к лекарю, — подумал Мирко, который раз остановившись и вытерев рукавом накопившиеся слезы. — Неужто я уже старею? В девятнадцать-то лет?» Но не только периодическая слепота беспокоила извозчика. В последнее время Мирко стал слишком уж тревожным. И нет, это не обида Зои так сказывается на его состоянии. Тут нечто другое. Беспричинное. Вот, например, сидел как-то Мирко на козлах, управлял лошадьми. Сто раз ведь уже так делал, беспокоиться нечего. Но тут накатило непонятное чувство тревоги и страха, от паники затрепетало сердце и заперло дыхание, ладони стали липкими от пота, а голова разрывалась от гудящего шума. Это продолжалось с минуту, а потом раз! — и отпустило. А испугавшийся до смерти извозчик пытался отдышаться от пережитого ужаса. Что это? Сумасшествие? Болезнь? Что с ним происходит?       «Может, не такой уж я и огурчик?» — подумал Мирко, как тут его внимание привлекла шумная ссора между лавочниками. Пока торговцы делили прибыльное местечко, их пыталась объехать небольшая карета с васильковым гербом на кузове. Эта забавная картина посмешила Мирко. Еще бы, ведь это только начало предстоящей битвы, в которую будут вовлечены как торгаши, так и кучера с их господами в экипажах. Сейчас все можно мирно разрешить, но ближе к вечеру, когда магазинчиков станет больше, а места для проезда — меньше, без пары предупреждающих кулаков тут не обойтись. Огромная пробка растянется до самых границ столичного округа, и вот здесь Мирко и вступит в игру. Сейчас никто не замечал местного возницу, стоящего сбоку дороги, но в период жарких сражений, когда повозки будут стоять практически друг на друге, картографические знания Мирко здорово возрастут в цене. Да, это будет прекрасное время наживы, осталось только дождаться, когда же центральные проходы забьются до такой степени, что даже воробью-ищейке негде будет присесть.       После васильковой повозки, владельцев которой вряд ли можно было бы отнести к знатному роду, мимо Мирко проколесили еще несколько цветковых экипажей. Некоторые из них он даже узнал. Вот эта белоснежная колесница с гравировкой изящных переплетов на дверцах явно принадлежит благородному Дому Лилий, а следующая за ней вся в лучистых вырезах карета — не менее известному Дому Астр. С двух сторон они охранялись конными полицейскими. В окошках карет можно было разглядеть бледнокожие лица, похожих на которые Мирко никогда не видел. Они источали божественный свет и благородство, будто спустились на усыпанную грязноватыми лепестками землю с самого неба. Как только величественные экипажи въезжали в Имперские ворота, находящиеся в конце Центральной улицы, над дворцовыми куполами поднимался флаг приехавшего рода с символьным цветком на нем.       За рассматриванием надменных господских лиц время для Мирко пролетело незаметно. Повозок стало намного больше. Появились первые заторы, послышалась нетерпеливая ругань. Сейчас, еще чуть-чуть, и наметанный глаз приезжих кучеров заметит улыбающегося поодаль возницу.       И верно. Неожиданно с козлов одной из бесцветковых карет спрыгнул старый извозчик и направился прямиком к Мирко.       — Слушай, сынок, — сказал он, заскрипев свои голосом, словно древняя половица, — ты не знаешь, как побыстрей проехать ко дворцу? А то тут везем очень значимую персону, он ждать-с не намерен, не привык.       — Да без проблем, отец, — с готовностью отозвался Мирко. — Только все основные улицы уже битком забиты, а как переулками добраться, я вам рассказать не могу — язык плохо подвешен. Тут чувствовать надо.       — Дык может поведешь нас своим чувством? — улыбнулся старик, понимая, что попался на удочку.       — Хорошо, только не задаром. Все же я клиентов так теряю.       Кучер обернулся, посмотрел на приятную глазу ссору извозчиков и ответил:       — Конечно, я вижу, что клиентов ты потеряешь очень много.       