Венок из осоки и маргариток

      Ей снился сон. Обычно этот сон приходил всегда перед каким-то важным событием в ее жизни.       …Лесная поляна рядом с развалинами старого аббатства — там разве что арки входов да часть стен сохранились…       Солнечный теплый день…       По траве носится Гарм — собаковидное чудище…       Дедушка сидит рядом, щурясь на солнце…       Она играет с куклой…       Кто-то заслоняет солнце, и затем садится рядом…       Хриплый голос произносит: — Твоя внучка? — Да. — Красивый ребенок. Зачем ты показываешь мне ее? — Я хочу попросить об услуге.       Фырканье, а потом запах табачного дыма. — И зачем ты мне все это говоришь, старик? — Я спас твою жизнь, сидхе. И теперь прошу, когда… потребуется, спаси жизнь моей внучки. Пока я еще могу сам ее оберегать, но я не вечен — ты же… до сих пор крепок. — О да! Сигающий по лесам с луком скоя’таэль — лучшая компания для человеческой девчонки! Ты в своем уме, Томаш? — Я в своем, Йорвет. Энид — последняя, в ком течет кровь Верховных Королей Тары. Но она должна повзрослеть. Вырасти. И закалиться, как закаляют клинок. — Роль кузнеца ты отводишь мне, Томаш? — Да. Ты… видел всех девочек… Фиону, Рианнон, Глэдис… Теперь Энид. Энид — последняя, кто сможет вынести тяжесть чертовой короны. — Я ненавижу тебя, дхойнэ.       Тихий вздох в ответ. — Спасибо, Йорвет. Я знал, что ты не откажешь.       Сдавленный кашель.       А потом сильные руки подхватывают ее с одеяла, поднимая над землей.       Она висит в воздухе, глядя на немного… недовольное лицо.       Красивое когда-то. Сейчас изуродованное страшным шрамом. Зеленый глаз смотрит холодно и пристально.       Острые уши. Алый платок. Не привычные, но в то же время красивые черты лица.       Тонкие губы кривит подобие улыбки, и она улыбается в ответ.       Зеленый глаз смотрит уже гораздо теплее.       А потом странный гость сажает ее себе на колени и продолжает разговор с дедом.       А ей запоминается запах леса, хвои, травы, табака и дыма…       Самый безопасный запах на свете…       Потому что одноглазый сидх защитит.       Всегда…       Энид просыпается от писка будильника, и садится в кровати.       Ей кажется, что она все еще чувствует этот запах — запах надежности.       Но надо вставать.       Все как всегда: пригладить вставшие дыбком волосы, почистить зубы, натянув форму, побежать на занятия.       Потом завтрак, потом снова занятия, обед и домой.       Все как всегда.       Через несколько дней позвонил дед.       Непререкаемым тоном он велел ей возвращаться домой.       Домой — это в их поселок.       Что-то было странное во всем этом. Что-то не так.       Сон, вспомнила она.       Чертов дурацкий сон.       «Почему, дед? Что такого в этом уебище одноглазом, ушастом террористе, что ты ему в ножки кланялся, прося защитить внучку? Почему ты — гордый фений, борец за свободу детей Эриу — кланяешься ему? Почему?»       Слепо глядя в окно, она ехала домой.       Дом.       Старый двухэтажный дом с символами той, старой жизни. Место, где они живут последние два года.       Кухонька, где собираются молодые и старые, те, кто не сдался. Те, кто хочет видеть Эрин свободной. Те, кто хочет правления Королевы над Единым народом.       И ее дед.       Тот, кто зовет себя последним Королем. Он и держится так — по-королевски.       Последний раз пришлось среди ночи срываться.       Треск автоматов, взрывы… Страх, бег…       А еще запах огня и горелой плоти, сильные руки, прижимающие ее к кому-то, кто пахнет порохом и сталью.       Постоянный бег, убегание от кого-то.       Вечная кочевая жизнь.       Но вот уже два года они живут здесь. Она даже учится по чужим документам в университете, выбрав языковедение.       На выходные она приезжает к деду и к его друзьям.       Дед учил ее и учил на совесть.       Отряд «Дети Дану» сделал Энид своей «дочкой полка», вколачивая и в прямом и переносном смысле военную и партизанскую премудрость в черноволосую стриженную башку.       А еще законы, экономику, политику, и многое, многое другое.       С шутками и прибаутками, понемногу, но с тщанием из девчонки растили… королеву.       Порой из сундуков, из расшитых странными узорами тканей доставали красивую и совершенную в простоте корону, примеряя Энид на черноволосую макушку, называя ее Ard-Banríon.       Верховная Королева. Та, что поведет Народ к процветанию.       Ее учили и наставляли, не забывая уроков смертоубийства и самозащиты. Учили и Старшей речи — диалектам, произношению, письму.       Ей было легко: Старшая речь во многом походила на родной язык — не зря же сидхе понимали их даже без перевода — хотя нюансы терялись, но простой разговор поддержать было можно.       Дед… Тот, кто был ей с малых лет вместо отца и матери, от которых осталось лишь несколько фотографий в альбоме.       Отец — полукровка, в лесной одежде, после рейда, и мама — в наряде для праздника.       Такими она их и запомнила в последний раз… Потом была атака наемников Метрополии, и дед вместе с отрядом взял осиротевшую малышку на попечение.       Она уже в сумерках переступила порог дома.       И замерла.       Дом встретил тишиной и — отчего у нее встали дыбом волоски на затылке — запахом лекарств.       Дед, осунувшийся, как-то усохший, лежал в постели.       Рядом — боевые товарищи, братья по борьбе.       Старый Волкодав Томас Финниган был тяжело болен. — Подойди ближе, девочка…       Энид неловко переступила с ноги на ногу и негромко позвала: — Деда…       Дед посмотрел на нее все еще твердым взглядом темно-серых глаз. — Энид. Хорошо, что ты дома. Потому что тебе придется уйти. — Куда, дедушка? — Туда, где ты будешь в безопасности… туда, где ты найдешь вторую половину Народа. — Это не смешно, дед!       Томас приподнялся на локтях и зло выругался, закашлявшись. — Ты не понимаешь! Метрополия решила, что Свободная Эрин им не нужна… что ж… Они нам тоже не нужны.       Он устало лег обратно и продолжил: — Когда ты пройдешь через Арку Леса, то там тебе помогут… В должный час ты вернешься… — Дееед?! — А откуда тот сидхе приходил, как думаешь?! Не спорь… ты все, что у меня есть, Энид.       Пришлось смириться.       Потом были сборы: ей подготовили сумку и рюкзак, набитые по самое не могу.       А еще палатка…       А еще два узких свертка. — Это что за херня?! — Там пригодится. Меч, лук и колчан со стрелами. Не спорь. — Я и не спорю.       Утряся все, она наконец легла спать.       Проваливаясь в сон, как в трясину…