Триум: счастливый конец - это только начало.

- Ада! Ты идешь? На автобус же опоздаем! – кричала Олька, заглядывая в распахнутое окно. Я в последний раз оглядела небольшую комнатку, что служила мне домом, подхватила рюкзак с нехитрыми пожитками, самой ценной вещью среди которых был словарь русского языка, и поспешила за подругой. Сегодня мы с Олькой, как лучшие ученицы церковно-приходской школы города К. едем поступать в училище – что еще нужно в шестнадцать лет, если для духовной жизни ты не предназначен? Автобус, смешно зафырчаф, дернулся и тронулся – он вез нас к новым приключениям. До районного центра три часа ходу по ухабистому старому асфальту, давно забывшему уже на старости лет, что такое ремонт. За окном проносятся дома, вон наша школа, вон общежитие, на первом этаже которого осталась комната номер 11, где я провела последний год. А вот там, на пригорке среди кучерявых крон парка – храм Христа-Спасителя, батюшка-настоятель которого стал мне настоящим отцом. Олька что-то рассказывала, как всегда, не требуя моего внимания, ее речь лилась фоном так же, как и трескучее гудение железной машины – до сих пор не могу избавиться от тревоги, когда пользуюсь транспортом, все кажется, есть скрытая угроза в звуке работающего двигателя. Скорее всего, связана моя боязнь машин с банальной неграмотностью, ведь я понятия не имею, как они устроены. Я вообще о многом в мире не имею понятия. За год, что осознаю себя, я много узнала, выучила язык, письменность да и вообще пообвыклась, но… Отец Иван успокаивал меня и говорил, что на все воля Божья, что странный душевный непокой, ощущение, что ты не на месте - это не то, о чем стоит думать молодой девушке, у которой вся жизнь впереди и открыты все пути, выбери да шагай. Может быть, он был и прав, а может, это ангел мой таким образом давал понять, что мне нужно быть где-то, сделать что-то. Понять бы еще, что и где – и я бы с радостью это сделала! Окно дряхлой машины не желало открываться, сморившаяся Олька привалилась ко мне горячей щекой и дышала в шею. Солнце красным маревом пекло сквозь прикрытые веки. Мерное гудение мотора смиряло и навевало сон. Экзамены мы сдали без труда – не много-то и надо, чтобы поступить в обычное ПТУ. Выбрали мы с Олькой одну специальность, ведь обе надеялись быть дипломированными мастерами-кулинарами. Только подруга мечтала печь кексики и торты, а я… тянуло меня – что-то мешать, экспериментировать и пробовать. Беда в том, что область применения моих мечт была далека от кулинарии. Отец Иван говорил, что лучше бы мне идти на химика, но моих знаний катастрофически не хватало, потому пока я решила ограничиться заменителем. Следующим пунктом сегодняшнего плана было заселение в общежитие – иногородним, да еще из неблагополучных семей, место предоставлялось бесплатно. Еще в списке льгот были пастельное белье и ежедневные обеды в общежитской столовой – как раз для таких, как мы с Олькой, стесненных в средствах. И если Ольке еще можно было надеяться устроиться на какую-нибудь подработку, то мне – нечего об этом даже думать, иначе точно завалю учебу. Ведь мне приходится разбирать все буквально с нуля, потому как мало-мальски серьезной базы знаний, на которую можно было бы опереться, у меня не было. Комната наша находилась на третьем этаже и носила лаконичный номер «31». Внутри обнаружилось три кровати с тумбочками у каждой, письменный стол, шкаф и крошечный столик у самого входа, в который неизменно упиралась дверь, если ее открыть слишком широко – тесно, зато бесплатно. Олька тут же плюхнулась на кровать у окна, а я заняла ту, что была ближе к двери – если что, бежать удобнее, тем более вторая кровать у окна была занята. Девушка лет семнадцати солидных размеров задумчиво жевала сдобную булку, осматривая нас с исследовательским интересом в светлых глазах: - Я Таня, - представилась она, наконец, отложив булку. - Ольга, но все зовут меня Олькой! – широко улыбнулась моя подруга, протягивая руку для рукопожатия. Ее пацанские замашки не пожелали остаться дома и последовали за хозяйкой в новую жизнь. - Ада, - представилась, кивнув, и я. - Ой, а ты откуда? Мы из К. и будем кулинарами, а ты? А ты давно тут? А на каком