Мирко оставалось только любезно улыбнуться. Переговорив со своим господином, старый извозчик кивнул новоявленному проводнику и развернул повозку, придвинувшись поближе к Миркиному экипажу. Что же, теперь Спичка, обожаемый лошадьми, но, увы, не начальством конный лихач, покажет все свои умения. Стегнув лошадь и скомандовав звучное «Но!», он влетел в переулочный лабиринт, который знал, как свои пять пальцев. Преодолевая поворот за поворотом, огибая углы и неторопливых женщин, пугая их крутыми заносами и искрами из-под колес, мчал Мирко на своих «крылатках». За ним еле поспевала господская карета, а старый кучер иногда покрикивал на лихача-провожатого, чтобы тот «потише буйствовал». Но как же не буйствовать, если в этом кипит твоя душа?       Спустя минут десять Миркин экипаж остановился неподалеку от Имперских ворот.       — Готово! — весело воскликнул Мирко и указал рукой на все еще толпившиеся на Центральной улице повозки.       — Да-а, — протянул старик-извозчик, — оказал ты нашему господину огромную услугу. Он спрашивает, как может тебя отблагодарить.       — О, отблагодарить меня очень просто, — отозвался Мирко и назвал цену оказанной им любезности. В денежном эквиваленте. В этом деле не нужно деликатничать, благородные господа очень любят скромников, а потому после первого же отказа от платы с облегчением замечают, что бескорыстность — самое важное качество в человеке.       Услышав стоимость личного сопровождения, кучер даже скрипуче усмехнулся:       — Недурно, недурно. Знаешь цену своим услугам.       Господин в карете против названной цены не возражал. Да и не было у него, по сути, на это права: затор на основных улицах до сих пор еще не рассосался. После горячего прощания со старым кучером Мирко закоулками вновь отправился на свое рыбачье место.       А гости все прибывали и прибывали во Дворец. Изнутри священный храм империи был еще прекраснее, чем снаружи. Везде висели гербы знатных и полузнатных домов. Туда-сюда бегали слуги, провожая приезжих в их гостевые комнаты. Под ногами хрустели белые лепестки роз — символ чистоты и обновления. Сколько же еще цветов втопчут в пол сегодняшней ночью? Несчитанное число. Ибо до самого рассвета будет продолжаться имперский Бал Цветов. Каждый знает, зачем этот бал устраивают. И каждый надеется, что именно он станет виновником торжества.       Это роскошное мероприятие сплетено из танцев и пиршества. Поочередно выступали столичные артисты, объявлялись вальсы, польки, кадрили. Всюду раздавались болтовня и смех, а за огромными шторами решались дела чрезвычайной важности, но все, абсолютно все украдкой посматривали на Императора, восседающего на троне перед бальным залом. А Император в свою очередь заглядывал в лица всех и каждого, коля душу пронзительным взглядом бездушных глаз. Он безмолвной статуей наблюдал за танцующими и едящими, шепчущими и хохочущими, но не находил того, кого искал. Потеряв терпение, Император обратил свой взор на бастардов, сжимающихся в дальнем углу зала. Те восхищенно заглядывали государю в глаза, трепеща от надежды. Но даже среди внезаконников Император не увидел знакомых искорок. Нет их и среди господских жен и дочерей. Ничего нет. Вообще. Никакого Драконьего Дара.       Тут от танцующей массы отделился человек и подошел к Императору. Это был первый советник, Иосиф из Дома Астр, который даже несмотря на свои года сумел очаровать множество дам в бальном зале. Наклонившись к уху правителя, первый советник прошептал:       — Ну как? Почувствовали?       Император в ответ лишь вздохнул и многозначительно прикрыл глаза. Он жутко устал. Все эти приготовления отняли кучу сил. А новый претендент на пост императорской правой руки — а Император, о совпадение, был левшой — не желал появляться.       — Я перепроверю еще раз, все ли явились на бал, — шепнул первый советник и, откланявшись, исчез в многоцветной толчее.       Император еще раз поразился, как же Иосиф его хорошо понимает. Будто по вздоху прочитал все потаенные мысли. И ведь не стал дожидаться приказа, знал, что Королевский Голос вряд ли добавит мероприятию торжественности и шика.       Первый советник долго не возвращался. Устав от постоянного напряжения и сидячей позы, Император решил выйти на балкон, чтобы проветрить голову. Когда шумное пиршество осталось позади, он смог наконец-то расслабиться. Ему больше ничего не хотелось искать, хотя он знал, что это необходимо. Что придется целую ночь выглядывать Дар, тревожась, туда ли вообще надо вглядываться.       