***
Филипп задумчиво рассматривал ответ из столичной тюрьмы. Тот безнадёжно гласил: «Среди заключенных Яроградской тюрьмы Мирко, кучер седьмой извозчичьей службы, не значится». В последнее время у Филиппа раскалывалась голова, и он списывал это на постоянный стресс, вызванный исчезновением Мирко. Уже месяц Филька разыскивал своего друга. Он до сих пор помнил, как к нему (это было в конце весны) вся в слезах заявилась Зоя. Полицейский сначала грешным делом подумал, что неугомонный возница опять учудил и этим довел свою жену до истерики. Филька выступал между ними кем-то вроде семейного психолога, но его это даже умиляло. Не всегда, конечно, Мирко он мог пару раз отказать в «плакательной жилетке», но вот Зою отослать был не в силах. Однако то, что рассказала Зоя, следователя порядком ошеломило. Это было не похоже ни на одну из мелких выходок извозчика. Определенно, это что-то совсем иное, не то, с чем раньше сталкивался Филька, вытаскивая друга из передряг. Полицейский принялся искать хоть малейшую зацепку. Он расспрашивал своих знакомых из других отделов столицы, посылал запросы в тюрьмы по всему региону, даже отправил один в Горехолл, так, на пожарный. Однако ответ из Горехолла до сих пор не пришел, и Филипп начал подозревать самое страшное. Как потом рассказать об этом Зое? Непонятно, сколько денег украл Мирко, и какую статью ему за это вменили. Тайна, покрытая мраком и, Филипп в этом не сомневался, еще и чьей-то рукой. Но тот, кто поставит на то, что Филька Разбойник после ответа из дворцовой тюрьмы опустит руки и сдастся, неизменно проиграет пари. За насмешкой полицейского скрывается недюжинное упорство. И с этим упорством (предварительно взяв выходной, разумеется) Филька поехал во дворец на аудиенцию к самому Императору. Император взял за правило в определенные дни месяца принимать у себя простых людей и выслушивать их просьбы. Филипп очень надеялся, что вмешательство монарха сумеет внести ясность в ситуацию с Мирко. Утром, побрившись и надев свой лучший костюм, Филипп отправился во дворец. У Имперских ворот его остановил караульный. — Куда? — хрипловато гаркнул стражник. — На прием к Императору, — ответил Филька. — Род. — Безродный. — Оружие с собой есть? — Никак нет. — Болен? — Абсолютно здоров. — Проходи, — разрешительным тоном все так же гаркнул караульный и распахнул перед Филиппом крохотную калитку, висевшую рядом с основными воротами. — Дорога №5, табличка есть. Филипп очутился в Аллее Победителей, но только в самой ее непримечательной части. Та дорога была проложена для безродных подданных, чтобы родовитые особы и не очень не смущали друг друга. Но даже здесь находилось множество стражников, всюду мелькала их темно-красная форма с гербом Валийской Империи в виде двухголового существа: та голова, что смотрит налево — медвежья, а та, что направо — драконья. Фильке было немного жаль, что он не увидит скульптуры великих воинов Империи, что украшали главный вход во дворец, однако туда ему путь был заказан. Дорога, по которой шел Филька, вреза́лась в площадку для ожидания. На площадке местилось несколько скамеек, на которых в основном сидели старики да женщины. Рядом с площадкой стояли два стражника, а чуть поодаль высилась лестница. Она вела в приемный кабинет Императора; залой назвать то помещение было сложно, ибо предназначалось оно целиком и полностью для простолюдинов. Иностранных послов и родовитых подданных там не принимали. Филька поглядел на стражников. Серебряные козырьки их фуражек слепили глаза из-за отражавшихся в них солнечных лучей. Стражники полушепотом переговаривались между собой, не обращая никакого внимания на новоприбывшего. Нашивок на черных погонах у них не было. «Рядовые», — усмехнулся в душе полицейский, будучи сам младшим лейтенантом, правда, правосудия, а не дворца, но все же. Филипп уселся на край одной из скамеек и, поглаживая усы, которыми он сильно гордился, принялся ждать.***