ты курсе? – затараторила Олька, засыпая девушку вопросами. Та малость оторопела от напора, медленно уселась поудобнее и размеренно начала свой рассказ: - Я из деревни, буду бухгалтером. Уже на третьем курсе, так что через год готовьтесь к новой соседке. Если конечно сами тут долго проживете. Я бардак не люблю, потому предупреждаю сразу – мыть полы строго в срок, никаких грязных носков и прочей гадости, понятно? Мы тут же кивнули, впечатленные внушительностью тона этой мадам. - Вообще, я мирная, но только вот черных не люблю. Ты что, из них? – и она глянула на меня грозно. Я малость опешила от такого заявления, кто такие «черные»? Ну да, глаза у меня темные, но на этом все черное во мне и заканчивается. - Ой, что ты, Ада русская! А что глаза кавказские, так кто ж русскую масть разберет, и сероглазых русских полно, и узкоглазые в Башкирии живут и ничего, тоже русские! – кинулась на мою защиту Олька. - А родители у тебя кто? – не пожелала сдаваться Таня. Я молчала, отвернувшись к стене и чуть ссутулившись. Краем глаза в висевшем на двери зеркале увидела, что вышло вполне натурально и убедительно. - Сирота она, – как всегда, поспешила за меня ответить Олька. Это чудесное создание с первых дней нашего знакомства взяло надо мной шефство, бдительно охраняя мою хмурую персону от всех косых взглядов. Таня понимающе кивнула и больше с вопросами о происхождении не приставала. - Я пойду, учебники нам возьму, - поднялась я, надо же было доиграть роль задетой за живое до конца. Олька, жалостливо заглянув в глаза, осталась сидеть на кровати. Но когда за мной закрылась дверь, я тут же приложила к ней ухо – что там будет дальше? А за дверью донесся неясный шорох, а потом торопливый голос Ольки: - Ты не спрашивай у нее ничего такого, пожалуйста, ей неприятно. Она не помнит ничего, мы ее когда нашли, она даже не говорила, только промычала что-то вроде «Эахгда» и все. Вот Адой и назвали. Представляешь, среди зимы нашли, в лесу полузамерзшую – без документов, в тонком платьице и все! Она в монастыре жила, ее отец-настоятель приютил, документы ей сделал, мы все ее языку учили, с учебой помогали, такая бедненькая! Ничегошеньки о себе не помнит и смотрит иногда так вдаль подолгу, будто зовет ее что-то. Ты не смотри, что она такая замкнутая, она добрая очень-очень! А говорит мало, потому как до сих пор с языком проблемы. Только ты ей не говори, что я тебе все рассказала, хорошо? Уж очень ей тяжело все это дается, а она так старается никому не показать это! Ты бы видела, как она ночами сидит – слова учит. Гордая очень, ни в жизнь помощи не попросит, все сама старается сделать, чтобы не навязываться. Простосердечная, милая Олька – душа у тебя широкая, всех-то ты жалеешь. Я улыбнулась и все же решила отправиться на поиски библиотеки, а то будет очень странно, если я вернусь без книг. Двойной комплект книг вышел увесистым – тащила я его стопочкой и ничего перед собой не видела, сосредоточившись на процессе, не дай бог все это накренится и упадет. К сожалению, под ноги все же смотреть надо было. Нога ухнула в пустоту, ступеньки я не заметила и полетела ласточкой на пол, сопровождаемая всеми своими книжками. - Не ушиблась? – раздался надо мной голос, меня кто-то ухватил за плечо, помогая подняться. Моим помощником оказался странноватого вида парень – с длинными русыми волосами, в одежде с этническими узорами. Я уже успела чуть подучить историю и знала, что такие рубахи носили далеко в древности, а длинных волос у парней я пока еще не видела, потому они меня так и удивили. Хотя где-то глубоко внутри, было ощущение, что ничего такого в этом нет – обычное явление. Парень, пока я его разглядывала, собрал все мои книжки и выжидающе уставился на меня темными, почти как у меня глазами, только в них была теплая нотка – медовые крапинки у самого зрачка. - Спасибо, – очнулась я. – Нет, не ушиблась. - Куда тебе их? – он кивком указал на стопку книг, что все еще держал в руках. - А, в общежитие. - Ну пошли. И я, как привязанная, поплелась за ним, хотя точно не намеревалась обзаводиться компанией кого-то еще, кроме Ольки. Оказалось, моего помощника звали Сергей, но все звали его Серым. Лично я в нем