Прохладный ветер обдул лицо Императора. Тот устало прикрыл безжизненные глаза и вслушался в стеклянную тишину. Как прекрасно. Вокруг никого, ни единой души. Лишь приглушенная балконной дверью музыка да далекое ржание лошадей. Вот бы так продолжалось всю ночь — только он и безмолвный мир, проживающий свою собственную жизнь.       Внезапно Император вздрогнул. Что-то больно укололо его в сердце. Дыхание участилось, волосы на руках встали дыбом, а кончики пальцев онемели. Напрягшись, Император внимательно вгляделся в темноту. Все его существо вопило: «Он рядом! Он рядом! Он где-то рядом!!!» «Быстрее, быстрее!» — кричал в мыслях Император, а сам уже врывался в бальный зал и громогласным Королевским Голосом раздавал приказы.       А пока Дворец пребывал в смятении и спешке, внизу, у самых Имперских ворот, теснились извозчики. Среди них затесался и Мирко. Местные возницы знали, что после празднества куча не устроенных во дворец гостей будет искать, где переночевать и как к этому «где» проехать. Вот тут и придут на подмогу господа местные лихачи. Ну, а пока потенциальные клиенты веселились во дворце, возницы негромко переговаривались друг с другом, шутя и понарошку бранясь.       Голос Мирко в той неторопливой болтовне принимал активное участие. Тут чей-то смех больно ослепил говорливого извозчика. Из глаз посыпались искры и слезы. Внезапно замолчав, Мирко отошел в сторону, однако взбудораженные возничие, вовлеченные в разговор, не заметили его отсутствия. Искры все кололись и царапались, и ни трение глаз, ни усиленное моргание не помогали их загасить.       — М-ми… ик! Милейший. — Мирко дернули за рукав, когда тот холодными ладонями пытался остудить горящие глаза. — Милейший, в-вы можете меня довез… ик! довезти?       На ослепленного пахнуло перегаром. Перед извозчиком стоял, шатаясь, пьяный мужчина средних лет в заляпанном грязью костюме.       — Отец, — пробормотал Мирко сквозь слезы, — я сейчас не могу. Я бы с радостью, но…       — Пожалуйста, — взмолился пьяница, — чем… ик! хочешь отплачу! Хотя бы до Центрального пере… ик! перекрестка.       Только ослепленный извозчик хотел было отказать несчастному гуляке, как тот быстро-быстро залепетал, прерываясь разве что на икание:       — Милейший, по… ик! пожалуйста! Пожалей меня! Просто сего… ик! сегодня родился мой долгожданный с… ик! сын. И я по пья…ик! по пьяни зашел не туда и потер… ик! потерялся. Пожалуйста!       Уговоры были настолько настойчивыми, а рассказ — искренним и простым, что Мирко поддался. Вроде бы и глаза уже не так сильно болели. Да и как не помочь бедняге, который от счастья (и настойки) потерял голову и заблудился? Под удивленные возгласы товарищей Мирко усадил новоявленного отца-пьяницу в свой экипаж и поехал к Центральному перекрестку. Слезы все еще катились из глаз, но смотреть на дорогу не мешали, хотя и причиняли значительные неудобства. «Что со мной? — обеспокоенно думал извозчик, покачиваясь на козлах. — Я слепну? Надо немедленно заехать к лекарю».       Как только повозка с пьяным пассажиром скрылась из виду, из Имперских ворот выскочил Император со стражей. Болтающие возницы мгновенно замолкли, во все глаза уставившись на государя валийских земель. Император же немедля подошел к кучке извозчиков и холодным пронзительным взглядом заглянул в глаза каждому. Кучера под этим взором опускали головы, но правитель хватал склонившихся за подбородок и подтягивал к себе, но спустя секунду бросал и переходил к следующему извозчику. Никто, абсолютно никто не привлекал его внимание. «Тогда что же это было? Я был уверен, что…»       Внезапно Император остановился на месте, где до недавнего времени стояла чья-то повозка. Следы были свежими, и правитель тронул их носком своих сапог. Тут уже и кучера отошли от шока и начали удивленно перешептываться, но грозное цыканье стражи заставило их прекратить болтовню.       Неожиданно Император повернулся к замершим на месте извозчикам, изрядно напугав их, и стальным голосом произнес:       — Имя, назови еще раз имя.       — Имя? — недоуменно повторил за правителем один из возниц.       — Да, повтори то имя, которое ты только что произнес.       Извозчики переглянулись.       — Вы о Мирко, что ли?