Мирко, сидевший на своем излюбленном месте, в огромном глубоком кресле, с недоверчивостью наблюдал, как горничная отточенными движениями убирала посуду со стола. Рядом с ней крутился мальчонка, на вид ему было не больше семи, но он уже принимал активное участие в кропотливом материнском труде. Несмотря на свой маленький рост, он ловко взбил подушки и управился с одеялом, расстелив то без единого залома. Попутно он еще успевал много и быстро болтать, не дожидаясь ответов и перескакивая с одной темы на другую. — А я слышал, Драконы плюются огнем. Это правда? А показать можете? Ой, лучше не надо, а то устроите пожар, маму потом отчитывать будут. А мама моя — лучшая горничная во всем замке. А тетя Нюша — лучшая кухарка. Она мне иногда дает сахарные булочки, которые самому Императору носят. Представьте, я и Император едим из одного противня! Непрекращающаяся ни на секунду речь мальчугана изрядно умотала Мирко, а вот сама горничная, видимо, наслаждалась болтовней сына. Мирко давно приметил, что горничная была нема и отвечала одним лишь мычанием, которое могло обозначать все что угодно: от «кушать подано» и «хорошего вечера, господин Мирко» до «цыц, бесенок!». Эта горничная была как-то по-особенному красива: худое лицо усыпано родинками и веснушками, голубые глаза навыкате смотрели глубоко и печально. Мирко даже было немного совестно, что он когда-то пытался в порыве ярости выдернуть горничной клок волос. А вот мальчишка был совсем не похож на мать. Весь какой-то болезненно зеленый, черноволосый, с темными-темными глазами, в которых то и дело загорались бесовские искорки озорства. Мирко в душе был благодарен мальчугану. Такое непосредственное поведение вызывало у извозчика ностальгию. Ведь именно так вел себя и сам Мирко, пока не попал во дворец. Шутки, друзья, поцелуи, ветер в голове — где все это? Ничего, ничего не осталось. Дворец поглотил Мирко и придавил его своею властью. — До свидания, дядя Дракон. Мы завтра придем, — взмахнув на прощание рукой, простился с Мирко мальчик и скользнул в дверной проем, получив на ходу подзатыльник от матери. Мирко остался один, но насладиться одиночеством ему не дали. В Драконью комнату заглянул охранник и, прочистив горло, гордо продекламировал: — Господин Мирко, вас ждут в Тронном зале. Мирко поднялся и, проходя мимо зеркала, стоящего рядом с кроватью, мельком взглянул на себя. Сегодня ему принесли совершенно другую одежду, не ту, что он обычно надевал, с рубашкой и хлопчатыми брюками. Сегодня его образ был абсолютно иной: белый вицмундир с серебряными пуговицами, эполетами и аксельбантом, перекинувшимся через правую грудь; плечи украшались черными погонами с вышитым на них гербом, а ноги тонули в белоснежных шароварах с серебряными лампасами. Даже обувь (Мирко ужаснулся: «Ну сапоги-то!»), и та была нежно-кремовой. И средь всего этого блеклого торжества костером пылали упрямые кудрявые пряди. Лишь эти пряди остались от весельчака Мирко, упрятанного сейчас в парадную форму; только они, и больше ничего. Мирко проследовал за стражником по коридору до самого Тронного зала. Со всех сторон на извозчика сурово глядели портреты, так и шептавшие: «Ты недостоин! Ты недостоин!» Все эти давно умершие правители, их жены и дети, все они через призму красок и времени твердили: «Как ты посмел украсть Драконий Дар? Как ты посмел стать Драконом? Ты — ничто! Вор, вор, вор!!!» «Да знаю я, знаю! Заткнитесь!» Стражник остановился возле дверей Тронного зала. Они громадной стеной возвышались над Мирко, все в черном бархате и мраморных узорах остролистника. Возле дверей извозчика перехватил церемониймейстер*. — Верховный главнокомандущий Дракон господин Мирко прибыл! — прокричал он в специальную трубку и открыл рывком огромные двери. Перед Мирко предстал иной мир. Это был будто рай. Все тут блистало и светилось. Стены Тронного зала были украшены белоснежными барельефами, отражавшими самые значимые моменты истории страны. С куполообразного потолка, на котором солнцем сиял огромный двуглавый герб, свисала многоярусная хрустальная люстра. Зеркальный пол через витиеватые колонны в виде переплетенных деревьев следовал к трону, на котором восседал Император, а рядом с ним стоял (извозчик ужаснулся) первый