серого ничего не увидела, о чем честно ему и сказала. Он рассмеялся и сказал, что это прозвище такое – от имени производная. Я сделала себе в памяти зарубочку разобраться, что такое производная, и в очередной раз уверилась – не родной мне русский язык, не понимаю я его логики и, как говорит Олька, «не вкуриваю всю красоту и многогранность». Серый проводил меня до дверей моей комнаты и остановился. - Проходи, - пригласила я. А что, вызвался помочь, так пусть тащит до конца. При его появлении Олька притихла, а Таня подавилась очередной булкой: - Здравствуйте, дамы, - очаровательно улыбнулся Серый, проходя в центр комнаты. Покрутившись, он определил единственную не занятую кровать, как мою, и пристроил кипу книг на тумбочку рядом. - Ну, давайте знакомиться? - Да знакомы уже, - буркнула Таня. - Я Олька, а ты? - А я Серый. Кстати, а тебя как зовут? – обратился он уже ко мне. - Как, ты тащил ей книги, а она даже не представилась?! – возмутилась Олька. - Эту невежу зовут Ада. Пряник хочешь? Мысли Ольки скакали бешеными зайцами, что и говорить – творческая личность. Она унеслась ставить чайник, Таня хмуро созерцала гостя, тот отвечал ей не менее хмурым взглядом, а я решила разложить пока вещи. - Чего приперся? - Вот девушке книжки донес. Нужно же помогать девушкам! - Да-да, знаю я твою помощь! - Ну Танюсик, что-ты на меня волком рычишь, будто я у тебя булку спер? - Ты у меня кое-что поважнее спер, бабник! Не смей моих девчонок трогать, пришпилю. - Да разве ж я когда-нибудь что-нибудь против воли делал? Я с удивлением слушала их перепалку, а мне показался этот Серый добрым, чего Таня на него так взъелась? Из кармана рюкзака выпал небольшой сверток, потянуло его развязать и погладить содержимое, но как-то это слишком было бы – при посторонних. В свертке находился скелетик змеи – странный предмет в списке пожиток шестнадцатилетней девушки, не так ли? А дело в том, что это был единственный предмет из прошлого, с ним меня нашли, и я питала странную привязанность к этим костям. Просто часами могла сидеть и оглаживать каждый позвоночек. Откуда у меня скелет, что он значит и для чего мне был нужен – я не помнила в упор, как и многое другое из своей жизни, но у меня даже мысли не возникало избавиться от странной вещицы. Так что, я была девушкой с настоящим скелетом в шкафу и это была не метафора. Олька притащила чайник, у Тани нашлись кружки. Она хоть и сопела на Серого, но угроза Ольки отлучить от пакета домашних пряников всех примирила за одним столом, тем самым что перегораживал вход. Серый травил байки, Олька заливисто смеялась, мигом найдя с ним общие темы для разговора – начиная от каких-то сталкерских книг, заканчивая компьютерной техникой и эзотерикой. И вот тут выяснилось любопытное: Серый интересовался оккультными науками, всем мистическим и потусторонним. Еще он верил в экстрасенсов, магов, святых и прочих людей с несвойственными обычным людям способностями – они с Олькой называли это мудреным словом «паранормальность». Таня точила пряники, а я погрузилась в обычное состояние отчужденности. Это не зависело от меня, но каждый раз, как только происходящие вокруг меня события прекращали требовать моего пристального внимания, я отключалась от мира, и сознание уплывало в ту область, где у нормальных людей находится память. Я все силилась вспомнить то важное, что я забыла, может, самое важное из всего забытого мною, но… не могла. - Эй, страна, прием! – Серый щелкнул перед моим носом пальцами. – На вопрос-то ответишь? - А? – открыла рот я. - Так как, на ролевую сходку пойдешь с нами? – уточнила Олька. - Ээ, конечно, пойду, – я понятия не имела, на что согласилась, но не признаваться же, что я совершенно не вслушивалась в разговор. - Ну, тогда мы из тебя ведьмочку сделаем, - воодушевился Серый. - Ты как раз в масть: рыжая, мелкая, еще и глаза отсутствующие. Будешь темной! - Ой, а я тогда травницей буду! – запищала Олька, - у меня и ступка есть, в ней вообще-то мак на булки мять надо, но для реквизита, сойдет! Так я окончательно поняла, что ввязалась в какую-то авантюру – раз уж дело дошло до дарственной ступки, незнамо каких времен происхождения, да, это серьезно. Отыгрыш или