И букет расцвел

Эмия, кажется, закуривает раза по три на дню: от скуки, от раздражения, от стресса. Поджигал, делал первую затяжку и отправлял мысли в полет вместе с сигаретным дымом. Во рту вяжет, горчит и немеет от легкого холодка, а на губах остается сладковатый привкус: он скоро пообещает, что бросит. Быть может, когда закончится срок контракта, быть может — после своей смерти. Остаётся всего несколько минут до конца отдыха. Как только треск пепла утихнет, а бычок отправится прямиком в икорку — он заведёт изъеденный временем байк и отправится на очередной заказ. Эмия, позывной «Арчер» — преданный член семьи, всегда исполняющий волю долга и чести. Арчер, в [позабытой] мирной жизни просто Эмия — сын без отца, херовый старший брат и исполнитель кучи приговоров по приказу голоса свыше. Если бы он верил в существование бога, то определенно назвал бы себя его дланью — или обычным палачом на службе тяжеловесных королей. Возможно, когда-нибудь ему повезёт и в списке проклятых душ когда-нибудь окажутся его наниматели. «Арчер, в резиденцию» Обычно это сообщение приводит к двум вещам: он где-то облажался и сейчас наступит час наказания, либо босс хочет кому-то пригрозить видом своего подчиненного. Быть избитым или быть тем, кто избивает. Одним своим видом. Взглядом. Он надеется, что босс одной из влиятельнейшей мафиозных семей не будет против того, что от него несёт ментоловыми сигаретами. Вдруг это окажется чем-то неприличным. Но рассуждать о подобных мелочах слишком долго у него не выходит — пусть Арчер давно привык к быстрой езде и к своему мотоциклу, следить за дорогой и концентрироваться все еще приходится. Умирать раньше времени — в его случае, когда разрешат, — не хотелось. Даже в самые худшие дни. — Что-то случилось? Новое задание? — Можно и так сказать. Токиоми был по натуре своей настоящим джентльменом: мог уступить даме место, открыть перед ней дверь и никогда не марал руки в кровавых дела. Для этого у него имелось огромное количество подчиненных, власть и капитал, чтобы платить за молчание закона. Не впервой принимать на душу убийства — грехи заочно прощены, а оружию они и вовсе не начисляются. Свершение мести, отстаивание чести, устранение конкуренции — все едино, пока глаза закрыты. — Я познакомлю тебя с твоим новым контрактером. С этого дня ты будешь защищать и оберегать мою дочь. Пока это наиболее важная задача и твой главный приоритет. Но вот нянькой он еще не нанимался. Впрочем, выбора у него нет. Рин Тосака — вышагивает громко и резко; упряма до скрипа соли на зубах, до стеклянного звона и головной боли. Сигареты уже не кажутся горькой амброзией, а дым не забирает без остатка душу и мысли: остаётся странный осадок где-то глубоко. Наверное, просто с непривычки. — Так как тебя звать? — Рин. А тебя как лучше — как записан в контактах или по-настоящему? — Как хочешь. Но будет очень неудобно, если во время перестрелки или погони враги узнают мое настоящее имя. — Тогда буду звать тебя Арчером. И меня можешь звать… мастером. — Мастер? — Да. Видишь, не так уж и сложно. Арчер не спорит. Хочет пошутить, потрепать по голове, — если не отрубят сразу после, — и отправиться на более серьезные задания. Но. Рин заставляет его оставаться в ее части допоздна: отмахивается, говорит, скучно. Рин улыбается и смущенно отводит взгляд, когда без лишних напоминаний он приходит проведать ее — расписание вбито в голову до автоматизма, да и не хочется признавать, что Арчер действительно беспокоится о подопечной. Рин — наверное, самое приятное из всех его поручений. — Так чем ты хочешь заняться сегодня, Мастер? — Тем же, чем и всегда, Арчер. Принеси еще немного вина и сними уже этот пиджак.