советник. Сам Император тоже был весь в белом, но белый шел ему куда больше, чем Мирко. — Идите вперед, — прошептал церемониймейстер, выводя возницу из оцепенения. «Идти? Зачем идти?» Но Мирко пошел. Потому что нельзя было ослушаться. Ноги предательски тряслись и отказывались идти по прямой, так что первые несколько шагов дались пьяной походкой. На извозчика будто с огромной скоростью надвигалось что-то громадное и сверкающее, бесстрастное и невообразимое, от чего заходилось в панике сердце. Оно неслось и неслось в виде многоликого белого нечто, но Мирко мог поклясться, что среди тысячи лиц этого «нечто» он увидел морщинистое лицо астрийца. Обогнув колонны, Мирко заметил, что в Тронном зале кроме Императора находились еще и другие люди, одетые в темно-зеленую военную форму. Эти люди по величию не уступали фигуристым колоннам, они исполинами возвышались над маленьким извозчиком, несмотря на свой преклонный возраст, и, проходя мимо каждого из них, Мирко слышал надрывной голос церемониймейстера: — Командующий Стальным округом генерал армии Ивар Победоносный из Дома Роз! Командующий Яроградским округом генерал армии Ибрагим из Дома Астр! Командующий Бабояжским округом генерал армии Премислав из Дома Ирисов! Слыша свои должность и имя, военные вскидывали руку вверх и прикладывали ее к козырьку. И ни один из них даже не взглянул Мирко. Все старики глядели куда-то вдаль, но извозчик видел, что они все, абсолютно все невольно морщились и поджимали губы, будто унюхали что-то неприятное и гадостное. Но от чего они так сморщились? Да иного и быть не может! От Мирко, от Мирко, естественно! Они не могут даже опустить взгляд и посмотреть на своего нового Дракона! Ведь Мирко же Дракон, ИХ Дракон! Где эта вся ваша слава, авторитет, боевой дух? Где, где — в этих скукоженных рожах?! В этом отрешенном от всего мира Императоре?! В этом лицемерном советнике?! Хах… А где он, этот новый Дракон? Тут же никого нет, только какая-то бледная моль, не вышедшая ростом. Не может она быть Драконом. Это же один смех, а не Дракон. Вот они все и смеются, смеются над ним, над Мирко. Сами его сюда притащили, а теперь смеются. Твари. Мрази. Сволочи. От нарастающей ярости и боли Мирко закусил до крови губу. Конечно, никакой он не Дракон, так, его слабенькое подобие. Вот Анатолий, вот он мог бы стать Драконом из Драконов: умным, сильным, сдержанным. Безупречным. Да вот Мирко, Мирко-то тогда кто? С пылающим взглядом извозчик добрался до Императора, который встал его поприветствовать. Церемониймейстер, выговорив имя какого-то адмирала, замолк, и тогда уже в зале раздался знакомый до дрожи металлический голос: — Позвольте еще раз представить вам нашего нового Дракона, господина Мирко. — И как по команде все военные командиры притронулись к козырьку. Хах, но как они при этом скривились! О Прародитель, они, они все… Зоя, Зоенька! «Они ненавидят, ненавидят меня! Они меня убьют! И Зою убьют. Оступлюсь, и сразу же убьют!» Что дальше говорил Император, Мирко не слышал. Глаза застилал туман, в голове стоял шум, а сердце рвалось домой, к Зое, к ребятам, туда, где любят, туда, где пожалеют. Домой, как же хочется домой! «Спасите меня. Кто-нибудь, спасите меня, пожалуйста!»***
Филька нечаянно уснул. Когда он открыл глаза, первым делом дала о себе знать головная боль. Уже жалея о том, что позволил сну овладеть собой, полицейский выпрямился и огляделся. Ничего абсолютно не изменилось: сонные старики, уставшие женщины, шепчущиеся стражники. Из серебряных козырьков все так же слепило солнце. Император ещё не пришёл. Окончательно проснувшись, Филипп заметил, что сейчас уже далеко за полдень. А приём даже не начался. Это ж что, целую неделю потом ждать? Но тут, будто услышав мысли следователя, из-за закрытой ранее двери приемного кабинета выскользнул помощник обер-камергера**. — Его Имперашорское Велишешство прибыл-ш, — прошепелявил он и скрылся. Все внезапно ожили и потянулись к лестнице, но слишком юрких посетителей стражники шугали. Потихоньку-полегоньку, но вот настала очередь Филиппа, и он несмотря на все