ролевая игра, как мне пояснила Олька, сведущая в этих вопросах – это спектакль без зрителей, воспроизведение каких-либо исторических событий или книжных сюжетов. Серый нас позвал на небольшую ролевку, без особых баталий – сезон подходил к концу, азарт у народа поугас, и собираться продолжали только самые чокнутые, повернутые на этнике, фэнтези, магии и истории. Олька три дня носилась с тряпками, шалями и иголками, сооружая себе костюм травницы – чтобы и рубаха льняная, как настоящая, и платок, и сарафан, и куча странных мелочей, непонятного назначения. Я как темная ведьма, после краткой лекции все той же Ольки, ограничилась длинной юбкой, что осталась с монастырских времен и темным плащом – это уже Серый одолжил. Он, кстати, вырядился эльфом – странным образом удлинил уши, напялил какие-то зеленые шаровары, а на спину повесил лук. Судя по тому, как привычно он обращался с ним, пользоваться оружием он умел. Правда лук был слабенький, с узкими плечами и из неупругой породы дерева – на мой взгляд, не самый удачный выбор, при комплекции Серого. Только оценив амуницию знакомого, я поняла всю странность своих размышлений - выходит, когда-то я разбиралась в стрелковом оружии, раз качество лука могу оценить на глаз. Выдвинулись мы в утро субботы, игра назначена была на обед и в плане должна была занять время до обеда воскресенья – будоражила перспектива ночевки в походных условиях, да и просто было любопытно, чем тут люди живут. Поле меня не впечатлило – места мало, все просматривается, от стана эльфов до стана людей от силы пятьсот метров, а нам с Олькой, как странницам, предстояло курсировать между ними и еще одним – в паре километров – станом Темного властелина. Моей целью было собрать руну «память», с помощью которой я смогу закончить какое-то одному Темному властелину известное заклятие. Руна состояла из четырех частей-штрихов, и мне нужно было выспрашивать всех встречных о них так, чтобы никто не догадался, что я темная колдунья и хочу ее собрать, иначе меня сожгут на костре за связь с темными силами. Ну и бред, но что-то в этом было. Иду я, значит, по направлению к тому самому замку Темного властелина, чтобы рассказать ему срочную весть – собираются эльфы его ограбить, потому как давно что-то они друг дружке не пакостили, а так как я, как никак, подданная этого самого властелина, как только словила этот слух, тут же отправилась просвещать своего начальника. И иду я уже около получаса, что в игровом времени означает целый день, как бы пора ночлег искать, а то в «ночное время» на меня вполне могут напасть игроки-звери или разбойники. Вижу, костерок у трех тщедушных березок – значит бор, по моей карте и логике игры. Подхожу, здороваюсь – гляжу, старушка, милая такая, в таком же черном плаще, как и я, а на поясе куриные лапки болтаются. «Старуха» - это имя и роль, по черной повязке на голове видно. У меня, например, голова непокрыта – это значит, что я молодая да красивая. А если бы капюшон накинула – была бы изуродованной темными силами ведьмой или кем-то важным, но путешествующим тайно. - Садись, внученька, развлеки старую, – прошамкала «старуха», глядя озорными зелеными глазами. Я присела у костерка, вытягивая руки к робкому пламени. - Иду издалека, бабушка, от самых земель людских. - А куда путь держишь, милая? - Да вон, в замок, Владыке на поклон. Давно я в храм Хаоса не заходила, надо бы уже и покровителя вспомнить. - А чегой-то ты ищешь, милая, беду за собой ведешь, а не оглядываешься. - Ой, не говорите, бабушка, что уж нам, ведьмам, по лезвию-то не ходить? – я насторожилась, уж не засланная ли бабка, ну как сейчас выскочат эльфы, зело на ведьм злые, и идти мне тогда в «мертвянник», как убитой. - Не крысь, внученька, своя я. Я вот тебе подарочек берегу, давно тебя поджидаю, - и в руки мне упал деревянный кругляшок с наклонной чертой. «Основа» - первый штрих. Тем временем пол «ночных» часа истекли, и я могла идти дальше – теперь у меня был один штрих из четырех, а значит, не с пустыми руками приду к Властелину! Только щекотала затылок тревога, что не только об игровом поиске говорила та «бабушка», да и кругляш язык не поворачивался назвать никак иначе, как Штрихом.