усиливающуюся головную боль встал со скамейки и подошёл к лестнице. За дверью скрывались небольшой коридор, прихожая, а уже она непосредственно вела в саму приемную. Приемная, или приемный кабинет, была на редкость просто отдекорирована. Пол устелен досками из красного дерева, стены сделаны из той же древесины, и их наготу прикрывали полотнища с чёрными гербами. У противоположной от двери стены высился на пьедестале трон, не такой величественный, как в Тронном зале, но все же поражавший своей изысканностью и отделкой. Ну, а сидящий на этом троне… А вот сидящий на этом троне не выглядел таким уж недосягаемым. Император, весь в серебряно-белой форме, не забыв надеть на средний палец левой руки перстень с голубым топазом — императорской реликвией, пытался отдышаться, видимо, от быстрой ходьбы, а может, и от духоты, стоявшей в приемной. Светлые волосы прилипли к его потному лбу, пронзительные глаза дергались, а нога отстукивала нервную чечетку. Обер-камергер (жуткий тип, подумал Филька) скрипучим голосом объявил: — Гошподин Филипп! Филька, весь скрючившись, прошёл на середину приёмной и встал на колени, уткнувшись лбом в пол. Пол был ещё тёплым, видно, от предыдущих голов. — Ваше Императорское Величество, долгих Вам лет и процветания, — начал Филька. — Молю, выполните мою просьбу. Прошу Вас, найдите Мирко, кучера из седьмой извозчичьей службы. Месяц назад его увели во дворец под стражу и месяц о нем нет вестей. Умоляю Вас! У Мирко дома осталась жена, возможно, беременная. — С этим Филька приврал, но то была ложь во спасение. Миркино спасение, разумеется. — Пожалуйста, выполните мою просьбу! В приемном кабинете воцарилась пугающая тишина. Даже Император перестал дышать, выслушав до конца просьбу полицейского. За окном непринужденно зачирикали воробьи, и их пение разнеслось по всей приемной. К Филиппу уже начала подкатывать тошнота, хоть он и не был трусом, однако редкий человек может похвастать недюжинным самообладанием перед императорским лицом. Особенно, перед ошарашенным императорским лицом. Хотя, естественно, ни толики удивления не отразилось на лике Валийского правителя. — Я выслушал твою просьбу, — наконец произнёс Император, и сердце Филиппа подпрыгнуло, — и я постараюсь ее выполнить. Оставь обер-камергеру свой адрес, и через два месяца я напишу о ходе розысков. А теперь иди. — Спасибо, Ваше Императорское Величество! — радостно воскликнул Филька, ещё больше вдавившись в пол. — Спасибо огромное! Спасибо! — все произносил он, вставая. Вышел из приёмной Филька весь светящийся. Головная боль не прошла, но ее оттеснили на задний план, а на переднем ликовала одна-единственная мысль: «Мирко найдут! Император поможет, и Мирко найдут! Вызволят, освободят! Спасибо тебе, Прародитель, спасибо!» Теперь Филиппа больше всего занимало, как же преподнести эту обнадёживающую новость Зое. Предчувствие большой радости щекотало душу следователя. Вот Зоя-то обрадуется!***
Глубокая ночь окутала храм Валии. Стрекотал в траве жаждущий романов сверчок, да неспешно прогуливалась по Аллее стража, поминутно зевая и клюя носом. Всё спало. Всё замерло. Всё дожидалось пробуждения. Всё. Кроме Дракона. Встав с кровати и подойдя к зеркалу, Мирко взглянул в глаза своему отражению. Он смотрел и смотрел, пока из уставших глаз не посыпались искры. В чёрных от темноты волосах сверкнула молния. Невесомый запах гари повис в воздухе, и горечь обожгла нос и облепила горло. Но Мирко не обращал на это внимание, а все смотрел и смотрел, и в глазах его отражения читалось: «Ничтожество, ничтожество, ничтожный Дракон, тебя здесь никогда не примут, тебя здесь никогда не полюбят, никогда, никогда, слышишь, НИКОГДА!» Но вслед за тем последовала и другая мысль: «А я разве просил, чтобы меня делали Драконом? Разве я этого просил? Ничего мне не нужно. Слава, богатство? Да гори оно все синим пламенем! Я просто хочу домой! Слышишь, Дракон, Я ПРОСТО ХОЧУ ДОМОЙ!» Искры вновь посыпались из непокорных глаз. Но то были не слезы, нет. Достаточно слез. Это было нечто иное. Что-то новое и пламенеющее. Например, решимость.